Зимняя стужа ещё не успела подкрасться к Панджшеру, а Замполит отпустил офицеров от своей лучезарной личности. Несколько десятков минут он проводил «совет в верхах» и всё это время целая рота темно-зелёных человечков сидела в светло-желтом поле пшеницы под нависающей с фланга горной грядой. Более тупого места для проведения совещания придумать было сложно.
На наше счастье душманы не смогли воспользоваться невыгодным для нас тактическим положением, «совет в Филях» закончился и пошагали мы выполнять новую боевую задачу – прочесывать населенный пункт Чару. Наш Второй взвод направили проверять верхнюю группу домов, остальная часть роты двинулась к нижней группе.
Через террасы полей взвод Рогачева вышел к указанной группе строений и занял верхнюю улицу. С одной стороны её ограничивали стены крайних домов и высокий каменный забор, с другой открывался вид на крыши построек, расположенных ниже.
- Тащсташнант, вон там, в большом доме, - изо всех сил я старался не жестикулировать, подошел к Рогачеву и доложил голосом, – в верхнем окне что-то белое маячит. Может кто-то сигналы подаёт?
Рогачев подвинул на своей голове панаму, прикрыл глаза от яркого солнечного света. – Вижу. Чего тут сигналить? Мы вон как насигналили. – Он кивнул в сторону группы Замполита, на столб черного дыма, поднимавшийся к небу из зелёнки.
- Ну хрен его знает. Может я туда из пулемёта врежу?
- Погоди. – Рогачев оглянулся по сторонам. – Как фамилия вон того снайпера?
- Эй, Носкевич! Давай, дуй сюда! Дай-ка берданку. – Рогачев подхватил протянутую ему СВД, припал к прицелу, затем передал винтовку мне.
– На, посмотри. Там занавеску сквозняком гоняет. Но, молодец, что заметил и без команды стрелять не стал.
Внизу, там, где должен был проходить Замполит со своей группой, загорелись первые дома. Солдаты нашли боеприпасы и поступили так, как было приказано на постановке боевой задачи - найденное военное снаряжение «эвакуировать в нашу пользу», а ежели такой возможности не будет, то уничтожить вместе со складскими помещениями. Наши пацаны были настолько сильно нагружены, что сил на перетаскивание вражеских боеприпасов ни у кого не осталось, соответственно, найденное подожгли. В традиционном глинобитном доме гореть могут только бревенчатые перекрытия и потолки, без керосина их никак не подожжёшь, но они загорелись. Можно представить сколько горючих материалов находилось внутри этих помещений.
Рогачев вернул Пете Носкевичу винтовку, кивнул головой на ближайший вход в дом и скомандовал:
- Касьянов, Филякин, Спыну, Суванов! Проверить, что внутри. На порог не наступать! Пороги часто минируют, перешагивайте их.
На двери дома висел малюсенький замочек, такой, какие вешают на почтовые ящики. Это не запор, а символ того, что заперто, я внимательно осмотрел дверь и замочек, проволочной растяжки не обнаружил. Пришел к выводу, что вход не заминирован. От удара прикладом замок хрустнул, как раздавленная стекляшка, и рассыпался на 22 пылинки. Инструкция Майора Зимина сработала: замок сбили прикладом, палец на спусковом крючке не держали, всё получилось ништяк, и в дувал солдаты полезли не за приключениями, а за военной надобностью по приказу командира взвода. Значит всё хорошо и танки наши тоже.
После того, как одолел замок, я укрылся за толстой стеной, стволом пулемёта толкнул дверь. Она открылась, взрыва не последовало. Широким шагом я переступил порог, согнулся в три погибели, полез внутрь. Дверь была низкая, будто вход в собачью конуру, Рогачев объяснял, что древесина в Афгане стоит неподъёмно дорого, поэтому дом с большими деревянными рамами, дверями и колоннами – это богатый дом. В нашем случае мы лезли в обычный, традиционный афганский дом. Мой вещмешок зацепился за верхнюю притолоку двери и не пускал меня внутрь. Уставшие за два дня ноги затряслись, я испугался, что они подломятся и повалюсь я пузом на порог. А он ка-ак долбанёт! Мне очень не хотелось падать, я напрягся, дёрнулся, с треском вломился внутрь. От вещмешка оторвался верхний ремешок, которым было прикручено одеяло. За мной в дверь с таким же треском протиснулся Филя, а я, тем временем, полез наверх по узкой тёмной глинобитной лестнице.
