Бабушка всё-таки уговорила Варю и Мостика съездить в город. На «осмотр, за лекарствами и нормальной связью». Обещали на три дня, уехали на четыре.
Пиксель сидел в переноске, как сжатая пружина. Чёрный, с белыми лапками, с глазами, как две горящие кнопки. Хвост бил по стенкам. Моторчик внутри урчал, как у старого холодильника. Переноска ходила ходуном.
Мостик смотрел на неё с выражением: «Мы не обсуждали, что везём дичь».
Деревня встретила привычной тишиной. Капала вода из трубы, где-то чирикали воробьи, над садом стояла осенняя прозрачность.
Бабушка вышла на крыльцо. Торжественно. С тростью, в переднике с васильками. Выглядела как человек, у которого под контролем даже облака. До тех пор, пока не взглянула в переноску.
— Так. Мостик — молодец. Варя — спасибо.
А это… — она прищурилась. — Это что за крот с усами?
Варя поставила переноску на землю. Щелчок. Дверца открылась.
Пиксель не стал мяться. Он выскочил как пробка. Сначала — под бабушкин подол. Потом — под табурет. Потом — обратно к Варе, и снова — вперёд, в разведку.
Бабушка вскрикнула, чуть не уронила трость и села:
— Он что, с завода по саботажу?! Он у тебя вообще... управляемый?!
Пиксель тем временем уже лез в лейку. Мостик встал. Подошёл к бабушке. Сел.
Смотрел снизу вверх. Со взглядом «мы предупреждали».
Бабушка сдержалась. У неё была дисциплина. Она встала, отряхнулась, подняла трость. — Всё. Теперь у нас тут полный комплект. Сад, собака, диверсант.
— Пошли, усатый. Я покажу тебе, где ты не должен копать.
Варя выдохнула. Мостик фыркнул. А Пиксель залез в сумку и попытался утащить зонт.
До вечера он успел: — скинуть миску с водой, — добраться до подоконника и сбросить вазон с алоэ, — попытаться съесть сухарик вместе с пакетом, — стащить один бабушкин тапок и спрятать его в ведро для золы.
Мостик к обеду ушёл в палисадник. Там, между бархатцами и лавками, была скамья, на которой он дремал в позе философа.
Варя мыла полы и просила прощения. Бабушка молчала. Иногда покашливала. Иногда вздыхала.
А потом пошла вязать. С видом: «я подумаю».
Пиксель тем временем заснул в миске с клубникой. Лапы врозь. Усы в варенье. Урчит.
И бабушка, проходя мимо, посмотрела на него и пробормотала:
Пока что он оставался. И мир — держался на бабушке, собаке и одном неуравновешенном, но обаятельном котёнке с белыми лапками.
*****
На следующее утро Пиксель с утренним воплем пробежался по бабушкиной кровати, скинул с подоконника фикус и утащил клубок пряжи за печку.
— У нас тут, значит, утренние новости, — сказала бабушка, доставая пряжу щипцами для углей.
После завтрака Пиксель попытался залезть в умывальник, потом в буфет, а под вечер обнаружился в кастрюле, стоявшей на нижней полке кухонного шкафа.
— Этот кот — как сквозняк, — говорила бабушка, закрывая за ним дверцу. — Его не видно, пока не сносит штору.
Но голос уже был не строгий, а усталый. Усталый, но тёплый. Как у человека, который понял: сопротивляться бесполезно.
Варя старалась. Мыла за котом миски, извинялась, гладила бабушку по плечу.
— Ничего, — говорила бабушка. — Мы и не такое переживали.
Пиксель же будто чувствовал, что бабушка — последняя инстанция. Он приходил к ней чаще. Терся о ногу. Ложился рядом, не касаясь. Был рядом — тихо и упорно.
Однажды бабушка сказала:
— Ну всё, теперь он мой. Мой таракан с хвостом.
А Пиксель в это время грыз картонку из-под пряжи.
И всем в доме стало ясно: он принят. Но только в теории. Пока ещё — без варежек.
