Десять лет подряд участок Григория Семеновича побеждал в номинации «Самый законопослушный». А всё потому, что Григорий очень любил свою работу участкового и выполнял её с особым энтузиазмом.
В народе Григория называли Гриша Лютый или просто Лютый. Лютый был самый крупный и самый твердолобый человек в отделении. Он судил по всей строгости закона, а иногда бывал и судьёй, и палачом в одном лице. И никто никогда не писал на него заявлений в прокуратуру, ведь Гришу Лютого, несмотря на его нрав, любили.
Любили Лютого за порядок и чистоту, любили его за тихие ночи, за отсутствие шприцов в подъездах. Любили, но старались с ним не пересекаться.
Алкаши выходили на свет только в случаях крайней необходимости. Бомжи мигрировали в другие районы и даже носа не показывали на его территорию. Жены и дети спали спокойно, их мужья никогда не поднимали на них рук, а соседи сверлили стены строго по расписанию.
И вот как-то раз шёл Григорий Семенович домой со смены. День выдался чудесный. Сегодня им был задержан какой-то залетный тип, который ходил по дворам и в пьяном угаре разбивал фары, у ни в чём не повинных машин. Оказалось, что это бывший дирижер, который решил, что разные сигнализации могут звучать вместе не хуже оркестра. Потом поступила заявка об угоне велосипеда, но воришка успел скрыться. Лютый не переживал, ведь лицо угонщика зафиксировала камера у банка, где был припаркован велосипед. Лютый знал, что прежде чем этого горе-преступника отдадут под суд, он лично доходчиво объяснит ему, в чём была его ошибка и в конце добавит, что преступление, совершенное на его территории, это преступление против его авторитета, а значит, неуважение к нему лично.
Лютый решил размять кости и растрясти накопившийся от спокойной службы жирок. Поэтому пошел по длинному пути. На улице было тихо. Участковый радовался тому, что его район выглядит так умиротворенно, но было здесь что-то странное. Идёт Лютый, водит зорким глазом по сторонам, вдруг поворачивает голову и видит чудо! На траве под грушей, вместо привычно собирающихся на скамейке бабушек стоит конь. Не из тех животных, которые с грустными уставшими глазами, с совершенно не развитой мускулатурой, со специальным мешком под хвостом, эксплуатируются в парках на радость детишкам.
Этот был просто красавец. Волевой взгляд, мощная грудина, крепкая шея, сильные ноги, смоляная как уголь грива. Когда он выдыхал, казалось, что из ноздрей вылетает горячий пар. Лютый был в крайнем изумлении, но виду не показал.
— Ты ещё тут откуда? — спросил он коня, но тот, разумеется, не ответил.
Сам конь с ног до головы был в траве и листьях, в его умных глазах явно читался ответ, но вот как его понять, участковый не знал, ведь лошадиному языку в школе милиции, увы, не учат. Лютый огляделся по сторонам — ни души. Только он и конь посреди улицы в пятницу вечером.
— Эй! Кто лошадь потерял?! — крикнул своим богатырским голосом здоровяк в форме, но в ответ услышал лишь собственное эхо.
— Ну и что мне с тобой делать?
Лютый знал, как поступать с нарушителями порядка, явными и потенциальными, он знал, что человека можно задержать до выяснения обстоятельств, но что, скажите на милость, делать с жеребцом?
Григорий обзвонил несколько ветеринарных клиник и приютов, но везде ему ответили, что коня принять не могут.
Животное не было диким, об этом свидетельствовали сбруя и седло, а еще и следы от кнута…
— А ну! — дернул здоровяк за удила, но конь с места не двинулся.
— Ты чё, пернатый, охренел? Если я говорю, то ты слушаешь! Иначе… — Гриша провел большим пальцем по горлу.
Конь презрительно фыркнул и отвёл взгляд. Находясь в легком шоке, что кто-то осмелился воспротивиться его приказу, Лютый потянулся было за табельным, но тут же остановился. «Это же конь, а коня пистолетом не вразумить, да и по морде ему не дашь».
Тогда суровый, но справедливый полицейский схватил своими лапищами жеребца за морду и, посмотрев ему прямо в глаза, негромко, но очень убедительно произнес:
— Слушай, друг, я с животными дел не имею. Но если ты не перестанешь сопротивляться, то есть мне колбасу из конины до нового года. Усёк?
