Заведующий кабинетом экстракорпоральных методов лечения Перинатального центра СПбГПМУ Владимир Ветров рассказал нам о своей непростой медицинской карьере и о принципиальном подходе к медицинской помощи роженицам, который дает блестящие результаты уже несколько десятков лет.
- Где вы начали медицинскую карьеру?
- Я окончил лечебный факультет Ярославского медицинского института в 1971 году.
- Трудно было туда поступить?
- Непросто. Я вырос в детском доме в пригороде Ярославля, у меня не было какой-либо поддержки, я был абсолютно один. Но успешно сдал все экзамены, поступил на лечебный факультет, жил в общаге.
- А почему решили стать врачом?
- Когда я жил в детском доме, у нас была врач, терапевт, она регулярно приходила обследовать детей. А у неё муж был акушер-гинеколог Павел Михайлович, они работали в больнице в этом же посёлке. У нас в детском доме по большим праздникам (Новый год и др.) устраивали вечера, концерты, на которые приглашали сотрудников и гостей с семьями. Павел Михайлович приходил вместе с женой, играл на рояле, хорошо пел, читал стихи, рассказывал интересные истории. И вот так он мне понравился, что я подростком решил тоже стать акушером-гинекологом. На практику после четвертого курса института я приехал в больницу, в которой работали эти супруги, и учился у Павла Михайловича общению с пациентками, осваивал азы профессии. Я считаю его своим учителем.
- Было трудно материально, хотя я получал стипендию. Приходилось работать сторожем, дворником, пожарным, ездить в стройотряд летом, а после четвертого курса работал врачом в школе. До института я активно занимался спортом, был чемпионом области среди юношей по боксу, но в институте с карьерой спортсмена из-за занятости пришлось закончить.
- Куда пошли работать после института?
- После шести лет обучения у нас еще была интернатура, я выбрал специализацию «акушерство и гинекология». В институт на комиссию по распределению выпускников приезжали представители медицинских учреждений из близлежащих регионов, предлагали варианты учебы и затем - трудоустройства. Я выбрал для прохождения интернатуры Вологодскую областную больницу, потому что рядом с Ярославлем, в котором у моей жены были родственники. После годичной подготовки, отправился на работу в село Кубинское Вологодской области, где работал районным акушером-гинекологом.
- В селе, наверное, скучно было?
- Напротив, было много работы, роддом обслуживал большую территорию. Приходилось работать в самой больнице (прием родов, гинекологическая помощь женщинам) и много ездить на вызовы, а дороги были плохие. Зимой с чемоданчиком расходников для оказания первой помощи ездили на санях-волокушах, запряженных лошадью, летом - на тракторе. Машина при больнице была, но на ней не везде можно было проехать, особенно снежной зимой или в распутицу.
- А верхом на лошадях не ездили? Это, наверное, было бы очень круто.
- Нет, верхом не доводилось. Нам же и обратно приходилось пациентов доставлять: рожениц или женщин после выкидыша из дома в роддом. Тогда много было повторнородящих женщин и больных, кому знахарки подпольно делали аборты. И поэтому мы часто ездили оказывать помощь на месте, уже постфактум. И вот буквально в сани укладывали женщину, ее младенца и везли их в больницу.
- С 1971-го по 1975-й, я там четыре года отработал в таком режиме. И решил, что надо дальше учиться. Направили меня в Санкт-Петербург в ординатуру на кафедру акушерства и гинекологии в мединституте имени Мечникова. Отучившись и получив многие навыки, в 1977 году вернулся в областную больницу Вологды, в которой работал ординатором на отделении гинекологии. Приходилось часто летать на санитарной авиации на помощь женщинам по вызовам врачей районных больниц. Объездил-облетал всю глухомань Вологодской области. За эти четыре года работы в областной больнице я многому научился у опытных коллег-учителей, овладел всеми видами гинекологических операций, включая и пластику влагалища. Там же начал писать кандидатскую диссертацию по проблеме функционального состояния почек у больных с послеродовым сепсисом. Защитился в 1981 году в Ленинграде, моим научным руководителем была легендарная Маргарита Александровна Репина, тогда главный акушер-гинеколог Ленинграда. После защиты она предложила мне должность главного врача Родильного дома №1 на Васильевском острове.
