Специально для развлекательного портала Пикабу.
Спойлер!!! для Лиги Лени: Писатель по имени Сергей попадает в собственный роман, где выясняется, что герои лишь несколько часов в день «играют» его персонажей, остальное же время живут собственной жизнью. Зачастую являясь полной противоположностью тех, кем Сергей их описал. Но самое главное: все персонажи непопулярных, не читаемых или – упаси, боги! – недописанных книг со временем исчезают. Подобная судьба может постигнуть и обитателей Жутколесья вместе… с их создателем, раз уж того угораздило сюда попасть. Благо, автор находит способ связаться с внешним миром и уговаривает домочадцев продолжить писать роман. Ну, а то, что они успели нагородить теперь происходит в новой «реальности» Сергея…
Сергей Иванов был обычным наладчиком цехового оборудования, имел жену, восьмилетнего сына и двадцатипятилетний ипотечный кредит.
Но с самой юности он лелеял мечту написать роман. О небольшом средневековом городке, окруженном непроходимой чащей, прозванном за то в народе Жутколесьем, где творятся странные и необъяснимые разности, которые должен расследовать Арторий Отважный – бесстрашный герой, ловкий мечник и неутомимый следопыт.
Вынашивая сюжет месяцами, покрутив его и так и эдак, Сергей наконец набрался смелости, открыл текстовый редактор и написал первую строчку. За первой пришла вторая, за второй – третья, а дальше он и сам не заметил, как, работая вечерами, ухитрился настрочить целых десять глав будущего шедевра. И все шло прекрасно до того злополучного дня…
Она стояла за ним в очереди, сухонькая старушонка с «баклажкой» «Жигулевского» и банкой соленых огурцов. Сергей тогда весь ушел в себя, обдумывая очередной хитрый злодейских ход, который с блеском раскроет его герой Арторий.
- А не пустишь ли ты меня вперед, милок? Поклажа моя невелика, а ты вона с целой телегой стоишь.
Иванов вынырнул из глубин фантазии и молча подвинулся, пропуская бабулю с ее пивом и огурцами.
Кассир принялась пробивать товар, и тут выяснилось, что у бабки не хватает денег. Мол, цена на ценнике была одна, на кассе – другая… Старуха скандалит, продавцы нервничают – форменный дурдом. Сергей попытался было снова вернуться в мир грез к запутанным перипетиям судьбы своего героя, но когда Арторий Отважный вдруг завопил, как ненормальный: «Галя, у нас отмена!» – понял, что ничего выйдет.
- Я оплачу, – вздохнул Сергей. – Пробейте бабушкины покупки в мой чек, и я оплачу, – обратился он к кассирше.
На улице, ловко обернув «полторашку» черным пакетом, старушка хлестала пиво прямо из горла.
«Странно, – подумал писатель, – бабка как бабка, на алкоголичку не похожа...»
- Подь-ка сюды! – Старушенция ткнула в него початой бутылкой. И Сергей, сам не зная почему, поплелся к ней.
- Добрый ты человек, – довольно крякнула бабуся, – добрый и отзывчивый. А коли так, вознагражу я тебя по-яговски:
Средь стволов в бору сосновом
Носит ветром лист кленовый.
В мире, что придумал сам.
И бабка действительно стянула с бутылки черную «майку», развернула ее, а Сергей, точно дурак какой, полез глазеть внутрь. Внезапно голова у него закружилась, вокруг все поплыло, словно на детской карусели, замелькало быстрее, быстрее, быстрее...
Очнувшись, писатель обнаружил, что лежит лицом на брусчатке. Кряхтя и охая, Сергей поднялся на ноги и огляделся. Супермаркет внезапно куда-то исчез, взамен него писателя окружали милые одноэтажные домики с покатой крышей, а вдали виднелся шпиль то ли ратуши, то ли часовни.
- Задолбали твои кошаки, – вывел его из ступора чей-то истеричный вопль. Писатель повернулся на голос и увидел молодую женщину в льняном крестьянском платье, точно с ирландского фольклорного фестиваля, огненно-рыжую, с выдающимся бюстом. Она стояла в цветущем палисаднике и кричала соседу через забор: - Никакого сладу нет, пораксопали все вокруг, позагадили, изверги блохастые.
- Но госпожа Айрин, – примирительно ответил ей сосед – худощавый мужчина средних лет в черном плаще и островерхой шляпе, – коты – исключительно чистоплотные животные. И, прошу прощения, фекалии свои привыкли аккуратно закапывать в ямку.
- Картициус, ты мне зубы не заговаривай...
