Глава 58. Необыкновенный кросс
После многих лет совместного существования порой начинаешь повсюду видеть символы, следы человека, с которым ты долгое время жил в общем пространстве.
Первая неделя после расстрела похорон выдалась тяжелой. Все пошло не так, как было задумано. Шуруп не верил в то, что произошло, пока несколько раз лично не посмотрел новости. Ужасные кадры раненых и убитых людей на земле и раненых в больнице не оставляли сомнений в реальности всего произошедшего. Вместо того чтобы убить двух братьев, они перестреляли кучу ни в чем невиновных людей. Челкаевы были только ранены. Одного прооперировали в ту же ночь, и уже через 2 дня он уехал из Осетии в неизвестном направлении. Другой лечился в больнице. Было убито 5 человек. Все были обычными селянами. Один был каменщиком, который построил половину домов в Беслане. Другой был врачом. Трое остальных были пенсионерами. Все пятеро поплатились за то, что остались чуть дольше других, чтобы помочь с наведением порядка после похорон. По всем каналам в новостях «трубили» о кровавых похоронах.
Осознав на второй день всю сложность сложившейся ситуации, Шуруп с Бабаевым стали нещадно пить, пытаясь заглушить мысли водкой. Гартаев отказался пить с ними. В доме было много книг по истории Осетии. Он часами мог читать их, делая перерыв только, чтобы поесть. У него не было тяги выговориться по поводу случившегося. В отличие от Шурупа и Бабаева, Гартаев стоически относился к произошедшему. «Случилось и случилось. Будем жить дальше» – так он говорил. Шуруп сначала пытался разговорить его, но, поняв, что это пустое дело, отстал, переключившись на Бабаева.
Каждый вечер чрезмерного потребления водки перерастал в выяснение отношений. Алан, хозяин дома, привозил им продукты раз в три дня. В том числе и водку. Поэтому «лекарства для души» было вдоволь. Шуруп с Бабаевым никак не могли разобраться, из-за кого или из-за чего все так произошло. Чем больше они разговаривали на эту тему, тем больше злились друг на друга и на самих себя. На некоторое время водка снимала симптомы депрессии, но постоянное нахождение в замкнутом пространстве только увеличивало напряжение. Парни не выходили со двора дома, чтобы не быть замеченными. Улица, на которой они жили, была практически нежилая в зимнее время. Часть домов была разрушена. Вблизи поселка не было ни минеральных источников, ни горных рек, поэтому он не привлекал «новых хозяев жизни» в качестве места для постройки загородных дач. Большей частью здесь жили старики. Молодежь предпочитала перебираться поближе к столице и изредка навещать своих родственников. Многие дома сдавали в аренду приехавшим на заработки работникам. Поэтому появление никому не известных троих молодых людей прошло никем не замеченным.
После вчерашнего Шуруп проснулся в 12 часов дня. На столе стояло несколько пустых бутылок из-под водки. Открытые консервные банки, полные бычков, недоеденные продукты, брошенные с вечера на столе, в совокупности с мощным перегаром уничтожили большую часть кислорода в комнате. Если бы Гартаев предусмотрительно не открыл форточки в помещении, в нем нельзя было бы продохнуть. Бабаев спал, уткнувшись в стол лбом. Иван, имевший привычку просыпаться рано утром, подметал пол, усыпанный крошками, окурками и прочим мусором.
- Ваня! Ваня, брось! – пьяным голосом заревел Шуруп. – Пусть эта падла кривоглазая убирает. Это из-за него мы в этой жопе. Буди его, чего он спит? Поскуда!
- Оставь его, Шуруп. Пусть спит. Кофе будешь? Я только чайник вскипятил.
- Вроде выжрали всю вчера. На столе посмотри, может, осталось что в бутылках.
Шуруп, держась за стенку, подошел к столу. Он взял на четверть полный граненый стакан и одним махом опустошил его. Ему было мало. Тогда он прошел к шкафу, где хранились хозяйские припасы, и вытащил бутылку с настойкой. Налил себе полстакана и залпом выпил, занюхав рукавом несвежей толстовки.
- Ваня, будешь? – протянул он начатую бутылку Гартаеву. – Кажись, на дубе. Хорошо продирает, уууу крепкая зараза. Аж до мозга тепло пошло.
- Нет, спасибо. И ты бы поосторожней. Кто его знает, что там за травы.