Конь от этих слов явно переволновался и в ответ обронил на траву несколько вонючих кругляшей.
— Да ты чё, пернатый, гадить на моём участке?! Это уже финиш!
Лютый схватился за сбрую и стал дергать:
— Пошёл! А ну, быстро! Я кому сказал?!
Но конь упрямо дергал мордой и с места не сходил. Запыхавшийся разгневанный служитель закона тихонько взвыл от безнадеги.
«Ну уж нет!» — сказал он сам себе. — «Ни за что! Может, просто оставить и он сам исчезнет?» — перебирал в голове варианты Лютый. Но понимая, что это будет настоящим пятном на идеально белой карьере, в итоге сдался.
В седло Семёныч забрался с пятой попытки. То брюки ему мешали, то раздувшийся от хорошей жизни живот.
Лютый искал способ воткнуть передачу, но, не имея необходимых навыков, просто кричал на коня:
— Вперёд! Но! Давай, скотина ты эдакая, вперед!
Размахивая руками и ногами, он, наконец, сделал правильное движение поводьями, и конь нехотя сделал первый шаг.
Но тронуться с места оказалось не единственной проблемой, нужно было ещё поворачивать и тормозить. Поездка оказалась весьма насыщенной. Пару раз конь нёс полицейского галопом, отчего на лысеющей голове появилось несколько белых волосков. Поворачивал он исключительно по своему желанию, а останавливался лишь тогда, когда сил скакать уже не было.
Не видавшие ничего подобного за всю жизнь, городские разевали рты и невоспитанно показывали пальцами в сторону проносившегося мимо них чудо-наездника.
Лютый падал. Вставал, снова падал, вставал. Его идеально выглаженная и выстиранная форма теперь пестрела грязными лоскутами.
До своего отделения полицейский добрался ближе к полуночи. На нём не было ни одного сухого места, хоть выжимай. За эту поездку он сбросил несколько килограммов и постарел на пару лет.
В отделении мирно спал дежурный, который тут же получил втык от Григория Семеновича.
Сонный дежурный посмотрел недоумевающими глазами на авторитетного полицейского с раскрасневшимся лицом и практически уничтоженной формой. От участкового за километр несло лошадью.
— Что с вами, товарищ старший лейтенант?! — нервно сглотнув, поинтересовался молодой дежурный.
— Выполняю служебный долг, в отличие от тебя! — огрызнулся в своей излюбленной манере Лютый и приказал принести ведро воды и веревку покрепче. Дежурный посмотрел на старшего по званию жалобным взглядом и приготовился к воспитательному наказанию. На его удивление, старший взял ведро, веревку и ушел.
Лютый привязал коня к газонному ограждению возле отделения, поставил ему ведро с водой и, вызвав такси, поехал домой.
Утром невыспавшийся и обозленный на весь мир участковый медленным шагом спускался по лестнице. После седла зад был каменный, и ходьба приносила много страданий. В его голове кипел план мести, перед глазами маячила сумма штрафа, которую он озвучит хозяину лошади за все тяготы, что вчера перенес.
Но не успел полицейский выйти из подъезда, как глазам его предстал вчерашний конь, который мирно щипал газон возле его дома.
—Ты-ы-ы-ы?! — злобно прошипел Лютый.
Конь успел изрядно проредить аккуратное зеленое панно.
— Откуда ты здесь взялся?! — от злости у полицейского изо рта пошла пена. Он подошел к животному и увидел болтающийся на уздечке кусок ограждения, к которому вчера собственноручно его привязал. Чудеса!
С болью в глазах Лютый взглянул на седло.
— Ну уж нет! Второй раз я этого делать не стану! — пригрозил он коню пальцем. Тот лишь безразлично фыркнул и продолжил завтракать. Участковый тихо выругался и помял рукой больной зад. Делать нечего, пришлось снова забираться в седло. Готовый к худшему, он дернул поводьями и со всей силы вцепился в седло. На удивление, сегодня конь вёл себя гораздо дружелюбней. Он спокойно поскакал в нужном направлении и даже слушался некоторых указаний. Впервые Лютый почувствовал прелесть верховой езды. Наконец расслабившись, он гордо свысока осматривал свои владения, а люди, попадающиеся на пути, смотрели на него с каким-то озадаченным почтением. Когда до отделения оставалось пару кварталов, Лютый дернул коня за поводья, и тот послушно сбавил ход. Выработанное за годы службы чутьё помогло участковому заподозрить неладное. Примерно в пятидесяти метрах от них он заметил странное движение возле продуктового магазина, рядом с которым были припаркованы велосипеды.