«Айрин? Картициус? Что?!»
Тем временем мимо палисадника прошагал высокий мечник в кольчуге и стальной кирасе. Он повернулся к Айрин и выкрикнул:
- Без двух минут двенадцать!
- Благодарю. Сама бы я ни за что не догадалась, – саркастично хмыкнула женщина и демонстративно поглядела на башню с огромными часами, которые, и правда, не заметить было сложно. – Как же он меня бесит, – буркнула она, когда воин удалился на почтительное расстояние, – индюк надутый.
В этот момент на площадь, в двух шагах от писателя, из домов, дворов и закоулков посыпали люди. Взрослые, старики, малышня, все в очень странной одежде, будто сшитой по средневековой гравюре. Они переговаривались, шутили, хохотали, пока не заняли какие-то строго определенные, только им известные места по периметру площади. А затем как один уставились на башню с часами.
«Бу-у-ум», – поспешили гулко «бомкнуть» часы.
- Кондитер Даниэль был обвинен несправедливо! – громогласно заявил недавний мечник и ткнул пальцем в сторону дворика дядьки-кошатника в остроконечной шляпе. – Злой колдун Картициус наслал на него морок. Вот доказательства!
И мужчина вытряхнул из поясного мешка пучки вонючей травы и блестящие кристаллы.
- Ах, Арторий! Что бы мы без тебя делали? – воскликнула рыжая Айрин, бросилась к мечнику и повисла у него на шее, напрочь позабыв, что две минуты назад обругала того индюком.
Писатель судорожно вздохнул, сделал пару нетвердых шагов, прислонился спиной к стене какой-то лавки и схватился рукой за левый бок. Но не в области груди, а намного ниже. Пребывая в сильнейшем шоке, организм, видимо, дал сбой, и у Сергея вместо сердца прихватило поджелудочную.
Картициус! Айрин! АРТОРИЙ!
«Наверное, я спятил. Сошел с ума. Лежу где-то в клинике, и это все мне кажется».
А на площади, как ни в чем не бывало, продолжала разворачиваться драма с разоблачением. Арторий гордо поблескивал нагрудником кирасы, рыжеволосая Айрин продолжала висеть на нем, томно вздыхая, Картициус визгливо выкрикивал угрозы, хотя совсем недавно, когда он читал лекцию о чистоплотности котов, голос у него был вполне приятный с интересной хрипотцой.
«Сейчас колдун произнесет заклинание, а затем исчезнет», – подумал писатель и захихикал.
- Астрабиум фала! – гаркнул Картициус, его тут же окружил черный дым, когда дым рассеялся, выяснилось, что чародей действительно испарился.
- Возлюбленный Арторий, – воскликнула Айрин, – Картициус наверняка затаил обиду.
«Не страшись, любимая».
- Не страшись, любимая...
«Мой меч сильнее любых заклятий».
- ...мой меч сильнее любых заклятий.
«Это сон. Какой-то идиотский, чрезвычайно реалистичный сон».
«Бо-о-ом!» – тем временем напомнили о себе часы, а Сергей от неожиданности тонко пискнул и подскочил на месте.
- Ну вот, закончилась десятая глава, – заявил тот, кого назвали кондитером Даниэлем.
- Напряженная выдалась работенка, – поддакнул злой колдун Картициус, вылезая из-под куста.
- Ах ты, козел безрогий! – неожиданно заверещала Айрин и отвесила Арторию Отважному звонкую оплеуху. – Вы видели? Нет, вы видели? Этот урод меня за задницу схватил.
- Сдурела? Не хватал я тебя за зад, – возмущенно парировал Арторий.
- Не оправдывайся! Вот отведу тебя к старосте, будешь знать, как лапать честных женщин...
- Прекратите! – заорал писатель и уставился на толпу совершенно безумными глазами. – Как я здесь оказался? И кто вы, вашу мать, все такие?
К Сергею, отряхивая листья и веточки с черного плаща, подошел чародей. Он лучезарно улыбнулся и протянул писателю руку.
- Картициус, местный черный маг. Человек в кольчуге – Арторий Отважный, воин и следопыт, рыжеволосая леди Айрин – его возлюбленная. Мы главные герои книги «Тайны Жутколесья». А вы, молодой человек, из какого произведения будете?
- Из произведения? Да при чем здесь произведение? Я писатель! И «Тайны Жутколесья» – мой роман.