- Туфта. Спирт все дезинфицирует. Не отравлюсь.
- Заканчивали бы вы бухать. Сколько можно?
- Сейчас. Надо до конца разобраться. Да и допить.
Шуруп допивал настойку в течение 40 минут, после чего сходил еще за одной. Наконец очнулся Бабаев. Его перекошенным лицом можно было отпугивать злых духов в сатанинскую ночь. Шуруп по-барски налил ему стакан настойки. Андрея мутило, но голова с похмелья болела сильней, поэтому он не отказался. И он, и Шуруп выглядели ужасно. Гартаев, сделав себе кофе, уткнулся в книгу и не обращал на них никакого внимания. Он привык к подобным пробуждениям.
- Андрей, – сказал Шуруп и приложился к стакану, – ну скажи ты нам. Ты куда, мля, стрелял? А? Куда, мля, целился?
- Куда, куда. Куда надо, туда и стрелял. Достал уже, – огрызнулся Бабаев. Ему уже порядком надоел Шуруп со своими претензиями.
- Вот как он заговорил. Ваня, слышишь? То есть ты хотел положить всех людей на похоронах? Тебе только патронов не хватило? Или, может, тебе заказ кто сделал? А ты в одно лицо деньги хапнул, и делиться не хочешь? Или ты специально меня подставить решил? Хочешь, чтобы Брат мне яйца оторвал, а ты будешь главным? Нет, ну ты скажи, а?
- Саня, ты мозги свои пропил совсем. Тебе на кефир переходить надо. Нежирный.
- Ху.ня это все. Ты в Челкаевых целился?
- Ну, целился, – ответил Бабаев, глядя немигающими глазами в стол перед собой.
- Не знаю.- Так. А в других целился?
- Так почему там пять трупов? – заорал Шуруп и бросил стаканом в Бабаева. Стакан попал ему в плечо, не причинив особого вреда, и отлетел на пол.
- Я пошел?! Это ты пошел! Это из-за тебя мы здесь. Это ты прицепился непонятно как, и не пойми в кого. Знаешь поговорку: «Не уверен, не стреляй». А ты поливал с автомата как по полю кукурузы. Там расстояние было метров двадцать. Там бы обезьяна из зоопарка лучше попала, чем ты!
Шуруп открыл очередную бутылку с настойкой и стал пить из горла большими глотками. Часть настойки вытекла ему на грудь и расплылась пятнами. Цогоев отставил бутылку, и вытер мокрый подбородок тыльной стороной ладони, и продолжил.
- Я же тебе говорил, стреляй, как будешь уверен.
- Что ты из себя строишь ангела? Это ты сказал, что Брат приказал мочить их сегодня. Мы могли подождать день, два. Они бы поехали по домам, там бы по пути их и грохнули. Но ты сказал, что надо сегодня. По-любому сегодня их сделать. Так что ты тоже в этом виноват. Как ни крути.
- Ах ты тварь! Ты все на меня свалить решил! – с этими словами Александр ударил бутылкой с остатками настойки Бабаева по голове. Удар оказался несильным. Андрей не потерял сознание и ударил Шурупа в лицо кулаком. Они сцепились, упали на пол и стали кататься по нему.
Гартаев смотрел на них с кровати из другой комнаты.
- Эй вы! Хватит пол мыть друг другом. Кончайте! – крикнул он.
Они не отреагировали. Тогда Иван поднялся с кровати. Шуруп с Бабаевым продолжали наносить удары друг другу, катаясь по полу и усиленно сопя. Гартаев вовремя подошел, так как Шуруп уже вытащил охотничий нож и хотел воткнуть его в горло Бабаева. Гартаев забрал нож, выкрутил Шурупу руку и надел на него наручники. Затем поднял Бабаева и велел ему пойти умыть разбитое лицо. После этого Иван вылил все оставшиеся настойки в уличный сортир. Шуруп долго ругался и требовал освободить его, угрожая Гартаеву расправой, и множественными пытками. После чего, выбившись из сил, уснул. Бабаев, немного поев, тоже лег спать. На следующий день все помирились, и было решено держаться сухого закона, пока они не перебили друг друга.