Вечером бабушка варила картошку в мундире и бормотала себе под нос:
— Варежки, говоришь… варежки… варежку бы ему на нос, чтоб не совал куда не надо.
Варя за спиной улыбалась. Мостик затаился под столом, как будто чувствовал, что момент важный. Пиксель, по традиции, сидел на подоконнике и делал вид, что он не при делах.
На ужин подали картошку, селёдку и солёные огурцы. Пиксель подошёл к столу, понюхал воздух и улёгся у бабушкиных ног. Мостик рядом. Бабушка погладила обоих — почти неосознанно.
После ужина Варя убирала со стола. Бабушка достала из полотняного мешочка пару только что связанных варежек. Одна — большая, с серой полосой. Другая — маленькая, с белыми пятнышками. Положила их на край дивана.
— Одну — Мостику. Одну — Пикселю. Всё равно потеряются по одной, но пусть будут вместе.
Бабушка пожала плечами: — Это не официально. Пока пробная партия.
Пиксель в этот момент прыгнул на кресло и свернулся клубком прямо на бабушкином вязании. Мостик подошёл и лёг у её ног.
— Ну что, — сказала бабушка, не глядя, — у нас теперь полная бригада.
Варя села рядом. Помолчала. Потом сказала:
— Ты ведь сначала не хотела, да?
— Я и сейчас не особо хочу, — ответила бабушка. — Но он уже тут. И, похоже, решил остаться.
Пиксель заурчал. Бабушка потрепала его за ухом. — Шумный он. Идиот немного. Но ладно. Живи.
В этот момент где-то на кухне со звоном упала ложка.
— Ага, — сказала бабушка. — Принял.
Мостик вздохнул и закрыл глаза. Варя посмотрела на всех троих — и вдруг почувствовала, как тепло от старого пледа, миски с картошкой и этих двоих с шерстью и характерами — зацепилось где-то под сердцем.
В кресле сидела бабушка с вязанием. У ног — пёс. На плече — спящий кот.
И мир снова был собран, петля за петлёй, не сразу, но намертво.
*****
Поздний вечер. За окном — звёзды, редкие и осторожные. В доме — тишина, но не та, что раньше. Теплее.
Бабушка читает в кресле. Очки сдвинуты на кончик носа. Рядом — чай. Варя допивает свой на кухне, прислушиваясь.
Мостик спит у порога. Лапы поджал, морда — в сторону двери, как у сторожа, который уже понял, что сегодня всё спокойно. Пиксель растянулся на спинке кресла, лапы свесились, хвост медленно шевелится во сне.
Бабушка отрывается от книги. Смотрит на обоих. Потом на клубок ниток. Берёт их, вяжет пару петель и вдруг говорит:
— Ты заметила, Варя? Этот кот стал чесаться только у меня на коленях.
— Ага. Он так привязывается. Через бока и лобызания.
— Хитрый. Как все свои, — говорит бабушка.
Она вяжет ещё пару петель. Потом замирает, смотрит в окно. — Я тут подумала. У нас, конечно, хаос. Но он тёплый. И с хвостами. Пусть остаётся.
Варя не отвечает. Только подходит и обнимает бабушку за плечи. Та чуть склоняется в сторону. Головами почти касаются. Мостик открывает один глаз — проверяет. Пиксель мурлычет, не просыпаясь.
— Ладно, — говорит бабушка. — Пора спать. А то эти двое опять будут с утра делить подоконник.
— Они его уже не делят. Они там вдвоём помещаются.
— Ну и правильно, — кивает бабушка. — Значит, сработались.
Она встает. Варя собирает чашки. Пиксель, не просыпаясь, скатывается на подлокотник, потом — на плед, потом — на Мостика. Тот вздыхает, но не двигается.
Бабушка укрывает их шерстяным одеялом.
— Всё. Спите, балбесы. Вы теперь тут надолго.
В доме становится темно. Тихо. И очень, очень вместе.
🐾 Понравилось? Ставьте ❤️
📌 Подписывайтесь — мы тут варежки вяжем даже котам
