О песнях Гражданской войны написано много, но и по сей день нам неизвестны имена авторов слов и музыки некоторых песенных шедевров той эпохи. Более того, многие из песен, которые мы воспринимаем как песни периода Гражданской войны, были созданы задолго до революции и затем «перелицованы» — в интересах революции или против нее. Гражданская война нашла отражение и в песенном творчестве противоборствующих сторон, у которых линия раскола была порой довольно зыбкой: брат шел на брата, отец на сына. Поэтому не удивительно, что существовали мелодии, любимые и «красными», и «белыми», поскольку выросли они на одних песнях.
Со школьной скамьи в нашу память врезались слова революционных песен: «Партизанской», «Смерти комсомольца» и других. На уроках музыки в российских школах их учат и сейчас, но мало кто знает, какие запутанные истории кроются за мотивом и строками
Та же история и с популярными в СССР песнями 1920-х годов. Современные противники большевиков заявляют: те сами ничего не придумали, а просто переделали песни белогвардейцев.
Тут нужно оговориться: действительно, есть песни, которые в схожих вариантах во время Гражданской войны кочевали туда-сюда. И ничего в этом удивительного нет, поскольку таким же образом кочевали и сами участники гражданского конфликта, по несколько раз переходя от красных к белым и от белых к красным.
История песни: «Институтка»
«Белогвардейская» песня, написанная перед второй мировой войной.
Советский «массовый» зритель услышал «Институтку» в начале 80-х — она вошла в саундтрек многосерийного фильма «Государственная граница». Разумеется, этой композицией проиллюстрировали «их нравы»: чекистка Ольга Анисимова в исполнении Инары Гулиевой внедрилась в белогвардейский центр в китайском Харбине, для чего ей пришлось погрузиться в атмосферу прожигания жизни.
Песня «Институтка», в тексте которой для сериала Париж заменили Харбином, послужила точным саундтреком этой сюжетной линии. Большинство слушателей знали «Институтку» и до «Государственной границы» — она фигурировала на многих подпольных сборниках вместе с песнями Аркадия Северного и музыкой эмигрантов. Текст песни повествовал о нездешней и «запретной» жизни, в которой забытое слово «институтка» в открытую рифмовалось с «проституткой». Нередко подростки, услышав произведение на родительских магнитофонах, даже были уверены, что это синонимы, хотя институтками в царской России именовались воспитанницы женских учреждений вроде Смольного института.
Как бы то ни было, фильм «Государственная граница» укрепил ошибочное представление о том, что песня «Институтка» была написана примерно в начале 20-х годов ХХ века. Композиция представлялась зарисовкой с натуры, рассказывающей о судьбе белой эмиграции, представителям которой приходится заниматься сомнительными делами, чтобы не помереть с голоду. В одном молва не ошибалась: песня действительно эмигрантская, а не сочинена, как некоторые иные «белогвардейские» хиты, советскими юношами с богатой фантазией. Но появилась «Институтка» только в конце 30-х годов.
Автор музыки неизвестен — возможно, впрочем, что его и не было, ведь произведение исполняется на вполне традиционную мелодию романса. А вот текст написала известная в парижских эмигрантских кругах Мария Вега. Урожденная Мария Волынцева в 20-е годы была вынуждена уехать из Санкт-Петербурга. В Париже она зарабатывала стихами, пьесами и переводами Рильке, а также выступала на концертах с собственными номерами. «Институтка» оказалась едва ли не единственным произведением, пережившем свою создательницу.
Очевидцы описывают Марию Вегу как полную мужеподобную женщину огромного роста — и автобиографичным ее главный хит является только в той части, где упоминается учеба лирической героини в женском институте Петербурга. «Институтку» заметили, запомнили и постепенно распространили в русскоязычной среде во всем мире. В СССР наиболее известным был вариант, исполненный подзабытой ныне звездой «блатной песни» Валей Сергеевой. «Институтку» записывали также Любовь Успенская, Таня Тишинская, Лариса Крылова, Алена Апина, Надежда Бабкина, Лайма Вайкуле (в весьма ироничной версии), а также шансонье-мужчины — Аркадий Северный, Михаил Гулько и Михаил Звездинский.
Песня, правда, настолько женская, что в мужском исполнении она звучала в лучшем случае пародийно. Примечательно, что в то время, пока население предавалась радостям бытовой звукозаписи и переписывало «Институтку» на свои магнитофоны, автор текста эмигрантского хита жила неподалеку — в Ленинграде.
