Война + Сержант

Снайпер Антонина Захарова ушла на фронт добровольцем и прошла путь от Варшавы до Эльбы. На ее счету было восемь солдат противника. Девушка проявила отвагу на поле боя, успешно выполнила ряд ответственных заданий. Она всегда заботилась о том, чтобы ее товарищи могли вернуться домой живыми и здоровыми. Рассказываем подробности боевого пути сержанта. Вы узнаете, за что она была награждена орденом Славы III степени и что вспоминала о войне.

Защитница Москвы

Антонина родилась в 1923 году в Москве. Когда началась Великая Отечественная, девушка училась в восьмом классе. В начале войны Захарова хотела отправиться на фронт добровольцем, но ее не взяли из-за возраста. Тогда она устроилась токарем на станкостроительный завод имени Орджоникидзе. В свободное от работы время Антонина дежурила на крышах, тушила зажигательные бомбы в бочках с водой или песком. Ее отряд обнаружил немецкую диверсантку, которая подавала световые сигналы самолетам противника. В октябре 1941 года фронт стремительно приближался к Москве, завод стали эвакуировать в Нижний Тагил. Захарова отказалась уезжать, вступила в комсомол, пошла в военкомат, но получила новый отказ.

Тогда Антонина поступила в ремесленное училище, где изготавливала мины для фронта. После многочисленных просьб девушка все же была зачислена в ряды Красной Армии. В 1942 году она проходила службу в 50-м зенитном полку, который прикрывал воздушное пространство на подступах к Москве в районе станции Булатниково. Но Захарова хотела оказаться непосредственно на передовой. В конце 1943 года она добилась того, чтобы ее перевели в снайперскую школу. В ноябре 1944 года Антонина прошла курс обучения и попала на фронт под Варшаву. Вскоре началась напряженная боевая работа. Вот что снайпер вспоминала об этом:

Девушки-снайперы, выпускницы одной из снайперских школ РККА, направленные для прохождения службы на 1-й Белорусский фронт. 1944 г.

На передовой

В ноябре 1944 года Антонина прошла курс обучения и попала на фронт под Варшаву. Вскоре началась напряженная боевая работа. Вот что снайпер вспоминала об этом:

«Когда первого фрица я убила, вернулась, ко мне пришел журналист, хотел взять интервью. Чего уж говорила — я не знаю, но я ни в этот день, ни на следующий ни есть, ни пить не могла. Я знала, что он фашист, что они напали на нашу страну, они убивали, жгли, вешали наших, но все-таки это человек. Такое состояние что… Второго когда убила, тоже было ужасное состояние. Почему? Потому, что я же в оптический прицел его видела: молодой офицер. Он смотрел, вроде, на меня, и я вдруг его убила. Но это же человек! В общем, состояние ужасное. А потом уже чувства как-то притупились. Убивала — вроде так и положено».

В начале 1945 года Красная Армия начала наступление в Польше. В середине января дивизия, где служила Захарова, штурмовала Варшаву. Для ближнего боя ее отделение снайперов, состоявшее из десяти человек, вооружили пистолетами-пулеметами. Девушкам также выдали большой запас гранат. Немцы оказывали упорное сопротивление, но 17 января 1945 года Варшава все же была освобождена. Советские войска продолжили наступление на запад. Вот что вспоминала Антонина Захарова:

«Когда форсировали мы Вислу, там какая-то была высота. Нас, девушек, и еще человек 5-7 ребят оставили держать эту высоту, а наша часть шла дальше, гнала фашистов. И нам пришлось два дня ее держать. Ночью немцы старались взять "языка". Если бы знали, кто перед ними, конечно, они бы нас растоптали. Но они не узнали. Мы не допустили этого. Отбивали атаки, я даже стреляла из противотанкового ружья и пулемета. Отдача у него очень сильная. Здесь тоже не пришлось из винтовки стрелять, только иногда использовала ее прицел для наблюдения. Мы высотку эту удержали, а потом наши подошли».

Девушка особенно отличилась 11 февраля 1945 года. В тот день колонна ее дивизии была обстреляна немцами, засевшими в лесу. Захарова первой бросилась с винтовкой на врага. За ней двинулись снайпера ее отделения и бойцы учебной роты. В результате стремительной схватки вражеская засада была уничтожена, пять немцев было взято в плен. Командир отделения снайперов сержант Захарова в этом районе лично уничтожила двух немецких солдат. За свои заслуги Антонина Александровна Захарова была награждена орденом Славы III степени.

Весной 1945 года Антонина дошла до Эльбы. Перед самым окончанием войны ей довелось встретиться лицом к лицу с немецким солдатом. Вот что она вспоминала об этом:

«Был случай, мы очищали лес. Конец войны, солдат мало, конечно. Снайперов послали опять с автоматами, но винтовки всегда при нас. С одной стороны мы, а с другой —наши разведчики. И вот мы шли друг на друга и забирали в плен, кто там попадался. Я тут отпустила мальчика. Такой он был заморыш, а у меня брат маленький, тоже такой примерно. Я пожалела его — не убила, и не взяла в плен, хотя конечно не должна была этого делать.

Почему отпустила, не убила? Разве однозначно ответишь? Знала: Гитлер стал отправлять на фронт даже подростков. Возможно, воспротивилась и женская натура: от самой природы нам не свойственно убивать. А пришлось. Вынудили фашисты. Так я оправдывала свой поступок тогда. Так думаю и сейчас».

Антонина дошла до Победы. Вместе с ней вернулись домой и все десять девушек-снайперов ее отделения. В мирное время Захарова окончила техникум и Московский государственный экономический институт. В 1953 году вышла замуж за свою школьную любовь, Николая Сергеевича Котлярова (1923-1992) и взяла его фамилию. Работала старшим экономистом в Госплане СССР и Госнабе СССР. В начале 1980-х вышла на пенсию. Много лет участвовала ветеранском движении Москвы. Антонина Александровна Котлярова ушла из жизни 6 августа 2020 года в возрасте 97 лет.

via

В 1941 году Мария Салтыкова отправилась на фронт добровольцем. Она прошла путь от Москвы до Вены, была четырежды ранена. Девушка сменила несколько воинских специальностей: стрелка, зенитчицы, пулеметчицы и санинструктора. На поле боя проявляла храбрость и героизм. За свои заслуги старший сержант была удостоена множества медалей и орденов. В сегодняшнем материале рассказываем удивительные подробности ее героической биографии.

