Нечисть + Рассказ

— Подъезжаем, — радостно крикнул лейтенант и показал мне на ельник, к которому вела наша еле заметная дорога.

Лес смыкался, как кулисы на сцене театра, а еловые ветки хлестали меня по лицу, выбивая остатки сна. Выехали мы в пять утра.

— Ты на часы глянь, — усмехнулся дядя Саша, заглушив мотор.

— Да часов шесть, наверно, мы где-то с час ехали, — сказал я, но начальник подначивал меня заглянуть в телефон, и я заглянул. Часы на экране показывали девять вечера.

— Чё за фигня? Глюк, наверное.

Я заблокировал устройство, но тут дядя Саша показал мне свои наручные часы. Стрелки показывали то же самое.

— Время тут иначе идет. Скоро стемнеет, доставай фонарики.

Остаток пути мы шли пешком, потому что елки жались друг к другу, как влюбленные старшеклассники, а я все надеялся, что за очередным деревом нас ждет выход из леса. Но нас ждала какая-то несуразная лачуга без окон, слепленная из дерьма и палок. Именно на такую хибару я и смогу рассчитывать через двадцать лет службы, если не возьму ипотеку и не начну откладывать с первой зарплаты.

— Соль давай, — прошептал дядя Саша, и я достал полосатую пачку, а заодно пистолет.

Надорвав уголок, участковый медленно обошел хижину, высыпая на землю белый порошок.

— Что мы делаем? Тут какие-то запрещенные плантации, что ли? — я не понимал сути действа.

Тут из лачуги послышался сдавленный женский крик и глухой удар, будто стул упал на дощатый пол.

— Смотри, — дядя Саша навел луч света на соляной круг, и я заметил, как он начал чернеть. — Теперь уже не уйдут. Будем проводить разъяснительную беседу. — Он приосанился и уже во весь голос сказал: — Хозяева, открывайте!

— Пошел вон, мент! — раздался из хижины такой оглушительный рев, что деревья задрожали, а у меня из рук выпал «макаров».

— Открывай, говорю! На вас жалоба поступила, — все тем же веселым голосом продолжал лейтенант.

— Кто это? Давайте уедем, — взмолился я, чувствуя, что ввязываюсь в какую-то сомнительную авантюру.

Изо рта у меня вырывался пар. Ночь быстро опускалась на лес, и уже было непонятно, с какой стороны мы пришли и где мотоцикл.

— Я сейчас сам тогда открою! — не слыша моих просьб, дядя Саша выудил из подсумка гранату и потянулся к чеке.

— Не дадут спокойно поругаться! — снова раздался голос, и тут на одной из стен хижины вырисовался контур двери.

— Дай воду, — сказал лейтенант, подходя к лачуге.

— Может, лучше ружье? — спросил я, протягивая бутылку с пульверизатором.

— Это в крайнем случае, — замотал он головой, нервно выхватывая из моих рук распылитель. Подойдя ближе, он толкнул дверь ногой. Та резко повернулась на петлях и с грохотом ударилась о стену. Изнутри хлынул свет.

— Чего застыл? Хочешь, чтобы тебе волки задницу отгрызли? — крикнул дядя Саша, а затем повернулся к двери и рявкнул: — По углам разошлись, или стрелять буду! Через секунду он исчез внутри.

Словно в подтверждение его слов, неподалеку раздался тоскливый вой. Уже через мгновение я залетел следом в странное жилище. На пороге я заметил почерневшую соль.

Несмотря на запах сырости, в доме было достаточно сухо. Пол действительно был сложен из досок. Имелось большое окно, которое снаружи видно не было. Часть мебели была перевернута. Возле стены в осколках стекла лежала рамка с фотографией. Под потолком висели часы с кукушкой, а стрелки на них шли в обратную сторону. В одном из углов, скрестив руки на груди, стояла невысокая женщина с длинной растрепанной косой. В полумраке ее лицо казалось то молодым, то отталкивало обилием морщин, за которыми еле просматривались черные глаза.

Рядом с окном, насупившись, стоял зеленый мужчина, чье тело было покрыто не просто растительностью, а целой экосистемой: в его бороде копошились какие-то жучки, на плечах росли грибы, а из ушей выползал плющ.

Дядя Саша, вооруженный «Мистером Мускулом», заряженным святой водой, хладнокровно переводил прицел с хозяина дома на хозяйку.

— Не-не-нечисть, — вырвалось из меня со стоном. Рука сама потянулась к распятью, но дядя Саша взглядом запретил мне предпринимать какие либо действия и в особенности мочить штаны от страха.

— Это чё за выкормыш? — фыркнул зеленый, явно намекая на меня.

— Это Дениска, из Питера. Прислали на подмогу мне сегодня утром.

— Младший сержант Денисов, — зачем-то уточнил я.

— Денис Денисов? — нагло усмехнулся хозяин. — Родителям лень было думать, что ли? Отчество, небось, Денисович? Солист группы «ДДД»?

— Завязывай давай с сарказмом своим, — строго прервал его дядя Саша. — Жену, вон, довел уже своими подколами и претензиями.

— Да кто кого довел! — вспыхнул мужчина. — Со вчерашнего вечера мне мозги компостирует! Ревность у нее, видите ли, на трехсотом году совместной жизни взыграла!

— Ты тут из себя недотрогу не строй. Можешь бобрам и лосям своим сказки рассказывать. Тебя, между прочим, не раз видели возле топи. На молоденьких болотниц его потянуло. У-у, котяра! Как дала бы! — женщина вытащила откуда-то топор и уже замахнулась, чтобы метнуть в мужа.

— А ну, без глупостей! — лейтенант навел на нее оружие и слегка надавил на спусковой крючок. «Мистер Мускул» слабенько брызнул, будто выжал из себя материал в день сдачи анализов, но этого хватило, чтобы женщина остыла и опустила топор.

— Да не тянуло меня никуда, — обиженно буркнул зеленый. — Сто раз уже сказано, что я проверяю площадь болота! Водяной лезет за границы своего участка — нарушает мои владения. Пока нашу доблестную полицию дождешься, проще самому порядок навести… — последняя ремарка явно была адресована нам.

— Разберемся, — холодно ответил участковый. — Вы по предписанию суда должны совместно посещать психолога, а мне донесли, что на двух последних сеансах вас не было. Вот и результат, — он показал на кавардак. — А еще у меня ориентировка на пропавшего грибника из Дятлово.

— Не знаю я ничего ни про каких грибников. В моем лесу без моего ведома люди не пропадают. Если узнаю, мало не покажется! А психолога вашего — к бесам, — махнул рукой зеленый. — Толку от него, как от дрозда в борьбе с борщевиком. Ох уж этот мне борщевик, лезет, гадина, со всех сторон, скоро выселит нас всех к чертовой бабушке… — на секунду он потерял нить разговора.

— Да ты просто не хочешь над собой работать. Вместо того чтобы дома быть с женой, шляешься по болотам. Как будто я не знаю, что ты избегаешь моего общества и ходишь плачешься бабам этим, жалуешься на свою несчастную жизнь, — разбухтелась хозяйка. — И психолог тебе то же самое говорит: что, если у тебя какие-то проблемы дома, то решать их надо со мной, а не на стороне ныть и привлекать к себе внимание.

— Психолог говорит, психолог говорит, — передразнил ее муж. — Олень твой психолог!

— Товарищ лейтенант, — обратился я к начальнику, — может, распятием их? Чтобы не позволяли себе эти оскорбления?

— Да нет, у них и правда психолог — лесной олень.

— А… ясно, — я решил больше не выступать с инициативами.

— Короче, друзья мои хорошие, — дядя Саша перевернул табурет и присел на него. — Либо вы посещаете назначенного психолога, либо психологом буду у вас я.

Он попросил меня достать из блока пачку.

— Сегодня у нас будет первая беседа, а следующая — через неделю. Прошу, присаживайтесь, — не опуская пульверизатор, предложил лейтенант и закурил сигарету.

— Да иди ты в баню, — зеленый без колебаний встал и направился к двери.

— Все выходы заблокированы, — покачал головой участковый. — Пока не закончим, из дома не выйти, так что в ваших же интересах пойти мне навстречу.

— Тьфу, в собственном доме заключенный, — выругавшись, хозяин вернулся на место.

Мне предложили, пока суть да дело, поставить чайник и заварить облепиху, растущую прямо на спине у мужика.

Кое-как переборов страх, я подошел и протянул руку.

— Аф! — гавкнул этот подлец, напугав меня до чертиков, и загоготал как идиот.

— Хорош уже! — дядя Саша потянулся к гранате.

— Ладно, ладно, не буду больше, — мужчина подставил мне спину, чтобы я собрал урожай, а затем сказал: — Дай тогда и мне табачку, — он выхватил сразу пять сигарет. Жена его тоже не отказалась.

Через пять минут воздух наполнился ароматами чая и сигаретного дыма. Начался сеанс.

За два часа беседы мне стало понятно следующее: цветущего мужика зовут Леший, жену его, соответственно, Кикимора — ну тут и без подсказок можно было догадаться. Живут они в этом лесу с незапамятных времен. Триста лет назад решили свадьбу сыграть. К Кикиморе тогда подбивали клинья то Домовой, то Вий, а Леший в то время был частым гостем у Водяного, где они вместе с русалками куролесили ночи напролет. В общем, брак этот изначально был шатким предприятием. А эти двое друг другу до сих пор старые обиды вспоминают и подозревают в разном.

К концу второго часа меня начало клонить в сон. Расположившись на сундуке, я закрыл глаза и слушал вполуха, словно все происходящее было лишь плодом моего воображения.

— Ладно, прости меня, был не прав, — услышал я сквозь сон ближе к утру и, открыв глаза, заметил, что Леший и Кикимора сидят на одной скамейке в обнимку, а дядя Саша, отложив оружие в сторону, записывает что-то в свою тетрадочку. Потянувшись к рюкзаку, я вытащил консервы и принялся завтракать.

— И ты меня прости… — аккуратно высвободилась из объятий женщина. — И вы, товарищ лейтенант, простите, — виновато улыбнулась она своими полумолодыми-полустарыми губами. Затем встала, подошла к шкафу и, открыв дверку, явила нам седого мужичка в камуфляжном наряде с сумкой грибов на плече и явно находившегося в каком-то анабиозе. — Я его специально украла, хотела, чтобы муж обнаружил и приревновал...

— Родная, ну ты головой вообще думаешь?! — снова повысил голос Леший, но тут же успокоился.

Кикимора влила грибнику в рот что-то из чашки, взятой со стола, и тот резко открыл глаза. Картина, открывшаяся человеку, могла любого ввести в ступор: лейтенант, курящий сигареты и пьющий чай с Лешим; Кикимора, наводящая порядок в доме, и младший сержант, поедающий консервы прямо из банки.

Подумав немного, грибник решил, что в отключенном состоянии как-то спокойнее, и не стал бороться с накатившим обмороком.

Через пятнадцать минут, разблокировав дом и оставив его хозяевам сигареты, мы уже везли грибника на мотоцикле в сторону Дятлово, а потом двинули в Безрадное.

— Ну, как тебе у нас после мегаполиса? — спросил дядя Саша, когда я закончил писать рапорт о находке человека, опустив, разумеется, все странные подробности.

— Да вроде ничего. По крайней мере, нечисть тут, в отличие от той, что в городе обитает, куда человечнее мне показалась. Но поживем — увидим.

— Это точно, Денис Денисыч. У нас в Безрадном нечисть достойная. Так что оставайся.

— Я подумаю, товарищ лейтенант.

— Дядя Саша, — поправил он меня.

— Дядя Саша, — кивнул я.

Александр Райн

Приглашаю всех в свой телеграм канал, где я не только публикую рассказы, но и делюсь новостями о выходе книг и концертах https://t.me/RaynAlexandr

– Берусь.

– Вот и отлично, – послышалось из динамика, – координаты будут в мессенджере. Срок на выполнение – двадцать четыре часа. С богом.

Егор бросил телефон на стол и подошел к шкафу. Быстро переодевшись, он со всей силы захлопнул дверцу. Шкаф содрогнулся, но выдержал испытание. Пройдя на кухню, Егор выдвинул ящик, сгреб из него все вилки и ложки, а затем бросил их на пол. Приборы рассыпались по ламинату с противным звуком.

– Пойдёт, – шепнул он себе под нос и начал собираться.

Сборы были недолгими. Сложив в рюкзак бутылку воды, набранной из-под крана, обрубок деревянной палки, заточенной с одного конца, и одно яблоко, Егор накинул куртку и остановился у входной двери. Обернувшись, он посмотрел на себя в зеркало, висевшее напротив входа. На него смотрел мужчина... нет, даже не так... мужик среднего возраста в не самом лучшем состоянии – небольшой пивной живот, залысины, неаккуратно оформленная бородка с сединой на висках и подбородке, невыспавшееся и помятое лицо с двумя глубокими морщинами поперек лба. Старые бесформенные кроссовки, тренировочные штаны с отвисшими коленками и потертая на рукавах куртка дополняли этот органичный образ. Егор улыбнулся самому себе, обнажив ряд неровных зубов и вышел из квартиры.

Старая иномарка остановилась у нужного дома, когда солнце уже трогало верхушки деревьев, окружающих со всех сторон это богом забытое место. Егор выбрался из машины, закинул лямку рюкзака на плечо, сверил свое местоположение в смартфоне с присланными координатами, а затем бросил взгляд на дом, у которого остановился.