После войны Марии Веге восстановили советское гражданство, в 60-е она отдалилась от эмигрантского движения и даже написала пару поэм к 100-летнему юбилею со дня рождения В.И. Ленина. В 1975 году ей удалось вернуться из эмиграции на родину, где напечатали несколько ее сборников (текст «Институтки» в них, конечно, не входил).
Мария умерла в 1980 году, ей было 82 года.
Там вдали, за рекой
Зажигались огни,
В небе ярком заря догорала.
Сотня юных бойцов
Из будённовских войск
На разведку в поля поскакала...
В Советском Союзе эти строки знали практически все начиная с октябрятского возраста. История героической гибели комсомольца действительно брала за душу. В 1973 году песня вошла в картину «Как закалялась сталь» режиссера Николая Мащенко, где ее пели Павка Корчагин (в исполнении Владимира Конкина) и Федор Жухрай (в исполнении Константина Степанкова).
Многие считали песню народной и верили, что ее написали сами буденовцы, но это не так.
В 1924 году в газете «Курская правда» появилось стихотворение «Смерть комсомольца», подписанное псевдонимом Колька Пекарь. Текст стал очень быстро расходиться в частях РККА в качестве строевой песни. В 1928 году создатель Ансамбля красноармейской песни Центрального дома Красной армии Александр Александров написал музыку к этим стихам, после чего произведение обрело законченный вид.
Автор стихов был неизвестен несколько десятилетий. В 1950-х годах было установлено, что под псевдонимом Колька Пекарь в «Курской правде» печатался Николай Кооль.
Миф от есаула: что не так с песней «За рекой Ляохэ»?
А уже в постсоветский период появились публикации, в которых говорилось, что песня «Там вдали, за рекой» является переделкой ранее существовавшего текста.
В 2000 году в «Парламентской газете» есаул Забайкальского казачьего войска Виталий Апрелков написал: «Еще в школьные годы мой дед невольно заронил в душу сомнения, рассказав как-то, что еще при царе эту песню пели „маленько по-другому“. Однако отец велел „петь так, как учат в школе, чтобы не разжиться неприятностями“. Долгое время не удавалось что-либо выяснить о родословной песни, но буквально по крупицам был восстановлен первоначальный текст».
Первоначальный текст песни «За рекой Ляохэ», посвященный рейду на Инкоу русской конницы времен русско-японской войны 1904-1905 годов, прилагался.
Казалось бы, вот оно, разоблачение, а заодно и Александрова. Но проблема в том, что нет ни одного источника, указывающего на то, что текст «За рекой Ляохэ» появлялся где-либо раньше. Как минимум в кругах русской эмиграции, внимательно следившей за происходящим в СССР, должны были обратить внимание на «украденную» песню, указав первоисточник. Но нет, ничего подобного. Никаких реальных фактов, доказывающих, что альтернативный текст появился раньше 1924 года, нет.
Сам Кооль рассказывал, что припоминал старинную песню каторжан XIX века «Лишь только в Сибири займётся заря», которая дала ему ритмический рисунок. Текст этой песни тоже нетрудно найти, однако при сравнении становится ясно, что ни о каком заимствовании речи нет, это абсолютно самостоятельное произведение.
За рекой Ляохэ загорались огни,
Грозно пушки в ночи грохотали,
Сотни храбрых орлов
Из казачьих полков
На Инкоу в набег поскакали.
Пробиралися там день и ночь казаки,
Одолели и горы и степи.
Вдруг вдали, у реки,
Засверкали штыки,
Это были японские цепи.
И без страха отряд поскакал на врага,
На кровавую страшную битву,
И урядник из рук
Пику выронил вдруг:
Удалецкое сердце пробито.
Он упал под копыта в атаке лихой,
Кровью снег заливая горячей:
Ты, конек вороной,
Передай, дорогой,
Пусть не ждет понапрасну казачка.
За рекой Ляохэ угасали огни,
Там Инкоу в ночи догорало.
Из набега назад
Возвратился отряд
Только в нем казаков было мало...
По Долинам и по Взогорьям...