С минуту вся площадь недоуменно таращилась на Сергея. Затем по толпе пролетел недовольный шепоток, а мужчина в длинном фартуке и коричневых нарукавниках прошагал к ним, упер руки в боки и пробасил:
- Ах, это ты? Ты, значит, автор? Ты, значит, эта скотина? – Мужчина глубоко вздохнул и закончил внезапно совершенно спокойно: – Идем со мной на скотобойню, буду из тебя отбивную делать.
- За что? – брякнул Сергей.
- За все хорошее! – рявкнул мясник Вацлав (а, судя по всему, это был именно он), аж в ушах зазвенело. – Он еще имеет наглость спрашивать. Кто придумал мне такую биографию? Речная фея? В детстве я заблудился и жил две недели в лесу – раз! Мать хотела утопить меня в реке, чтобы избавиться от лишнего рта – два! В четырнадцать лет в амбаре меня изнасиловал упившийся медовухи дядя... Вы вдумайтесь: дядя! Родной дядя! Ты чо извращенец? И какой в итоге рейтинг будет у романа? Тридцать девять - плюс? А ты знаешь, что ждет героев непопулярных книг? То же, что и недописанных – они исчезают. Поэтому немедленно, слышишь, немедленно меняй сюжет и выкидывай оттуда пошлятину.
В процессе этой весьма эмоциональной тирады к ним успел присоединиться Арторий. Он мягко положил руку на плечо Вацлава, и мясник, потупившись, замолчал.
- Боюсь, дружище, возникшая перед нами проблема гораздо глубже и сложнее. Боюсь, автор не сможет не только ничего исправить в своем произведении, но и просто закончить его. Раз уж, как ты и сам видишь, находится здесь, в нашем мире.
Мясник отчетливо икнул и уставился на Сергея в полнейшей прострации.
Все зашумели, загалдели. А писатель, как не уверял себя, что находится в бредовом сне или наркотической галлюцинации, с каждой секундой все больше убеждался: происходящее вокруг – реальность. Он действительно попал в собственную книгу, где герои, точно актеры театра, собираются в назначенный час и начинают «играть» его персонажей, а остальное время живут какой-то своей, неведомой Сергею жизнью.
«Исчезнем. Мы все исчезнем», – зазвучали все чаще испуганные возгласы.
Сергей тихонько взял под руку Картициуса (тот показался ему самым адекватным из собравшихся), отвел в сторону и спросил:
- О чем это они?
- Вы же слышали Вацлава, – ответил чародей. – Со временем герои не читаемых или незаконченных романов исчезают, стираются из литературной вселенной. Подобная судьба может постигнуть и нас, если не найти способ вернуть вас обратно в мир авторов, где вы продолжите писать.
- И как же мне вернуться?
- Сие никому не ведомо. Хотя были уже похожие прецеденты. Из недавнего: одна мангака попала в тело злодейки в «Серебряных нитях лунного света», сперва пыталась выбраться, но влюбилась в главного героя, да так и осталась в книге, благо произведение было и завершенным и достаточно популярным.
- Постойте! – Сергей едва не потерял дар речи от внезапной догадки. – Выходит, если вы вдруг исчезнете из литературного мира, то и я вместе с вами, раз уж меня угораздило сюда попасть.
- Что ж, это весьма вероятно.
К ним не спеша подошел Арторий.
- Сдается мне, – герой-следопыт сосредоточенно потер подбородок, – в данный момент не столь важно вернуть вас в мир авторов, как найти средство просто связаться с ним. Ведь не имеет принципиального значения, кто конкретно пишет роман, главное, чтобы его писали.
«Точно, – подумал Сергей и полез в карман за мобильным, но замер на полпути. – Идиот! Это – фэнтезийное псевдо-Средневековье, ну, конечно же, тут стоят сотовые вышки прямо на каждом углу!»
- Есть средство! Есть! – закричал какой-то мужчина. – ЭнПиСи, Мужик В Лохмотьях, – представился дядька.
- Иванов Сергей Сергеевич, – ответил писатель и пожал ЭнПиСи руку.
- Помните про храм Единственной возможности? – обратился мужчина к толпе. Некоторые согласно закивали, а дядька тут же схватил Сергея за руку и потащил через площадь к ветхому домишке. – Это способ связаться с нашим создателем, – объяснял он дорогой. – Когда автор впадает в неразрешимый творческий кризис или начинает сочинять совсем уж галиматью, мы – жители его произведения – можем подсказать, ему, допустим, во сне, куда дальше должен двигаться сюжет. Другое дело, что использовать Единственную возможность можно только раз в книгу. То есть у тебя всего одна попытка. Так что воспользуйся ей с умом.