В доме они прожили полгода. Алан все так же привозил им еду. Правда, уже один раз в неделю, а не два. Шуруп с Бабаевым сели на диету и стали тренироваться, чтобы убить время. В сарае они нашли прыгалку, старые гантели и несколько гирь. Им вполне хватало этих спортивных снарядов. Гартаев не присоединился к ним. У него болела нога. Он подвернул ее, когда колол дрова во дворе. Поэтому Иван продолжал «убивать» время чтением. Шуруп несколько раз созванивался с Советником, чтобы узнать последние новости. Потом его телефон перестал отвечать. Отсутствие связи с Семьей и неизвестность было самым тяжелым для Цогоева.
Алан не появлялся уже третью неделю. В поисках съестного они принялись за соленья бывших хозяев, которые обнаружили в погребе. С каждым днем ситуация становилась все более сложной. Шуруп просто не знал, что делать дальше. У них не было ни денег, ни документов, ни связи. Все трое были в розыске. Более того, они были в розыске за расстрел людей на похоронах. Это значило, что им никто не поможет. Это был тупик. Они были не только вне закона. Такой поступок ставил их против всего общества. Теперь они могли надеяться только на себя. У Цогоева была отложена на «черный день» небольшая сумма, но до нее еще надо было добраться. Советник приказал им сидеть здесь и никуда не высовываться. Где теперь этот умник? Куда он пропал? Неделю назад выпал снег, приходилось постоянно топить печь. Дров было заготовлено мало. Их максимум хватит еще на неделю. Что делать потом? Можно было пройтись по соседним дворам. А если их заметят и вызовут полицию? Опасность проявить себя была сильней голода и холода. Но дальше так продолжаться не могло. На общем совете было решено подождать еще пару дней, а потом уходить из поселка.
Ночью, часа в два, за воротами раздался скрип тормозов. Шуруп обрадовался, решив, что это, наконец, приехал Алан с продуктами, а главное – с водкой. Запасы уже практически закончились. Последние банки маринованных огурцов и тушенки красовались на столе. Но следом раздались еще скрипы тормозов. Маловероятно, чтобы Алан решил привезти сразу несколько машин, загруженных продуктами. Цогоев осторожно вышел через заднюю дверь во двор и залез на кирпичный забор. Он прополз по нему несколько метров, пока не смог увидеть, что происходит на улице, и замер от ужаса. Там стоял «Урал» и еще несколько легковушек. Под забором цепью двигались фигуры в зимнем камуфляже с автоматами наперевес. Дом окружил спецназ. Шуруп кубарем вкатился в дом.
Бабаев начал судорожно надевать кроссовки и натягивать куртку от спортивного костюма. Шуруп перевел взгляд на сидящего спокойно Гартаева.
- Я останусь. С опухшей ногой я еще тот спринтер. Удачи вам, пацаны. Даст бог, увидимся.
- Держись, братан, – Шуруп крепко сжал руку Гартаева, одновременно запрыгивая в ботинки.
Шуруп и Бабаев выскочили во двор. Гартаев отложил в сторону недочитанную книгу, лег на пол и положил руки за голову. Он не хотел, чтобы его лишний раз пинали коваными ботинками. Здоровье, судя по всему, ему еще понадобится. Братья перескочили забор в тот момент, когда «Урал» с одного удара протаранил металлические ворота, сорвав их с петель. Во двор полетели свето-шумовые гранаты. Гортанный голос, усиленный мегафоном, прокричал: «Полиция! Никому не двигаться!».
Парни были одеты в спортивные костюмы и кроссовки. Зимние куртки остались лежать в доме. Они перебегали с одного двора в другой, перелезая через многочисленные заборы. Их лица разодрало колючей проволокой, которой заботливые хозяева защищали свои владения, а также жесткими ветками деревьев, через которые приходилось пробираться. Ко всему этому Бабаева успела укусить собака. Глубокий снег затруднял бег. Ноги проваливались в сугробы по колено. Большинство дворов были нечищены. Быстро вдыхаемый морозный воздух обжигал легкие. Несмотря на все это, адреналин зашкаливал, они быстро перелазили через заборы, прекрасно понимая, отчего бегут, и не надеясь на мягкий «прием». Им оставалось пробежать еще несколько улиц, за которыми была окраина села, дальше поле, а за ним спасительная трасса. Там можно попробовать поймать машину и выехать за пределы поселка.
Бойцы СОБРа, ворвавшись в дом, быстро определили, что двое бандитов ушли дворами. С трех сторон двор был блокирован. У них был только один путь. Бойцы начали методично прочесывать дворы, наступая на «пятки» сбежавшим. Свежие следы на снегу были хорошо видны в свете мощных фонарей. Тем временем оперативники стали ездить по улицам поселка, пересекавшим путь беглецов к свободе.