Добровольно записалась в РККА

Мария родилась в 1922 году в деревне Архангельское под Тверью. Окончила семь классов школы, затем работала почтальоном в Москве. В первые дни Великой Отечественной хотела записаться в Красную Армию, но получила отказ. Осенью 1941 года, когда враг прорывал фронт на московском направлении, в столице экстренно стали формировать вторую волну ополчения. Салтыкова вновь отправилась на призывной пункт, на этот раз ее зачислили в состав 3-й Московской коммунистической дивизии. После прохождения подготовки в декабре 1941 года она попала на передовую. Девушка участвовала в контрнаступлении под Москвой в должности стрелка. 20 марта 1942 года была ранена и направлена на лечение в тыл.

После восстановления Салтыкова продолжила службу пулеметчицей в 223-й полку 53-й стрелковой дивизии. В ноябре 1943 года была ранена второй раз. Вылечившись, девушка вновь отправилась на передовую. Весной 1944 года она участвовала в боях на территории Николаевской области в должности командира расчета станкового пулемета. 8 марта ее подразделение атаковало опорный пункт противника в деревне Дарьевка. Мария выдвинула пулемет вперед и начала прикрывать наступающую пехоту. Ей удалось подавить огневые точки противника и уничтожить немецкий пулемет вместе с расчетом.

Ответным обстрелом немцы ранили Салтыкову, но девушка осталась в строю. Ее расчет вел огонь на протяжении всего боя и внес значительный вклад в успех роты: советские пехотинцы в итоге освободили деревню. Только когда все стихло, старший сержант отправилась в тыл на лечение. За свой подвиг Мария Александровна Салтыкова была награждена орденом Славы III степени.

Восстановившись, она вернулась в родную часть и вновь отличилась в конце лета 1944 года во время Ясско-Кишиневской наступательной операции. 21 августа расчет Салтыковой поддерживал атаку пехоты у румынского селения Генешты. Старший сержант смело выдвинула пулемет, заняла удачную позицию и подавила оборону противника. Вскоре населенный пункт был взят. За этот бой Мария Александровна Салтыкова была награждена медалью «За отвагу». После этого девушку перевели в зенитчицы. Осенью 1944 года она занимала должность подносчика боеприпасов к крупнокалиберному пулемету ДШК и прикрывала воздушное пространство позади передовых позиций.

Отважная зенитчица

6 октября 1944 года в районе румынского населенного Гладеш немцы начали контратаку. Для ее отражения командир батальона отправил зенитчиков на первую линию. В ходе боя под сильным артобстрелом Салтыкова помогала товарищам выкатить пулемет на огневую позицию и открыть огонь по наступающему врагу. В ходе боя осколком снаряда ДШК был поврежден, Мария старательно принимала участие в устранении повреждений. Благодаря стойкости расчета враг понес чувствительные потери и отступил. Противник потерял несколько десятков солдат, значительная часть из них была на счету пулемета Салтыковой. По итогам сражения старший сержант была представлена к медали «За боевые заслуги».

5 ноября подразделение Салтыковой наступало в Венгрии. В тот день советские позиции атаковали немецкие «мессершмитты». Расчет зенитного пулемета открыл огонь и сбил один истребитель. Зенитчиков за это представили к наградам, а Мария Александровна Салтыкова была удостоена второй медали «За отвагу». Затем девушку перевели в санинструкторы.

Рейд в тылу врага

В новой должности старший сержант особенно отличилась 26 декабря 1944 года. В тот день она в составе роты автоматчиков обошла позиции противника и атаковала железнодорожную станцию Ковач-Патак с тыла. В ходе боя под сильным вражеским обстрелом девушка перенесла в укрытие 16 раненых бойцов. В советских документах отмечалось, что старший сержант действовала самоотверженно, не щадила своей жизни. В итоге задача была выполненная, тактически важный узел обороны оказался в руках советских войск. За проявленный героизм Мария Александровна Салтыкова была удостоена ордена Красной Звезды.

Старший сержант прошла всю Великую Отечественную, Победу встретила в Австрии под Веной. После войны она демобилизовалась. Ветеран ушла из жизни в 1993 году. Похоронена на Ваганьковском кладбище г.Москвы, уч.43,2.