Все-таки удивительная судьба у песен революции 1917 года. Ну, кто не знает песню приамурских партизан «По долинам и по взгорьям»? Но мало кто задумывался откуда эта песня взялась и для кого была написана. А история ее удивительна и интересна. Первый текст был написан известнейшим писателем, журналистом Владимиром Алексеевичем Гиляровским во время Первой мировой войны в 1915 году и она была маршем сибирских полков, которые отправлялись на Германскую войну. Текст ее был опубликован тогда в «Новейшем военном песеннике «Прапорщик». В последствии эта песня стала гимном освободительного Белого движения Сибири и Урала:
Из тайги, тайги дремучей,
От Амура, от реки,
Молчаливо, грозной тучей
Шли на бой сибиряки.
Их сурово воспитала
Молчаливая тайга,
Бури грозные Байкала
И сибирские снега.
Ни усталости, ни страха;
Бьются ночь и бьются день,
Только серая папаха
Лихо сбита набекрень.
Эх, Сибирь, страна родная,
За тебя мы постоим,
Волнам Рейна и Дуная
Твой привет передадим!
Пройдет несколько лет и в Харькове 27 июня 1919 командиром 1-го батальона 2-го офицерского полка генерала Дроздовского Антоном Васильевичем Туркулом композитору Дмитрию Яковлевичу Покрасс (впоследствии народный артист СССР и лауреат Сталинской премии) был заказан этот марш. А уже 29 июня он был исполнен на банкете в честь взятия города Харькова белыми. Слова же марша принадлежали полковнику Петру Баторину:
Из Румынии походом
Шел Дроздовский славный полк,
Во спасение народа
Исполняя тяжкий долг.
Много он ночей бессонных
И лишений выносил,
Но героев закаленных
Путь далекий не страшил!
Генерал Дроздовский смело
Шел с полком своим вперед.
Как герой, он верил твердо,
Что он Родину спасет!
Видел он, что Русь Святая
Погибает под ярмом
И, как свечка восковая,
Угасает с каждым днем.
Верил он: настанет время
И опомнится народ
Сбросит варварское бремя
И за нами в бой пойдет.
Шли дроздовцы твердым шагом,
Враг под натиском бежал.
И с трехцветным Русским Флагом
Славу полк себе стяжал!
Пусть вернемся мы седые
От кровавого труда,
Над тобой взойдет, Россия,
Солнце новое тогда!
Этих дней не смолкнет слава,
Не померкнет никогда.
Офицерские заставы,
Занимали города!
Марш стал гимном войсковых соединений, находящихся под командованием Михаила Гордеевича Дроздовского русского военноначальника, участника Русско-японской, Первой мировой и Гражданской войн. Еще во время Февральской революции он стал первым в истории генералом, который открыто заявил о своей преданности монархии.
Этот марш появился вскоре после знаменитого марш-броска дроздовцев из румынского города Яссы в Новочеркасск, который был протяженностью 1200 верст.
Пройдя походным маршем из Румынии 4 мая 1918 года, его подразделения с ходу заняли Ростов-на-Дону после упорного боя с частями Красной армии. Из Ростова отряд Дроздовского направился к Новочеркасску, где помог восставшим против советской власти казакам взять город. Уже к вечеру 7-го мая в Новочеркасске его с восторгом встречали местные жители и забрасывали цветами, когда отряд входил в столицу Области Войска Донского. Здесь отряды Дроздовского присоединились к Добровольческой армии Корнилова. В своих войсках М.Г. Дроздовский поддерживал строгую дисциплину, категорически запрещал реквизиции и насилие по отношению в местному населению, а также жестокое обращение с военнопленным. По воспоминаниям участников этого похода он был для них настоящим отцом-командиром, старавшимся всегда избегать ненужных потерь.
За этот поход командование Добровольческой армии 8 декабря 1920 года учредило особым приказом медаль.
Во время Гражданской войны на этот мотив родился и еще один варианта песни. Это был так называемый «Гимн махновцев». Век этой песни был не долог. Она родилась после того, как в апреле 1921 года регулярными частями Красной армии были разбиты отряды Нестера Ивановича Махно.
В ней еще слышатся нотки надежды на возрождение Гуляй Поля, чему не суждено было случиться:
Махновщина, махновщина,
ветер флаги твои вил,
почерневшие с кручины,
покрасневшие с крови.
По холмам и по равнинам
в дождь и ветер и туман
через степи Украины
шли отряды партизан.
В Брест-Литовске Украину
Ленин немцам уступил
за полгода махновщина
их развеяла как пыль.
Шли деникинцы лавиной,
собирались аж в Москву
все их войско махновщина
покосила как траву.