Дом – так можно было назвать эту избушку с большой натяжкой. Деревянное строение с выбитыми окнами, которые кто-то небрежно затянул изнутри прозрачным полиэтиленом. В шиферной крыше виднелись несколько отверстий, участок давно уже зарос сорняками и дикими кустарниками. Ограды или забора, судя по всему, здесь и не предполагалось изначально. Прорвавшись сквозь заросли, Егор подошел к двери, которая заскрипела, кажется, от одного его взгляда. Сплюнув на землю, он толкнул дверь ногой и вошел в дом.

– Выходи, чернота, разговаривать будем, – крикнул он в сумрак, будто клубившийся внутри.

В доме было тихо, лишь поскрипывала в петлях многострадальная дверь за спиной. Не прошло и минуты, как из комнаты показалась чья-то голова, а затем и остальное тело. Перед Егором стоял высокий и худой человек. На вид ему было лет пятьдесят, одет он был в какие-то темные бесформенные одежды, а в руках сжимал потрепанную книгу.

– О, явился, не запылился, – хмыкнул Егор, осмотрев незнакомца с ног до головы, – ты что ли колдун?

Мужчина на секунду замялся, опустил глаза в пол, а затем его губы расплылись в благодушной улыбке.

– Колдун? – рассмеялся он. – Где же в нашем мире колдуны остались? Ну и вопросики, мил человек... Скажешь тоже...

Но Егор его не слушал. Решительно шагнув в комнату, из которой вышел хозяин дома, он присел на скамейку, стоявшую вдоль стены и поставил перед собой рюкзак, расстегнув молнию.

– Значит так. Деятельность свою колдунскую заканчиваешь, прямо сейчас собираешь шмотки и валишь из области. Там делаешь, что хочешь. Доходчиво объяснил?

Хозяин дома молча смотрел на наглого гостя, еле заметно шевеля губами. От напускного радушия не осталось и следа. Его взгляд сделался злобным и колючим. Медленно подняв руку, он протянул кисть с дрожащими пальцами в сторону Егора, а затем выкрикнул какое-то непонятное слово. Впрочем, на того оно не произвело никакого эффекта – он вздохнул, глядя на волшебные потуги колдуна и покачал головой.

– Для отбитых на голову повторяю еще раз. Прямо сейчас собираешь шмотки и валишь из области. Третий раз повторять не буду – просто сломаю тебе лицо и будешь свое колдовство еще пару месяцев тратить на лечение. Уяснил?

– Ты... Кто ты? – испуганно прошептал колдун, переводя взгляд со своей ладони на Егора и обратно. – Почему на тебя не действует проклятие?

– Уполномоченный по депортации колдунов, – сказал Егор и широко зевнул, – зубы мне не заговаривай, а собирайся.

Но колдун не сдавался. Быстро прошептав очередное проклятие, он выкинул перед собой руку с растопыренными пальцами. Егор закинул ногу на ногу и подпер кулаком подбородок, молча рассматривая непонятливого чернокнижника.

– Ну?

– Да почему не работает? – завизжал колдун. – Кто ты такой, скажи?!

Егор поднялся на ноги и подошел к нему вплотную.

– Тебе нос сломать или руку?

– Ничего не нужно мне ломать, – смущенно пробормотал колдун, – хорошо, я все понял, я понял...

С этими словами он принялся суетливо носиться по комнате, собирая свои вещи в большую сумку, которую он вытащил из-под стола. Некоторое время Егор молча наблюдал за ним, а потом, удостоверившись в том, что колдун окончательно осознал порядок действий, вышел на улицу, прихватив с собой рюкзак.

Опершись спиной о стену дома, он вытащил из кармана куртки пачку сигарет и закурил. Давно он не выбирался на природу – в последнее время все больше приходилось работать с изнеженной городской нечистью, возомнившей себя чернокнижниками после изучения основ темной магии на курсах в интернете. Да, толку от этих курсов было мало, но основу они уясняли и развлекались мелкими пакостями, досаждая добрым людям по мелочам. А здесь хорошо, природа, воздух, тишина. Егор даже поймал себя на мысли, что немного завидует этому колдуну-неудачнику. Понятно, что нечисть, но ведь как живет... в тишине и спокойствии.

Когда из-за угла показался живой труп, ковыляющий к нему с вытянутыми перед собой руками, с которых свисали куски разлагающейся плоти, Егор, не выпуская из зубов сигареты, сунул руку в рюкзак, неторопливо вытащил из него заточенный кол и, дождавшись, когда упырь добредет, наконец, до крыльца, воткнул ему в грудь свое орудие. Упырь остановился, а затем, как подкошенный, свалился на землю.

Докурив, Егор снова вошел в дом и заглянул в комнату.

– Трупика где взял, оживлятор мамкин?

– На кладбище, – виновато вздохнул колдун.

– Закопаешь на том же месте, понял? И цветочки положишь. Всё, я поехал. Надеюсь на твое здравомыслие. К завтрашнему утру чтобы духу твоего здесь не было.

Не дожидаясь ответа, Егор вышел из дома, сел в машину, выпил воды из бутылки, откусил кусок яблока и, включив музыку, поехал домой. Добравшись до города уже ночью, он припарковал свой автомобиль сразу на два места, поднялся в квартиру, принял душ и развалился на диване. Через несколько минут телефон завибрировал. Взглянув на экран, Егор удовлетворенно кивнул – заказчик всегда оплачивал его услуги вовремя. А иначе и быть не могло – структура хоть и не государственная, но со своим немалым бюджетом и щепетильным отношением к конкуренции.

Отложив телефон, он нажал на пульте кнопку включения телевизора и, выбрав музыкальный канал, прибавил звук до максимума, а затем, дотянувшись до гантели, снова уронил ее на пол. Покосившись на перфоратор, лежащий в углу, Егор решил, что на сегодня хватит. Работы на завтра не будет, а это значит, что можно и отдохнуть.

В этом и заключалась его работа. Настоящий борец с нечистью должен быть неуязвим к проклятиям колдунов и чернокнижников. И никакой самый сильный черный маг в мире не сможет проклясть человека, которого каждый день по несколько раз проклинают все соседи – жители многоэтажного дома. Иммунитет – он и в магии иммунитет...

___

Автор - Евгений ЧеширКо.

— Макси-и-им, — раздался хриплый голос сзади.
Чёрт. Я так увлёкся монстрами и теориями о «Колорите», что ненадолго выпал из той скучной и отвратительной реальности, в которой мне приходилось жить.
— Ну что? — со вздохом я развернулся в кресле и посмотрел на деда.

Он уже проснулся и теперь хотел получить от меня кружку горячего чая. А если он сегодня в хорошем настроении — то рюмку водки, после которой снова начнёт делиться своими больными фантазиями.

— Принеси водички, пожалуйста.

Я лишь кивнул и прошёл на кухню. Деду было уже за восемьдесят. Год назад я его забрал из больницы, где ему ничем больше помочь не могли. Моя мать не могла простить ему смерть мужа и отреклась от него. Мне приходилось делить с ним однокомнатную квартиру, потому что денег на съёмную не было. Мы жили на его пенсию, мою скромную зарплату редактора и жалкое пособие в тысячу двести рублей в месяц. Иногда, когда я, как сейчас, стоял на кухне и наливал воду старику, за левым плечом появлялся демон, который внушал мне, что смерть деда будет подарком. Но я отгонял от себя эти мысли. Нет. Нет. Демон лишь ехидно смеялся и потирал ладони, то и дело повторяя:

«Ты же знаешь, ему осталось недолго».

Когда я вернулся в комнату, дед уже надел очки и сидел на кровати, высматривая что-то на экране. Он сделал несколько больших глотков из стакана, пролив часть воды на себя, вытер рот ладонью и сказал, даже не подняв на меня взгляд:

— Что там у тебя, «Колорит»?
— Да так, — отмахнулся я, сев в кресло напротив, — ищем место, где постреляться.
— Постреля-я-яться, — улыбнулся он, обнажив беззубый рот, — из своих игрушечных пистолетиков?
— Они не игрушечные, дед. Это пейнтбольные ружья.

Дед, прокашлявшись, медленно опустился на колени, нагнулся к полу и начал рыться под кроватью. О нет, только не опять.

— Вот это, — он сел на пол и потряс в руке запылившимся охотничьим ружьём, — настоящее оружие, а не ваши эти пинбольные игрушки.
— И что, — с сарказмом спросил я, — мой отец уже дострелялся, правильно я понимаю?

Улыбка на лице старика сменилась яростью. Он прорычал сквозь зубы:

— Я уже говорил! Твоего отца убил волколак!
— О да, волколак. Точно не вампир кровь высосал? — хоть я почти не помню отца, но фраза деда задела за живое. — Мне не десять лет, чтобы я верил в твои сказки! Мать, в отличие от тебя, мне рассказала правду.

— Правду! — он так взмахнул ружьём, что мне казалось, ещё секунда, и он направит дуло на меня. — Твоя мать ни черта не смыслила! Кто ещё из нас рассказывал тебе сказки!

В память об отце остался лишь самодельный амулет на шее в виде фигурки человека. Дед отдал его, когда мне исполнилось восемнадцать. Сказал, чтобы я всегда носил его с собой. Но, что было самым странным, у него на шее висел такой же. В магию побрякушек я не верил, но из уважения к отцу, так никогда и не снимал маленького металлического человечка.

Я вырвал у старика ружьё и закинул его на антресоль, чтобы он точно не смог до него добраться. Помог деду подняться на кровать, после отвернулся к компьютеру и ответил Артёму:

«Поехали. Напишешь Кроту и Арсу?»

— Ну удачи, — проворчал дед, укрываясь одеялом. — Посмотрим, как тебя спасут твои игрушки.

Я не удостоил его ответом. Не стал спрашивать, от чего спасут. Только надел наушники и снова попытался вырваться из этой бредовой реальности.

Глава первая. Отцы

Следующим утром, взяв с собой всё необходимое, мы вчетвером сели в электричку до «проклятого городка». Народу было немного. Лишь изредка по вагону проходили продавцы хлама или попрошайки. Артём потягивал пиво, Арс, как и всегда, был в своих мыслях, залипая в телефон. Один лишь Крот не знал, чем развлечь себя, и высматривал что-то в окне.

Кличка «Крот» к нему прилипла случайно. На самом деле его зовут Артём. Но так как Крот появился в компании гораздо позже другого Артёма, Арсений, любитель истории, тут же начал называть его Артём Второй, чтобы не путаться. Позже мы начали называть его проще — Второй. Но и это было слишком долго, поэтому мы коверкали прозвище дальше. После Втора, Торчка, Торпеды и Тора родился Крот. Что было символично, потому что он ходил в круглых очках, в которых напоминал студента-первокурсника. Несмотря на то, что дружим мы с ним меньше остальных, вместе уже успели пройти огонь, воду и местные бары.

— С кем деда оставил? — спросил он, пытаясь скоротать время в дороге разговорами.
— Ни с кем. До обеда он будет спать, а после, думаю, протянет ещё несколько часов без сиделки, пока мы не вернёмся.
— Больше не рассказывал тебе сказки про нечисть? — усмехнулся Крот.
— Не рассказывал? Он вчера, блядь, достал ружьё и начал нести чушь про волколаков и отца.

Крот покачал головой и опустил глаза.

— У него либо шиза, либо он за этой хренью пытается скрыть факт, что сам пришиб твоего батю, — влез в наш разговор Артём, сделав пару больших глотков пива.
— Никого он не убивал, — я поднял строгий взгляд на Артёма, — это был несчастный случай.

Артём появился в моей жизни больше двадцати лет назад, почти сразу после смерти отца. И в каком-то смысле даже заменил мне его. Он вступался за меня в школьных потасовках, не оставлял одного, когда я переживал плохие времена, он же привёл меня в пейнтбол и научил пить. А на одной из игр познакомил с Арсом. Тёма с первого взгляда напоминал спившегося рокера. У него были чёрные, всегда непричёсанные волосы, неухоженная борода, смуглая кожа и синяки под глазами. Пахло от него вечно пивом и сигаретами. Несмотря на то, что Артём уже давно перерос подростковые бунты, он до сих пор не прочь набить кому-нибудь морду. Раньше он увлекался музыкой, и мы с Арсом сбились со счёта, сколько гитар он разъебал об стены.

— Да ладно ты, не напрягайся, — он хлопнул меня по плечу огромной ладонью. — Не бери в голову эти бредни. А ружьё не выбрасывай, пригодится.
— Пригодится? — не понял я.
— Мой отец постоянно тащит домой всё, что сгодится в качестве оружия. У него в шкафу вместо вещей чуть ли не все виды ножей, топоры, стрелы, хрен знает где взятый томагавк, кастеты, есть даже старый дедовский пистолет Макарова и найденные десять лет назад нунчаки. Ощущение, что он готовится к апокалипсису. Так что теперь будете знать, где взять оружие, чтобы мочить зомбаков, — Артём засмеялся.

— И зачем ему всё это? — спросил Крот.
Артём пожал плечами.
— Когда его спрашиваешь, всегда отвечает: «А если завтра война?» Вот только война, по всей видимости, так и будет существовать только в его больной голове.