Перевалив через очередной забор, Шуруп схватил Бабаева за ноги и повалил его в снег. Тот хотел было что-то вскрикнуть, но Шуруп закрыл ему рот разодранной в кровь ладонью.
- Тихо ты. Машина летит на нас. Слышишь? – прохрипел он в самое ухо Андрея.Мимо них медленно проехала вазовская «девятка», из которой во все стороны светили несколько фонарей. Несмотря на холод, окна были открыты, и было отчетливо слышно, как по рации переговаривались:
- Проехали улицу Зари Коммунизма. Ничего не видно. Прием.
- Вас понял. Поезжайте на улицу Крайнюю. Внимательней там. Они не могли далеко уйти. Отбой.
«Девятка» проехала, светя фонарями прямо над их головами. Как только она скрылась за поворотом, братья продолжили свой забег. Пересекая очередной двор и разрывая кожу на ладонях о холодное острие ограды, Шуруп думал о себе, своей семье и о том, что с ними теперь будет. На следующей улице не было света. Уличное освещение не работало. Муниципалитет устал платить за свет из своего кармана. Местные жители отказывались платить, так как на всей улице «живых» домов оставалось от силы штук шесть. Все остальные заколотили свои дома и уехали в поисках счастья.
Братья, преодолев очередной двор, стали пересекать улицу. По их подсчетам, им оставалось совсем немного до спасительного шоссе. Ничего не было видно даже в пределах двух метров. Внезапно Бабаев звонко ударился обо что-то металлическое, стоявшее посреди дороги, и опрокинулся на спину. Шуруп, который бежал чуть сзади, инстинктивно упал в грязную кашу снега около столба освещения, как при команде «вспышка спереди». Из машины, в которую врезался Бабаев, выпрыгнули несколько человек.
- Попался, красавец! – взревели опера от радости. – Держи руки! Руки держи! Наручники надевай быстрей! Чего ты копаешься!
- Мужики! Да я местный. К дядьке иду. Вы чего, – пытался придумать что-то на ходу Андрей.
- Да, да. Птичкам все потом расскажешь и прокурору, – после этих слов мощный удар в солнечное сплетение сбил Бабаеву дыхание. В секунды ему заломили руки за спину, и надели наручники. Пока Бабаева запихивали в машину, тот же грубый голос сказал в темноту:
- Игорь, посвети по сторонам. Может, и второй здесь лежит где-нибудь.
Луч фонаря разрезал темноту. Шуруп еще сильнее вжался в грязный снег. Луч светил прямо над ним несколько минут, потом он услышал, как кто-то прошел мимо него. Шуруп даже почувствовал резкий запах одеколона. «Ну вот и все! Закончилась история еще одного бандита, – подумал Александр про себя. – Хоть не застрелят при попытке к бегству. И то хорошо».
- Да нет тут никого. Поехали. Я промок насквозь, ноги бы не застудить. Потом никто не даст на больничном дома поваляться.
Белая «шестерка» отъехала от столба освещения, под которым лежал Шуруп. Он дождался, пока свет от габаритов исчез в темноте. Пока лежал, он немного отдышался. Оставалась всего одна улица. Путь был только один. Он пересек ее. Перед ним открылось белоснежное поле. Чтобы добежать до спасительной трассы, гул которой был уже слышен, нужно было преодолеть еще почти два километра.
«Нет, – подумал Цогоев, – в поле мой черный спортивный костюм будет виден как на ладони. Нельзя, нельзя идти сейчас в поле. Спецназ, скорей всего, уже оцепил периметр и вот-вот начнет его прочесывать. Долой стереотипы. Надо мыслить оригинально. Значит, надо переждать».
Он вскарабкался по насыпи, перебежал через дорогу и по другому склону скатился в канаву. Искать будут на той стороне, в лесу. Головы их ориентированы на трусливую хитроумность беглеца. Сзади послышались голоса. «Это конец! Пронеси, Бог, в этот раз, в следующий я сам о себе позабочусь», – обратился к всевышнему Шуруп. Он обнял снег, то есть распластался и зарылся в него лицом. Двое мужчин прошли в нескольких метрах от него, активно подсвечивая поле лучами мощных фонарей. Спустя какое-то время голоса начали удаляться.