via

Сержант Рудин, пригнувшись и придерживая рукой каску, сползающую на глаза, двигался по траншее в поисках табака.
- О, Сорока! - заметил Рудин бойца из своего подразделения, который сидел на дне траншеи, прижавшись спиной к земляной стенке. - Курево есть?
- Есть, - кивнул парень и, поковырявшись во внутреннем кармане шинели, извлек оттуда и протянул сержанту небольшой мешочек, наспех сшитый из грубой ткани.
- Во пристрелялся, зараза! - присев на корточки и зачерпнув щепоть табака из кисета, ругнулся Рудин на вражеского снайпера, который как клещ прицепился к их позициям и уже несколько дней не давал покоя солдатам. - Шмаляет так, что и головы не поднять.
- Угу, - как-то равнодушно согласился Сорокин.
Рядовой Сорокин ничем не выделялся среди своих сослуживцев. Более того, он был из тех людей, чье отсутствие и присутствие в компании никаким образом не отличалось друг от друга. Неприметный и молчаливый паренек среднего роста без каких-либо особенностей ни во внешности, ни в характере. Разве что взгляд огромных голубых глаз часто устремлялся куда-то вдаль и в эти моменты Сорокин будто бы никого не видел и не слышал.
- Молодец, Сорока! - втянув в легкие горький дым, обрадовался Рудин. - Табачок - что надо! Ну, рассказывай. Чего ты тут приуныл?
- Да ничего, - пожал плечами Сорокин, - просто задумался.
- О чем? - прищурился сержант от попавшего в глаз дыма. - Девчонку вспоминаешь? Слушай, Сорока, а у тебя, вообще, девчонка есть?
- Была. Мы с ней за коровами вместе ходили.
- За коровами? - рассмеялся Рудин. - А что, больше не за кем было ходить?
Сорокин бросил на сержанта серьезный взгляд, но тут же снова уставился вниз, в землю.
- Просто я из деревни. У нас там утром коров в стадо отгоняют, пастухи их пасут весь день, а вечером люди идут и забирают своих коров домой. Вот это и называется - ходить за коровами.
- А-а-а... - протянул Рудин, - ну, понятно.
Он уже собрался было уходить, но Сорокин снова заговорил. Рудин недовольно поморщился - ему совсем не хотелось выслушивать сейчас набор деревенских историй о коровах, навозе, гусях и картошке, но раз уж Сорокин поделился табачком, то придется из вежливости послушать хотя бы одну его росказнь.
- А стадо по очереди пасли. К примеру, если у тебя две коровы, то, получается, два дня пасешь. А если нет коров, то тогда не пасешь вовсе. Еще можно было на конюшне договориться и лошадь взять в помощь. Ну, вроде как на прокат. С лошадью оно, конечно же, сподручнее.
- Это да, - кивнул Рудин, - Лошадки и здесь нам здорово помогают.
- А в обед стадо нужно обратно пригнать на водопой, - не обратив внимания на реплику сержанта, продолжил Сорокин. - Одни хозяйки приходят их доить, а другие только вечером доят. Коровки попьют и в тень ложатся отдыхать. И пастухи тоже отдыхают. Кто спит, кто хлеб с салом жует. Как все отдохнут, так и снова на луга идем пастись вместе со стадом. И уже до самого вечера...
- Так и что там за девчонка у тебя была? - снова перебил его Рудин.
- Да обычная девчонка. Соней звали.
- Красивая?
- Красивая.
- Ну, ясно...
На самом деле, Рудину было совсем неинтересно - какая там девчонка была у этого парня и куда они с ней ходили. Хоть за коровами, хоть за баранами. Докурив, он уже собрался было идти дальше по своим делам, но Сорокин вдруг снова заговорил.
- Мне тогда лет четырнадцать было, а ей почти пятнадцать. Родители наши дружили. У них одна корова была, и у нас тоже. Вот мы и помогали друг другу, когда приходила очередь пасти. Оно же вместе завсегда легче. Так и сдружились с ней. А потом уже гулять вместе начали, в гости друг к другу ходили. А иногда шли вечером в поле, ложились прямо на траву и смотрели на звезды. В деревне же видно их - и Млечный Путь, и всякие другие. Все небо в огоньках. И мы с ней придумывали разные названия новым созвездиям, смотрели как звезды падают... Тепло же летом на земле. И запах еще такой, как сейчас помню - траву примнешь немного и она сразу пахнуть начинает.
- Ну да, ну да, - кивнул Рудин и поправил каску на голове.
Ему уже давно хотелось уйти, но почему-то именно сейчас стало неудобно это сделать, оборвав воспоминания бойца.
- И не было никакой войны тогда, - продолжил рядовой, - ни трупов этих, ни грязи, ни крови.
Он вздохнул, поднял голову и уставился своим задумчивым немигающим взглядом в небо.
- Хотел бы сейчас туда вернуться? - спросил сержант.
Сорокин хмыкнул и его губы расползлись в улыбке. Прищурив один глаз, он рассматривал облака, которые медленными и неповоротливыми белыми медведями проплывали над разрытой и развороченной черной землей.
- А я и сейчас там, - вдруг произнес Сорокин, вперившись в глаза сержанта странным и каким-то слегка безумным взглядом, - я и сейчас лежу на поле, мне четырнадцать лет, рядом Соня, а вокруг летняя звездная ночь. И сверчки чиркают. Ветерок еще по над землей теплый-теплый... Просто я уснул и мне все это снится. Война вот эта идиотская, обстрелы, раненые, убитые... Это такой сон. Вот сейчас ущипну себя за нос, открою глаза, а Соня мне скажет: "Ты что, уснул?". А я ей расскажу про этот дурацкий сон. И про тебя, сержант, тоже расскажу. Потом полежим еще немного и пойдем по домам. И снова у меня впереди будет целая жизнь. Светлая, радостная, а не такая вот. Смотри, сержант, я сейчас просыпаться буду!
Сорокин вскочил на ноги и в одно мгновение оказался на бруствере.
- Ты дурак что ли? - Рудин бросился к бойцу и попытался схватить того за ноги, чтобы затащить обратно в траншею. - А ну прыгай вниз, бестолочь!
Но Сорокин отступил на шаг и повернулся лицом к сержанту.
- Мне такие сны не по душе, сержант. Не хочу я их видеть, не буду. Просыпаться пора, - выкрикнул он и поднес ладонь к лицу. - Раз, два, три!
Он что есть силы сжал пальцами свой нос, и в этот же момент, покачнувшись, осел на землю безжизненным телом, из которого в одну секунду вытянули душу. Тело сползло по краю траншеи и скользнуло по рыхлой земле прямо в объятия сержанта, залив его лицо кровью. Пуля снайпера попала в затылок и вышла из правого глаза, обезобразив лицо до неузнаваемости.
***
Когда над могилой вырос аккуратный холмик земли, солдаты встали вокруг него полукругом и пустили по кругу самокрутку, поминая своего товарища.
- Хороший был парень. Жалко.
- Слабохарактерный только немножко. Не выдержали нервы у солдатика.
- А у кого они сейчас выдерживают? Всем нелегко.
- Да, война...
- Совсем молодой. Сколько ему было?
- Девятнадцать в июне исполнилось.
- Эх... Как сыну моему...
Когда папироса дошла до Рудина, он медленно затянулся и, выпустив дым, опустился перед могилой на корточки.
- А может и в самом деле лежит наш Сорокин сейчас на полюшке, травинку в зубах пожевывает, Соню свою обнимает и над нами всеми смеется. Над тем, что он проснулся и ему хорошо, а нам этот кошмар еще смотреть и смотреть. Вот сейчас расскажет ей про свой сон, поцелует крепко, возьмутся за руки, да и пойдут они домой прямо по траве. Может такое быть, а, братцы?
- А может и так, - пожал плечами солдат.
- Хорошо бы, - кивнул другой.
Положив правую ладонь на могилу, Рудин медленно провел по земле пальцами.
- Звездной ночи тебе, Сорокин, - тихо прошептал он, - Соньку не обижай. Я как проснусь - приду к тебе и проверю, понял?
Бойцы собрали лопаты и медленно, опустив головы, двинулись к своим позициям. Липкий и жуткий кошмар никак не хотел отпускать своих пленников, а где-то далеко Сорокин смотрел на Соню и, наверное, улыбался.