- Неужели больше некому было возглавить этот роддом?
- Я тоже удивился, но потом понял – там непростая задача была, очень много запущенных дел. Этот роддом состоял из нескольких учреждений, разбросанных по району. Была тогда мода на укрупнение и из этого роддома сделали большого монстра. Обычно родильные дома в городах рассчитаны на 150- 200 коек, а тут было 520, да в разных зданиях, представляете? Старый акушерский корпус (Большой проспект, 41) объединили с гинекологической больницей (12 линия, 39). А еще на 14-й линии было шестиэтажное жилое здание, которое расселили, сделали там ремонт и поставили на баланс роддома. Но ремонт там был сделан отвратительно, вся сантехника текла ручьем, перекрытия тоже протекали, два года не могли запустить это здание в работу, и в итоге оно стояло без эксплуатации в запустении. Еще к роддому относились две женские консультации в разных местах Васильевского острова, была проблема с центральной котельной, в которой несколько лет безуспешно занимались заменой котлов на газовые, а их не было. И вот мне, как главному врачу, нужно было все это разгребать.
- Ну, а почему нет? Я простой парень, который и в детском доме отвечал за хозяйственную деятельность учреждения (заготовка дров, картошки, кроликоферма и прочее). Что мне было терять? Я взялся за это дело с энтузиазмом. Но было очень сложно поначалу. Так, из-за того, что одно из приписанных к роддому зданий не функционировало, мы были вынуждены плановые 520 коек размещать в оставшихся помещениях, не приспособленных для этого, например, в конференц-зале, в коридорах. В целом была большая скученность пациентов, а это приводило к росту заболеваемости разного рода инфекциями. СЭС нас за это постоянно шпыняла, я регулярно получал выговоры, нас честили на каждом совещании в горздравотделе. И было за что – некоторые показатели превышали нормативные в 10 раз!
- Как же разрулили все это?
- Последовательно. Сначала добился от Смольного нормальной строительной бригады с хорошими материалами и сантехникой. Не с первого раза добился, пришлось неоднократно обращаться к Владимиру Ходыреву, председателю Ленгорисполкома. В итоге отремонтировали это здание, развернули там плановые койки и показатели заболеваемости сразу пошли вниз. Запустили и котельную с автоклавной. Была и другая сложная задача – сменить на руководящих постах роддома застрявших там пенсионеров, которые даже оперировать не могли. Мне лично приходилось ходить в операционную в перерывах между войной с бесхозяйственностью и бюрократией. Мы провели кадровую революцию в учреждении, пенсионерам предоставили работу в качестве врачей, а их должности завотделениями заняли опытные, но более молодые врачи и постепенно ситуация в роддоме изменилась, стало все работать как положено. Меня перестали поносить на совещаниях в горздраве, напротив, начали хвалить.
- Стали почивать на лаврах?
- Нет, я согласился на предложение перейти работать ассистентом на кафедре акушерства и гинекологии Педиатрического института и при этом покинул свой роддом. Никто не посоветовал сделать проще – руководить роддомом и работать по совместительству на кафедре преподавателем. Зато в институте у меня появилась возможность плотнее заниматься наукой. Меня тогда интересовала проблема эндотоксикоза у беременных, с которой столкнулся еще при написании своей первой диссертации. Тяжелые формы позднего токсикоза требуют медицинской помощи для предотвращения угрозы жизни матери и плода. Стандартной рекомендацией в тяжелых случаях тогда было досрочное прерывание беременности, так как считалось, что эта патология не лечится. Педиатрический институт в те годы был одним из пионеров изучения проблем эндотоксикоза в педиатрической практике, там были сотрудники, которые разрабатывали аппаратные технологии очистки крови, позволявшие купировать проявления интоксикации у больных детей с неотложной патологией. Мы начали заниматься этой проблемой при лечении беременных с поздним токсикозом.
