«– Товарищ гвардии лейтенант, вас вызывает командир дивизии.
Спрыгнув на землю, я схватил автомат, поправил снаряжение. Кажется, вспомнили о нас, причем, гораздо раньше, чем я предполагал. Разведчики, увидев посыльного, затихли, внутренне собрались. Молча посмотрел на них, подмигнул и пошел к оперативной группе, раскинувшей антенны метрах в трехстах левее нас. Командир дивизии, заместители сидели за раскладным столиком, обсуждая какую-то тему. Я отметил, что в палатке не было командиров частей, отдельных подразделений дивизии – лишь офицеры-операторы.
– Товарищ генерал-майор, гвардии лейтенант Марченко по вашему приказанию прибыл.
Комдив, сняв черные очки, улыбнулся.
– Отдохнули, разведчики?
– Так точно, товарищ генерал.
– Хорошо. Вчера показали неплохую подготовку на выносливость и результативность. Молодцы! Думаю, и сегодня сработаете.
Я молча стоял перед генералом, офицерами штаба дивизии. Комдив испытующе смотрел на меня.
– Задача такова, Марченко: с нами желают встретиться старейшины уездного центра Бехсуд. Договоренность достигнута, встреча произойдет вот в этом месте, – генерал показал на карте место обусловленной встречи.
Около трех километров от лагеря. Площадка была открытой, правее – кишлак, горный массив раскинулся дальше. Место встречи, на первый взгляд, не очень опасное, если там, конечно, не подготовлена засада. Вариант заманивания в засаду командования советской группировки маловероятен. На такую подлость старейшины вряд ли пойдут, слишком сильны русские – ответ будет адекватным. Другое дело, выяснить обстановку, планы, оценить опасность «шурави» – это вполне объяснимо, если учесть, что мы расположились по соседству с кишлаками. Скорее всего, так и есть.
– Твоя задача, Марченко, обеспечить прикрытие группы офицеров на случай, если будет провокация или противник совершит нападение. Суть задачи понятна?
– Так точно, товарищ генерал. Но мне бы минут на тридцать выехать раньше, чтобы оценить обстановку на месте, возможно, одну машину оставить там, а двумя другими встретить офицеров.
Генерал Рябченко, задумавшись, посмотрел на карту, потом на заместителей.
– Хорошо. Но осмотришь местность так, чтобы у них не сложилось впечатления, что мы опасаемся и не доверяем старейшинам. У нас для них гуманитарная помощь, акт, так сказать, милосердия, встреча с ними должна пройти организованно и на высоком дипломатическом уровне.
– Понял, товарищ генерал, люди подготовлены, сработаем.
Комдив кивнул.
– Хорошо. На подготовку даю час. Хватит?
– Так точно. Разрешите вопрос?
– Давай.
– Кто будет старшим группы?
Генерал, усмехнувшись, ответил:
– Старшим буду я…
Размышления о размещении техники взвода, броней которой я планировал прикрыть генерала и офицеров дивизии от возможного нападения «духов», привели меня к мысли об эффективной расстановке боевых машин на местности.
С Павлом Лаговским мы решили выставить машины оперативной группы треугольником, что обеспечило бы нам оптимальное наблюдение за местностью и быстрое реагирование на неожиданную атаку противника.Опасные направления от линии внешних дувалов кишлаков и ближайшего отрога анализировались мной по карте на предмет скрытых выходов к месту встречи сторон. Если вдруг командиру дивизии потребуются мои предложения по организации встречи, я ему доложу функциональный план, выработанный из условий складок местности и наличия возможностей наших сил и средств. Опасность-то, собственно, исходила от неровностей рельефа, позволявшего скрытое перемещение групп нападения противника.
И если инициаторами встречи выступили местные старейшины, что с одной стороны гарантировало относительную добропорядочность, как объяснил нам прикомандированный к оперативной группе переводчик, то с другой – сложно было понять, какие силы, партии контролировали уезд, и что закладывалось аксакалами в сам процесс переговоров.
Сложив для удобства пользования карту, я пошел к штабу оперативной группы. Запаса времени еще хватало, поэтому я на ходу прикидывал возможные варианты исполнения задания, размышляя над его содержанием. У штаба встретился с Лаговским. Павел уже был готов обеспечить посадку офицеров на подготовленные к поездке «бэтээры» и весело блестел беззаботной улыбкой.
– Привет, Паш, как скоро?
– Ждем, Валер, ждем.
– Слушай, поставь одну машину вот здесь, – показал я Лаговскому точку на карте, где, по моему мнению, необходимо было блокировать кусочек пространства от гор.
Паше не надо было долго объяснять, что к чему, он – начальник топографической службы соединения, поэтому мы с ним быстро согласовали наши действия по карте и надеялись, что на местности у нас получится не хуже.
– Переговоры, Паша, будут вестись за твоими машинами, я же своими прикрою по внешнему кольцу.
– Идет, Валер.
Павел, хохотнув, продолжал откусывать щипчиками ногти.