©ЧеширКо

Вот такая история вспомнилась. Рассказанная мне моим, к несчастью, ныне покойным, другом.

Дело было в одном из военных госпиталей. Среди прочих раненых, лежал там один солдатик, которого на госпитальном жаргоне называли "самоваром". Чтобы было ясно- так называют тех, у кого нет ног по бедра и рук по плечи. Самовар... Про одного такого "самовара" писал Юрий Никулин в своих воспоминаниях.

Я не думаю, что надо описывать душевное состояние парня 19 лет, оставшегося безруким и безногим калекой на всю жизнь. Он ведь даже не мог убить себя. С ним работали психологи, проводились с ним какие-то беседы- но дело было швах, несчастный "самовар" был безучастен и просто не хотел, не желал жить.

Каждое утро, после того, как "самовара" умывали, его просто ставили на подоконник первого этажа, вставляли ему в зубы зажженную сигарету и так он и стоял на подоконнике, глядя на госпитальный сад с дикой тоской в глазах. А в саду легко раненые, выздоравливающие солдаты подстригали деревья, копали клумбы, белили забор- в общем, шла обычная, нормальная жизнь. В которой "самовару" места не было.

Искалеченный парень был замкнут и молчалив, он ни с кем не шел на контакт. Так и стоял целыми днями на подоконнике.

И вот как-то раз "самовар" стоял, в углу его рта дотлевала сигарета. Мимо с газонокосилкой проходил здоровенный сержант, он подстригал газон. Прошел раз, другой- и вдруг обратился к "самовару":

- Слышь, боец? А ты чего не работаешь? Чего филонишь?

Воцарилась тишина. Ни у кого не нашлось слов что-то сказать тому сержанту, все просто замерли. "Самовар" выплюнул окурок и покрыл сержанта отборным матом, глядя на него с ненавистью.

Но сержант не смутился. Он подошел к окну, взял парня, поднял его и усадил на свою газонокосилку:

- Будешь впередсмотрящим, боец! Следи там, чтобы под ножи не попались камни или железки,ну или чтоб на чего-нибудь такое не наехали. Задание понял? Погнали!

Газонокосилка затарахтела. И впервые за долгое время на лице у "самовара" проступил румянец, заблестели глаза, в них мелькнул какой-то интерес к жизни. Потом парень стал покрикивать:

- Эй, левее бери, железка в траве! А теперь вправо чуть, камень вон валяется! Осторожней, на кочку  наедем!

И ожил- буквально ожил парень. И каждый день сержант ему какое-то дело начал находить- уж не знаю, какое, но сделал он для этого парня куда больше, чем все специалисты-психологи вместе взятые.

Парень начал и разговаривать с другими ранеными в госпитале и даже шутить и посмеиваться над анекдотами.

Правда, я не знаю, как в дальнейшем распорядилась судьба, куда забросила и парня того и сержанта- но скажу одно.

Перед этим простым армейским сержантом я бы снял шляпу.

И низко бы ему поклонился.

P.S. Записано со слов моего друга. Поэтому тэг моё".
Без рейтинга, пожалуйста.
P.P.S. Эта история публиковалась мной единственный раз в моем профиле на ФБ. Здесь публикуется с незначительными изменениями.

***

- Сержант, принимай машину.- старшина- тыловик похлопал по квадратному крылу грузовика с нарисованным красным крестом на деревянном борту.- Век служить будет.

- А где двери?- спросил Василий.

- Этим грузовикам двери не положены. Понимаешь летом завод разбомбили и теперь все полуторки выпускают в таком виде. Не боись, сержант, с твоей работой точно не замерзнешь, а и без двери в случае чего и выпрыгнуть из кабины легше. Так что не журись. Бери акт да подписывай!

Василий взял в котором помимо самого грузовика имелся целый реестр ему полагавшегося.

- Давай- ка дорогой пройдемся по наличию.- приобняв тыловика Василий протянул ему акт.- Вот здесь указан тент, шанцевый инструмент, заводная ручка да и масса всего всякого. Ну, показывая.

- Экий ты бюрократ,- недовольно пробурчал старшина,- на вот смотри. В кабинет ремонтный ящик полон, ничего не пропущено и не пропало, а тент? Ну зачем тебе, сержант, тент летом.

- А где брезентовые косынки для кабины?- Василий ткнул пальцем в соответствующую графу на акте.

-Да что же ты такой вредный?- старшина начал возмущаться.- Тебе что больше всех надо? Вот смотрю я на твою нашивку. Ранен же был, то есть человек знающий. Тогда чего вредничаешь?

- Товарищ старшина! Акт без укомплектования подписывать отказываюсь. Пойду к вашему командиру и так и скажу, что машина не комплектна, а значит принять ее не могу.

- Тьфу на тебя. Не подписывай.- выхватил акт из рук Василия и пошел в направлении гаража.

- Это на тебя тьфу!- крикнул ему вдогонку Вася.- А без полного комплекта машину не приму.

***

Через полчаса Василий, на собранной «с миру по нитке» машине, выдвинулся в свой медсанбат.

