06 мая 1996 года.
Дорога вниз имеет мало остановок.
Т.Драйзер.
Комната для умывания погрузилась в клубы едкого, специфического дыма. "Скрестив" для наилучшего потребления, ведро да обрезанную пластиковую бутылку, внедрив в процесс инженерную мысль, Волков в окружении своих опричников, погружался в мир раскрашенных иллюзий. Периодически тишину отбившейся роты нарушал сдавленный кашель и хруст сжимаемого давлением воды, пластика. Вальяжно раскинув на протертом бойцами практически до дыр, кафеле, ноги в гражданских тапочках, сержант Волков, рассматривал позеленевшую от времени трещину на стене. Примерно такую же трещину он ощущал на теле своего самолюбия. За год ежедневного прессинга, он так и не смог сломить волю непокорного бойца. Бить, гасить, топтать, как вариант, был уже исключен давно, с момента, как двое его "коллег по цеху", из соседнего подразделения поехали на перевоспитание в "дисбат". Так же еще один отчаянный дембель, негодуя по поводу пропавшей с тумбочки пачки сигарет, залепив затрещину дневальному, подломил последнему челюсть, и как итог, сменил дембельский поезд, на столыпинский вагон.
Набиравшая обороты кампания по искоренению неуставных отношений и дедовщины в армии, под знамёнами комитета солдатских матерей, да и профильных общественных объединений, начинала приносить свои плоды. Ежедневные телесные осмотры личного состава, показательные суды становились нормой, медленно но верно меняя не только устоявшийся армейский быт и уклад, но и оголяя огрехи в самом механизме управления личным составом. Офицеры над которыми как дамоклов меч повисла персональная ответственность за подчиненных, старались не замалчивать о выявленных фактах неуставных взаимоотношений, а наоборот докладывали обо всем и всех, нещадно карая оступившихся. На фоне этих событий, Волков предпочел угомонить свои таланты, но рвущаяся наружу неудержимая ненависть, зачастую просто отключала голову и рассудок.
Капитан Трегубенко внимательно отнесся к очевидному конфликту между Ивлевым и Волковым, и снятая стружка с зарвавшегося сержанта, и откровенный разговор по душам на первых порах приземлили взлетевшего до небес отрицательного лидера. Максим, несмотря на постоянную прописку в наряде по столовой, чувствовал себя комфортно, и Трегубенко принял решение локализовать возможные трения среди бойцов, определив Ивлева на блатную должность хлебореза. "Обнулив" часть долгов начпрода, майора с говорящей фамилией Булкин, совместными усилиями внесли корректировки по должностям и для Максима началась не служба а малина. Не уходящее, сосущее чувство голода у бойцов, в довольно короткий промежуток времени вознесли авторитет Макса практически до небес, он стал тем, с кем можно решать вопросы и сращивать темы. С самого подъема, у обшарпанных дверей хлеборезки появлялись доверенные, "шарящие", и особо приближенные к авторитетным лицам подразделений воины, получавшие свой паёк, для обмена на всевозможные "ништяки", в расположенном неподалеку поселке. Налаженный канал, ежедневно, с лихвой обеспечивал страждущих алкоголем, веществами растительного происхождения, да и всем тем, чем можно было подсластить суровые армейские будни.
Осторожно, балансируя как на лезвии бритвы, стараясь не борзеть, но в то же время способствуя исправному сбыту продуктов находящихся в его ведении за забор, Макс снискал расположение и у всевозможных начальников пищеблока, заканчивая самим майором Булкиным. Грамотная политика Ивлева, позволила всем причастным к обезжириванию личного состава, под другим углом увидеть масштаб растаскивания съестных припасов, увеличив в свою пользу экспроприацию "избытка" продуктов.
За очередной "чашкой чая", слушая хвалебные арии начпрода в отношении скромной личности Ивлева, а так же личной дальнозоркости, капитан Трегубенко улыбаясь для себя отметил, что принятое им решение не только позволило оградить его от маячивших впереди проблем, но и сделать обязанным самого майора.
Перед новым 1996 годом, Максим с удовлетворением посматривал на отсвечивающие металлом лычки младшего сержанта на погонах, не замечая откровенно злобных взглядов Волкова.