В палатке командира дивизии задействованные во встрече офицеры обсуждали порядок переговоров с почтеннейшим советом старейшин. В тот момент, как я «нарисовался» перед командованием соединения, генерал заслушивал предложения офицеров по гуманитарной акции выдачи продовольствия населению.
– Товарищ генерал-майор, разведывательная группа отдельной разведывательной роты к выполнению боевой задачи готова, – доложил я, закрыв за собой полог палатки.
– Готовы, разведчики?
– Так точно!
Командир дивизии, поправив неразлучные очки, встал из-за стола.
– Товарищи офицеры, выезд через пятнадцать минут. Вопросы ко мне? Нет? Все свободны.
– Докладывай, Марченко.
Открыв карту, я доложил комдиву замысел превентивных действий разведывательной группы по прикрытию встречи.
Генерал, слушая, уточнил момент:
– Сержант справится?
– Так точно, товарищ генерал.
– А если провокация и «духи» приготовили засаду? Не растеряется?
– Никак нет, товарищ генерал, опытный и обстрелянный командир, да и разведчики у него воевали.
– Хорошо, «уговорил», выезжаем через десять минут. Связь по радио.
– Есть! Разрешите идти?
– Давай.
Я вышел от командира дивизии с легкой дрожью, прокатившейся по телу. Задач подобного плана еще не доводилось выполнять. Сам-то я был готов к любому развитию событий, но прикрыть комдива с офицерами управления – особая специфика. Но что поделаешь? Приказы в армии не обсуждаются, а выполняются – быстро, точно и в срок.
БМД с ходу вышли на заранее намеченные рубежи и, «ощетинившись» орудиями, стали по намеченным секторам. Машины оперативной группы также прикрыли участников встречи с опасных направлений, как мы это спланировали с Лаговским. Паша молодцом, поставил машины, как надо, а главное – быстро. Группа офицеров во главе с генералом Рябченко за секунды была надежно прикрыта броней!
В прицел я ловил движение в кишлаке, отметив наконец-то у дувалов группу местных жителей человек в двадцать. Они медленно вышли из кишлака и не торопясь пошли в нашем направлении. «Пробежавшись» прицелом вокруг бородатых и наимудрейших аксакалов, я опять же ничего особенного не зафиксировал, хотя сама картина вызывала интерес: старейшины вышли на пятачок, блокированный техникой, и, остановившись, топтались на месте.
Я отметил, что среди них была, видимо, своя иерархия, при которой вперед выдвинулся главный старейшина, трое стояли за ним, еще троица замыкала основной костяк их представительства. Остальная толпа остановилась чуть поодаль.
Командир дивизии спрыгнул с БТРД и пошел навстречу аксакалам. За ним – офицеры-участники встречи. Наимудрейшие с седыми бородами, разглядев в нем главного «шурави», оценивающе смотрели на генерала в «песочке», не имевшей знаков различия.
От старейшин отделился тот самый аксакал, что был впереди – загорелый, крепкий, с острым пронизывающим взглядом старик в светлых одеждах, белой чалме и почти без зубов. В левой руке он держал четки. Остальные жители остались на почтительном расстоянии. Старейшина, припадая на правую ногу, подошел к генералу Рябченко и заскорузлыми руками взял его за лицо. Какое-то время старейшина смотрел в глаза комдиву, затем дважды прижал его голову к своим щекам и, сделав шаг назад, стал говорить с ним медленно и степенно… Наш тарджеман (переводчик) Саша переводил. С Александром мы были знакомы, он несколько раз работали с нами в поиске и засадах. Окончил он институт восточных языков, владел английским и фарси и вообще – был нормальным парнем.
Беседа русского генерала с афганским спинжираем (старейшиной) началась неспешно. Я не слышал, о чем у них шла речь, но любопытства от этого меньше не стало. Посмотрев в очередной раз в прицел, я осторожно покинул машину и тихонько подошел к офицерам оперативной группы. В конце концов, мне была поставлена задача охраны командира дивизии. Чего же стоять в стороне?
Беседа шла на общие темы (я уже был в зоне слышимости). Аксакал жаловался на трудную жизнь дехкан, плохой урожай, болезни населения, отсутствие воды на отдельных участках плодородной почвы. Фразы он строил весомо, с достоинством, при этом внимательно смотрел в глаза командира дивизии, видимо, пытался понять реакцию последнего. Комдив снял темные очки и, сложив руки на животе, время от времени кивал головой. Старейшина, закончив говорить, оглянулся на соплеменников, те, осмелев, подтянулись поближе.
Генерал Рябченко вступил с ними в беседу. Речь его была вдумчивой. Простым и понятным языком он говорил дехканам о том, что русские войска пришли к ним с миром, они не собираются убивать мирное население. Пусть все спокойно работают и не боятся военных. Более того, отметил генерал, для жителей уездного центра Бехсуд «шурави» привезли муку, продовольствие, которое по договоренности с уважаемым старейшиной готовы передать населению. У русских нет намерений вести боевые действия, но на пути следования мы неоднократно подвергались нападению. Есть убитые, раненые.