***

- Сержант Кузнецов! Выдвигаетесь в 1091 стрелковый полк. С собой возьмете медикаменты и перевязочный материал для полкового медпункта, а на обратном пути раненых. Получите медикаменты у дежурного врача, а перевязочный материал в прачечной.

- Разрешите идти?

- Сержант, если будет много раненых в медпункте, то сажай их в кузове. Не ложи! Так и места больше займут да и увезешь больше. Сам понимаешь.

***

Получив все необходимое во взводе обеспечения, Василий выехал в 1091 стрелковый полк. Полк слыл легендарным. Их командир майор Кравченко, Герой Советского союза, лично встречался со Сталиным. Так что Василий, загрузив кабину медикаментами и уложив тючки с ватой и бинтами, и канистрой со спиртом, выехал из медсанбата.

Ехать от медсанбата было вроде недалеко, но «крюка» Василий, чтобы добраться до полкового медпункта все- таки сделал. Дорога частью сухая, а частью, имевшая глубокие ямы от «воронок» прошедших боев, не позволяли разгоняться, так что Василий, опасаясь за здоровье своей ММ-ки, то сбрасывал скорость до пешеходной, объезжая их, а то буквально чувствуя скрип рессор, готовых отдать Богу душу шел по пашне. Василий, зная местность, проходными и леспромхозовскими дорогами, сокращал свой путь.

***

Внезапно выехавшая на медпункт из леса «полуторка» вначале удивила часового, но вскинув винтовку часовой остановил машину.

- Выходь, падла!

- Ты совсем, что ли обалдел? Чего целишься? Я из медсанбата!- Василий упав на землю громко отчитывал часового.

- Молчи! Сейчас придет командир, вот ему и расскажешь, как ты сюда попал!

***

- Кузнецов! Ты как сюда доехал?

- Гражданин капитан! Так я до войны здесь был зампредседателя сельсовета, так что все пути- дорожки мне известны. А дорога к медпункту разбита и если бы по ней ехал, то или машину погубил или у Вас бы остался на ремонт. И думаю, как минимум капитальный. Так что я через леспромхозовские дороги да иные тропки к вам приехал.

- Кузнецов! Ты что не понимаешь, что в лесу остались недобитые фрицы? И что они могли тебя захватить?

- Да от меня прибытку только спирт в канистре, да вата с перевязкой. Да и куда бы они уехали без меня?

В палатку зашел лейтенант в выцветшей форме.

- Товарищ капитан! Я услышал, что у вас «местный» тропками к медпункту пробрался?

- Да вот он. Сержант Кузнецов. Отклонился от маршрута, видите ли ему дорога плоха.

- Кузнецов, ты карту читаешь?- спросил лейтенант.

- Так точно. Товарищ лейтенант!

- Значит смотри сюда,- лейтенант извлек из планшета немецкую карту и выложил ее на стол «особиста».- Найди свой медпункт.

- Вот тут. - и Василий ткнул в точку на карте.

Лейтенант и капитан переглянулись.

- И как ты ехал?- заинтересовался «особист».

- Да вот так!- И Василий указательным пальцем прорисовал дорогу.

- Ты хочешь сказать, что машина там может пройти и ни одного поста ты не встретил?- капитан напрягся.

- Ехал себе и ехал.

Капитан и лейтенант снова переглянулись.

Лейтенант снова полез в планшет.

- На ка сержант, вот тебе карандаш и давай рисуй лесные дороги.

Василий склонившись над картой рисовал свой маршрут, пририсовывая к ним лесные дороги.

- Просеки тоже малевать?

- Рисуй!

«Особист» встал из за стола и наклонился над картой.

- Где взял?- обратился он к лейтенанту.

- Трофей!- одним словом ответил лейтенант.

- Готово!- Василий оторвал взгляд от карты.- Больно масштаб мелок. Так что не обессудьте.

- Сержант Кузнецов! Иди в медпункт, забирай машину. Да и кончай свою самодеятельность, а то из-за тебя весь полк «на уши» встал.

***

- Давайте братцы, грузитесь!- Василий смотрел на раненых. – А Вы легкораненые садитесь ко мне в кабину.

Санитары стали затаскивать носилки с тяжелыми в откинутый «задний» борт «полуторки».

- Ты бы сержант, хоть бы лапника накидал!- один из санитаров обратился к Василию.- И раненым легче на выбоинах, да и кровь, если пойдет у бойцов, смывать не надо.

Василий кивнул.

- Извините братки. Это мой первый рейс!

Командир медпункта подошел к машине.

- Сержант, возьмите пакет с документами раненых и их историями, и можете ехать. Кстати Вы, что-нибудь понимаете в медицине? Сможете их в дороге обиходить?

- Не волнуйтесь.- Смутившись от того, что из-под медицинского халата, прикрывавшего погоны командира не видно его звания,- довезу всех непременно.- И Василий встал по стойке «смирно».

Командир махнул рукой.

- Вольно, сержант. Но Вам надо бы знания в медицине, хоть первичные получить. А то не дай… что случиться с Вами,- и кивнув на кузов, - или с ними.

- Довезу. Клянусь!

- Ладно, сержант. Езжай!

***

- Стой! Ты куда намылился?

- Часовой! У меня полный кузов раненых и если повезу по дороге, то если кто умрет от тряски, то мне хоть стреляйся!

- Дай гляну!

Часовой залез на колесо «полуторки» осмотрел кузов.

- Михайла! Ты?

- Серега! Живой?

Часовой бросился к кабине.

- Давай- давай! Езжай сержант! Дружка моего спасай! А я уж сообщу командирам, что ты опять лесными тропами пробираешься.

***

- Кузнецов! Ты почему все время мотаешься лесными дорогами? Что обычные дороги тебя не устраивают? К тому же у тебя перерасход горючего. Давай сержант, завязывай со своими путешествиями. Стране нужно горючее, а ты его необоснованно тратишь. Нехорошо, Василий!- лейтенант тряс путевками,- ты понимаешь, что каждый твой «крюк»- это прямой убыток государству.