Конечно, взлет Максима на блатную должность, не прошёл без появления новых врагов и завистников, но страх расправы от прикормленных дембелей, сдерживали негативные настроения недругов.
Злость и неудовлетворение запертые где то в районе грудной клетки, не давали Волкову дышать, а приказ о присвоении воинского звания его злейшему врагу, просто запалил факел, испепеляя сержанта изнутри.
Степан Волков стал заложником своих мрачных мыслей и навязчивых идей. Образ кровавой расправы над Ивлевым, пестрым баннером закрывал обзор на окружающее, мешая трезво мыслить. Нет, его не пугало это чувство, оно было привычным, единственное, его начинало беспокоить отсутствие разрядки, да и сила самих желаний, толкающих на очевидное преступление.
Максим не смотря на возросшую на порядок нагрузку, чувствовал себя на своем месте. Служебные обязанности проглатывали время, приближая неизбежный дембель, веером перекидывая листки календаря. Иногда Ивлев ловил себя на мысли, что он ждет гораздо сильнее убытие Волкова, нежели свою демобилизацию, и в такие минуты, время буквально останавливало свой ход. Устранившись от казарменной бытовухи, исключая случайные встречи, с вызывающими тревогу сослуживцами, Макс предпочитал "загаситься" в пахнущем хлебом помещении, заперевшись на все замки, проваливаясь в сладкий солдатский сон.
Грохот по держащейся на честном слове двери, выбил Макса из эйфории безмятежного сна. Вскочив на не слушающиеся спросонья ноги, он поспешил удовлетворить неуемное желание неизвестного за дверью, попасть в хлеборезку. Отворив с честью выдержавшую натиск ударов оббитую внутри листом железа, дверь, Макс, испытал смесь чувств, от недоумения до сосущего под ложечкой страха.
Заполнив своим массивным телом почти весь дверной проем, заложив большие пальцы за свисающий ниже пупа ремень, стоял Волков. Увидев заспанное лицо Ивлева, сержант скорчил трагичную гримасу:
-Что чепушилка, дядя сержант украл твой безмятежный сон? - Волков явно издевался над не успевшим прийти в себя Максимом, и чувствуя свою обезоруживающую противника внезапность, он зашел в помещение, загнав Макса в угол.
-Гнидёныш, пока пацаны службу тянут, набиваешь свою требуху? - сержант угрожающе приблизился к впечатавшемуся в разделочный стол Максиму.
-Ну все ссученый, лафа твоя кончилась, папа капитан убывает от нас, и его беззащитная сыкуха доченька, поступает в наше распоряжение,- лицо Волкова расплылось в широком оскале.
Максим потихоньку начинал брать себя в руки, с огромным усилием пытаясь угомонить бьющие дрожью колени. Ладонь случайно накрыла огромный разделочный нож для хлеба. Волков не стал форсировать события, посчитав что психологический прессинг достиг желаемой цели, с издевкой поправил у Максима, съехавший набок воротник, и ухмыльнувшись ему прямо в лицо, вышел за двери, с силой пнув стоящее возле дверей, ведро.
Максим молча смотрел в полотно захлопнутой двери. Конечно год расслабленной службы, притупил чувство опасности и страха, сделав их далекими и не осязаемыми. Оградившись железным авторитетом замполита от происходящей жизни в казарме , он начал чувствовать себя защищенным со всех сторон, утратив чувство реальности.
Тоска, и ожидание необходимого противостояния, выбили парня из колеи, парализовав возможность нормально выполнять свою работу. Дурные мысли заполнили все вокруг, вернув позабытые волнения и тревогу.
Продолжение следует...
Уважаемый читатель, если Вам по душе мое творчество, будьте добры, поддержите начинающего автора лайком, это мне очень необходимо. Пишите комментарии, с радостью отвечу на каждый. Огромная признательность за внимание к моему произведению.
Подписывайтесь на канал. С Вас лайк и подписка, с моей стороны интересный контент.
Начало можно найти пройдя по ссылке на канал.
https://zen.yandex.ru/id/5fcb3c963b032f0d69ba945a
С уважением, Муромский Елисей.