Но удар народу в спину
нанесли большевики,
и погибла махновщина
от предательской руки.
Ты погибла, махновщина,
но дала завет бойцам.
Мы в суровую годину
сберегли тебя в сердцах.
Ты завет наш, махновщина,
на грядущие года,
ты хотела с Украины
гнать тиранов навсегда.
И сегодня, махновщина,
твои флаги вьются вновь.
Они черны как кручина,
они красные как кровь.
Ты воскреснешь, махновщина,
И буржуи побегут
Через степи Украины,
через тундру и тайгу.
Никакие реки крови
не зальют огонь борьбы.
Нас ничто не остановит.
Коммунизму завтра быть!
Датой начала формирования Добровольческая армия считается 2 ноября 1917 года. Тогда в городе Новочеркасске генералом от инфантерии М.В. Алексеевым была основана так называемая «Алексеевская организация». С начала декабря 1917 года к созданию армии подключился прибывший на Дон Генерального штаба генерал Л.Г. Корнилов. Сначала Добровольческая армия комплектовалась исключительно добровольцами. Уже в начале декабря 1917 г. в армию записалось около трех тысяч человек. Приток их шел постоянно: к середине января 1918 года армия составляла около пяти тысяч, а к началу февраля уже свыше шести тысяч человек.
Основу Добровольческой армии составляли офицерский состав и казаки. Среди добровольцев было много молодежи - юнкеров и кадетов. Их численность составляла более 10%, то есть практически каждый десятый воин был в возрасте до 20 лет. Особенно много их было из донских и кубанских казаков, которые по распоряжению Совета Народных комиссаров просто физически уничтожались. Расстреливались и обнаруженные офицеры, даже если они сложили оружие и занимали нейтральную позицию.
По настоянию Корнилова «Добровольческая армия» получила это свое официальное наименование 25 декабря 1917 года.
Именно в это время родился первый вариант этой песни:
Слышали братья,
Война началась!
Бросай свое дело,
В поход снаряжайся.
Припев:
Смело мы в бой пойдем
За Русь Святую
И, как один, прольем
Кровь молодую!
Деды вздохнули,
Руками всплеснули,
Божья, знать, воля,
Отчизну спасай!
Припев
С тихого Дона,
С далекой Кубани
Все собирались
Россию спасать.
Припев
Вдали показались
Красные роты…
Ружья в атаку!
Вперед пулеметы!
Припев
Вот и окопы,
Рвутся снаряды,
Их не боятся
Белых отряды.
Припев
Рвутся снаряды,
Трещат пулеметы,
Отряды пехоты
Стремятся вперед!
Припев
Кровь молодая
Льется рекою,
Льется рекою
За русскую честь!
Припев
Вечная память
Павшим героям,
Вечная слава
Героям живым!
Припев
Слышали деды?
Война началася.
Бросай свое дело,
В поход собирайся!
Припев:
Мы смело в бой пойдем
За Русь святую!
И как один прольем
Кровь молодую!
Рвутся снаряды,
Трещат пулеметы.
Скоро покончим
С врагами расчеты.
Припев
Вот показались
Красные цепи.
С ними мы будем
Драться до смерти!
Припев
Вечная память
Павшим героям.
Честь отдадим им
Воинским строем.
Припев
Русь наводнили
Чуждые силы:
Честь опозорена,
Храм осквернили.
Припев
От силы несметной
Сквозь лихолетья
Честь отстояли
Юнкера и кадеты.
Особенно популярной она была среди марковцев — элитных войсковых частей Добровольческой армии, получивших именное шефство генерал-лейтенанта Сергея Маркова:
Мы смело в бой пойдем
За Русь Святую
Большевиков побьем
Сволочь такую.
Мы смело в бой пойдем
За власть Советов
И как один умрем
В борьбе за это.
Еще одна белогвардейская перепевка большевистской песни – это марш Корниловского ударного полка , исполнявшийся во время «Ледяного похода» Добровольческой армии с Дона на Кубань и обратно на Дон в феврале-апреле 1918-го:
Дружно, корниловцы, в ногу!
С нами Корнилов идет
Спасет он, поверьте, Отчизну
Не выдаст он русский народ!
Пожалуй, самый волнующий и трогательный военный марш, который многие считают неофициальным гимном России, - "Прощание славянки" Василия Агапкина.