- Товарищ лейтенант! Я бы поехал по дороге в 1095 полк, но там дороги нет. Сплошь минные поля. Вот я леском- леском да и добрался.

- Взять бы тебя, Василий, за холку, да и встряхнуть, чтобы образумился.- Лейтенант бросил пачку «путевок» на стол.- На тебя все время жалобы: то на часового наедешь, то приедешь с немецкой стороны. Ты понимаешь, что тебя уже боятся? Вон, недавно из-за тебя сняли начальника штаба, видите ли он не смог обеспечить зашитой тылы. Ты, Кузнецов, заноза всей дивизии. А твои запросы? Подайте ему качественный бензин! Кузнецов, где я тебе его возьму? Ты же видишь, что за смесь мы тут творим, а ты бензин. Тебе не совестно? Война, Кузнецов, война! Значит так Кузнецов! От маршрута не отклоняемся или примерно для всех накажу. Ты меня понял?

- Так точно!- гаркнул Василий и прищелкнул каблуками.

- Ты мне эти фашистские штучки брось!- сказал, присаживаясь за стол лейтенант. - Ишь, щелкает он! Машину исправную иметь должен, а не каблуками тут щелкать. Иди, Василий, иди. Как тебя вижу или очередное сообщение о твоих подвигах получаю, так и думаю, то ли ты- герой, то ли ты- дурак. Вот и думаю, то ли тебя под суд отдать, то ли к медали представить...

***

Родная Дубровка была неузнаваемой. Жестко здесь похозяйничал фашист. Часть домов смотрели на улицу перебитыми крест на крест досками. Война!

***

- Платон! Тришкин!- окликнул из кабины односельчанина Василий.

- Прусак! Ты?!- Платон подбежал к остановившейся полуторке.- Мы думали, что ты того.- и выразительно исполнив руками «крутое пике» засмеялся Платон.- А ты, вон живой да и при технике.

- Моих не видел, Платоша?- Василий в ожидании плохих новостей сжал «баранку» и непроизвольно надавил обеими ногами на педали. Машина взревела и заглохла.

- Так твои еще в начале лета ушли в Жабово. Варька детей собрала и с баулом подалась к твоей родне в Жабово. Твой то дед, Иван Силантьич отчудил тут при немцах.

- Да не дед он мне. Он- брат матери моей Варьки. А то что он чудной, уж ты мне не рассказывай. Так мои в Жабово?

- Думаю, там. Куда им еще идти, когда на тебя донос написали старосте, что мол ты- живой и в лесу скрываешься. Так староста первым делом корову со двора свел, а затем твой лес довоенный фрицам продал сволочь и Платон пристукнул кулаком по прикладу трофейной винтовки.- Езжай туда и непременно найдешь, тем более слухов об смерти их не было.

- Не могу, Платоша, служба! Может покрутишь мотор?

- Доставай свою железяку! Крутну!- Платон, улыбнулся оставшимся после немецкого допроса зубами.- Смотри не задави, Аника- воин.

Платон долго смотрел вслед удалявшейся полуторке, за рулем которой сидел односельчанин и приходящийся через свою жену ему дальним родственником:- Дай Бог, Вася найдешь их. Жабово то пока под немцем…

***

После ухода Васи к партизанам Варвара не находила себе места. «Как он? Не погиб ли? Ведь вторую войну уже воюет. А может зря я его отправила к партизанам? Может немцы бы и не приставали к нему?» Вопросы лезли в голову и не давали спать.

Варвара поднялась с лавки и встав на колени стала молиться на угол бани. Молитва давалась легко и отбивая поклоны Варвара успокаивалась. Она молилась за всех. За мужа, ушедшего в леса; за деток, лежавших на полатях, прикрытых старой, оставшейся еще со «старых времен» овчиной; за свекровь, которая житья ей не давала до войны, а теперь ставшую такой родной и близкой; за Сталина, находившегося где- то далеко и должного ей помочь. Она много чему молилась и каждую ночь, когда сон не шел, она по полночи простаивала на коленях, успокаивая себя словом Божьим. Плохо ей было, да что поделать- война.

Поутру выходила доить свою Зорьку, чтобы успеть хоть чем-то порадовать дочерей. А потом шла в свой дом, чтобы прибраться за иноземными гостями. Они пили и курили прямо в доме, отчего занавески на окнах стали «рыжего» цвета. Столовались исключительно за счет погреба под домом и еще расхваливали припасы свекрови.

- Гут, матка, гут.

Весной Варвара повела дочек на огород, благо подворье позволяло.

- Ты, Аленька, будешь палкой землю рыхлить. Вот пойдешь вдоль забора, так и рыхли землю под ямки. А ты, Машенька, копай ямку да бросай в нее половинку картохи. Аллочка, смотри за Машей. Она еще маленькая, так что смотри, чтобы она не перепутала чего. Скоро осень, а есть надобно кажный день.

Сама варвара пошла на зад села где росла крапива да лебеда и голыми руками стала ломать волокнистые стебли.

- Ничего, Вася, как- нибудь проживем. Главное деток голодом не заморить, а так выживем.

Разговаривая с мужем, Варвара, продолжала еженочную молитву. – Главное что детки живы, и верю, что и ты жив.

Варвара утерла краем платка подступившие слезы:- Господи благослови и помилуй раба твоего, Василия!- и собрав стебли в большой пучок потащила к себе на двор.

***

- Варвара! Выходи!- услышала она со двора.- Тут у немецкого командования вопросы к тебе есть.

Варвара повязав платок вышла из бани. Следом за ней потянулась свекровь.

- Тут до немецкого командования дошла новость, что твой Василий вернулся! Так что отворяй баню, счас обыск делать будем.- и староста кивнул немецкому офицеру.- Петр, Леонид обыщите баню!

- Да откель ему взяться то?- заголосила свекровь.- Он, как ушел до войны, так и не видели мы его.

