Или как Варя застала двоих с чистыми мордами и очень грязной совестью
Это был обычный вечер. Такой, каких в доме случалось много: варилась гречка, в духовке шкворчали котлеты, а бабушкина кастрюля с компотом булькала в углу, как фон для спокойствия.
Варя поставила таймер, поправила полотенце на ручке духовки, вытерла руки и сказала:
Пять минут — это, казалось бы, ничто. Но только не в этом доме.
Когда она вернулась — кухня выглядела… слишком хорошо. Подозрительно хорошо. На полу — ни крошки. На столе — пусто. Духовка выключена. Аромат — исчез. Будто тут недавно кто-то готовил, но потом всё съел — и тщательно замёл следы.
Она застыла у порога, глядя на эту нарочитую чистоту.
Пиксель сидел на холодильнике. Хвост свисал в сторону. Вид — сосредоточенный. Глаза — в потолок. Всё тело выражало созерцание и философию.
Мостик лежал в коридоре. На границе кухни. Лапы вытянуты, голова на полу, глаза прикрыты. Словно просто мимо проходил и решил понаблюдать за крахом дисциплины.
Варя медленно подошла к духовке. Открыла.
Одна котлета. Потрёпанная. Одинокая. Посередине противня. Как выжившая. Или заложница.
Варя выпрямилась, обвела взглядом обоих:
Она сделала шаг к столу. Поставила руки на бока.
Пиксель зевнул. Слишком показательно. Мостик перевёл взгляд в сторону.
— Кто оставил только одну котлету-свидетеля?
Тишина. Только компот булькнул в знак сочувствия.
Пиксель облизнулся. Мостик слегка шевельнул ухом.
Варя присела и начала осмотр. Под табуретом — половина котлеты, аккуратно завернутая в уголок полотенца. На подоконнике — вторая, целая. В вазе из-под фруктов — третья. А четвёртая, скорее всего, была уничтожена без следа.
— Ну, что ж. Коллективное преступление. Значит, будет коллективное разбирательство.
Мостик медленно подошёл и положил голову ей на колени. Пиксель попытался залезть в миску и исчезнуть. Безуспешно.
Варя вздохнула. Котлеты вернуть было нельзя. Зато можно было достать курицу. Потому что злиться на этих двоих было бессмысленно. Да и ужин впереди.
Она открыла холодильник и сказала:
— Всё. Обед отменяется. Будет ужин с повторением. А вам обоим — тишина, совесть и наблюдение. До особого распоряжения.
Пиксель замер. Мостик не шелохнулся. На кухне воцарился новый порядок — временный, как все мирные соглашения. Но с грядущим запахом чего-то жареного на горизонте.
*****
На следующий день Варя с утра не готовила ничего мясного. Принципиально. Только овсянка, сырники и тосты. Мостик ел без претензий свой корм. Пиксель же смотрел в пустую сковороду как в окно прошлого.
— Поняли, значит, — хмыкнула бабушка, заметив это. — Век живи, век котлет не воруй.
Мостик в ответ потянулся и, как ни в чём не бывало, улёгся под стол. Пиксель, с притворной важностью, начал чистить усы — так, будто вообще не слышал, что речь идёт о нём.
В течение дня дисциплина держалась. Примерно до четырёх часов.
Именно в это время Галина Сергеевна вынула из морозилки пакет куриных бёдрышек. Оставила размораживаться. И ушла звонить подруге.
Когда она вернулась, Мостик лежал у холодильника. Рядом — Пиксель, с видом «я только что пришёл». Пакет был на месте. Но… слегка приоткрыт. И явно кем-то обнюхан.
— Началось, — сказала бабушка. — Коалиция снова активизировалась.
К вечеру Варя всё-таки поставила в духовку свежую порцию котлет. Из курицы. На подоконнике стоял Трофимычевский контейнер с вареньем — он принёс «на пробу» и ушёл «по делам».
Варя мыла посуду, бабушка дочитывала газету, котлеты шипели в духовке. Всё было хорошо. Слишком хорошо.
— Смотри, — сказала вдруг бабушка. — Где наши?
Мостик не был у плиты. Пикселя не было видно вовсе.
— Проверка, — сказала Варя и пошла в коридор.
В коридоре — пусто. На лестнице — тоже.
На третьей минуте поиска она услышала лёгкий стук из кладовки. Открыла.
