Видевший смерть разуверился в этих сказках. Нет ни души, ни тем более рая с адом. Вечный покой на безликих посмертных масках. Память живым. Тем, кто мертв, ничего не надо.
Видевший смерть вырывал из ее объятий шедших вдоль Стикса и ждущих Харона с лодкой. Красные пятна на белом его халате смоет вода, а с души ни коньяк, ни водка - видевший смерть запятнал ей себе всю душу, только считает, что душ не бывает вовсе. Те, кто вернулся, не видели райских кущей. Что будет после? Да нет никакого "после". Писк мониторов, похожий на комариный, голос врача, обозначивший время смерти. Нет ни Харона, ни ангцев, ни херувимов. Свет из туннеля, порывами бьющий ветер - всё это чушь, как в дремучем средневековье. После конечной кончаются все маршруты.
Мыл руки спиртом, но руки воняли кровью. Запах впитался под кожу ему, как будто. Он закурил - знает, вредно, но отвлекает. Битва проиграна, время 4:30. Сколько ещё в этих битвах он проиграет? Сколько баталий видала его больница? Тихие войны, "стреляет" дефебрилятор, тут как на фронте - нет времени сомневаться. Он генерал, и сегодня его солдаты - скальпель и десять умелых и ловких пальцев. Он генерал, проигравший сегодня битву. Или войну? Что-то колет иголкой в сердце. Знал бы молитву - читал бы сейчас молитву, только всем верам был преданным иноверцем. Вот же ирония - врач, а умрет в больнице. Мог бы смеяться - смеялся бы, но не может. Кто ему скажет про эти "4:30"? Кто его жизнь окончательно подытожит?
Странное дело, за окнами, вроде речка. Вот шутники эти гибнущие нейроны!
Лодка плывёт. Эта лодка - твоя навечно. Верь или нет, ты с рождения был Хароном.
Мальвина Матрасова