- Замолчи, Денисиха! Знаем мы твоего Ваську. Еще тот шпынь на нашу голову. Донос на Вас пришел, так что говорите, где Васька?

- В армии он.- нерешительно вышла вперед Варвара.- С немцем воюет. А вестей от него давно нет.- И глубоко вздохнула и подумала- «А ведь вправду давно от Васеньки нет вестей. Как ушел в лес. Так ни слуху и не духу.»

Петруха и Леонид вышли из бани.

- Господин староста! Там только девки ихние: Алька да Манька! Нет боле никого.

- Ладно Варвара. Будем считать, что донос кто-то на тебя из обиды написал. А что твоя корова еще не отелилась?

- Да когда ей телиться, если она живого быка уже с год не видела. Как стоит в сарае, что Вася перед войной устроил, так и не выгоняем на выпас. Боимся, что потеряем нашу кормилицу.

- Как была ты- дурой, Варька, так ей и осталась. Провожай давай.

***

Ночью в окно бани постучали.

- Варя! Выйди.

Тихо приоткрыв дверь Варвара увидела своего дальнего родственника Платона Тришкина.

- Платоша? Что- нибудь с Васей?

- Да, нормально все с твоим Васей. Ушел он в Красную армию. Не по нему оказалась партизанская жизнь. Я к тебе с другим делом, Варя.

- Зайди в дом, Платоша!

Платон, окинув взглядом вход в баню, сказал: - Да уж, нашла что называть домом. Варвара поутру у тебя корову сведут полицаи. Ты не сопротивляйся, а то они и пристрелить могут. Команда им поступила, что у всех жен партизан да солдат коров да овец отнять. Так что Варюша отдай им эту корову.

Варвара как стояла в проходе, так и присела.

- Да как же так, Платон? Чем же я деток кормить буду?

- Варя, я все сказал. Береги детей, но корову отдай- от греха подальше.- И как то подобравшись прошипел.- Ты что дура не понимаешь что за корову они тебя убьют. И что дороже корова или твоя жизнь. И как потом нам Василию в глаза смотреть? Варя, Христом Богом, тебя молю- не противься.

Варвара посмотрела на Платона и кивнула.

- Пусть будет так.

Платон закинул винтовку на плечо.

- Как дочки? Как Денисиха?

- Все пока живы, слава Богу. Иди Платоша да и спасибо тебе за весть.

***

- Мама! Доченьки! Просыпайтесь!- будила среди ночи всех Варвара.- Да просыпайтесь же.

Денисиха смотрела на невестку заспанными глазами.- Что случилось дочка?

- Мама! Уходить нам надо и желательно прямо сейчас! Приходил Платон Тришкин и сказал, что поутру у нас корову сведут.

- Ох тыж горе то какое? А что с домом?

- Бежать нам надо мама. Да поскорей.

Обе женщины бросились собирать детей. Варвара взяла мешок и пошла на двор. В сарае набросив мешок корове на морду тихо повела ее к задней стороны усадьбы, где когда- то зимой в последний раз увидела мужа.

- Девочки! Только тихо!- успела сказать Варвара, собиравшейся заплакать Мане.- Сейчас идем следом за мной и слушайтесь бабушку.

Забор и до прихода Василия из армии подгнил, а затем Васина неспокойная жизнь так и не добралась до ремонта забора. Варвара плечом налегла на столб и он с треском сломался. Варвара, ведя корову с надетой на голову мешком, повела свое семейство в сторону леса, чтобы обходным путем дойти до своего отца, Ивана – жителя деревни Жабово.

***

Когда командиру партизанского отряда сообщили, что Варвара Кузнецова увела из села семью вместе с коровой, вызвал Платона Тришкина.

- Платон, куда подались Кузнецовы? Да еще с коровой?

- Думаю, к отцу она их повела. Там в селе ее уже вряд ли кто помнит, ведь девчонкой за Ваську выдали.

- А если перехватят?

- Лесом она пойдет. Варька баба боевая, да и бабка Денисиха подсобит, так что думаю в Жабово они дойдут по тихому.

- Вот, что Платон. Возьми пару бойцов, да и встреть их в Жабово. Знаю, что путь не близкий, но ведь не чужая она тебе. На всякий случай!

***

К отцу Варвара пришла одна. Дочки и свекровь остались обихаживать корову в лесу.

- Тятя!- Позвала Варвара, сидевшего у крыльца дома отца.

- Варька! Ты как тут?- удивился отец и подошел к стоявшей у калитки дочери.

- Тятя. Немцы хотели свести корову, ну я и решилась идти к тебе. Детки при свекрови вместе с коровой ждут меня. – Выпалила Варвара.- Тут тоже мой дом. Так что спаси батюшка.

Дед погладил бороду и со вздохом сказал:- Варя и у нас немцы в доме. Тебя то с детками я определю в дом, а вот корову никак нельзя. Так что пусть она остается в лесу. А Вы будете ходить да присматривать за ней. А в сарай ее нельзя. Нет больше в Жадово коров! Всех извели изверги. Днем Варвара с детьми и свекровью пришла к дому отца. Узелки с вещами были немедля проверены у всех и не дали немцам, жившим в доме отца, что беженцы имеют плохие намерения. Отец поселил Варвару с дочками в баню, а сам с Денисихой ушли в сарай, давно пустовавший от выведенной живности.

***

Василий мотался на своей «полуторке» к фронту и обратно. Бывало, что в день уматывался так, что за рулем спал с «открытыми» глазами и лишь «тычок», перевозимого в кабине раненного не давал ему угробить свою «полуторку». В Жабово он так и не добрался, и судьба семьи ему так и не была известна. Это не давало ему покоя и он ежедневно доезжая до медсанбата просил начальство отпустить его, хотя бы на два дня что бы разыскать семью. Но фронт откатывался на Запад, а значит и ему узнать о судьбе семьи было невозможно.