Этот марш был создан во времена, когда страна еще не разделилась на красных и белых. Шла Балканская война, и штаб-трубач Агапкин написал музыку в провинциальном Тамбове под впечатлением газетных репортажей о трогательных сценах прощания добровольцев и мобилизованных солдат с близкими. Изначально "Прощание славянки" создавался для духового оркестра, исполнялся без слов. Тексты написали позже: разные куплеты на одну мелодию, которая звучала по обе стороны фронта.
Сам Василий Иванович Агапкин был целиком и полностью за советскую власть, его марш был включен в сборник "Служебно-строевой репертуар для оркестров РККА", выпущенный в 1945 году.
В Белой армии особую популярность приобрела версия "Прощания славянки" под названием "Песня добровольцев Студенческого батальона".
Примечательно, что в белогвардейском тексте опять-таки нет прямых выпадов против большевиков. И вообще противник обозначается совсем безлико: "Грозный час борьбы настал, коварный враг на нас напал". Что за враг - ни слова. Только намеки, например, слова: "И мы беззаветно любили тебя, Святой Руси, земля".
Очевидно, что в те времена свою страну Святой Русью называли только солдаты одной противоборствующей стороны. В остальном - полная универсальность. Потомков воевавших как за белых, так и за красных сегодня эта песня не рассорит.
Советский поэт-песенник Лев Ошанин в своих воспоминаниях и интервью не раз говорил: «…не каждой песне ставят памятник, а вот песне “Орленок” повезло. Комсомольцы-челябинцы воздвигли памятник герою песни в честь мужества юных бойцов Гражданской войны».
Однако некоторые исследователи утверждают, что на Урале старики (среди которых были и те, кто воевал на стороне Колчака) пели песню «Орленок» с таким текстом:
Орленок, орленок, взлети выше солнца
И в степи с высот погляди.
Наверно, навеки покинул я дом свой,
В казачьи вступая ряды.
Ты помнишь, орленок, как вместе летали
Над степью в пыли боевой,
Как лошади ржали, как шашки сверкали
В полях под Челябой родной?..
В разведку я послан своим атаманом.
Ты помнишь, мой друг боевой,
Как темною ночью в сраженьи неравном
Убит был мой преданный конь?
Орленок, орленок, мой верный товарищ,
Ты видел, что я уцелел.
Лети на родную станицу — расскажешь,
Как сына вели на расстрел!
Ты видел, орленок, как долго терзали
Меня большевистским штыком,
Как били прикладом и много пытали
В чекистских застенках потом.
Орленок, орленок, взлети выше солнца,
Где вражеской подлости нет.
Не хочется верить о смерти, поверь мне,
В шестнадцать мальчишеских лет.
Увидишь, орленок, кружась над степями,
Кровавое тело мое.
Казаки умолкнут, опустят здесь знамя
И скажут: «Господь, успокой!»
Проверить подлинность белогвардейской версии пока не представляется возможным. Однако можно предположить, что хронология трансформации текста могла выглядеть так: после Русско-японской войны 1905 г. уральскими, забайкальскими или донскими казаками была сочинена песня «За рекой Ляохэ загорались огни» (на мотив «Лишь только в Сибири займется заря»). В 1918–1920 гг. появились ее белогвардейские казачьи версии, к которым относится и «дутовская». В 1924 г. поэт, автор стихов Николай Кооль переделал «белую» песню в «красную» (такой прием тогда не являлся редкостью — так же были созданы песни «Наш паровоз» и пионерская «Картошка»).
В солдатской среде еще с античных времен ходит выражение: «Хорошая песня стоит обеда». «Охота петь была настолько сильной,— вспоминал знаменитый чапаевский комиссар Дмитрий Фурманов,— что на каждой остановке, где хоть чуточку можно было отдохнуть, певцы собирались в груду, сами по себе, без зова, вокруг любимого и почтенного своего дирижера… И начиналось пение. Подступали, окружали любителей и охотников, а потом набиралась едва ли не половина полка… Тут уж кучкой было петь невозможно — затягивали такую, что знали все, и полк сливался в дружной песне».
В любой армии, в любой войне всегда находилось время и место для песни. Она поднимала армейский дух, вселяла надежду на победу. Небольшой анализ некоторых известных песен периода Гражданской войны показал, что раскол общества на два враждующих класса оказал влияние и на культурную сферу общества, в том числе на песенную культуру.
Ставьте лайки, подписывайтесь на канал, делитесь ссылками в социальных сетях. Спасибо за внимание!