После чего задал аксакалу интересный и очень важный вопрос: могут ли они, уважаемые люди, дать гарантию того, что по нам не будут стрелять? Мы пришли с миром, помощью и желаем помочь афганскому народу в его революционных преобразованиях. Во время монолога командира дивизии, перевода речи переводчиком старейшина молчал, соглашался со всем сказанным русским командиром.
Затем старейшина подошел к жителям кишлака и они стали о чем-то говорить, применяя активную жестикуляцию руками. Переводчик не слышал их слов – далековато было, но минут через десять старейшина вернулся обратно. Подойдя к командиру дивизии, он заверил, что по русским они стрелять не будут, пусть чувствуют себя, как дома, ни о чем не беспокоятся.
Казалось бы, наиболее острая тема встречи была исчерпана, генерал со старейшиной обсудили вопрос гуманитарной помощи населению. Решили так: афганцы во второй половине дня подъедут к нашему лагерю на транспорте, где и произойдет передача им продовольствия.
Вопросы, интересующие обе стороны, закончились, главный старейшина, приблизившись к комдиву, взял его за руку и, согнувшись, сделал попытку ее поцеловать. Генерал вежливо, но энергично отнял свою руку у спинжирая. Белобородый вновь взял лицо командира дивизии руками, дважды прижал его к своим щекам, повернулся и пошел к жителям. Встреча была закончена.
Офицеры оперативной группы расположились на БТР-Д, генерал Рябченко сел в один из них. Я же на своей командирской машине, выскочив вперед, возглавил колонну, прикрывая оперативную группу на маршруте следования. Минут через пятнадцать мы добрались до лагеря без каких-либо происшествий. Командир дивизии молча пожал мне руку и кивнул – все как надо. Наступившее следом расслабление придало уверенности в том, что и эту задачу мы, разведчики дивизии, выполнили должным образом.
После обеда к боевому охранению подкатило несколько «бурубухаек», гужевой транспорт. Солдаты тыловых подразделений перегрузили в них около сотни мешков муки, ящиков с продуктами питания. Вскоре афганцы уехали делить гуманитарную помощь «шурави», а мы молча наблюдали за происходящим, пытаясь понять главную мысль: они теперь за нас?
Стемнело, в стороне от штаба оперативной группы замполит полка соорудил приспособление, на котором из нескольких сшитых вместе простынь вывесили экран. Получилось высоковато: скамеек, стульев не было, поэтому фильм предполагалось смотреть, задрав голову, сидя на земле. Было очень неудобно. Офицерский состав, сетуя на политработников (кто же еще виноват?), устраивался для просмотра фильма. Пишу эти строки и думаю: сколько жизней спасла элементарная небрежность замполита 350-го парашютно-десантного полка?!.
Перед экраном на земле расположилось человек двести личного состава, свободного от боевых задач. Начался фильм: титры, музыка первых кадров и сцен известной с самого детства киноленты. Десантники заворожено смотрели на экран! В какой-то момент я заметил, что экран трепыхается из стороны в сторону, исказилось изображение, полетели куски материи. Не сразу дошло, в чем здесь было дело! Фильм продолжался, а экран разлетался в клочья.
– Внимание, к бою! «Духи» ведут огонь, – слышу голос за нами.
Осенило: «духи» молотят из автоматов по светящемуся экрану, который видно издалека. К счастью, в момент просмотра личный состав лежал или сидел на земле гораздо ниже светящегося экрана. «Духи» не могли этого видеть, автоматные очереди шли над нашими головами, по великой случайности не задев скопление людей на земле.
Экран потух, выключились динамики, слышна была стрельба с окраины кишлака. Боевое охранение вело ответный огонь. Бухнул залп гаубичной батареи, от неожиданности мы распластались на земле.
Страшное зрелище представляет собой стрельба артиллерии ночью, если находиться рядом с ней. Грохот – ничто в сравнении с огромными языками пламени, вылетающими из стволов орудий. Началось светопреставление: огонь из боевых машин открыла линия боевого охранения, включился артиллерийский дивизион. Канонада стоял такая, что объясняться друг с другом можно было только языком жестов. Так продолжалось минут двадцать. Постепенно огонь прекратился: «духи» уже не стреляли, увидев страшную мощь, которую привезли с собой «шурави». Никто из нас не сомневался: огненный ураган в Бехсуде запомнится «духам» надолго.
Вот и угостили хлебушком «душков», мучки дали. А что в ответ? Старейшины заверили командование, что по нам стрелять не будут, но реакция получилась обратной – огонь по людям в мирной обстановке: вне ведения боевых действий. Таким образом, меры, принимаемые нами по охране командира дивизии с группой офицеров, были не напрасными. Возможно, «духи» прикидывали нападение из засады. Лично для себя в который раз я сделал выводы: верить этим ни в коем случае нельзя. Если уж заверения старейшин ничего не стоили…»