— Когда-то мой отец подарил мне складной нож, — Крот упёр руки в колени и поднял взгляд на Артёма. — Большой такой нож, — он пальцами показал размер, — острый. Я стал его носить с собой. Он мне нравился, да и не круто это, если я просто брошу подарок в ящик. А потом у меня развилась паранойя. Отец утверждал, что нож нужен для самозащиты, вот только я так и не понял, от кого. Поэтому сам придумывал себе врагов. Если подозрительный мужик бросал на меня косой взгляд на тёмной улице, рука тут же тянулась к карману. Если где-то вдалеке лаяла собака — то же самое. Я, как маньяк, ходил по городу с холодным оружием, готовый применить его в любую минуту.

— Применил? — усмехнулся я.
Усмехнулся, потому что Крот совсем не производил впечатление человека, который мог кого-то зарезать.
— Нет, я перерос паранойю. И нож больше с собой не брал. Чего желаю и твоему отцу, — он посмотрел на Артёма, — и твоему деду, — он бросил взгляд на меня.

Я тяжело вздохнул и расслабился. Сложно представить, что стало бы с нами, сложись наши судьбы по-другому. Наверное, стреляли бы мы уже не краской, а настоящими патронами. Один только Арс выделялся. Выделялся своей нормальностью. Попутчики наверняка принимали его за незнакомого нам человека, просто сидевшего рядом.

— Ну, Арс, а у тебя что за история с отцом, раз уж у нас утро откровений? — спросил я.
Арсений был замкнутым, и на душевные разговоры его всегда было трудно вывести. Даже после десяти лет дружбы, я так и не мог сказать, что за человек передо мной.
— У меня? — он оторвал взгляд от телефона и будто только включился в разговор. — У меня всё замечательно. Да по сравнению с вами у меня просто идеальная семья. Оружие в моей жизни только такое, — он похлопал по баулу с пейнтбольным маркером. И дай бог, чтобы так и продолжалось.

Арсений был на пять лет старше нас и к тому же сам год назад стал отцом. Мы даже удивились, когда он согласился поехать с нами. Наверняка, весь день упрашивал Лизу остаться одну с ребёнком. А сейчас каждые пять минут читал её сообщения о криках, подгузниках и детском питании. Никому из нас этого было не понять. Мы были в разной степени психами. А он нормальным. Я даже ему завидовал.

Артём, допив пиво, поставил банку на пол, сложил одним ударом ноги, и закинул под сиденье. После вышел в тамбур с сигаретой. Оставалось двадцать минут до нашей станции.

Глава вторая. «Колорит»

Когда электричка подъезжала к станции, Артём облокотился о стену и закурил с невозмутимым видом, несмотря на то, что в тамбуре было полно людей.

— О, импотенция, — сказал Крот, бросив взгляд на пачку сигарет с устрашающими болезнями. — Но тебе это не грозит. Наверняка у тебя уже не стоит.
— Хочешь проверить? — усмехнулся Артём. — А, тебе же не привыкать трахаться с парнями?

Крот всегда вкидывал дружеские замечания по поводу курения Артёма, который был единственным курящим из нашей компании. Но никому, кроме Крота, до этого дела не было.

— Молодой человек, выбросите сигарету, — сказала какая-то женщина из толпы. — Тут вообще-то дети.
— Не переживайте, — ответил он. — Скажете им то же самое лет через десять.
От разъярённой мамаши нас спасли открывшиеся двери вагона. Толпа вывалилась на платформу.
— Да, котик, мы уже приехали, — Арс приложил к одному уху телефон, другое заткнул пальцем. — Не переживай ты так, к вечеру вернусь. Лиз, ну, может, хватит? Можно мне раз в месяц отдохнуть с друзьями? Всё, пока.

Мы втроём переглянулись и улыбнулись.

— Пацаны, вы Арса не видели? — спросил Артём, похлопав его по спине. — Тут вместо него какой-то каблук.
— Неугомонная, — ответил тот, бросив трубку. — Давайте уже быстрее найдём этот завод. Успеем на вечерний экспресс.

***

Быстрее не получилось. До «Колорита» мы шли ещё час пешком, проклиная чёртовы карты. Навигатор вместо того, чтобы показывать оптимальный путь, водил нас короткими, но опасными дорогами. Следуя за фиолетовой пунктирной линией, мы пробирались через заросшие луга и обходили болота, то и дело наступая в лужи и грязь. Даже если по пути нужно будет подраться с охранником, перепрыгнуть через забор, залезть на отвесную скалу, пройти по сугробам или отгадать загадки Сфинкса, карты всё равно скажут идти по этому маршруту. Единственным плюсом в этой прогулке было живописное озеро, окружённое лесом, которое я даже сфотографировал на память. Ну, и так как любителем путешествий тут был я, то все трое нашли кого проклинать за выбранную дорогу.

Но мне было срать на их нытьё: Арс распереживался, что мы не успеем к вечеру, Крот кричал, что у него все ноги в говне, у Артёма закончились сигареты, а ни одного магазина по пути не предвиделось. Всё это я выслушивал полчаса, пока Артём не решил сменить тему:

— Ладно, Макс, не парься. Помнится, мы по сугробам два часа пробирались к заброшке. А она оказалась закрыта со всех сторон. Вот там были поводы переживать.
— А здесь нам нет поводов переживать? — улыбнулся я, намекая на то, что «Колорит» выбирал Артём.
— Кроме того, что на этом заводе люди бесследно пропадали, — поводов нет.
— Если верить жёлтой прессе, то тут почти весь посёлок вымер из-за отходов. Ты ведь сам предложил это место.
— Чем загадочней, тем интереснее, да же? Может, встретим там призраков погибших работяг.
— А может, найдём тебе пару недокуренных бычков, — усмехнулся Крот.
— Спасибо за заботу, дорогой.

Когда все замолчали, из телефона Арса раздался женский голос:

«Если ты опять вернёшься в говно, будешь спать в подъезде».

— Господи, Лиза, — начал записывать он голосовое, — я не пить поехал, а на игру. Можешь меня оставить в покое на пару часов?
— Выключи его нахер, — сказал я, — а то у меня ощущение, что она с нами поехала.

Спустя ещё минут пятнадцать мы нашли посёлок, так полюбившийся прессе, — брошенные дома, один единственный закрытый магазин, пустые гаражи. Пройдя через посёлок, бывший для кого-то родным, мы наконец увидели «Колорит». Бетонные блоки забора, ограждающие завод, были повалены. Тут не было ни охраны, ни камер, ни одной живой души на километры вокруг. Лишь возле ближайшего к нам корпуса кто-то воткнул автомобильный знак «STOP». В качестве прикола или в качестве предупреждения — нам ещё предстояло выяснить.

— Вот это место, а? — Арс забежал за забор и развёл руками. — Соберём команды, будем сюда ездить каждую неделю!
— Уж ты так точно, — улыбнулся я.

Бетонные трёхэтажные здания были повсюду. Окна были выбиты, вокруг валялся мусор. Улицы обросли травой и кустами. Так пахнет настоящая свобода, оторванность от цивилизации.

— Вот здесь будет дислокация одной команды, — Арс показал на ближайшее к нам здание, — там, — он показал рукой на дальнее, — другой. Если тут ещё и выходы на крышу есть — просто ништяк.

Он в восторге забежал в дверной проём, пока мы осматривались, словно дети, оказавшиеся в Диснейленде.

— Всё такое мрачное, — проговорил Крот, смотря на серые потрескавшиеся стены.
— Ничего. Скоро тут всё будет раскрашено, — ответил Артём.
Он поднял первый попавшийся кирпич и бросил его в окно. То разлетелось вдребезги.
— Вот за что я люблю заброшки, — с гордостью прокричал он.
— Теория разбитых окон оправдалась, — проворчал Крот, подняв голову.
— Не занудствуй.

Не успели мы пойти дальше, как услышали крик Арса из корпуса, а через мгновенье — увидели, как он вылетает из дверного проёма весь запыхавшийся и показывает пальцем на дверь:
— Там… там…
— Да что…

Договорить мне не дал громкий лай. Все мы знали, как панически Арс боится даже мелких собак. Но вместо того, чтобы стебаться над ним, все заметно напряглись, ожидая разъярённую стаю. Играть нам животные точно не дадут.

В проёме показалась пара бродячих собак. Они остановились у крыльца и продолжили заливисто лаять. Пронесло. Всего лишь пара дворняжек. Не такая уж большая проблема. Я уже было повернулся к Арсу, чтобы подшутить, как увидел, что Артём скинул баул на землю, достал из него маркер и нацелился на бродяг.

— Стой, придурок, — кинулся к нему Крот, схватившись за его оружие. — Это всего лишь собаки! Они не нападают!
— Предпочитаю не ждать, когда нападут! Уйди, Второй! — он отпихнул Крота и продолжил целиться.
— Артём, хорош! Они безобидны, — сказал я.
— Если у тебя есть оружие, это не значит, что надо его применять. Мы, блядь, не в Америке! Моя история с ножом тебя ничему не научила?! — орал Крот.
Арс в это время упёр ладони в колени и пытался отдышаться. Не знаю, хотел ли он их смерти или, как и нам, ему было их жалко.
— Тём, — запыхавшись, сказал Арс, — опусти маркер. Поиграем подальше от них.

Произошло чудо. Артём, никогда всерьёз не воспринимавший чужие советы, перевёл взгляд с Крота на Арса и после напряжённой паузы опустил пейнтбольный маркер.

— Если они ещё хоть шаг в нашу сторону сделают, будут с цветными пятнами на боках, — ответил он, но оружие убирать не стал.
Собаки так и стояли в проёме, продолжая изредка лаять. Не нападали, а будто просили о помощи.
— Пацаны, — услышали мы позади голос Арса, — у нас есть ещё проблемы.

Мы обернулись и увидели, как он показывает пальцем в сторону. У забора, за зарослями кустов, стоял советский УАЗик с прицепом, накрытым брезентом. Не понимаю, как мы его сразу не заметили.

— Походу, здесь не только мы и собаки. Тут ещё гости.
— Значит, — заметил я, — придётся прочесать всё. Чтобы не пристрелить кого-нибудь случайно.

***

Мы осмотрели почти весь завод, но так никого и не нашли. Видели только груды мусора и кирпичей. «Колорит» идеально подходил для перестрелок. В просторных цехах валялись куски бетона и старая мебель, готовая послужить укрытием. Лестницы вели на крыши, с которых открывался вид на ближайший город в нескольких километрах отсюда. Хорошее место для снайперов. Росли десятки деревьев, за которыми тоже можно прятаться. Вдохновившись локацией, мы уже забыли и про собак, и про УАЗик. Один только Арс всё ещё нервничал и сказал, что если сегодня и будем играть, то на другом конце завода, там, где дворняг нет.

— Так, пацаны, давайте тогда как обычно, — закинув на плечо маркер, сказал Артём, — я с Максом, а ты, Арс, с Торчком.
— Окей, — ответил Арс, — в следующих раундах поменяемся. Мы начнём оттуда, — он показал на здание почти у самого забора.
— Подальше от собачек? — усмехнулся Артём.
— Подальше от твоей вони изо рта, — ответил за него Крот.
— Играем без обычных правил. Если тебя подстрелили, продолжаем стреляться. До тех пор, пока не надоест. Мы всё-таки локацию изучаем, а не турниры устраиваем, — сказал я.
— Понял, Втор? Всажу в тебя больше шаров, чем на твоих анальных бусах.
— Это мы ещё посмотрим, — улыбнулся тот, натягивая шлем.

Место было новым, поэтому о всех укрытиях, лазейках и секретах этого завода приходилось узнавать в процессе. Мы с Тёмой зашли в здание и встали у окон, пытаясь попасть в перебегающих от укрытия к укрытию друзей. Пара моих «пуль» попала Арсу в ногу. Артём подстрелил Крота, но словил красный шар в плечо.

— Я на крышу, — сказал он, — сейчас от них живого места не останется.

Обежав здание, я оперся спиной о стену и начал прикрывать Артёма, пока он, словно опытный снайпер, всаживал очередь в противников. Те спрятались в ближайшем корпусе. Я подал знак другу спускаться с крыши и идти к ним. Звуки стрельбы прекратились. Они не хотели высовываться, а мы шли тихо, держа маркеры наготове.

Когда вошли в здание, я почувствовал отчётливую вонь краски. Но шарики так пахнуть не могли, там краска на водной основе, а не на растворителе. Пахло так, будто «Колорит» закрылся не тридцать лет назад, а вчера. В конце пролёта была лестница вверх. Я услышал громкий топот, но не сразу определил, откуда он исходит. Такое ощущение, что бегали снизу, в подвалах.

— Ты слышал? — спросил я.
— Они что, в подвал спустились? Здесь он есть?
Острая боль пронзила спину, словно в неё влетели камни. Артём закричал в унисон со мной. Мы подняли руки и обернулись.
В проёме стояли Крот и Арс, смеясь и поднимая забрала.
— Только фашисты стреляют в спину, — скривился от боли Артём.
— И бегают по подвалам, — добавил я.
— По каким подвалам? — непонимающе уставился на нас Крот.

***

В следующем раунде мы поменялись. Теперь я был в команде с Кротом. Из того цеха, где раздавался топот и воняло краской, мы ушли. Прятались со Вторым в соседнем. Никто, казалось, больше не придал значения странностям. Сошлись на том, что внизу были пассажиры УАЗа. Что если они до сих пор там? И хрен знает, чем занимаются. Воруют остатки металла?