Дивизия вышла в Белоруссию и вместе с 3- армией отбила у фашистов город Хотинск. Фронт Василия указанием Ставки перестал называться Брянским и стал Белорусским. 28 и 29 сентября освобождены города Кричев, Мстислав, Дрибин. А Василий, породнившись со своей машиной, и буквально днюя с ней и ночуя возил и возил раненых, медсредства, а при передислокации медсанбата или полковых медпунктов воинское имущество. Между делом, Василий сменил масло, прокалил свечи и подправил красный крест, украшающий деревянный кузов его машины. Забот, одним словом хватало.

***

Когда дивизия уперлась в реку Проня и тот укрепрайон что создали немцы кузова для раненных стало не хватать. Иной раз сержанта и его ГАЗ- ММ медики стали привлекать к перевозке трупов, убитых в боях красноармейцев и умерших от ран. Василий не жаловался и возил неизвестных ему солдат к местам их последнего упокоения.

Командир медсанбата капитан Богуцкий, гораздо младше по возрасту и гораздо выше по званию, выйдя из палатки после очередной операции, остановил сержанта Кузнецова.

- Василий Денисович! Что ты совсем «серым» стал. Давай-ка загони свой Газ на обслуживание да поспи денек.

Василий посмотрел на командира.- Товарищ капитан! Машина исправна, так что не зачем ей делать обслуживание, если я с командиром эвакуационного отделения соблюдаем весь регламент работ. Она еще меня переживет.

- Товарищ сержант!- построжал капитан.- Я приказываю Вам сдать машину начальнику эвакуационного отделения и спать минимум сутки. Это я Вам, как врач говорю! Если угробишь машину и себя одно дело, а вот если раненых побьешь! Ты задумывался? Так что не спорить. Передай мой приказ своему командиру. И спать!

***

- Вася1 Василий!- толкал Кузнецова дневальный.- Да проснись ты!

Василий открыл глаза и Варя, только что видимая им пропала.

- Вася! Тебя срочно капитан Богуцкий к себе требует!

***

- Василий! Надо срочно ехать в 1093 стрелковый. Они захватили плацдарм возле деревни Улуки и там очень много раненых. Надо Василий их вывозить. Так что предаешься ты медпункту 1093 полка. Давай сержант, не подведи. После войны выспимся!- и потер опухшие от постоянной бессонницы глаза.

***

Василий вместе с санитарами таскал трупы убитых и умерших. Помогал санитарам их закапывать, благо что шанцевый инструмент имел свой. Возил раненных в тыл и снова возвращался на своей «полуторке» к воюющему полку. Бойцов пополнения не прибывало и Василий, ежедневно видя, как тают ряды защитников страны, только взяв топор и добираясь до ближайших берез с остервенением рубил ветки на подстил в кузов, отводя нервы. Начальник медпункта начал обучать Василия простым медицинским процедурам- как правильно перевязать, как зафиксировать поврежденную конечность, как наложить жгут и многое из того, что знал сам.

Василий, потихоньку стал применять полученные знания и раненные, стуча по деревянной кабине его полуторки, давали ему возможность приобрести опыт, спасая очередного раненного, пожелавшего умереть при перевозке.

Осенью натянув тент сверху кузова, Василий приспособил зеркальце, чтобы видеть, что твориться в кузове во время поездок, но все равно только топор и деревья давали выход его гневу.

***

Забрав очередную партию прооперированных бойцов, Василий повел свою полуторку по дороге в свой медсанбат. Минометный обстрел одинокой машины под «красным крестом» похоже велся прицельно. Василий, увидев первый разрыв мины, вдавил педаль газа в пол.

- Выноси, Боюн!- как в молодости прикрикнул сержант. И Боюн вынес, но к сожалению не всех. Часть бойцов, посеченных осколками рядом разорвавшейся мины, не пережила эту гонку со смертью. Да и сам Василий, получив ранения в руку и голову, только за счет злости смог довести машину до медсанбата. И только после заклинивания перегретого от гонки двигателя упал на порванную клочьями брезентовую дверь.

***

С приходом советской власти жизнь в деревне стала налаживаться. Да, было голодно и холодно, но корова осталась цела, несмотря на передряги с ней произошедшие и Варвара вместе со свекровью взяв детей вернулись в родное село.

Полицаи, после освобождения села, разбежались и в их домах вечерами уже не горел свет и пьяные немецкие солдаты больше не орали свои песни, подыгрывая себе на губной гармошке. Дом, слава Богу, стоял и хотя весь погреб был вычищен от припасов, Варвара почувствовала, чего ей не хватало в доме отца. Дом давал ей надежду и казалось, что все в нем пропитано запахом мужа. Вот только бы получить от него весточку, да дать кому то грамотному ее прочитать и жизнь станет светлей. А пока Варвара взяла лукошко и двинулась к реке Десне, чтобы набрать корней камыша, чтобы высушив и размолов их иметь хоть какую то еду. Чай не зайцы чтобы кору грызть.

***

Василий очнулся уже после операции. Возле койки кимарил капитан Богуцкий.

Услышав стон Василия, он поднял голову:

- Ну что Василий Денисович, пугать нас надумал? Ты давай больше так не пугай моих санитарок и врачей. Мне пришлось самому тебе операцию делать, а то остальные так слезу пускали, что хоть самому плач. Значит так сержант. Руку твою мы спасли, а вот с осколком в голове тебе видно придется всю жизнь жить. Понимаешь, он больно глубоко зашел, а если его вынимать еще неизвестно, будешь ты человеком или останешься овощем. Так что Василий Денисович поправляйся! Все наши тебе передают привет! Так что сержант живи, на зло врагам на радость нам.

Богуцкий встал с табурета.

- Да, Василий Денисович, между собой называй меня Борисом Васильевичем! А то как то мне даже не удобно. Все тебя по имени отчеству величают, а я все товарищ сержант, да товарищ сержант.

***

Потом был госпиталь и долгое выздоровление. Километры новых дорог Белоруссии, Польши, Пруссии. Закончил свою войну Василий Денисович старшим сержантом и кавалером медали «За боевые заслуги» на берегу залива Фришесс-Хафф.

А Варвара его ждала и дождалась осенью 1945 года.