О наследии, которое не просила, но несу.
Меня никто не спрашивал, хочу ли я её глаза — карие, уставшие, умеющие прожигать взглядом. Или голос, наточенный на командный тон. Не спрашивали, нужна ли мне её манера выживать, даже если никто не нападает. Нужен ли мне её характер — железный, как сковорода, которой отбиваются от судьбы. Никто не спрашивал. Мне просто это досталось.
Она не передала мне платьев, шкатулок с секретом или добрых семейных сказок. Но я умею молча терпеть — на высоких оборотах, не показывая сломанную педаль. Я умею делать восемь дел одновременно, ругать за ошибки, не замечая усталости, и сжимать любовь в кулак, потому что "потом поблагодарит".
Я часто ловлю себя: говорю её словами, злюсь её интонацией, смотрю её взглядом, а потом — прячусь в ванной и шепчу: «Господи, не так. Я не хочу так».
Я — дочь своей матери. Наша родословная выстроена на боли, вине и чувстве долга. На фразах вроде «не ной», «будь сильной», «я всё за тебя пережила — потерпишь».
Но я устала передавать по наследству выживание.
Я не виню её. Она любила, как умела. Она строила дом из того, что у неё было: крик, усталость, работа, ещё работа и тень от мечты, которую так и не позволили.
Теперь я — мать. И я стою на этом пороге: между "так было" и "так больше не будет".
Я учусь. Быть другой. Не святой, не идеальной — живой. Учу себя не кричать, когда сердце рвётся. Учу обнимать, когда хочется убежать. Учу прощать себя, когда не получается.
Моя дочь растёт в мире, где можно плакать. Где за ошибку не стыдно, а страшно — только остаться непонятой. Где «я тебя люблю» звучит не как премия, а как воздух.
И, может быть, когда-нибудь она скажет:
«Я — дочь своей матери. И это — не тяжесть. Это — свет».
Я — Арина Люмис.
И я ломаю цепь.
Не потому что отвергаю.
А потому что люблю по-другому. ✨
Что болит у вас — напишу об этом.