Когда мы стояли с разных сторон проёма, готовясь выбежать на улицу, Крот уставился куда-то вдаль. В противоположной стене находился широкий оконный проём, выходящий на «вонючий» корпус.

— Пошли, — скомандовал я.
Но Крот остался на месте.
— Твою ма-а-ать, — тихо протянул он, будто увидел там привидение.
— Крот, пошли! Эй, — я стукнул ему по плечу.

В нас уже стреляли с улицы. Я поднял руку, чтобы остановить игру. Второй стоял, как заворожённый, пялясь в окно. Я повернул голову и увидел в соседнем корпусе силуэт человека. Через мгновенье его уже не было. Я схватил Крота за руку и потряс. Ноль реакции. Он будто превратился в тряпичную куклу.

К нам подбежали Артём и Арс.
— Что у вас случилось?!
С приходом друзей Крот вышел из транса. Зажмурился. Помотал головой. Глубоко вздохнул.
— С тобой всё нормально? — я щёлкнул перед его лицом пальцами. — Ты че, призрака увидел?
— Или мамашу свою? — засмеялся Артём.

Крот не стал отвечать. Он будто не замечал нас. Снял шлем и сделал два шага в сторону.

— Да нет, всё… всё нормально. Сейчас продолжим. Давайте играть.

Он сказал это так неуверенно, словно сейчас свалится замертво. Мы втроём напряглись и уставились на него. Крот бросил маркер, наклонился, снял очки и протёр глаза.

— Я… я в порядке.

Он выпрямился, но не сделал и шага, как овощем свалился на землю.

Но Михалыч мелкой нечисти не боялся. И крупной - в виде буйных жильцов общежития - тоже. Вооружившись фонариком и разводным  ключом, старик спускался в подвал. Как пить дать, опять забыл закрыть дверь в торце на радость скучающим малолеткам и алкашам. “Лучше бы в смартфоны уткнулись, придурки” - само пронеслось в голове, когда из подсобки послышались шорохи, звон стекла.

- Э,  ну-ка по домам! Щас… - начал было Михалыч, но, открыв дверь, осёкся на полуслове.

Небритый и дурно пахнущий,  гость трясущимися руками сжимал почерневший граненый стакан. Рядом, укрытая засаленным тулупом, грелась дворняга, чью тощую морду покрывали борозды давних шрамов.

- Олег?!

- И тебе не хворать, ЖКХ. Мы с Найдой укрылись вот тут, - бомж обвел тесное помещение взглядом, - ты, надеюсь, не возражаешь?

- Ну, укрывайся, не выгоню. Дверь закрыл изнутри?

- Разумеется, - Олег почесал кучерявую бороду, - мало ли, что извне принесёт…

- Или кого, - вспомнив что-то важное, Михалыч засуетился, - подождешь меня час-другой? Дело одно обговорю и вернусь, покормлю. Знаю тебя, ты ж неделю не ел. Не себя, так собаку хоть пощади.

- Погоди. Ты просил вестей с улицы. Есть у меня, - Олег осторожно, чтобы не потревожить собаку,  достал из тулупа потрепанный ежедневник, - усё записал!

Михалыч не удивился: к каждой его просьбе Олег относился ответственно. Иногда, если требовало дело, временно бросал пить и становился похожим на человека. Таким источником не стоило пренебрегать.

- Прочту, как смогу, - охотник, кряхтя, наклонился и положил фонарик на пол, - в темноте не сиди, зрение потеряешь. Мемуары закончи пока.

- Спасибо, мил человек, скрасил моё бомжие, скрасил, так скрасил, - беззубо улыбнулся Олег.

- И скрашу ещё. Только сильно не “заскучай”, - Михалыч кивнул на початую бутылку, - я скоро.

Возвращаться пришлось в темноте, но старик безошибочно уворачивался от хлама и дверных косяков. Всё-таки этот дом - его крепость, а каждая деталь интерьера, каждый уголок  - верные союзники и друзья. Поэтому даже старая подъездная дверь уважительно  скрипнула, когда старик впустил в общежитие запыхавшегося напарника.

***

- Таксист - мудила и  гад! Встал через дом, пришлось под градом бежать, - потирая затылок, выругался Сергей.

- А чего ты хотел? Прав понакупают, ну и…, - Михалыч достал из ставшего бесполезным холодильника пиво и  протянул другу, - даже навигаторы не освоят…

Приложив прохладную бутылку к голове, мужчина закрыл глаза. Всё равно везде тьма, что в помещении, что снаружи. Раз маньяки разгуливают с амулетами и ведьминскими кинжалами, что-то грядет. И вряд ли это аттракционы, мороженое и детские праздники.

- Значит, ты рубанул извращенца по чьей-то наводке, допустим. Узнал, что у него предметы от некой бабы Яги. И вообще, что такая существует. А Заказчики что?

- Тут-то самое интересное, ёпт, - Михалыч отхлебнул пиво, в названии которого, будто в насмешку, значилось слово “старый”, - попросили скинуть кинжал неподалёку, в лесу. Видимо, пока это не нашего ума дело. Карточку на Ягу не выслали, значится, ждём.

- Как закладку?! Странно. Так вот.. Олеся, мой Гугл родной, нарыла инфы, - Сергей наощупь открыл пиво и на секунду замолк, - впрочем, ничего нового. Прислужник, наверное, добывал органы для обрядов. Новость в другом. Михалыч, погоду видел?

- Чай, не слепой, а это тут каким боком?

- Засухи, неурожаи, дожди, шторма, прочее. Старые шестеренки ещё  крутятся в голове? - усмехнулся блондин, но, поймав осуждающий взгляд, миролюбиво продолжил, - суть в том, что якобы в местах обитания ведьм это всё привычное дело. Природа будто пытается выдавить чужеродное. Как организм - всякую дрянь, понимаешь? Ведьмы…вроде им до нечисти далеко, но и людьми не назвать. Мерзость злопакостная, короче, быстрее действовать надо! Делись Заказчики информацией, мы бы уже её грохнули!

- Могут и поделиться. Ты не серчай, у меня тут дело есть, разрываюсь, - Михалыч брезгливо взял кинжал и аккуратно завернул его в полотенце,  - координаты я скину, ты отнеси только. Туда-назад, делов на полчаса максимум. Извиняй за сумбур, сам видишь, день не задался.

- Издеваешься? Мне градиной башку пробьёт!

- Каску надень, - пожал плечами Михалыч, - может, как получат кинжал, что-то сообразят.

Мужчина хотел возразить, но его мысли прервал настойчивый стук. Дверь комнаты, казалось, пытались вынести, уж больно настойчивыми и сильными были удары. Михалыч, не оборачиваясь, завёл руку за спину и нащупал нужный ящик комода. Там, под грудой рабочей одежды, лежал пистолет.

- Ну, Михалыч, открой! Трубы гор-р-рят, аж трясёт!

- Валера, нахер пошёл, - расслабившись, злостно пробасил дед, - толку от тебя ноль, а шума на всю Ивановскую!

- Дверь открой! Не уйду, пока не нальёшь!

- Нет у меня! Уходи!

- Ну ты и сволочь! Я видел, ты парнягу молодого припёр. Небось, вином поишь, Михалыч? В Жопотраховск уехали, голубки?!

Видя, как закипает напарник, Михалыч одними губами прошептал: “провоцирует, промолчи и не рыпайся”. И действительно: через минуту мужчины услышали, как шаги незваного гостя удаляются, тонут в глубине коридора.

- Как протрезвеет, поговорю. Так-то мужик хороший и работящий. Просто по синей лавке бесы наведываются, - вступился за соседа Михалыч.

- Бесы или настоящий бесы? - пряча кинжал в рюкзак, поинтересовался Сергей.

- В такую погоду хер разберёшь.

***

Если бытие определяет сознание, как быть, если последнее помутнено алкоголем? Валерий не был философом, скорее - наоборот. Некая житейская мудрость в нём, конечно, присутствовала. Например, лучше брать сразу две бутылки, чтобы не бежать за добавкой, тем более, в такую погоду. Но как быть, если всё выпито прошлой ночью, а абстинентный синдром накидывается, как голодный студент на пельмени? В такие моменты приходит отчаяние, затем философские мысли. После блужданий по сумраку коридоров прибавляется страх. Сначала Валерий следовал за едва различимыми силуэтами предметов, минуя их один за другим, потом они, словно объединившись, следовали за ним. Сначала по этажу, чуть позже - по лестнице, загоняя алкоголика всё ниже, туда, где черти уже потирают руки, ожидая сочное, пропитанное водкой мясцо.

- Хер вам, суки, хер вам! - визгливо закричал алкоголик, сжимая в руке ржавый кухонный нож.

Несколько взмахов. Одна из теней, сдувшись, словно воздушный шарик, пропала. После нескольких серий атак нападавшие держались расстоянии, но продолжали теснить. Кроме того, места "убитых" занимали новые твари. Причудливые, пришедшие из параллельных миров: у одной сотни уродливых щупалец паутиной разбежались по потолку, другая же походила на гигантскую мышь. Разных форм и размеров, силуэты визжали, кричали, рычали, а некоторые, похожие на людей, пытались заговорить.

Отбиваясь от миллиардов теней, Валерий не заметил, как спустился в подвал. О, как его ждали!  Жалобно поскуливая, черти наливали водку в стаканы. Да, он слышал, как льётся живительный нектар. Он видел дверь, из-за которой во тьму вырывались языки пламени. Мёртвый, словно искусственный свет, тропинкой падал на сырой пол. Ловушка в ловушке! Черти специально заперли его в общежитии, заставляя опускаться на дно через бесконечные круги ада! Валерий знал, всегда знал, что его душа чище и выше прочих, соседских!

- Не возьмёте меня суки, не возьмете меня! - эхом пронеслось по подвалу.

- Погоди! Стой! Стой, кому говорю! Найда! Нет…агрх…Найда! - несколько ударов спустя крики, лай и визг стихли, а остатки водки перетекли в кроваво-черный стакан.

***

С появлением электричества жильцы осмелели. Открылись двери, коридоры и лестничные клетки наполнились  шумом и голосами. Казалось, недавние страхи отступили, поблекли, а на смену им пришла суета. Михалыч, сжимая в одной руке ключ, а в другой пакет с продуктами, спускался вниз. Кивнув курящим соседям, старик услышал обрывок их разговора: “...да Валера буянит опять, окно на третьем бутылкой разбил, вот мудак”. "Ага, и ко мне ломился опять, дверь порезал, придурок".  Нахмурившись, старик ускорил шаг. Чуйка. Проклятая чуйка не давала покоя. Она, гадина, почти не подводит.

У входа в подсобку Михалыч прислушался. Что-то противно чавкало? Хлюпало? Оставив пакет у стены, бывший киллер покрепче сжал ключ. Пазл начинал складываться в кровавое месиво. Валерий, лежа на туше собаки, жадно глотал кровь из распоротой шеи бомжа, не вынимая из рук нож и треснувший, словно ужаснувшееся зеркало, гранённый стакан. На мгновение оторвавшись от пиршества, сосед, оскалившись, посетовал на сушняк.

- Он тебя больше не побеспокоит, говнюк

Гаечный ключ танцевал на костях. Выбивая глаза, ломая алкаша, он становился частью этого кровавого представления. Первый акт, перерыв, второй, третий. Даже когда зрители, мрачные тени, наконец разошлись, спектакль продолжался, пока старик не выбился из сил. Рухнув на пол, Михалыч прополз пару метров и перевернулся на спину.  Бесы. Не иначе, как бесы!  Что снаружи, что здесь,  внутри. Они проникли сюда, в его крепость. И, если не поторопиться, очередь дойдёт до него. Прав был Олег, когда неделю назад показал свою заметку, начинающуюся со слов: “безопасных мест больше нет”. Вспомнив о труде друга, Михалыч нашёл в себе силы встать и, найдя ежедневник, раскрыл его на закладке.

БОМЖИЕ И ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ ПРИРОДА

Прочёл старик и, оглядев место побоища, устало кивнул. Сереге сегодня придётся ещё не раз смотаться до леса. А ведьма? С ней они разберутся потом.

Град продолжался: биосфера неистовствовала, выдавливая чужеродные элементы, будь то задержавшаяся в подвале душа  или ведьминское отродье. Отчаянно выли собаки, орали коты; насекомые испуганно забивались в самые глубокие щели, а горожане хотели лишь одного: пережить этот день.

***

Ну, что, мудак? Куда, скажи на милость,

как таковой ты взял и был таков?

Почто душа твоя не отделилась,

так и оставшись выдумкой попов?

Математически ты стал недоказуем,

молекулярно перейдя в бульон,

где тот, кого не поминают всуе,

и сам в себе не шибко убеждён.

Форсунки, фланцы, рыжие подтёки

да клочья стекловаты на полу,

где ты без философской подоплёки

лежишь, не интересный никому.

Лишь мухи, эти ангелы–уроды,

лакают влагу твоего лица,

реализуя через пень–колоду

не замысел, а умысел творца.

Спи, полумразь, спи в сторону от боли,

спи прямо в рай, куда тебе нельзя,

спи против всех, заснувши против воли,

мужчиною обросшее дитя.*

*Автор стихов: Виталий Кальпиди

О других приключениях охотников и их близких читайте в цикле “Там за углом”. Продолжение следует.

