Священники + Церковь

Ситуация с этим соседом продолжалась еще около полутора месяцев - Иван каждый вечер шел в садик за Федькой, стиснув зубы и внутренне очень сильно сдерживаясь, казалось еще немного, еще чуть-чуть и его просто разорвет от злости и ярости. Для него было где то за гранью понимания, как можно так настойчиво лезть к чужому ребенку, совать к нему свои вонючие, неизвестно где ковыряющие руки, своей похмельной рожей искать Федькин взгляд и делать вид, что все в порядке вещей, так и надо.

Возвращаясь в выходные с подработки на складе, вдалеке от дома, Иван увидел церковь с множеством заходящих и выходящих людей. Он не был истинно верующим, не ходил на службы, не исповедовался и не причащался, в тех лагерях, где бывал тоже не посещал церковь, да и среди братвы это не приветствовалось, считалось (впрочем и небезосновательно), что там всякая нечисть лагерная собирается - пидарасы, шерстяные, фуфлыжники, активисты, разного рода шныри и козлы и всякая другая чесотка.

Как то один из приближенных к братве, с пятым последним своим сроком за убийство, заехавший на 18 лет, стал ходить на строительство церкви в колонии, потом оставался на службы, помогал обустраивать и содержать храм, практически отошел от всей блатной суматохи, сам себе стал стирать носки да трусы, ходить на зарядку утром и упал на пайку, то есть стал ходить в столовую и жрать там то, что дают - и все время проводил в церкви. Администрация колонии благосклонно к этому отнеслась, не препятствовала и не мешала такому проявлению "духовного возрождения".

Но многим бродягам это пришлось не по нраву, да и полезный для них это был человек, хоть и недалекого ума, но физически очень силен, да к тому же мастер спорта по боксу, хоть и бывший - выбивал долги по лагерю, собирал на общак, забивал несогласных и пытавшихся идти против "чёрных", наказывал после решения "блаткомитета" тех осужденных, кто жил не по понятиям и совершал поступки вразрез воровской жизни.

Часто с ним пытались пообщаться как смотрящий за лагерем, так и бродяги - долгое время подкатывали к нему с вопросом и пытались вразумить:

- Слава, ну чё ты там делаешь, в церкви то этой? Чё ходишь то туда? не видишь кто там что ли? Хорош чудить, пошли к нам, водки выпьешь, похаваешь по человечьи, пару шнырей тебе дадим чтоб выглядел достойно, как чучело в лохмотьях каких то?

- Ну ... хожу ... чё нельзя что ли или чё?

- Да можно ... ты, конечно, хороший парень, но выбирай - или мы или твой Бог.

Слава выбрал Бога и через неделю его нашли задушенным возле алтаря, с нанесенной на спину красной краской надписью "Передавай привет Господу от братвы". Опера навели конечно кипиш, несколько дней бегали по зоне, в итоге на себя взял убийство один громоотвод, мужичок из чертей лагерных, которому накинули срок и вывезли в другую область, отбывать подальше от этих мест.

Таких случаев, связанных с храмом в колонии Иван повидал достаточно, чтобы обходить это заведение стороной и всё таки ... где то в глубине души, очень глубоко тлела искорка надежды, что смерть это не конец всему а начало новой жизни с Богом.

Иван прошел за чугунную ограду, зашел внутрь, долго стоял в очереди в небольшой церковной лавке, купил высокую свечку и зашел через тяжелые, высокие двери в храм.

Шло вечернее богослужение, куда ни взгляни - все пространство занято толпой из каких то инвалидов с костылями да тростями, убогих старух да с признаками психического заболевания молодых девок да парней, то ли так попал что собрали определенную публику, то ли все время тут так было, мелькнула, правда, пара-тройка интеллигентного вида прилично одетых людей стоящих с горящими свечами в руках, да какой то парень лет 25-ти у самого входа в кожаном плаще до пят, в белой рубахе и черном строгом костюме с огромной золотой печаткой на пальце правой руки с явно бандитской рожей не обращая ни на кого внимания смотрел на иконы с полоумной, ярко выраженной благостью на своей морде.

Ему тут не понравилось сразу - духота страшная, все в дыму, народу не протолкнуться, все крестятся и на колени падают, священник у алтаря что то непонятное громко говорит. Иван огляделся, протиснулся сквозь сборище верующих к окну, мимо прошмыгнула чисто одетая женщина в белом платке, он спросил где за здравие поставить свечу, она показала на круглый подсвечник перед небольшой иконой за его спиной и растворилась в людской массе.

И только он хотел зажечь свечу, как увидел рядом батюшку в годах, толстого и с длинной седой разлохмаченной бородой, подошел к нему и спросил:

- Можно ли с вами переговорить?

Святой отец мельком взглянул на него, оторвавшись от разговора с бабушкой без ног и показал ему жестом идти за ним.

Они вышли в небольшой закуток рядом с лавкой, Иван через паузу, глядя в глаза священнику сказал:

- Хотел я поговорить с вами ... в смятении я, дурные мысли меня посещают, чувствую, рвется изнутри темное, грех могу совершить ... можете ли посоветовать что нибудь?

Священнослужитель отсутствующим взором поглядел на Ивана, не спрашивая и не вникая в чем дело и важно промолвил:

- Что твои проблемы перед вечностью, сын мой? Бог милостив, молись чаще и он не оставит тебя да не забывай о церкви! - перекрестил его и быстро скрылся из виду.

Иван так и остался стоять со свечкой в руках в немом непонимании, потом усмехнулся, вышел на улицу, сунул свечку в руки грязно одетому и дурно пахнущему нищему возле ворот и ушел.