В домишке было почти пусто, из мебели – пыльный стол, на котором стояла печатная машинка.
- Вот оно, средство связи, – торжественно провозгласил ЭнПиСи. – Как пользоваться сам должен будешь разобраться. Не смею мешать. – И Мужик В Лохмотьях выскочил на улицу, прикрыв за собой дверь.
Сергей подошел вплотную к столу, уставился на машинку. Та внезапно заискрилась, засветилась всеми цветами радуги, пока не превратилась в старинный телефон, как из фильмов про начало двадцатого века. Иванов с минуту простоял в замешательстве, затем вздохнул и снял трубку.
Лена держала мобильный с включенной громкой связью в руке. Часом ранее к ней заглянула Танька Мохова, и они, уложив Антошку спать, решили посплетничать на кухне под рюмочку чая. Когда Елена начала всерьез задумываться, где же это задерживается ее супруг, тот поспешил объявиться, правда, по телефону.
Хоть Лена Таньку и любила, не смотря на все ее заскоки, в иной ситуации вряд ли бы позволила подруге слушать разговор с собственным мужем. Но то, что сейчас плел Сергей, ни в одни ворота не лезло.
-... можешь думать, что хочешь, верить, во что хочешь, но заклинаю тебя, пиши роман! Я не подшучиваю над тобой, я совершенно серьезен. Серьезнее, чем когда либо. Зая, если ты проигнорируешь мою просьбу, мне – конец.
Пауза.
- В ящике комода... В ящике комода под футболками лежат сто двадцать тысяч, наличными. Заначка. Я копил на мотоцикл. Прости, что не сказал. Забери деньги себе. Если угодно, они – твой гонорар. Только, ради богов, пиши этот треклятый роман! Леночка, милая, пиши, любимая моя...
В эту секунду связь прервалась, и воцарилась тишина.
- Твою ж, – выругалась Лена и попыталась перезвонить вначале на неизвестный номер, а затем Сергею. Безрезультатно.
Татьяна вдруг вышла из кратковременного транса, во время которого, не моргая, таращилась на Ленкин смартфон, и заявила:
- Зная Серегу много лет, – дольше, чем тебя, – могу сказать: судя по голосу, он совершенно трезв, а еще... напуган.
- Мне тоже так показалось.
Женщины смерили друг друга долгим взглядом, затем практически синхронно поднялись с мест и направились в большую комнату к ноутбуку.
- Что это может быть? – взволнованно спросила Елена, пока загружалась операционная система.
- Если исключить вариант всамделишного попадания Сереги в мир своей книжонки (тут Танька нервно усмехнулась), то в голову приходит только одно: парень от кого-то прячется, а злоумышленники удаленно проникли в ваш компьютер, и пока кто-нибудь продолжает писать его дурацкие вирши, создается впечатление, что это делает сам Сергей.
- Идиотское какое-то объяснение.
- Согласна, но ничего толковей придумать не могу... Знаешь, подруга, давай-ка дождемся утра, и там уже на свежую голову решим, что делать.
- А роман? Я, признаться, вообще не могу сообразить, о чем писать, мысли все перепутались. – За разговором Лена успела найти и открыть файл «Тайны Жутколесья».
- Ну, содержания всего произведения мы не знаем, и читать его нет времени. Поэтому давай оставим главных героев и станем развивать линии второстепенных персонажей. Хотя бы вот! – Татьяна щелкнула ногтем по экрану. – Кондитерша с красивым именем Даниэль. Прекрасный пример современной эмансипированной женщины в мире Средневековья. Владеет ремеслом, сама зарабатывает себе на жизнь. Пусть закрутит шашни, допустим, с зеленщиком.
Иванова только рукой махнула и тоскливо поглядела на ноутбук.
- Хорошо, – мгновенно среагировала Танька. – Тогда добавим «актуалочки». Зайдем на какой-нибудь развлекательный портал, да хоть бы на тот же Пикабу, полистаем «Ленту», почитаем, что людей сейчас волнует, и напишем о злободневном. Не дрейфь, Ленусик, сейчас чего-нибудь наваяем!
Ближе к двенадцати часам утра следующего дня народ снова собрался на площади. Как Картициус объяснил Сергею, ровно в двенадцать они все должны занять свои места и начать «работать», то есть претворять выдумки Иванова в жизнь. И вот большая стрелка неумолимо приближалась к заветной цифре, а Сергей про себя взмолился, чтобы Лена хоть на йоту поверила его словам и продолжила произведение.