- Стой, подожди! – Филя затопал по лестнице за мной. – Не отходи от меня далеко, а то в темноте перестреляем друг друга.
Вдвоём мы поднялись на лестничную площадку второго этажа, упёрлись в дверь, остановились, осторожно заглянули в помещение, опустивши головы на уровень пупа. На такой высоте появление головы не ждут и снижается вероятность схлопотать в лобешник пулю или приклад.
В комнате никого не оказалось, мы зашли внутрь стволами вперёд. Вдоль стены увидели высокие глиняные толстостенные кувшины. Три в ряд. Высота кувшинов достигала до подбородка.
- В них часто хранится мука. Мы в Мариштане по домам шарились, находили такие. – Филя щелкнул фиксатором, разложил складной приклад, замахнулся-было, но передумал. Ударил в бок кувшина каблуком полусапожка.
- В муку может быть спрятано оружие. – Филя второй раз ударил каблуком в кувшин.
- О-о-о-о! О-о-о-о-о! – Женька схватился за свою ногу двумя руками. –Хреново попал! Кискамбат кургу!
Филя отпрыгался, отстонался, затем с глухим грохотом разбил все три кувшина. Два из них оказались пустыми, третий до половины был заполнен мукой. В муке оружия не оказалось.
Мы подошли к двери в следующую комнату, толкнули стволом, заглянули. Комната была оборудована окнами, по этой причине в ней было светло. В окнах не оказалось ни стёкол, ни рам - нафиг надо! Холодно здесь не бывает (как будто бы)! В комнате, как и во всём доме, чувствовался стойкий запах гари и какой-то гадости. В предыдущих помещениях не было окон, там не проветривалось и, соответственно, сильно смердело. Но в комнате с незастеклёнными окнами воздух должен быть свежий, однако, всё равно, вонь стояла ужасная.
В середине комнаты на глиняном полу лежала большая глиняная крышка, я сдвинул её стволом, оказалась не заминирована. Поднял рукой. Под крышкой обнаружил в полу нишу, похожую на большой глиняный горшок. Внутри стоял закопчённый чайник.
- Это буфет у них. – Филя скинул на пол вещмешок, повесил на шею автомат, принялся расстёгивать штаны. - Мы, када с поста в Мариштан ходили, мы тогда в такие дырки срали. Узбеки говорят, что это очень большой оскорбление дому. - Филя расстегнул штаны, спустил их до колен, устроился над нишей, как над унитазом. – Может быть чего-нибудь выдавлю из себя.
В полном охренении я отвернулся, решил не смотреть на то, как в середине пустой комнаты гадит в «буфет» Филя. Мой взор угодил в расположенный в углу очаг. Он представлял из себя глиняное возвышение, над которым была проделана дырка в потолке. Вокруг дырки из глины вылеплен раструб, под ним, на возвышении, жильцы дома разводили костёр. Теперь понятно, почему в помещении воняло гарью.
Вдоль противоположной стенки, напротив очага, был выложен дровосборник. Квадратного сечения труба из палок и глины, проходила буквой «Г» вдоль двух стенок. Высота и ширина примерно 50х50 см. Внутри труба была заполнена колючками, былинками, сухими травинками, я так понял, что их использовали в качестве топлива для очага.
- Слышь, Женька? А как из конца этой трубы доставать сухие колючки? Дырка-то, с одной стороны.
- Всё очень просто, становится баба раком и ползёт на четвереньках внутрь. – Последнюю фразу Женька проскрипел, сильно натужившись. В комнате, в добавок к прежним «ароматам», запахло дерьмом.
В дверном проеме появилась голова Васьки Спыну:
- Фу, ну тут у вас и вонища! Бля, Филя! Ну ты и чмо, нашел где посрати! Каликули пуло! – Васька плюнул на пол, скрылся из дверного проёма.
- Гы-гы-гы! - Заржал Филя, довольный собою.