- Да, совместно со специалистами кафедры, которую возглавлял знаменитый Гирей Алиевич Баиров. Они у себя на кафедре занимались очисткой крови у детей, больных перитонитом, с помощью методик гемосорбции и ультрафиолетового облучения крови. Я изучил их методики, и мы с руководством нашей кафедры решили внедрить их применение для лечения беременных женщин с поздним токсикозом. У таких пациентов наблюдались сопутствующие заболевания почек или печени, они усложняют ситуацию с появлением у больных высокого давления, отеков, критических изменений в анализах. Именно тогда женщине предлагают прерывание беременности.
- То есть это был коллективный труд?
- Да, и мы все очень тщательно готовились. В научную группу входили я (акушер-гинеколог), врач анестезиолог (Глазман Е.К.), врач трансфузиолог (Пиргач Н.В.) и сотрудник кафедры Леванович В.В. Постепенно начали работать в дородовом отделении (применяли фотомодификацию крови больным с легкими формами болезни) и в реанимации акушерской клиники института (проводили гемосорбцию с фотомодификацией крови). И пошел результат! Вместо, скажем, рождения глубоко недоношенного, заведомо больного ребенка мы продлевали беременности и помогали женщинам рожать более зрелых и здоровых детей. За полтора года мы тогда пролечили в реанимации 19 сложнейших пациенток, причем, часть этих пациенток в связи с улучшением их состояния переводили в дородовое отделение и даже выписывали домой. При традиционном лечении из реанимации обычно путь таких женщин лишь один - на операционный стол. Активно продвигали новый способ лечения: получили патент на изобретение, серебряную медаль Выставки достижений народного хозяйства в Москве, печатали статьи в ведущих журналах.
- Но потом что-то пошло не так?
- Потом все рухнуло. Видимо, на руководителя кафедры акушерства и гинекологии было давление от коллег из города, которые считали, что мы занимаемся экспериментами на беременных. В любом случае, кабинет детоксикации закрыли. Я пытался бороться, но в итоге мне пришлось перейти на другую кафедру.
- Уже началась перестройка, 1987-1989 годы. Я работал в институте, занимался преподаванием, но вернуться к научной теме не удавалось. Я был вынужден вообще уйти из акушерства и даже занялся от тоски написанием стихов и песен под гитару. Однажды даже участвовал в городском конкурсе авторов бардовской песни. А в 1992 году я организовал свою фирму под названием «Детомед», которая занималась созданием кабинетов детоксикации в крупных больницах разных городов страны. К сожалению, через год-два успешной работы и эти кабинеты были ликвидированы нашими противниками. Тем не менее, в 1994 году я защитил докторскую диссертацию по теме «Гестоз с почечной недостаточностью: вопросы патогенеза, клиники и лечения».
- Но вы вернулись в Педиатрический университет.
- С 2011 года я несколько лет работал трансфузиологом в перинатальном центре Института педиатрии и перинатологии центра имени Алмазова, который тогда возглавлял профессор Дмитрий Иванов. В 2016 году я вернулся в Педиатрический университет, куда меня пригласил его новый на тот момент ректор Дмитрий Иванов, и я до сих пор продолжаю эту работу по лечению беременных с помощью плазмафереза, гемосорбции и фотомодификации крови в Перинатальном центре университета.
- Мне всегда казалось, что в науке практика – критерий истины.
- Так и есть, наши лечебные показатели в несколько раз лучше, чем в мировой практике. Мы не сдаемся и в 2022-2025 годах получили пять патентов на изобретения новых способов лечения больных с разной акушерской патологией. Публикуем научные статьи, монографии, учебные пособия для врачей, в которых описываются реальные клинические случаи у очень сложных пациенток, которым мы спасали их жизни, и их детей. Я веду каналы на Проза.ру и в Дзене, где описана вся история развития службы детоксикации в акушерстве. Туда пишут мои пациентки, присылают видео, рассказывают о судьбе своих детей, которых спасли в акушерской клинике нашего университета. Так что правда дырочку найдет, победа будет за нами, я в этом абсолютно уверен.