P.S. Другие (не крипи) художественные рассказы, лирика и зарисовки теперь ждут вас тут.

— Трусишка ты, Баженушка, точно зайка серая. Сколь лет идёт, а ты всё так же только любуешься, да жмёшься около дерев. 

— Ратмир! Не дразни, знаешь же, не люблю. 

Бажена извернулась в объятиях, недовольно хмурясь. Но и мига не продержалось недовольство на лице, сдалось виноватой улыбке Ратмира. Невесомым поцелуем коснулся он лба Бажены, крепче обнимая. Отступив на шаг, Ратмир протянул руку. 

— Веришь? — Бажена молча вложила свою ладонь, уверенно кивнув. — Закрой глаза, Баженушка. 

Не сомневаясь, девушка сомкнула веки, погрузившись в темноту. Она следовала за Ратмиром, не боясь оступиться или зацепиться за ветви. Он направлял её и оберегал от любых препятствий. Недалеко они ушли, но шум празднества был почти неразлечим. Услышав тихое «можно», Бажена открыла глаза. Они остановились на небольшой поляне, окружённой деревьями, если не знать тропку, то и не найти. По траве плясали тени, отбрасываемые небольшим костерком. Она удивлённо ахнула, разглядев, что устлана поляна белыми цветками. На тонких стебельках склонялись головки с белыми лепестками, источая еле различимый пряный аромат. 

— Как снегом укрыта, — прошептала девушка. 

— Дрёма, ночью только цветёт. Нравится? 

Бажена лишь улыбнулась не в силах отвести взгляд. Только вскрикнула от неожиданности и вцепилась в ворот рубашки Ратмира, когда почва пропала из-под ног. Закружил Ратмир, сливался смех их с шелестом леса, радушно спрятавшего от чужих глаз. 

— Завтра же зашлю сватов в твой дом. Не откажешь? 

И видела Бажена в глазах его будто страх, но как можно подумать, что откажет, когда сердце от мысли одной только бьётся звонче. А от встречи случайной не свести улыбку с лица до конца дня. 

— Никогда не откажу, всегда рядом буду, — прошептала Бажена. 

— Спасибо, свет мой. 

Трава мягкой подушкой примялась под спиной, щекотно касаясь ног. Ласково плечи Ратмира девушка оглаживала, чувствуя, как поцелуи тропкой ложатся по шее до плеча, с которого соскользнула рубаха. Воздуха не хватало, сколь ни вдохни — всё мало, спирает грудь. 

— Заметят если, — выдохнула Бажена, но вопреки словам потянулась к завязкам на рубахе Ратмира. 

— Не до нас, не бойся. 

Стянутая рубаха легла рядом, позабытая. Жарче поцелуи становились, кружили голову, согревали от прохлады ночи лучше любого костра. Только сказать хотела Бажена, что готова, как руку, раскинутую на траве, ударило что-то, оцарапав. Вскрикнула девушка, отдёрнув руку и резко сев. Пребольно столкнулась лбом с плечом Ратмира. «Что камень», — мелькнуло в голове. От желания и страха будто пелена пред глазами стояла, не позволяя понять, что случилось. Снова руки родные прижали, пряча от всего и утешая. 

— Всё-всё, Баженушка, зверь то пробежал. Засмущали, видно, серого. Ничего. А может, своего в тебе признал? — не удержался от шутки Ратмир. 

Странно то, звери тут с людьми знакомые, знают, что сторониться нужно. А этот чуть не сам в руки скакнул. Тревога заворочалась в груди, сжимая сердце. Мелькнул отсвет будто вдали, или привиделось от испуга. 

— Ратмир, пахнет так, будто тлеет что-то. 

— Да кажется, — начал парень и стих, тревожа Бажену. 

Разжались объятия, вглядывался он куда-то вдаль. Неспокойно на душе совсем стало. 

— Вставай скорее, Бажена, лес горит! — крикнул Ратмир, хватая её крепко и таща за собой. 

«Неужто на празднестве не уследили? Все ли целы?» — вопросы один за другим возникали, но некому задать их было и не время. Бажена только чувствовала, как сильно тянет за рукав Ратмир, боясь потерять, бежала за ним не разбирая дороги. «Только бы верный путь выбрали, коль окружит огонь, уже не выйдем». Ветки хлестали по лицу, оставляя царапины, а камни безжалостно царапали босые ноги. Казалось, трещит совсем рядом, думалось Бажене, что обернись и увидишь, как огонь пожирает деревья, пережёвывая стволы и ветви и выплевывая только пепел, а как завидит их, так пожрёт, не жалея. Зацепил корень ногу, как ловушка, что на зверя ставят, оступилась Бажена и упала. На миг лишь зажмурилась, а как открыла глаза, так одна осталась. Не могла от боли встать, только головой крутила, выискивая Ратмира, не мог он бросить её так, не мог. Звала его бессильно, но лес молчал, только треск и жар подступали, заставляя отползать дальше и дальше. Пока рук не коснулась влага, хлюпнувшая неприятно. Пламя неудержимо приближалось, опаляя исцарапанные в кровь стопы. Поднялась Бажена из последних сил, не осталось веры, не спасёт уже никто. Стекала кровь со стёсанных ладоней, питая землю, заставляя шипеть пламя, пока не окрасила багряным болото. Казалось услышала Бажена своё имя, но видела только яркие звёзды, пока не сомкнулись воды.

*** 

— …Как наваждение, держал крепко, вёл за собой, а как из леса выбежал, — ком в горле встал у Ратмира. — Как выбежал, так в руке только ткань от рубахи её и была. Не мог я её оставить, не мог, не мог! 

С трудом Ратмир вспоминал, как ножом по незажившей ране резал. Самый светлый день покрылся копотью, запах гари следовал за Ратмиром по пятам, не отпуская ни днём, ни ночью. Никто не винил его, но сам простить себя не мог. Не уберёг, не вывел, каждый день он клял себя за то, что ушли они ото всех. Да только кляни не кляни, а назад не вернуть. 

— Не оставлял, болотник то тебе теней навёл, да забрал себе, что приглянулось. 

О старухе ходили не лучшие слухи, имени её никто не знал. Не жаловали ведьму в деревне, но, как нужда прижимала, боязливо под покровом ночи приходили за помощью, благодаря в лицо и открещиваясь за спиной. Старуха водила рукой над спутанкой волос Бажены, что собрал незаметно Ратмир с гребня её в тайне от семьи. По стенам плясали тени от коптящих фитилей, погружённых в чаши с жиром. Тёмные силуэты тянулись к гостю, но, не дотягиваясь, в недовольстве отскакивали на пол. Понимал Ратмир, что доброго ждать не стоит, только без Бажены одинаково всё было: и светлое, и тёмное. 

— Себе её в болото забрал, только ошибся, не держит нечто красу твою: ни злости нет, ни обиды. Не винит тебя, светла, как солнце. Не стать ей духом, не удержит. Только тебе то неинтересно, так? — старуха сощурилась, отбросив спутанку на пол. 

Ратмиру показалось, что тени набросились на неё, как псы на кость. Но он лишь отмахнулся, чего не привидится. Молчал, не зная, что ответить. 

— Вернуть хочешь, то можно, да не быть ей живой. Духом станет, кровью к лесу да болоту привязанным. Хочешь такой участи свету своему? 

— Всё сделаю, чтобы жила Бажена, хоть как, — стиснув зубы, ответил Ратмир. 

— Твоя воля. Найди болото в лесу, да поливай три дня землю у кромки его кровью животин. Только сам убить каждую должен, хоть птиц таскай, хоть мышей, хоть кого. Коль зацветёт земля, значит, удержал Бажену свою. Но мало того. Останется она с тобой, пока питать её будешь. За каждый прожитый ею день, должен кто-то своими днями платить. Уходи теперь. 

Старуха хлопнула сухой ладонью по столу, сама по себе распахнулась дверь, выпроваживая гостя. 

— Спасибо… 

— Не благодарят за такое, пожалеешь ещё. Да только сможешь ли остановиться? 

Ратмир отвёл взгляд. Чтоб на пути не встало, не отступится, не оставит её больше никогда. 

Шептались люди, что с годами лес будто обмирал, а зверь весь пуганный стал. Да только пугало и гнало что-то из лесу. Недобрые слухи ходили, что то после несчастья с Баженой сталось. А кто-то и старуху-ведьму винил, мол, терпим её, а она наговоры шлёт, мяса да меха деревню лишает. Ратмир кивал, соглашаясь со всеми слухами, кивал и уходил ночами в лес. Ведь тогда на исходе третьего дня зацвела поляна дрёмой по кромке болота. Ведь ждёт его там та, что дороже всего на свете. Одно только тревожило Ратмира: в деревне начинали поговаривать о том, что пора наведаться в лес да разузнать, пока худо не случилось. Не смог бы он и дальше незамеченным дело своё делать, а отпустить Бажену не в силах. Хоть и отговаривала его старуха, стращала, что грех то распоследний, а поведала способ, как одной жертвой удержать Бажену уже навсегда.

*** 

— Закрой глаза, любовь моя. 

Бажена снова шла за ним, доверяясь. Знала, чем платят за каждый день, что вместе могут провести, но утешалась тем, что так и так бы съел их кто, или люди поймали. Не творят они с Ратмиром зла, как могут любовь свою сберегают. Не винила ни в чём, но видела, как иногда тускнеет взгляд возлюбленного, гложет что-то его. Но на расспросы лишь отмахивался Ратмир, увлекая в поцелуи. 

Но сегодня не время грустить, ладонь в ладони, пусть и не согреется уж никогда. Следует Бажена за мужчиной шаг в шаг, не отставая. Остановился резко, повторяя «не открывай глаз, Баженушка, пока рано, не открывай», садится Ратмир и её за собой тянет в траву, со спины обнимая. Чувствует Бажена, как вздымается его грудь и дыхание тяжёлыми выдохами оседает на шее. Что-то прохладное вложил Ратмир в ладонь её и сжал своею. 

— Только верь мне. 

Поднимается рука её, зажатая чужой, готовясь с силой опуститься. Не ослушалась бы Бажена, но различила всхлип, тонкий такой, будто… Будто ребёнок плачет. Закаменела, не поддаваясь Ратмиру, распахнула глаза, не веря тому, что видит. К дереву жался ребёнок, Ждан, она помнила его. Когда ещё не случилась та беда, часто с ним играла, маленький Ждан был сиротой, у одной вдовы жил, как родной. Улыбался всегда и смеялся звонко, будто ручеёк. А сейчас в ужасе вжался в дерево, не мог ни закричать, ни двинуться, только смотрел на них и трясся. Слёзы стекали крупными каплями по щекам, прячась в вороте одежды. 

— Баж-б-баж-же-ена, — захлёбываясь вырвавшимися рыданиями, проговорил Ждан. 

— Я же просил не открывать глаз, — Бажена чувствовала, как сильнее давит на руку мужчина, — так нужно, только он и больше никто. Это правильно, верь мне. 

Оборвалось что-то в Бажене, в глазах ребёнка она видела их отражение. Не люди, и это неправильно. 

— Прости меня. 

Не давая себе усомниться, Бажена разжала ладонь, ловя нож другой рукой, одним движением она вонзила его в грудь того, кого любила больше жизни. Хватка на руке ослабла, по спине заструилась чужая горячая кровь. Бажена уложила его на землю, не могло болеть мёртвое сердце, не могла рваться на часть загубленная душа, но всё равно было больно. 

— Прости меня, прости-прости, — повторяла Бажена, сжимая слабеющую ладонь. 

— Это я должен молить, — булькающий кашель мешал говорить, — свет мой. 

Ратмир в последний раз коснулся ладонью лица девушки и закрыл глаза.

*** 

— И всё так грустно закончилось? А что было с Баженой, а Жда-а-ан? — зевая и не засыпая из последних сил, спрашивала девочка. 

— Много будешь знать, скоро состаришься, засыпай уже, — отмахнулся мужчина, мягко улыбаясь. 

Малышка заворочалась, но потрескивание огня убаюкивало, уже через мгновение она посапывала. Все вопросы откладывались на утро. Мужчина подкинул дров и откинулся на ствол дерева. 

— Детей по лесам водишь? — Рядом присела девушка, она, как всегда, подошла неслышно. 

— Ничейная она, прибилась по дороге, доведу до поселения да и сдам какой-нить семье сердобольной. 

— Посмотрим. Узнал? — гостью всегда волновало одно, но пока он не мог дать ей желаемого. 

— Для тебя нет, а так на-ка держи, — мужчина подбросил в траву близ девушки гребень. — Ей подарка будет достаточно, если захочет принять, а нет, так мавкой станет, будет тебя развлекать. 

Девушка нахмурилась, но гребень подобрала, поднялась резко, всколыхнув пламя. 

— Бажена, я вернусь, если узнаю. 

— Не зови так, — Бажена остановилась, задумчиво оглядывая девчонку. — Не сдашь, захочешь, а не отвертишься, за тобой хвостиком ходить будет. 

Договорив, девушка растворилась в воздухе.