В доме мы ничего не нашли – ни оружия, ни боеприпасов. Вышли на улицу, получили приказ двигаться вперёд. Кишлак мы проходили в высоком темпе. Иногда взвод отдыхал, привалившись вещмешками к какой-нибудь стене. Во время такого отдыха у бойцов тряслись от напряжения ноги, по лицам ручейками струился липкий пот. Нестерпимо хотелось пить. В некоторые дома Рогачев посылал группу для проверки, какие-то дома мы обходили стороной, даже не глянув, я не понял принципа, по которому они были выбраны. Может Рогачёву что-то шептала на ухо подвешенная на его боку рация, а может это был план, выработанный на совещании офицеров, мне не доложили. Не знаю, как это всё было задумано, но я видел, как это было выполнено. Мы куда-то постоянно спешили, неслись через кишлак вприпрыжку. Если бы в кишлаке находились душманы, они вполне могли пересидеть наше нашествие. Для этого надо иметь самообладание и способность наблюдать. Банду в двадцать рыл мы, скорее всего, обнаружили бы, но два - три человека, могли от нас улизнуть, если бы обладали крепкими нервами. Уже не говорю про спрятанный где-нибудь в ослятнике под соломой автомат или даже десять автоматов. Мы заскакивали в помещения первого этажа, немного топтались по наваленной на полу соломе, старались обнаружить погреб, если он там был, топали по соломе сапогами, тыкали в неё сапёрным щупом. Но, ничего найти нам не удалось, ни погреба, ни спрятанного оружия, ни людей, ни боеприпасов. Электрического света в Панджшере не было, поэтому в ослятниках стояла кромешная тьма. Заскочивши в ослятник с яркого солнечного света, я не мог там видеть ничего. Даже если бы в дальнем углу сидели пятеро душманов, у меня не было шансов их обнаружить. Поэтому я брал у сапёра щуп, такал им в кромешную темноту, как копьём и с ужасом ожидал - вдруг он попадёт во что-нибудь мягкое. Вдруг там сидит душман с автоматом, или не один, а мои руки заняты длинной палкой со штырём на конце. Что надо делать, если в темноте окажутся вооруженные душманы? Они меня точно будут видеть, а я их - нет. Отвратительное ощущение, скажу вам по секрету.
Во всех домах, которые мы проверили, не было мебели. Потому что её там не было никогда. Жизнь местных пацанов, испокон веков, проходила прямо на полу, на корточках. Максимум – на расстеленной на полу дерюге.
Зато цветной портрет Ахмат Шаха Масуда на стене присутствовал почти всегда. А в одном доме, возле входной двери, прямо по глинобитной стене красками был нарисован Масуд в полный рост.
Кишлак мы прошли без происшествий, он был жилой. Как минимум, по ночам душманы возвращались сюда, поэтому перед уходом в горы мин не оставили. Все поля и сады были ухожены, на делянках царил образцовый порядок. В некоторых домах мы находили круглые глинобитные башни, наполненные крупными оранжевыми зёрнами спелой кукурузы. Вполне возможно, что душманы жили здесь не только по ночам, но и днём, а сегодня убежали перед нашим приходом. Это обозначает - как только мы уйдём, они вернуться сюда снова. Поэтому, при отходе они ничего не заминировали, чтобы потом не подрываться самим. Этот факт обнадёживал, давал шанс какое-то время побыть целым, однако сильно расстраивала мысль о бесполезности нашего тяжелого и опасного солдатского труда, ведь душманы немедленно сюда вернуться, как только мы уйдём. Очень хотелось «насолить» им хоть чем-нибудь, например, оставить мину, как они оставили в кишлаке Вумарз. Но мин у нас с собой не было и задачи такой нам не ставили. Приходилось тупо через силу шпарить вперёд и проклинать эту дурацкую войну.
Из группы домов мы выскочили на пустырь, прорезанный глубоким оврагом. На дне оврага журчал ручей.
Слева от нас, ниже по течению ручья, вышел прапорщик Рушелюк со своим взводом. Голова колонны Четвертого взвода подошла к оврагу, пацаны полезли вниз. Довольно быстро спустились на дно, принялись карабкаться на противоположный склон. Замыкающий, здоровенный солдат Зуич, недавно переброшенный к нам из роты связи за залёт, добрался до противоположного обрыва, повесил на шею автомат, одной рукой уцепился за край обрыва, попытался подтянуться. Вторая рука была занята большой зелёной кассетой с лентой АГС. Зуич покряхтел, пошкарябал ногами землю на обрыве, но выбраться из оврага не смог. Тогда он закинул кассету наверх, освободил правую руку, при помощи двух рук подтянулся, вытянул вес своего тела и огромного вещмешка, выполз на четвереньках на ровную поверхность.
- Вологда Четыре, я Вологда Два, как слышишь, приём! – Рогачев поднёс к лицу тангенту.
- Вологда Четыре на приёме. – Захрипела рация Рогачева голосом Рушелюка.
- Четвёртый, притормози. – Рогачёв снова поднёс к своему лицу тангенту. – У меня здесь кяриз. Подожди, пока я его осмотрю.
Затем повернулся от рации к нам и, выкрикнул, задыхаясь:
- Второй взвод … вниз, к воде! Быстро! Наполнить фляги!