Какой-то тип пытался перекусить защитный трос ножницами по металлу. Полицейский стал медленно приближаться, наблюдая за происходящим. Парень быстро справился с тросом и, запрыгнув на седло велосипеда, заработал ногами, крутя педали. Тут-то Гриша Лютый и крикнул коню:
— Но!
И на удивление жеребец послушно помчался в сторону удирающего преступника. Воришка услышал за спиной странный звук, похожий на цокот копыт, и, обернувшись, увидел, как в его сторону скачет самый настоящий конь, в седле которого сидит гроза районной преступности.
Вор втопил что было сил. Чувствуя, как ему наступают на пятки, он постоянно маневрировал, меняя направление, но толстый всадник в форме быстро настигал его. Постепенно погоня переместилась на проезжую часть. Из проезжающих мимо автобусов с китайскими туристами ослепительно мигали вспышки. Засмотревшись на этот современный вестерн, водители на ходу врезались друг в друга.
Наконец, преступник начал сдавать, силы покидали его, и он решился на отчаянный поступок. Бросив велосипед, он бегом помчался в сторону метро, куда конь ни за что бы не попал. Но Григория Семеновича не зря прозвали Гриша Лютый, он направил коня прямо на невысокий остроконечный забор, оббежав который, преступник смог бы скрыться. Лютый молился всем известным богам, а заодно и подполковнику Сидорову, чтобы конь не скинул его на торчащие металлические штыри, и его молитвы были услышаны. Конь взмыл в небо и, грациозно перемахнув через опасное ограждение, отрезал преступнику путь к отступлению. Лютый быстро соскочил с животного и тяжелым уставным ударом сбил воришку с ног.
Задержание происходило под бурные аплодисменты. А когда полицейский привёл парня в участок, его тут же окружили репортеры.
Лютый раздавал комментарии, строго следуя протоколу, то есть молчал как партизан и иногда угрожал задержанием. Участкового удостоили новой награды и повысили в звании.
Полицейские нехотя обзвонили несколько ферм и частных конюшен, и, не получив каких-либо заявлений о пропаже животного, с радостью оставили коня у себя. Жеребца, разумеется, поставили на довольствие и закрепили за Гришей Лютым, обязав содержать животное в чистоте и ухаживать за ним. Участковый поартачился для виду, но получив распоряжение от подполковника Сидорова, принял обязанности с честью.
Григорию Семеновичу дали новое прозвище Шериф, а коню присвоили его старое Лютый.
Со временем Шериф проникся к своему непарнокопытному товарищу дружеским чувством. Им доверили ещё десяток участков, и вместе они раскрыли немало преступлений.
Прошло полгода. В один из теплых осенних вечеров в кабинете Шерифа появился невысокого роста человек в странном шутовском прикиде. Он достал из миниатюрного портфеля фото и, протянув его Грише, сказал, что разыскивает коня, который сбежал из его цирка несколько месяцев назад, когда они приезжали на гастроли.
На фото явно был Лютый. Человек весьма забавным голосом пропищал о том, что намерен обойти все отделения в городе и найти пропавшее животное.
— Пишите, — скомандовал Шериф.
— Что писать? — непонимающе смотрел на него человек в розовом пиджаке.
— Объяснительную, — наклонился к нему Шериф и человек, взглянув на него, сделался ещё меньше.
— Каким образом ваше животное оказалось без присмотра посреди улицы и почему не заявили о его пропаже! А потом будем разбираться.
— Мы странствующие артисты! Путешествуем между городами. Иногда поездки длятся неделями, а животное просто пропало в один прекрасный день. Мы обыскали десятки городов, прежде чем заявиться в ваш! — вдруг осмелел длинноносый.
Лицо Шерифа побагровело, ноздри нервно раздувались, он хотел придушить мелкого, но прекрасно понимал, что не имеет на это права.
В итоге, разобравшись во всех обстоятельствах, Шериф вынужден был уступить.
Коня провожали на раннюю пенсию со всеми почестями. Каждый лично попрощался со знаменитым скакуном, грозой района. Шериф же, будучи человеком сдержанным, не любил долгих расставаний и поэтому попрощался с конём в письменной форме.