Газета развернулась на коленях, страница пестрела астрологическими знаками. На глаза попался родной знак зодиака и статья рядом: «День обещает быть непростым, но судьба вам благоволит и посылает сигналы. Сегодня вам поступит предложение, от которого тяжело отказаться. Но будьте…» Конец было не различить, дешёвые чернила смазались от попыток разгладить газетёнку. Ваня не особо верил во все эти предсказания, но на душе стало неспокойно. Хотя и опасности нечего ждать от старика, и на собеседование он всё равно опоздал. Иван решил встать, чтобы продолжить разговор, но от резкого подъёма всё на миг потемнело, тело неприятно затекло от неудобного положения. Незнакомец, видимо, сочтя молчание за согласие, уже отошёл и продолжал быстро идти, несмотря на свой возраст. Потому Ваня ускорился, пытаясь его нагнать.

— Постойте! А как вас зовут? И что за работу вы хотели предложить? Просто у меня… — мысленно Ваня закончил словами «руки не оттуда растут». Но вслух после запинки сказал. — Опыта нет, совсем.

Попытка догнать собеседника и одновременно задать все вопросы привела лишь к тому, что дыхание окончательно сбилось и сил не осталось. Пришлось остановиться, чтобы отдышаться. Иван чуть ли не пополам согнулся, упёршись руками в колени.

«Вздохнуть, ещё маленький вздох и выдохнуть. Хотя это, кажется, для успокоения или засыпания. Ладно, главное — верить, что помогает».

Придя в норму, Иван разогнулся и посмотрел вперёд в полной уверенности, что странного старика и след простыл, но понял, что тот стоит прямо перед ним, держа руки за спиной. Под его взглядом становилось неуютно, совсем он не похож на пенсионеров, соседей Вани. От общения с теми становится тепло, спокойно, а тут мороз по коже. Вот что ещё не давало покоя: мороз, холодно на улице, а старик только в пиджаке и незаметно, чтобы мёрз, тем временем как сам Иван весь продрог.

Нужные слова никак не хотели подбираться, тишина начинала давить. Парень будто вновь попал в детство, когда в ответ на вопросы малознакомых людей мог только смотреть и молчать, поджимая губы. Мама говорила, что он стеснялся, Иван же точно помнил, что не хотел говорить с теми, у кого глаза недобрые. Повзрослев, он больше не наделял глаза «характером», был одинаково приветлив со всеми, с кем его сталкивала жизнь. Но этот человек не вызывал доверия.

— А я верить-то и не прошу, на что мне твоё доверие? На полку не положишь, не отдашь, не обменяешь. Бестолковое оно. Коль я страшный такой, оставайся, автобус редко, но ходит. А можешь прогуляться со стариком-то, уважить. Не понравится работа — рядом остановка, там чаще ходят.

Стало даже стыдно, понапридумывал всякого про человека. На задворках сознания скреблась мысль о том, что вслух он такого не говорил, а незнакомец слишком складно ответил, будто в голову залез. Но Иван гнал её от себя, запихивая подальше. «Так и до парнойи недалеко: и рекламы со мной говорят, и газеты подсказки дают, и люди в голове копаются. Хватит». Молчание уже переходило все грани вежливости, пора было принять решение. «Что ж, направо пойдёшь — домой нескоро попадёшь, прямо пойдёшь — работу найдёшь, налево… А вот про лево ничего не сказали, ну, допустим, во дворы попадёшь. Кривоватая сказка выходит, а, ладно, прямо так прямо». Иван махнул рукой на свои размышления и заговорил.

— Отчего бы не уважить старика, — заметив неодобрение, Иван стушевался и продолжил, уже не подражая манере речи собеседника, — то есть пойдёмте.

Старик, так и не представившись, покачал головой и развернулся. Иван направился за ним, не отставая ни на шаг.

***

Путь оказался недолгим, но они столько раз поворачивали, что, даже захотев, Иван бы уже не вспомнил, как вернуться. Город вокруг стал более оживлённым: машины сновали по дороге туда-сюда, водители раздражённо сигналили медленным пешеходам, те в ответ сонно переругивались. Судя по детям с большими рюкзаками, чудом не перевешивающими их, которые сбивались в группки и шли в одном направлении, где-то недалеко была школа. «Как муравьи, спешат в школу-муравейник». От этой картины нахлынули воспоминания. Шумные третьеклашки, которые облепливали его каждый день, пока он работал в школе, походы в театры, попытки выстроить парами толпу галдящей малышни, которая уже отучилась уроков пять и хотела лишь играть, а не идти куда-то. Вспомнил, как его добивали и смешили вопросы в духе: «А число писать?», заданные через секунду после того, как он говорил: «Ребята, пишем число, как на доске». До сих пор было жаль, что отучился четыре года в университете, а работать не смог. Его засыпало горами бумаг, отчётами, совещаниями и срочными распоряжениями, на детей не оставалось уже ни сил, ни желания. Потому и уволился, пока совсем не выгорел. «Когда-нибудь вернусь, попробую ещё раз, надо только стрессоустойчивость раздобыть. Может, моя где-то под кустиком лежит и ждёт? — нервный смешок прорвался наружу. — А пока сойдёт любая работа».

Тем временем старик уже открывал дверь, ключ проворачивался в замке с ужасным скрипом, будто в последний раз они встречались лет сто назад, если не больше. Но всё же механизм поддался, мужчина под удивлённым взглядом Ивана три раза постучал в деревянный косяк и зашёл в помещение, из темноты крикнул гостю:

— Не стой столбом, постучи три раза и заходи, но на порог…

Не дослушав до конца, Иван сделал, как было сказано, и шагнул вперёд. Но застыл от ощущения тяжёлого взгляда, он растерянно сделал шаг назад.

— Что? — чтобы разрядить обстановку, парень задал вопрос и улыбнулся.

— Не наступай, — запоздало закончил старик. — Ничему вас, что ли, не учат. Наступил уже, заходи, дурень. Дверь захлопни, сама закроется. Вешалка у двери, потом проходи.

Старик продолжал шёпотом сокрушаться, но слов Иван уже не мог разобрать. Пожав плечами на такие причуды, он повесил куртку, но она тут же свалилась на пол. «Петля, что ли, оторвалась?» Но внимательный осмотр показал, что одежда цела. Насмотревшись вдоволь, Иван убедил себя, что в темноте просто не попал. Ещё одна попытка закончилась тем, что он по-глупому махнул курткой, будто ловил кого-то. Вешалки не оказалось там, где она стояла мгновение назад. Парень старательно моргнул пару раз, надеясь, что это как-то поможет. «Вешалки не пропадают, не скидывают одежду», — успокаивал он себя.

— Не шали, — раздалось откуда-то из темноты.

Только Иван собрался, сказать, что не шалит, хотя слово казалось таким странным и чужеродным, что даже произносить его не хотелось, как вешалка вернулась на место. Ещё и покачивалась, будто посмеивалась над ним издевательски. «Почудилось». В этот раз куртка цепко держалась и не падала. Отходя, Иван ещё пару раз резко оборачивался, чтобы убедиться, что всё на месте.

Следуя в ту часть помещения, откуда был слышен голос, парень осматривался в полутьме, но различил только шкафы, стоящие рядами. Через десяток несмелых шагов за ещё одним закрытым шкафом через щель между дверью и полом пробивался свет. Уже не зная, чего ждать от дома и его хозяина, Иван постучался в дверь, на всякий случай три раза.

— Заходи уже. Едет Емеля, а ждать его неделю, — старик махнул рукой в сторону стула.

— Да я бы быстрее пришёл, но темно было. И вешалка… Неважно, просто не видно ничего.

Старик лишь хмыкнул и поставил на стол чашки с чаем, выудил бумаги с ручкой из ящичка, отложив их на край.

— Зовут меня Афанасий Афанасьевич, шутки про отсутствие фантазии у родителей отклоняются. — Иван лишь поднял руки, мол, и в мыслях не было, и взялся за чашку. — Вот и славно. Это книжный магазин. Я не молод, нужен помощник. Работа несложная: заполнять списки книг — проданное исключать, новым дополнять, клиентам помогать и за порядком следить. Технику я не жалую, оттого журнал с продажами бумажный. В восемь пришёл, к четырём уж свободен, как птица. Выходной один, но любой день выберешь. Плачу двадцать тысяч. Согласен, аль тяжело для тебя?

Чай как раз закончился, а ответа не было. Так всё хорошо складывалось, что не верилось. Так и тянуло поддаться на подначку, заспорить, что с такими поручениями он точно справится.

— Нетяжело, но подумать нужно, у меня ещё…

Афанасий Афанасьевич со стуком опустил чашку на стол, сбив Ивана. Добродушное выражение лица сменилось уставшим.

— Что ещё? Вахтёром будешь в политехническом нашем? — хозяин лавки рассмеялся. — Одно ищут только, не держатся люди долго. Работать ночью, а студентики, даром, что дети, всякое вытворяют. Вот и уходят работники. Больше тебе там не предложат, но ты сходи, конечно, сходи. Что это я пугаю тебя. А коль хочешь все деньги мира заработать, так работай днём у меня, а ночью там отсыпайся. Так что, Ваня?

За время разговора мужчина незаметно оказался рядом, стоя за спиной Ивана, пододвинул бумаги. Постукивая пальцем по месту, где требовалась подпись, продолжил:

— Читай внимательно, чтобы не жаловался потом, да подписывай, а завтра на обучение придёшь.

От духоты закружилась голова, или от чая так разморило. Иван скользил взглядом по листу бумаги, читая договор. Что-то в разговоре не давало покоя, вроде и условия хорошие, и вовремя подвернулось предложение. В ушах непривычно зашумело. «Давно уже такого не было». Читать замысловатые выражения было непросто, предложения складывались в текст, но смысл ускользал. Давило и продолжавшееся постукивание по столу, будто отсчитывающее секунды.

«Ладно», — внутренне согласился Иван, поставив подпись. Тут же исчез шум, и температура будто снизилась. Листы договора старик забрал, сложил их в бумажный конверт и вернул в ящик стола. В тот же момент Ивана осенило, что было не так. Имя с фамилией и отчеством были впечатаны в договор, его имя, и в разговоре старик назвал его, хотя парень не успел представиться.

— Постойте, там, в договоре, было имя. Откуда? — Иван поднялся из-за стола.

— Юноша, вы что-то путаете, сами вы его вписали, своей рукой. Кто я, по-вашему, если мысли читаю? — уверенный голос сбивал с толку.

— Нет, и имя вы моё назвали, но я не говорил его.

— Верно, устал ты, запамятовал. На остановке и назвался Иваном, спросонья и не запомнил. Отоспаться нужно перед работой, ступай. На улице свернёшь направо, там остановка, любой автобус до центра довезёт. Вот держи, завтра не опаздывай.

Старик засуетился, направляя опешившего Ивана к выходу из лавки. Уже у порога, почти выталкивая его, всунул в руки куртку и картонку. Дверь захлопнулась перед самым носом, отрезая возможность задать вопросы. Парень так и пошёл с курткой в руках, не чувствуя холода. Картонкой оказалась визитка магазина «Книжная лавка А. А. Худова» с адресом на обороте. Иван засунул её в карман.

Отвлекая от раздумий, к остановке подъезжала маршрутка со знакомым номером, она бы его довезла до самого дома, парень ускорился, не веря своей удаче.

«А договор… Может, в самом деле я всё придумал. Спать нужно больше, это точно».

— Максимилиан Бауэр… — хрипло отвечает рыцарь.

— Максимилиан Бауэр, ты достойно сражался, а потому примешь смерть от руки Антония Кальвино из клана Фиори.

В отражении его взгляда поднимается меч, он касается своим ледяным кончиком его незащищённой шеи, между забралом и воротником из кольчуги. Резкая, пронзительная боль, слабость, внезапное облегчение с вырвавшейся следом за извлеченным мечом струей крови. Рыцарь, что залил свой некогда белоснежный сюрко алой кровью, заваливается на бок, его шлем упирается в сырую землю, а кровь затмевает глаза поднимающимся паром от нее. Он видит, как его противник убирает меч в ножны и, оглядываясь на поле боя, подзывает к себе кого-то, а затем уходит в лес. Перед глазами темнеет, картина мира начинает плыть, к нему кто-то бежит, но он уже умер.

Макс просыпается в холодном поту, сердце стучит, словно он пробежал марафон. Вокруг никого нет, одеяло на полу, свет выключен. За окном идет дождь. Отдышавшись, он бредет на ватных ногах в ванную, включает свет, промывает лицо ледяной водой, достает из аптечки таблетки, разгрызает их зубами, а потом запивает терпкой водой из-под крана.

Уставший взгляд, отекшее лицо, новые седые волосы. Макс, не вытирая лицо, выходит из ванной и идет на кухню, достает из холодильника банку холодного пива и с жаждой выпивает залпом пол банки. Взгляд падает на часы, на дворе пол четвертого ночи. Допив пиво, он идет обратно в постель, ложится на спину, долго смотрит в потолок, затем касается места над ключицей и закрывает глаза.

«- Записки в Ватикан: 1й Великий инквизитор 1490г н.э. редактировано св. отцом Георгием 1898г н.э.» Вампиры — порождения тьмы, точная дата их появления неизвестна, но они были еще до рождения сына божьего, и их след тянется из глубин историй давно сгинувших цивилизаций.

Они слабо восприимчивы к привычной магии, уровень их владения ею средний, ночью особенно сильны. Днем их возможности и силы ограничены. Условно они бессмертны, но у них острая аллергическая реакция на серебро и религиозную атрибутику. С чем это связано доподлинно неизвестно, однако это их существенно ослабляет и ограничивает в возможностях.