Пиксель сидел на ящике. Мостик — у двери. Между ними — миска. Пуста. И на полу — след от лапы в муке.
— Ага, — сказала Варя. — Подготовка пошла.
Она вывела обоих обратно. Усадила перед плитой. — Смотрим. Дышим. Не трогаем.
Пиксель сел идеально прямо. Мостик — спокойно. Театральная пауза.
В этот момент открылась входная дверь.
— О! — раздался голос Трофимыча. — А я как чувствовал, что пора возвращаться.
Он вошёл с банкой нового варенья. И… с букетом. Астры. Завёрнуты в газету.
— Это… вам. То есть — вам, Галина Сергеевна. Садовые. Не сажать, просто… смотреть.
Бабушка смущённо кивнула, взяла цветы и поставила их… в банку из-под кофе.
— Пусть стоят. Если кот не съест.
Пиксель прищурился. Мостик слегка повернул голову.
Запах котлет уже наполнял весь дом. В глазах у Пикселя загорелась надежда. Но он не двигался.
— Что, товарищи, — сказала Варя. — Обед под надзором.
Все рассмеялись. Даже бабушка. Даже Мостик, кажется, чуть-чуть улыбнулся.
Пока котлеты запекались, все сидели за столом. Говорили. Молчали. Галина Сергеевна наливала компот. Пиксель тихо сползал с табурета. Мостик ставил лапу ему на хвост.
И в этом молчаливом равновесии витала главная мысль: всё на месте. Все на месте. И даже если котлет стало меньше — зато стало больше тех, с кем можно их делить.
Котлеты наконец были готовы. Варя вытащила противень, разложила еду по тарелкам, поставила одну миску на пол — для Мостика. Ещё одну — на подоконник. Пиксель подскочил, но остановился, дождавшись кивка. В этот вечер он изображал ответственность до последнего.
Галина Сергеевна принесла банку компота и миску с огурцами, достала чистую скатерть и постелила её на стол. На секунду в комнате стало похоже на праздник. Тихий, без повода. Просто потому что все собрались.
— А если бы не котлеты? — вслух подумала Варя. — Мы бы сидели в разных углах, каждый сам по себе.
— Котлеты — это форма жизни, — серьёзно сказала бабушка. — Они объединяют. Даже тех, кто притворяется занятым под столом.
Пиксель шевельнул ухом. Мостик фыркнул.
Трофимыч появился снова — уже без слов. Сел за стол, где его ждала тарелка, кивнул. Потом вытащил из кармана носовой платок… и выложил на стол три конфеты.
— Десерт. Вклад в общее дело.
— Ты бы ещё чайник принёс.
— Принесу, — пообещал он. — Но потом. Сейчас — тишина и котлеты.
Они ели молча. Медленно. Кто-то вилкой, кто-то языком. Пиксель забрался на подоконник и ел как будто под музыку. Мостик, закончив свою порцию, остался рядом, как будто просто хотел быть тут, пока все ещё за столом.
Когда тарелки опустели, Варя собрала посуду. Пиксель украдкой утащил салфетку, но под строгим взглядом вернул её назад, будто ничего не было.
— Вот это я понимаю, — сказала бабушка. — Настоящая работа над ошибками.
Трофимыч потянулся, зевнул:
— А теперь бы поспать где-нибудь в тени. Только боюсь, место занято.
На коврике у печки уже лежал Мостик. Пиксель — на окне, свернувшись в кольцо.
Варя вытерла руки о фартук, села на подлокотник кресла и посмотрела на всех.
— Как же хорошо, что мы все дома. И все за одним столом.
— Особенно если стол — с котлетами.
А Пиксель, не открывая глаз, тихо мурлыкнул. Как будто согласен.
Мостик фыркнул, не вставая. Как будто одобряет.
А потом в тишине кто-то чихнул — громко, как выстрел. Все вздрогнули.
— Это кот, — сказала бабушка. — Совесть простудил.
— Будь здоров, — буркнул Трофимыч и пошёл ставить чайник.
Галина Сергеевна достала тетрадку с рецептом и, не оборачиваясь, сказала, как будто между делом:
— Завтра будут вареники. Кто не поможет — останется без ужина.
— А значит, снова все соберёмся.
🥘 Подписывайтесь — тут всегда есть кто-то на кухне, кто знает, куда делись котлеты.
Ставьте ❤️, если у вас дома тоже никто не виноват, но все сыты