Наконец часы «бумкнули», в течение пары минут ничего не происходило. Потом, громко цокая по брусчатке каблуками поношенных ботинок, растолкав локтями зевак, прямо к лавке мясника Вацлава прошагал грузный плечистый кондитер Даниэль. Не нужно было являться дипломированным психологом, чтобы понять – кондитер в ярости.
Не сбавляя скорости, Даниэль залепил стоящему на крыльце недоумевающему мяснику размашистую пощечину.
- Ах ты, грязная свинья! – взвизгнул кондитер. – Клялся мне, что Жозефина тебе почти как сестра, а сам... сам с ней у меня под носом. Лжец! Лжец и подлец!
- Да я... – промямлил Вацлав.
- Молчи, предатель! Ты... ты признавался мне в вечной любви, обещал хранить верность, заверял, будто все звезды мира отражаются в моих прекрасных глазах, что ни у кого нет таких изящных рук и тонкой лебединой шеи, как у меня. Что стан мой подобен изгибам стебля розы...
Мясник вытаращил глаза и разинул рот.
- В ночи под луной, – продолжал изливать душу Даниэль, – когда я любовался твоим стройным мускулистым телом (веса в Вацлаве было под добрый центнер), море шумело раскатистым призывным рокотом. Пахло росой и лазурью, птицы райских островов пели нам о любви и страсти, и ты сорвал мой незрелый бутон...
«Ё-мое... Лена...» – единственное, что смог подумать Сергей, больше в голове ничего не было. Там образовался какой-то странный вакуум, ни мыслей, ни эмоций, ни времени, ни пространства, как внутри черной дыры.
- Ты растоптал мое дерзкое сердце, сердце перелетной птицы, волею злой судьбы запертой в золоченой клетке. Ты предал наши чувства, чистые и неистовые, серебряным перезвоном уносившиеся за горизонт.
«Я не могу на это слушать. Просто не могу».
Но, как выяснилось, все только начиналось.
- Мне бы ваши проблемы, – раздался чей-то мурлыкающий голос.
На перевернутую телегу в северном конце площади впрыгнул здоровенный рыжий котяра. Котофей стал на задние лапы, подбоченился и повторил:
- Мне бы ваши проблемы. Думаете просто скитаться в подворотнях в поисках еды? Думаете просто выжить брошенным в питерских дачах?
«Где?!»
- Брошенным, отверженным, презираемым бездушными черствыми людьми.
«Если вчера и была надежда, что я нахожусь в здравом уме, то сегодня она, похоже, испарилась», – мысленно вздохнул Сергей.
- Черны, точно уголь, ваши сердца. Темны, словно ночь, ваши помыслы. Нет в них места любви и милосердию, кои природе человеческой должны быть присущи. Взываю! Взываю к вам, о боги надежды...
Кот ораторствовал еще минут тридцать, пока не охрип. А в конце своей импровизированной речи даже прочел стишок о подлости людишек. Затем спрыгнул с телеги и гордо удалился.
Часы на старой башне пробили час дня. Над площадью повисло зловещее молчание, не меньше сотни пар глаз буквально впились в Иванова. Самому же ему больше всего на свете сейчас хотелось провалиться сквозь землю.
Мяснику Вацлаву наконец удалось закрыть рот, и он неспешной танцующей походкой двинулся в сторону Сергея, по дороге к мяснику присоединился кондитер. И Вацлав и Даниэль были примерно вдвое тяжелее писателя.
- Я здесь ни при чем! – выкрикнул Иванов.
- Ты это сотрешь, – прошипел Даниэль. – Вернешься в мир авторов и сотрешь к котам собачьим.
- Безусловно, – согласился Сергей совершенно искренне. – Непременно сотру.
Неожиданно послышался очень странный звук похожий на карканье пополам с икотой. Арторий Отважный вначале согнулся пополам, а затем упал на четвереньки. Мечник силился что-то сказать, но выходило у него лишь протяжное: «И-и-и».
- «Ни у кого нет таких изящных рук и тонкой лебединой шеи». И-и-и… «Стан мой подобен изгибам стебля розы». И-и-и… Я сейчас лопну со смеху!
Лицо кондитера стало приобретать цвет спелой свеклы.
От неминуемой расправы Сергея спас Картициус, он пробормотал что-то о том, будто теперешний автор только учится, а людям свойственно совершать ошибки, и завтра он, то есть автор, непременно их исправит. Обнял писателя за плечи и увел в свой дом, где, благодаря доброй душе злого мага, Сергей и проживал со вчерашнего дня.
«Да, завтра, – позже думал Иванов, засыпая. – Будем надеяться на завтра».
