Шло второе собеседование, формальное и "для галочки". Петрович пил коньяк под видом кофе и слушал Елену Борисовну, кандидатура которой была согласована. Ей было двадцать лет, она говорила прекрасную чушь, которая возникает по молодости.
Она говорила прекрасную чушь нервно заикаясь.
-Я рассчитала, и поняла, что не смогу каждый день работать по восемь часов в день. Максимум семь. Я учусь, я вам не подхожу.
В глазах юной Елены Борисовны намечались слёзы. Она была уже почти принята, а тут… Рассчитала.
* * * * * * * *
Петрович поднёс к лицу коньяк под видом кофе и прищурился. Он закрыл глаза и вспомнил свою юношескую чушь из девяностых.
Юный Петрович прибыл тогда в большущий город из деревни, с населением, меньшим, чем у девятиэтажки. Он устроился в какую-то фирму грузчиком на продуктовый склад. Там было много еды с иностранными этикетками, предположительно очень дорогой. Каждый день юный Петрович носил еду из машин на склад и наоборот в машины. Он гордился тем, что носит еду, которую никто не видел в его деревне.
Это сейчас, в наши времена, такая еда доступна всем, а тогда было по-другому.
Среди складских грузчиков, было принято есть еду с иностранными этикетками.
Бывало, сядут грузчики, распакуют банку с иностранной этикеткой и едят одной ложкой по кругу. Еду запивали венгерскими или немецкими соками-пировали. Петрович ел бережно, и с уважением к пище. Он всегда немного нервничал во время трапезы.
— Это же очень дорого, -сказал однажды юный Петрович.
-Мы едим со скидкой, платим по очереди, -сказал ему кладовщик Владимир, -я всё записываю в блокнот.
Однажды Петрович уронил немецкий сок, который разлился по грязному полу. Юный Петрович сел на корточки и стал подсчитывать убытки. Ему стало жалко добро. В деревне он привык доедать крошки со стола. Он сказал о разлитом соке кладовщику Владимиру.
-Похрен,-сказал кладовщик Владимир.
-Я добро испортил,-запишите пожалуйста в блокнот,-сказал Петрович.
-Похрен. Забудь, -сказал кладовщик Владимир.
-Так нельзя-это чужое добро, -сказал юный Петрович.
Кладовщик Владимир подошел к стопке с венгерской консервацией и разбил банку о пол, подошел к немецким печеньям, разорвал пачку. Он кинул в берёзу банку колы, одну, другую-взрывалось здорово. Он стал есть салями, демонстративно шевеля наглыми челюстями. Лицо юного Петровича побледнело. В деревне уничтоженное считалось сокровищем.
-Так нельзя-это чужое добро, -сказал с пламенным гневом Петрович в юности.
-Похрен, можно. И ещё: нет никакого блокнота- все едят бесплатно, -сказал кладовщик Владимир.
Петрович в тот день взял в долг водку со склада и вечером выпил, пытаясь понять.
Как это можно есть бесплатно чужое с иностранными этикетками?
Неизвестно, что понял Петрович после водки, но с тех пор он ел со склада и не нервничал.
* * * * * * * *
Петрович выпил коньяк под видом кофе и сказал:
-Елена Борисовна, я не припомню человека, который работал бы по восемь часов в день.
В среднем человек работает около пяти с половиной часов. Важен результат, а не время работы. Вы видите себя категорично-а это зря для нервов.
-Но так же нельзя, -сказала юная Елена Борисовна с пламенным гневом.
-Похрен, можно, -сказал Петрович словами кладовщика Владимира из юности.