Убить вампира возможно полным уничтожением тела, либо серьезным физическим уроном, например отсечением головы с отсутствием возможности ее соединения с телом. Сходиться с вампиром в схватке ночью и в его доме равносильно скорой смерти. Поскольку эти создания по каким-то причинам подчинены некоторым условностям и приметам, которые идут из глубокой древности, дома для них являются особым, священным местом, где они черпают свою силу.

Днем вампиры слабей и не могут принимать свою истинную форму и пользоваться магией и становятся по силе почти равными смертным людям. Могут обходиться долгое время без крови, но она существенно увеличивает их силы и возможности в резко возрастающей экспоненте.

Вампиры делятся на истинных и обращенных, обращенные же — на живых и мертвых. Большинство обращенных вампиров не имеют сердцебиения. По сути они разумные мертвецы, потому нуждаются в постоянной подпитке живой кровью, чтобы быть на уровне возможностей с древними или истинными вампирами. Истинные вампиры по умолчанию являются живыми, поскольку появились на свет естественным путем.

Древние — любые истинные или обращенные, кто прожил достаточно долго, чтобы совладать со звериными инстинктами и подчинить себе свои силы. Они чаще живые вампиры, имеют собственное сердцебиение, что прогоняет кровь в проклятом теле, тем самым усиливая их способности и возможности по умолчанию, без подпиток кровью. Это и является главным отличием живых от мертвых вампиров, поскольку живыми могут быть и обращенные, обретшие вторую, истинную жизнь после смерти.

Однако риск наличия сердцебиения может окунуть вампира в кровавое безумие, впадая в которое он может убивать и высасывать кровь в течении длительного времени, пока замутненное состояние не пройдет само или вампира не ограничат физически.

Подобная возможность к сердцебиению чаще обретаемая. В основном ею владеют древние обращенные вампиры, поскольку они достаточно опытные и искусные в своем темном начале. Истинные же имеют эту возможность с рождения. Нельзя точно сказать, кто сильней: обращенный или истинный вампир, слишком много факторов играют роль, однако аристократический статус в их обществе преимущественно всегда принадлежал истинным вампирам.

Мы уверены в одном: древние вампиры — самые сильные противники, свежие — самые опасные, поскольку слабо контролируют свои желания и возможности. Кроме существенной разницы в уровнях навыков и знаний их отличает договороспособность, а также отношение к своему жалкому существованию.

Возвращаясь к вопросу о живых и мертвых. Заставить сердце вновь биться многим обращенным вампирам так и не удалось, даже спустя века. Также бьющееся сердце не освобождает от жажды крови, напротив, существенно ее усиливает. Потому такой способностью обладают в основном ярчайшие представители проклятого рода обращенных, хотя уже встречались исключения, но мы их успешно истребляли. Истинные вампиры успешно справляются с жаждой, возможно благодаря врожденным способностям, мы еще точно не знаем.

Истинные вампиры. В естественном размножении они существенно ограничены. Особи женского пола бесплодны, семя же особей мужского пола почти всегда погибает в чреве смертной женщины, поскольку сама природа человека отвергает сие проклятие. Но даже принявшая семя проклятых смертная женщина чаще всего погибает от болезней или возникших осложнений во время беременности или родов. Плод также чаще всего нежизнеспособный и умирает в течении первых двух часов. Для нас известно немного случаев естественно рожденных (истинных) вампиров. Также к счастью для нас эту возможность они, вероятно, утрачивают или же уже утратили, так как численность популяции данного вида существенно сократилась.

Естественно рожденное потомство двух видов не является по умолчанию бессмертными вампирами как таковыми, хоть и наблюдаются некоторые характерные особенности. Они обладают незначительными возможностями, но поскольку имеют оба начала двух видов, являются изначально смертными. Чтобы окончательно стать истинными вампирами, они должны быть обращены в выбранный их темным патриархом или матриархом срок. Учитывая что они являются кровью от крови темной сущности их породившей и обратившей, их шансы пережить это обращение значительно выше, чем у других смертных еретиков, решивших принять темный дар. Также обращенные естественно рожденные вампиры более быстро и мягко адаптируются к новому проклятию, поскольку по-настоящему не умирают, а лишь раскрывают для себя скрытый потенциал, становясь навеки истинным ночным кошмаром. Возможно, этим и объясняется их способность к естественному сердцебиению, они не умирают во время обращения, а значит им не требуется снова учиться жить.

Вновь обращенный вампир, вне зависимости от происхождения, наследует часть силы хозяина, потому чем древнее вампир, тем сильнее обращенный им. Но, к счастью для нас, не каждый способен принять темный дар, лишь очень малое число темных последователей может пережить период обращения. Обычно обращенные умирают, так и не открыв глаза этому миру вновь. Но те, кто их все же откроет, становятся послушными слугами своих темных хозяев, исполняя их злую волю вне зависимости от своих интересов, покуда не обретут свою жизнь вновь.

Живут чаще Кланами или Домами, первые крупней последних и чаще состоят из многих домов. Также встречаются особи, арлекины, презренные в темном обществе, поскольку не имеют своих домов или кланов, потому являются бродягами и служат тем, кто силой их подчинит себе. Срок деятельности таких вампиров ограничен, поскольку они менее дисциплинированны и осторожны, нежели собратья, а потому, являются законной целью для нашей кары.»

— Достаточно, — кивнул Макс. — Меня устраивает, ты достаточно хорошо владеешь латинским.

— Почерк этого парня из пятнадцатого века более разборчив, чем почерк мужика из конца девятнадцатого века.

— Не богохульствуй, это великий человек, он сделал много для господа и его верных слуг.

— Я сейчас повторил теорию, а ты у меня ее принял, — Кларенс отложил на стол указку, которой он ранее водил по изображениям вампиров. — И скоро ты уснешь, а потом проснешься, ты не задумывался, что я потом буду принимать у тебя такие экзамены?

— И что?

— Ну, тебя это никак не задевает?

— Нет, а должно?

— Да я так, просто, — пожав плечами, Кларенс переключился на следующую тему.

Да, Макс был не просто главным специалистом по технике безопасности, он был тем, кто ею непосредственно занимался и потому проводил подобные занятия со всеми, кто был во внутреннем круге. Это происходило каждый день: кто-то из смертного персонала, кто-то только пробудился и теперь чист как ребенок и только помнит, что перед тем, чтобы сходить в туалет, надо сначала спустить штаны. Получается, они передавали знания друг другу, вот так сложно все было. Они же не вампиры в самом-то деле, чтобы выпить кровь и исцелить все раны и душевные стенания. Хотя говорят, там у них тоже все не так просто, как другим представляется со стороны.

— Ты торопишься, Кларенс!

Макс внимательно наблюдал как преемник на его пост фехтует с Эмилем. Была видна разница в технике. Эмиль игрался с ним, а Кларенс даже не старался. В этом была проблема тех, кто причастился в молодом возрасте. Оставшись вечными юнцами, они были замкнуты в круге постоянного взросления. У Эмиля было серьезное преимущество, он не спал уже много лет и потому прекрасно помнил все свои навыки, а его мышцы работали на совершенной памяти, выработанной за десятилетия тренировок.

— Я устал! — задыхающийся Кларенс сел на пол, опустив тренировочный меч.

— Прошло всего десять минут, — Эмиль явно чувствовал себя более легко, прекрасно дышал, ни разу не сбил себе дыхание.

— Генри тебя испортил своими ланчами и цифрами, — Макс осуждающе взглянул на них и отвернулся, чтобы записать наблюдения в дневник.

Каждый рыцарь-храмовник должен быть всесторонне развитым, вне зависимости от специализации в боевом братстве. При наличии смертных последователей у их организации были свои козырные тузы, вроде таких как Генри, Эмиль и Кларенс с Максом. Все рыцари-храмовники приняли святую мессу, причастились от источника их силы и обрели вечную жизнь, поскольку посвящали ее службе господу Богу и его сыну, защищая род людской от напастей тварей тьмы. Они являлись условно-бессмертными людьми, уступая вампирам лишь в силе и скорости, которая нивелировалась опытом и знаниями в защитных обрядах. Их невосприимчивость к магии была высокой благодаря силе, что текла в венах, сами же магией они не владели, но умели ее изобличать и развеивать.

Валери внимательно изучала запись с видеорегистратора припаркованной машины у здания, в котором произошло массовое убийство. Ее внимание было заострено на мужчине средних лет с небольшой щетиной и взъерошенными седоватыми волосами, которые, как ей казалось, красиво ласкал ветер. Он шел не медленно, но и не быстро, движения были легки, и в какой-то момент скованны, словно он задумался пока шел и сбил шаг. Его строгий и не глаженный костюм выдавал под собой спрятанный пистолет и хороший боезапас. Она знала это из своего опыта оперативной работы, скрытое ношение оружия — именно то, в чем она могла хорошо разобраться. Но это к делу не приобщишь, а кадров, где он заходит внутрь здания нет, но он был единственный, кого регистратор смог запечатлеть с той стороны здания. Появился один раз, вышел из какого-то переулка, прошелся перед камерой и исчез, что подозрительно, в камеры наблюдения за улицей, он не попал, там ничего нет кроме статичной картинки ночной улицы. Попасть на эту угловую камеру он должен был вот в этом моменте, но он не выходит из-за угла, а должен был. Он словно испарился, но этого не могло произойти.

— В общем, человек на записи — Макс Браун, тридцать три полных года, проживает в неблагополучном районе на юге, снимает квартиру-студию, работает в фирме «DB», занимает должность старшего специалиста по технике безопасности. Семьи нет, сирота, родился в девяностом году во Франции, но это не точно, известно, что он с младенчества рос в ныне ликвидированном детском доме… Название разобрать не могу, оно на французском. Жил, рос и учился во Франции, после выпуска с университета, по миссии Красного Креста уехал на ближний восток, немного проработал там волонтером, строил дома для местных. Двенадцать лет назад приехал к нам, почти сразу получил работу в этой компании, судя по всему, по профессии и хорошим отзывам от организации. Затем, через два года получил вид на жительство, сейчас рассматривается его гражданство. В больнице не наблюдался, медицинскую страховку использует только для профилактических проверок, страну покидал девять лет назад, летал в Россию лечить зубы. Приводов нет, из нарушений законов только неправильная парковка да ненадлежащий технический вид транспорта. Характеристика с места проживания присутствует: тихий, спокойный, отзывчивый, проблем с законом и соседями не имеет, не шумит и не устраивает вечеринки. Умеет ремонтировать сложное электротехническое оборудование — интересная заметка. Регулярно выпивает, закупается каждую неделю в местном маркете, судя по списку закупок, питается так же скверно.

— Дай взгляну, — взяв из рук напарника распечатанное досье, Валери внимательно посмотрела на фотографию на скане паспорта и водительском удостоверении. — Словно одна и таже фотография, хотя сделана в разных годах.

— Достиг своего возраста и сохранился, — улыбнулся напарник.

— Выглядит старше тридцати трех лет.

— Если каждый день напиваться, быстрей состаришься.

— Собирайся, съездим к нему в гости, — взглянув на часы, она выключила компьютер и отложила дело в стол. — Еще рано, по пути заскочим в ресторан и ордер получим.

Через полтора часа детективы стояли напротив хрупкой двери, что, казалось, проломится от хорошего пинка. Они постучали. Пусть и не сразу, но дверь открылась. Перед ними стоял хозяин квартиры в помятой майке, длинных трусах и безразличным взглядом.

— Макс Браун?

— Да, — Макс осмотрел обоих стоящих людей перед ним с ног до головы. — Кто спрашивает?

— Детективы Кларк и Томпсон, — показав значки, Леонардо отодвинул Макса в сторону и вошел в квартиру.

— Не пригласите даму войти? — легкая улыбка Валери должна была очаровать мужчину, но он, казалось, был погружен в свои мысли и не обратил на нее внимание.

— А что, второму приглашение не требуется? — Макс отошел чуть в сторону, давая девушке пройти.

— Благодарю, — Валери прошла внутрь и, пока напарник проверял квартиру, подошла к дивану, на котором было отчетливо видно просиженное место. — Догадываетесь, почему мы к вам зашли в гости?

— А должен?

— Ну мало ли.

— Кофе, лимонад? — Леонардо подошел к холодильнику, оглядываясь на Валери.

— Колу.

Взгляд и внешний вид Макса были озадаченными, он молча стоял в дверях, наблюдая, как незнакомые люди хозяйничают в его квартире. Достав из холодильника баночку с напитком, он передал ее девушке, что, развалившись на диване в одежде, внимательно разглядывала полуголого Макса.

— Ордер у вас хоть есть?

— А у тебя? — Леонардо вопросительно покосился на Макса, показывая свой ордер на его арест.

— Не понял, — тряхнув головой и протерев глаза, Макс развел руками в сторону. — Вы кто вообще такие? И чего вам здесь надо?

— Вы знаете, наш город довольно спокойный, за последние пять лет ни одного пожара или случая насильственной смерти, так, торговля наркотиками и бытовые преступления, а тут недавно… Бац! Дюжина трупов в центре города.

— А я тут при чем?

— Вы там были в ту ночь.

— На месте преступления? — Макс с подозрением покосился на детектива, словно его пытаются разыграть.