Второй взвод, как по команде (а на самом деле и вправду по команде), скатился на дно оврага, жадно набросился на воду. Воду пили, лили себе на головы, за шиворот, заталкивали в белые пластиковые фляги. Их сжимали, вставляли в ручей и всасывали воду, как клизмой. Филя зачерпнул полную панаму воды, с размаху надел себе на голову.
- Где тут у вас кяриз? – Над нами, на обрыве, появилась фигура Рушелюка. Он прибежал без вещмешка, только с рацией и автоматом посмотреть на кяриз.
- Саня, иди в жопу! – Рогачев оторвался от ручья, поднял лицо наверх. – Летишь, как к тёще на блины. Тебе там, впереди, мёдом что ль намазано? Оглядывайся по сторонам хоть чуть, чуть. Следи за соседями.
- В жопе на верхней полке, где грызуцца волки! Не мог же я тебе по открытой связи сказать: - «Саня, подожди, я водички попью!»
Рушелюк плюнул под ноги, выматерился и скрылся из глаз за краем обрыва.
Прапорщик А.Рушелюк командир 4 ГПВ 1984 год Руха, Панджшер.
Если кто-то думает, что вода не пахнет, то он глубоко заблуждается. Когда-то, в детстве, когда я был ребёнком и изучал в школе химию, прочитал в статье, содержащей познания о воде: «вода - это жидкость без цвета и запаха». Там же звучала мысль о том, что люди, которые испытывали сильную жажду, утверждают, будто вода пахнет. Теперь это и я утверждаю. Вместе со мной вся рота, любой пацан из наших скажет, что вода имеет запах, и он прекрасен! Причем, не одинаков. В разных местах он разный. Скажем, в данном ручье вода пахла мятой. Мы почувствовали это, когда только подошли на десять метров к краю оврага, мы обалдели и ощутили запах прохлады, свежести, запах жизни! Только представь себе, как ты набираешь эту свежесть во флягу… хрен там! Ты тупо засунешь свою потную рожу в прозрачную воду и будешь глотать, глотать, глотать пока будет хватать в лёгких воздуха. Затем вытащишь из воды голову, сделаешь несколько вдохов-выдохов и занырнёшь снова. Большинство бойцов нашего взвода поступили именно так. Они забыли обо всём на свете, только дышали и пили, пили и дышали. В боевой обстановке так поступать опасно, я помнил это, извлек из чехла комбинированный котелок, зачерпнул им ледяную воду и вылил себе на стриженную голову несколько раз подряд. Сначала надо охладиться, затем пить. В противном случае, большая часть выпитой жидкости тут же выйдет на поверхность кожи через пот.
Потоки ледяной воды потекли с моей головы за шиворот, по спине, по груди, промочили гимнастёрку. От свалившегося на меня облегчения я мысленно улетел в астрал. После того, как выпил два котелка воды, вернулся в окружающую реальность, будто с Луны свалился - тяжело дышал и бешено оглядывался вокруг. Обнаружил, что стою в овраге над ручьём… я в Афгане, блин!
- У-у-у-у, опять ваши противные рожи. – С досадой пробормотал поднявшемуся с четверенек Филе. По его лицу текли капли прозрачной воды.
- Какой уже заразы ты с этого арыка нахлебался? – Филя тоже тяжело дышал и счастливо улыбался. - Какой гэц тебя укусил, что тебе моя рожа уже не нравиться?
- Гы-гы-гы, – Смех толчками начал выскакивать из меня. Наполненный водой живот крупно вздрагивал, подпрыгивал и булькал чуть ли не на всю округу. Получилась нормальная пародия на смех Женьки. - Гы-гы-гы, вода классная, день классный, природа классная, Евгений Петрович! Только ты - противный!
- Всё, взвод! Кончай аквариум, бассейн закрывается! – Рогачев перешагнул через ручей. - Все наверх и вперёд марш!
Мы закарабкались на склон оврага, двинулись вперёд, проломились через каменный забор, вышли на террасу, вырезанную в склоне косогора. Прошли террасу, полезли на косогор через колючие заросли роз и шиповника. Васька Спыну зацепился пулемётом за кусты, с хрустом веток и лязгом металла обрушился вниз, кубарем слетел назад, на террасу. Он тяжело поднялся на ноги, выругался по-молдавски и снова полез наверх, осыпая камни и землю.
По косогору Второй взвод дошел до первых домов следующего участка кишлака Чару. Поскольку тот оказался очень большим, нам на помощь с гор направили Восьмую роту Карагланяна Карлена Рубеновича.