Цогоев решил больше не рисковать, и залезть на чердак дома, который показался ему нежилым. Силы были на исходе, поэтому выбирать особо не приходилось. Порезанные руки кровоточили, ноги гудели от перенапряжения, кроссовки промокли насквозь, в груди страшно жгло от холодного воздуха. В голове гулкими ударами пульсировала кровь. Александр обошел дом. Дверь и окна были заколочены досками. У него не было ни сил, ни времени отрывать их. Он забрался на чердак дома по приставной лестнице и предусмотрительно затащил ее внутрь. Потом зарылся в соломе, которая была на чердаке, и не заметил, как отключился. Адреналин прекращал свое действие. Тело сразу отказало. Он обмяк. Ноги продолжали болеть, но стали вдруг легкими и крепкими. Вероятно, тяжесть, которая в них была, это страх. Страх не прошел, но он не давал ему бежать дальше. Последняя мысль, которая была в его голове перед сном: «Если начнут прочесывать каждый дом в поселке, то могут полениться тащить лестницу с другого двора».
Шуруп проспал до утра. Его разбудил голод. Он стал искать что-нибудь съестное. На чердаке ничего не оказалось, кроме старого кожаного плаща. Который он ел следующие несколько дней. Вместо воды он ел снег, который брал с крыши. Страх быть пойманным был сильнее голода. Он лежал на чердаке и прислушивался к каждому шороху. Раны на руках перевязал остатками простыни, которые нашел тут же. Через три дня Цогоев покинул свое убежище. Он не мог больше жевать жесткую кожу вместо нормальной пищи. Боль в желудке становилась невыносимой. В доме он нашел кое-какую одежду. Приведя себя в относительный порядок, Шуруп решил идти к своему тайнику. Он находился в сгоревшем доме его дяди. В поселке было на удивление тихо. Александр дошел до трассы и поймал попутку.
Тайник оказался на месте. Там было 200000 рублей и около 5 тысяч долларов. Теперь у него были деньги. Первое, что он сделал, сел на трамвай и доехал до конечной остановки. Там он зашел в магазин и купил нормальной еды. После кожаного плаща хлеб и сырые сосиски казались Шурупу царской едой. Он ел их на лавочке недалеко от остановки. Мороз на улице не мешал ему. Бушлат и шапка-ушанка, найденные в доме, отлично его грели, и одновременно маскировали.
Наевшись, Цогоев снова почувствовал страх. Он не знал, что теперь делать, куда идти. Телефон, в котором были все номера, он потерял, когда убегал от СОБРа той ночью. На память он не помнил ни одного номера. Идти к парням домой или на конспиративные квартиры было опасно. В конце концов, нужно было где-то залечь и все хорошенько обдумать. Поэтому Шуруп решил обратиться к Лане. Это была его старая любовь. Она всегда готова была приехать к нему в любое место по первому звонку. Лана любила его со школы, где они учились в одном классе. От периодических встреч с Цогоевым Лану не останавливало ни ее замужество, ни рождение детей, ни женитьба Шурупа. Она жила в центре Владикавказа. Это был риск, так как каждый участковый был снабжен портретом Цогоева с отметкой «особо опасный преступник». Но другого выхода не было. Ему некуда было больше идти. Дома и у родственников его сто процентов ждала засада.
Лана обрадовалась внезапному приходу Александра и, конечно, оставила его у себя. Ее мужа убили два года назад. И теперь она жила одна с ребенком. Шуруп знал, что муж Ланы был убит по приказу Брата. Он был из «блатных» и не захотел прислушиваться к просьбе Джавы по одному вопросу. Лане он как мог, объяснил, что его подставили. И он не причастен к расстрелу на похоронах.
Она внимательно посмотрела на него, затем как-то вся осунулась.
- Что случилось? Почему ты расстроилась? – спросил Шуруп.
- А отчего мне веселиться? Ну, выпустили тебя сегодня из капкана, удалось тебе уйти. В следующий раз посадят, может, снова выпустят. Повезет еще пару раз. А потом не выпустят... Зачем тебе нужна такая жизнь? Можно жить гораздо спокойнее.
- Что ты знаешь о моей жизни? – спросил он. В его вопросе звучала боль, а не вызов, такая невыносимая боль, что она не смогла оставить его без ответа.