В знак признательности директор цирка подарил всем полицейским отделения билеты на представление, которое планировалось в ближайшие дни. Шериф идти отказался, ссылаясь на то, что если захочет посмотреть цирк, включит новости. В день шоу он засел у себя в кабинете за бумажной работой.
Посреди вечера в отделении раздался звонок. Дежурный принял вызов и через секунду был в кабинете Шерифа.
— Т-т-т-товарищ капитан! Из цирка звонят, говорят, Лютый снова пропал!
— Как это пропал?! Там же половина нашего отделения! В конце концов, это конь, а не пульт от телевизора!
Шериф накинул куртку и вышел в прохладный осенний вечер.
Он сделал пару шагов, но вдруг остановился. Каждый раз, когда в воздухе чувствовалось неладное, у Шерифа чесались мочки ушей, вот и сейчас он нервно дергал за них. Внезапно подувший ветер моментально поднял опавшую листву и закружил её в воздухе. Это было похоже на маленький торнадо, который разрастался, но при этом с места не двигался. Постепенно он начал менять форму. Кажется, в этой куче летающей грязи стал проглядываться силуэт коня. Полицейский, чья вера в чудеса измерялась уголовным кодексом, не был готов к тому, что увидел и принял произошедшее за скачок давления. Когда листва медленно опустилась на землю, перед капитаном как ни в чём не бывало стоял Лютый, впряженный в какой-то сундук на колесах.
Шериф осторожно подошел к коню, держа руку на пульсе, и как молитву повторяя про себя устав патрульно-постовой службы.
Вся шкура животного была в кровоподтеках и ссадинах. Кажется, его лупили розгами. Шериф быстро принялся распрягать друга. В этот момент к отделению подъехала полицейская машина, из которой тотчас начали вываливаться циркачи.
— Ах, вот ты где! Это неслыханно! Я обращусь в прокуратуру! — визжал директор цирка.
— Товарищ капитан! Потрудитесь объясниться! — грозно рявкнул вылезший из кабины подполковник, в чьих усах торчала сахарная вата.
— Это не я, он сам тут оказался, — начал оправдываться ошеломленный Шериф.
— Ага, как же, сам! Телепортировался! — истерил циркач. Но тут его взгляд упал на сундук и он, резко замолчав, заметно позеленел.
— Ну да! Я только что вышел, спросите, вон, у дежурного, — показал Григорий Семенович в сторону юнца, который нервно кивал.
— Ну что, товарищ директор, будете заявление писать? — обратился Сидоров к директору цирка, который продолжал молчать.
— Заявление? Ах, нет, что вы, раз товарищ офицер говорит, что это не он, значит, не он, конь-то цирковой, мало ли чему у фокусников нахватался, — нервно посмеялся длинноносый. — Ну, главное, что он нашелся, а значит, нам пора!
— Товарищ подполковник, они его там истязают! — не выдержал вдруг Шериф.
— Это, Гриша, не наше дело!
— Но товарищ подполковник…
— Цыц!
Шериф замолчал.
— Разрешите помочь вам довезти поклажу? — вежливо обратился старший по званию к артистам, но те вежливо отказались и хотели было уже впрягать коня обратно. Но когда к жеребцу подошел один из гастролеров и попытался его запрячь, тот вырвался и набросился на циркачей. Те от страха бросили повозку и кинулись врассыпную. Лютый со всей силы лягнул увесистый сундук и пробил его. Из сундука посыпался какой-то порошок.
— Это еще что?! — сурово спросил подполковник.
Но не успел он договорить, как циркачи бросились со всех ног кто куда.
— Стоять! — скомандовал Шериф и, несмотря на свою отнюдь не спортивную комплекцию, грациозно вскочил в седло. И началась погоня! Всего через пять минут вся труппа была поймана и сидела в обезьяннике.
Оказывается, эти трюкачи кочевали из города в город и под видом цирка перевозили наркотики. Пока вся полиция была занята тем, что смотрела шоу, злоумышленники совершили крупную сделку, а коня использовали как транспорт.
После задержания Шериф лично проводил допрос с пристрастием и быстро вывел всех на чистую воду. Участкового представили к награде, от которой сам Григорий Семенович отказался, ссылаясь на то, что основную работу выполнил Конь. Про телепортацию участковый рассказывать никому не стал, так как всё, что не мог обосновать устав, являлось невозможным, а значит, существовать не могло.