Восьмая рота спустилась с гор. Первые пять бойцов головного дозора достигли глинобитного забора, огораживавшего фруктовый сад, неуклюже его преодолели, принялись молча карабкаться на плодовые деревья, как большие зелёные обезьяны. Раздался треск сучьев.
Появились ещё трое, полезли на небольшое деревце, росшее над обрывом. Деревце качалось под их тушами, мне казалось, оно вот-вот вывернется с корнем и рухнет вниз с края террасы, туловища солдат спикируют с обрыва на крыши расположенных внизу строений. Мне стало страшно, а троим солдатам было пофиг. Вскоре в тех же декорациях появился долговязый боец из Восьмой роты, взял у сапёра тротиловую шашку, обмотал тряпьём, поджег шнур и закинул в ветки огромного грецкого ореха. Тряпьё зацепилось, шашка застряла в кроне, через полминуты звонко шарахнула среди ветвей. Вниз полетели щепки, листья, сучья и орехи.
- Во как в горах мужики без воды одичали! – Рогачёв криво ухмыльнулся. – Ну, сейчас пойдёт прочёска! Эти всё прошмонают. Так, взвод! Выдвигаемся!
Взвод двинулся мимо сада. Бойцы на ходу протягивали руки к свисающим с веток яблокам и абрикосам. Срывали, поглощали прямо на ходу. Перемазали сладким соком руки, рожи и обмундирование.
В середине кишлака Рогачев остановил наш взвод.
- Стоять и ждать меня здесь! Хлеблом не щёлкать! – Сказал, бросил свой вещмешок на землю и убежал. Его вызвали по связи для координации действий. В кишлаке сошлись две роты, надо было сделать так, чтобы они не перемахнулись между собой в лабиринте узких глинобитных улочек.
Наш взвод остановился между двумя домами. Один был обращен к нам глухой стеной, второй - фасадом. Вход в этот дом был украшен бревенчатыми колоннами, на них держался небольшой балкончик. Дверь, колонны и балкон были выкрашены в зелёный цвет Пророка Магомета. Из окна второго этажа торчали светло-желтые корни кукурузы. Видимо бача выдернул толстые растения из земли прямо с корнями, аккуратно отряхнул, может даже промыл водой, затем затащил на второй этаж, заложил ими всю комнату вместе с оконным проёмом. Скорее всего так он заготовил на зиму корм для своей скотины. А что за скотина здесь проживает? Вьючные животные, на которых доставляют оружие и боеприпасы из Пакистана? Что надо сделать с фуражом для этих животных?
Кто-то из бойцов достал из кармана коробок, чиркнул спичку, пока её головка шипела и разгоралась, бросил в окно второго этажа. Спичка прочертила дымный след, залетела в корни кукурузы и погасла. Боец чиркнул второй спичкой. Затем ещё и ещё. Одну за другой он чиркал спички об коробок и кидал в окно второго этажа прямо в корни просушенной на солнце кукурузы.
- А ты сразу много спичек подожги и брось. – Посоветовал Вася Спыну. Он смотрел на стебли кукурузы, задрав кверху подбородок.
Боец вынул из коробка несколько спичек, чиркнул, бросил. Спички загорелись не одновременно, ничего толкового не вышло, боец продолжил поджигать и бросать по одной. Пятая или шестая спичка, оставила в воздухе изогнутый дымящийся след, воткнулась в просохшие корни и загорелась. Корни дружно вспыхнули, по ним скользнули языки пламени, пошел сизый дым, порывом ветра его раздуло, алое пламя полыхнуло аж под крышу. Хорошо просушенная кукуруза загорелась на удивление быстро и дала невероятный жар. Буквально через полторы минуты вся комната второго этажа превратилась в большую печную топку. Через оконный проём с земли было видно, как комната заполнилась алыми угольками, как запылали балки перекрытия. Дувал загорелся ярким пламенем, оно дало густой серый дым с хлопьями сажи, и заполнило им сад. У бойцов начало першить в горле, стали слезиться глаза. Из пелены плотного дыма выскочил Рогачёв.
- Идиот! – Рогачев, придерживая рукой панаму, подскочил к бойцу с такой скоростью, будто собрался ударить по голове. - Мне теперь дышать этой гадостью из-за тебя? Как ты уже задолбал, придурок! – Затем тут же, без перерыва, и не меняя ни тембра, ни громкости:
- Взвод! Вперёд пятьдесят метров марш!