- Мой муж так жил, и чем все кончилось?
- Не хочу показаться грубым, – пробормотал Шуруп, сжав зубы, – но я могу уйти, если ты против.
- Нет, конечно нет. Я всегда тебе рада. Ты же знаешь, что я влюбилась в тебя еще в 11-м классе. И всегда буду любить.
У Ланы Шуруп прожил месяц. Он пытался аккуратно выйти на кого-нибудь из Семьи. Цогоев написал Лане телефоны, которые смог вспомнить, и она, выйдя в город, звонила по ним из таксофона-автомата. Все телефоны были отключены. Тогда он дал ей два адреса, но там уже никто не появлялся достаточно давно. Так сказали ей соседи. Деньги таяли каждый день. Он не хотел быть нахлебником, и давал деньги на игрушки для ребенка, чтобы Лана купила себе что-нибудь, и для покупки продуктов. Так он оплачивал свой стол и постель. Сначала Шуруп думал попробовать нелегально перейти границу с Южной Осетией и податься в Грузию. Изучая в интернете систему границы, он пришел к выводу, что это невозможно. После конфликта 2008 года граница была снабжена всеми возможными детекторами и датчиками слежения. Стоило им сработать, и тут же в воздух поднимали вертолет. Цогоев не выходил из квартиры. Целыми днями он смотрел телевизор или искал в интернете новости о Семье. Он понимал, что подставляет Лану, скрываясь у нее. В конце концов, Шуруп решил уйти через пару дней, и попробовать уехать из Республики. В эту ночь в дверь позвонили:
- Кто там? – спросила через дверь Лана, кутаясь в шелковый халат.
- Откройте, милиция. Мы знаем, что у вас скрывается Александр Цогоев.
- Покажите удостоверение, – автоматически выпалила Лана. Она уже начала понимать, что происходит. Она успела привыкнуть к ночным визитам милиции и обыскам еще при живом муже. В глазок показали раскрытое удостоверение оперуполномоченного Центра противодействия экстремизму.
Шуруп вышел на балкон и посмотрел вниз. Под окнами стояла патрульная машина, две «казенных» тонированных «Приоры» и человек шесть крепких парней, которые неотрывно смотрели на окна квартиры. Седьмой этаж исключал любые попытки уйти «дворами». Цогоев скользнул взглядом по соседнему балкону, который был в четырех метрах от него. Потом снова посмотрел вниз. В случае неудачи машина скорой не понадобится. Сопротивляться было бессмысленно, да и нечем. Он и так подставил Лану, ее теперь затаскают по допросам, так еще и квартиру переломают, если сами не откроют. Мысли перескакивали одна на другую. Один шанс остаться в живых – сдаться. Нет, он не любил Лану. Просто использовал, когда ему это было необходимо, но он не хотел ломать ей жизнь.
- Лана, это за мной, – сказал Шуруп и обнял ее. Лана дрожала всем телом. Ей было страшно и обидно одновременно. Будучи в душе обычной девушкой, ищущей простого женского счастья, она уже выстроила дальнейшие планы. Она надеялась, что Александр решит все свои проблемы, разведется и останется с ней. Чем дольше он жил с ней, тем больше Лана верила в придуманное ею светлое будущее. И в один миг её хрупкое счастье разрушило появление оперативников.
В дверь настойчиво стучали и звонили. Грубый мужской голос обещал с минуты на минуту начать штурм и выбить дверь. Этим шумом уже разбудили весь дом. Бойцы СОБРа отправляли чрезмерно пытливых соседей по квартирам, преграждая им движение на лестничных клетках.
- Иди, сядь на диван в зале и не делай резких движений. Положи руки на колени. Когда тебя спросят, скажешь, что ничего не знала о том, что я в розыске. Мол, от жены ушел, вот и жил здесь. Запомни, ты ничего не знаешь про мои дела. Просто жил как друг. Типа комнату снимал. Так и тебе, и мне будет лучше. Скажешь все так, и все будет хорошо.
Шуруп поцеловал Лану, в глазах которой стояли слезы, посмотрел на нее и сказал:
- Иногда, только промахнувшись, понимаешь, как ты попал, но уже поздно…
Затем он подошел к входной двери и громко крикнул:
- Не надо штурма. Я без оружия. Я выхожу. Тут дети. Не стреляйте. Я без оружия, – с этими словами Шуруп провернул ключ и открыл дверь.