— Не стоит разыгрывать сейчас непонимание, гражданин, вы запечатлены на камере видеонаблюдения в ночь событий возле того дома, где случилось массовое убийство.

— Но я не понимаю…

— Алиби у вас есть? — Леонардо стоял рядом, в случае чего мог применить силу.

— Нет, я живу один, — Макс покосился на мужчину. — Вы меня обвиняете в убийстве?

— А должны? — Леонардо встал напротив, грузно взглянув в глаза хозяина квартиры.

— Бред… — пробубнил Макс, отведя взгляд в сторону.

— Тогда собирайся, поедем в участок.

— Я думаю, это какая-то ошибка, — Макс попытался отшутиться, но грозный взгляд детектива стер улыбку с его лица.

— Собирайтесь, в участке разберёмся, что вы там делали, — недовольно повторила Валери.

Максу дали натянуть домашние штаны и толстовку, затем застегнули наручники за спиной и спустили вниз, чтобы посадить в машину. Леонардо сидел рядом, на заднем сидении, Валери была за рулем и сейчас и выруливала со стоянки под домом. Они проехали пару километров, но привычный маршрут был перекрыт, прямо перед мостом была серьезная авария.

— Давай по седьмой, так выедем на старый мост быстрее, если будем разворачиваться.

Валери послушала совета напарника и свернула направо, во дворы, через которые она выехала на другую дорогу. Макс все это время молчал, наблюдая за вечерней дорогой, по которой они ехали к старому мосту. Солнце почти исчезло за горизонтом, а людей становилось все меньше и меньше. Они остановились почти на пустом перекрестке перед светофором. Леонардо, закинув руку на спинку сиденья, оглянулся.

— Какого черта! — вскрикнул он.

Сильный толчок сначала вжал Валери назад в спинку кресла, затем словно швырнул ее вперед, но уже раскрылись подушки безопасности. Однако силы удара хватило, чтобы дезориентировать их. Перед глазами все плыло, звуки были отчужденные и неразборчивые. Кто-то открыл дверь чтобы помочь, но не ей. Какой-то человек в спортивном костюме схватил Макса за шиворот и буквально вышвырнул его из машины. Валери попыталась нащупать замок ремня безопасности, чтобы отстегнуться. Ее напарник был без сознания и пускал слюни, валяясь на полу. Макса же схватили за ногу и стали тащить к пикапу, который протаранил их и отъехал назад. Валери освободилась, достала пистолет, сняла предохранитель и отодвигая от лица подушку безопасности открыла дверь, вывалилась на улицу.

Голова кружилась, тошнило, она навела на фигуру пистолет, что на фоне алого заката утаскивала Макса. Прозвучал выстрел, затем еще и еще. Фигура дернулась, затем застыла на мгновение и рухнула вперед лицом. Валери опустила оружие и попыталась встать. Зрение восстанавливалось, но ее все еще бросало в стороны. На улице прозвучали крики. Кажется, кто-то увидел все это. Валери полезла рукой за телефоном, но внезапно человек, в которого она стреляла, поднялся. Немножко помедлив, проморгавшись, она разглядела перед собой человека, который уже разворачивался и доставал свое оружие. Телефон упал беззвучно на фоне раздавшихся выстрелов. Детектив, схватив пистолет обеими руками, разрядил весь магазин. Человек напротив нее снова упал, теперь уже на спину.

Схватившись за живот, она выблевала свой ужин прямо перед собой и едва не упала руками в эту лужу. Разряженный пистолет был все еще в руке, а человек снова встал. Он сел на асфальт, вынул пистолет и прицелился в Валери, ее же пистолет был уже пуст и лишь беспомощно щелкал. Кажется, время остановилось, затем брызнула кровь. Человек снова упал на асфальт. Леонардо облокотился о смятый багажник и теперь прицельно вел огонь на поражение.

— Ты цела? — опустошив свой магазин, Леонардо взволнованно смотрел на Валери.

— Почти, — Валери попыталась встать, но с первой попытки это не удалось.

— Что это за ублюдок? — Леонардо, шатаясь, подошел к человеку, что лежал рядом с бессознательным Максом.

Молодой парень лет двадцати, на нем был надет изорванный в клочья бронежилет, из-под которого просачивалась кровь. За рулем пикапа никого не было, хотя водительская дверь была открыта. По всей видимости он был один. В руке лежал пистолет, который Леонардо тут же пнул подальше.

— Вызовите скорую! — крикнув прохожим, что в ужасе жались к оградкам у частных домов, Леонардо проверил пульс у мертвеца.

— Ему что-то вкололи, — Валери села рядом с Максом.

— Что? Откуда ты знаешь?

Валери молча указала рукой на торчащий из шеи здоровый шприц, чья толстая игла буквально до канюли была утоплена в шее.

Через пару часов она уже сидела на скамье в коридоре больницы, медленно потягивая горячий кофе. Голова перестала болеть, ей дали таблетки, от госпитализации она отказалась.

— Капитан дал добро, сейчас сюда приедут дежурные офицеры и возьмут палату под охрану, — Леонардо сел рядом, осторожно размяв шею. — Есть представление, кто это был?

— Без понятия. Думаю, кто-то пытается замести следы.

— Как, кстати, наш клиент? Что ему вкололи?

— Врачи не знают. Говорят, какой-то токсин. Возможно, до утра он не доживет.

— А у меня завтра с утра занятие по испанскому.

— Ничего, пропустишь, — прокряхтев, Валери немного привстала, чтобы достать телефон из кармана. — Тело уже везут сюда.

— Быстро все сделали, — кивнул Томпсон. — На часах полночь. Капитан сказал, что мы свободны, им займутся. Поехали домой?

— Нет, дождусь наших. Неспокойно мне.

— Здесь есть и своя охрана…

Невзрачный фургончик припарковался на подземной стоянке. Из него вышло двое людей с густыми бородами и бровями. Одетые в раввинов, они носили круглые очки, что лишь придавали им некоторую забавность. Раввины прошли к лифту, один из них держал небольшой увесистый саквояж. Двери лифта закрылись, они в полной тишине стали подниматься наверх. Первый этаж. Раввины медленно направились в сторону морга, в коридоре почти никого не было, а те немногие люди, что им встретились, даже не обратили на них внимание. Пройдя метров сто, они остановились у запертых дверей, открыли их электронным ключом и без проблем прошли дальше. Раввин с саквояжем медленно прошел между столов с покойниками, другой в это время оставался у дверей. Первый подошел к пустому столу, затем его взгляд упал на мусорное ведро, в котором лежал скомканный мешок для трупов, залитый какой-то бытовой химией.

— Он был здесь, — широко расширив ноздри, втянув запах, раввин с саквояжем запустил руку под пиджак. — Он не мог далеко уйти.

Мужчины вышли обратно и стремительно прошли по коридору, внимательно вглядываясь в окружающих их людей. Они вышли из-за угла, и прямо перед ними закрылись двери лифта. Внутри стоял человек в форме медбрата, его взгляд сверкнул при виде них. Саквояж упал на пол, все произошло слишком быстро. Раввин встал в стойку, направив дуло на человека в лифте. Прозвучал выстрел, затем еще и еще. Вроде он попал, человек в лифте дернулся, но разглядеть он не успел, двери уже закрылись. Второй раввин в это время уже бежал к лестнице, отталкивая с линии огня медперсонал, что, визжа от страха, мешали ему передвигаться.

Валери вздрогнула. Она спала, но ее что-то разбудило. Медперсонал на посту вопросительно переглядывался. Спустя пару секунд погас свет, загорелось аварийное освещение, прозвучал сигнал террористической тревоги. Детектив огляделся вокруг: напарника нет, полицейской охраны тоже. Она вскочила с места и бросилась к двери, за стеклом все еще лежал Макс Браун, а персонал в это время быстро направлялся в сторону выхода. Вот в коридоре появился Леонардо. Он вышел из туалета и встал между ней и открывающимся лифтом. Его взгляд был сначала направлен на Валери, затем он повернулся к лифту. Внутри стоял знакомый ему человек… Человек, которого он убил несколько часов назад.

Валери не увидела этого, но он видел. Видел, как глаза человека сначала сверкнули желтым светом, а затем появился оскал в котором виднелись настоящие клыки. Леонардо сунул руку за спину, схватил рукоятку, пальцем отжал крючок и вынул пистолет из кобуры. Свет моргал красным, мужчина прицелился в открытый лифт, но внутри никого не оказалось. Сердце его колотилось как сумасшедшее, позади послышались крики, но он словно был оглушен, слышал лишь глубокий стук сердца в ушах. Послышались глухие звуки выстрелов, сверху упал кусок потолка. Наконец, мужчина посмотрел вверх, и за этим взглядом тут же последовали хищный оскал, мощный толчок, страшная боль и темнота.

Валери увидела, как только что передвигающийся по потолку человек пикировал на ее напарника и теперь рвал его шею, не обращая внимание на ее выстрелы. Она стреляла точечно, не быстро, стараясь не задеть напарника. Людей вокруг не было, они разбежались сразу же, как началась тревога, и возможно давно покинули здание. Патроны кончились, щелкнул пустой магазин. Женщина схватилась за запасной, но почувствовала, что он тоже пуст. Она так и не перезарядилась. Валери не сводила взгляд с человека, что отпустил залитое кровью тело Леонардо и медленно выгнулся, хрустя костями. Этот звук она расслышала даже через сирену. Испытывая первобытный страх, срывая дыхание, детектив нагнулась вперед, задрала штанину и достала спрятанный на голени небольшой, но острый нож.

Человека рядом с ней не оказалось, напарник лежал на том же месте, свет продолжал моргать. Звук сирены был слишком громким, чтобы что-то можно было расслышать. Кто-то внезапно, грубо обнял ее сзади. Она дернулась, его крепкие руки сдавили ее и запястье, нож со звоном упал на пол. Она почувствовала влажный, ледяной язык на своей шее, затем холодное дыхание. Вырваться не получилось, ее словно зажали в тисках. Телом она чувствовала, как этот человек прижался к ней еще сильней, и за этим последовала острая, пронзительная боль… В груди. Дыхание перехватило, она смогла схватится руками за грудь, ее больше никто не держал, и она свободно упала на пол, корчась от боли и невозможности полноценно дышать. Со стороны лифта виднелась фигура мужчины, он держал перед собой пистолет и стрелял в человека за ее спиной. Она услышала через звуки выстрелов и сирену как он сдавленно вскрикнул и, кажется, отшатнулся.

Кларенс целился в тварь перед собой, между ними было метров тридцать, но каждая пуля уходила точно в цель. Ему пришлось выстрелить в эту девушку, поскольку вампир прикрылся ею, но она вроде бы осталась жива, лежала и корчилась от боли. Вдруг среди громкого звука сирены, раздался грохот. Рыцарь повернул голову. Справа от него какая-то лысая тварь выбила его напарником дверь пожарного выхода, по которому он только что сам сюда забежал. Прижав Эмиля к полу, лысый вампир попытался прокусить его руку, но под рукавами были спрятаны наручи.

Кларенс навел ствол на вампира и сделал два выстрела, наблюдая за тем, как пули исчезли в брюшной полости ночной твари. Вампир быстро отреагировал и, резко отпрянув от Эмиля, отпрыгнул назад, уперевшись в стенку. Пули звонко отскочили от наливного пола в том месте, где мгновение назад находился вампир. Затем, оттолкнувшись от стены, тварь прыгнула вперед, на Кларенса. Промазав последние пять выстрелов по вампиру, Кларенс уронил пистолет и выхватил спрятанный кинжал за пазухой еще до того, как тот упадет на пол. Но тут же его сбил с ног прыгнувший вампир. Они упали и покатились по полу, сцепившись в схватке. Кларенс попытался вонзить кинжал в брюхо врага, но не вышло. На нем оказался бронежилет.

Валери, хватая воздух ртом, увидела, как человек в начале коридора боролся с другим человеком, пытаясь пробить его живот ножом. Позади нее послышалась возня, она повернулась на звук. Человек, что убил Леонардо, ковырялся у себя в теле длинными ногтями. Ее взгляд упал на рядом лежащий нож. Она подтянулась к нему и, взяв его в руку, попыталась встать. Это действие тяжело ей далось. Она сплюнула кровь, ее руки тряслись. Человек перед ней дрожащими пальцами вынул из груди дымящийся осколок металла, затем отбросил его в сторону и продолжил ковыряться в другой ране. Детектив, закряхтев, что было силы бросился на лежащего перед ним окровавленного мужчину, вонзая короткое лезвие в грудь. Он попытался защититься от женщины, закрывшись руками. Она вонзила лезвие в руку, но он, истошно заревев, ударил ее наотмашь рукой. Удар для нее оказался таким сильным, что она моментально отлетела в сторону, ударившись головой об стену так сильно, что потеряла сознание.

Кларенс попытался сбросить с себя лысого вампира, но это ему не удалось. Он уронил кинжал и попытался ослабить хватку на своей шее. К ним подскочил Эмиль. Он схватил вампира за лоб и дернул на себя, после чего одним коротким движением разрезал ему горло. Кровь вырвалась из открывшейся раны сквозь пузырьки, воздух и жуткий хрип, вырывающийся из разрезанной трахеи. Кларенс, закрыв глаза и выплевав попавшую в рот кровь, на ощупь подобрал и вонзил лезвие кинжала в подмышку врагу.