"Война белых людей", - так позиционировали вторую Англо-Бурскую войну 1899-1902 гг. обе противоборствовавшие стороны, и бурские республики, и Британская империя. Однако начнем с того, что "исключить из процесса" местное чернокожее население не получилось бы просто в силу его огромной численности.
Командир русского добровольческого отряда на бурской службе штаб-ротмистр А.Н. Ганецкий и его ординарец-"кафр", 1901.
В "Военной энциклопедии" Российской империи (Т.1, СПб., 1911), где был систематизирован опыт изучения недавних боевых действий в Южной Африке, Генерального штаба подполковник П.Э. Вильчевский определял соотношение между европейскими и африканскими обитателями ТВД следующим образом: "Число белых доходило до 400 т.ч., в том числе собственно буров 250 т.ч., остальные же 150 т.ч. приходились на долю пришлого элемента, главным образом англичан, немцев и голландцев... Черное население, принадлежащее к племенам бечуанов и базутосов, доходило до миллиона чел.". Современные южноафриканские и британские авторы сильно корректируют эту статистику в пользу чернокожего населения, однако предпочтительнее руководствоваться данными, обнародованными в эпоху, когда пресловутая политкорректность еще не двигала пером историков.
Стоит также отметить наличие в Южно-Африканской Республике (Трансваале) и окрестных британских колониях конца XIX в. достаточно сплоченных групп трудовых мигрантов из Индии и Китая, однако их участие в войне было незначительно (один индийский полевой лазарет на британской стороне, в создании которого, кстати, принял участие будущий Махатма Ганди), и речь в данном случае не о них.
Британский историк Англо-Бурских войн Майкл Барторп (Michael J. Barthorp. The Anglo-Boer Wars, Blandford Press, 1987) охарактеризовал роль туземцев во второй Англо-Бурской войне предельно емко: "Политика "войны белых людей" интерпретировалась очень гибко". Проще говоря, обе стороны активно прибегали к помощи чернокожих "ауксилариев", хотя непосредственно на поле боя они были представлены только в определенных кампаниях и районах.
Типичным стилем одежды для познакомившихся с "цивилизацией" туземцев в Южной Африке в конце ХIX в. стали обноски "белого человека".
Палитра туземных племен и народностей, вовлеченных в конфликт, была пестрой, как нынешний флаг пост-апартеидной ЮАР. Присутствовали представители народов зулу, коса, свази, басуто, сотос и др., при этом существовало дальнейшее деление по племенам и родам. Большая часть чернокожего населения была знакома с "белой цивилизацией", многие - так или иначе интегрированы в нее. Что важно для данной темы: навыки владения огнестрельным оружием были развиты хорошо, хотя, понятно, "белый человек" был от этого не в восторге. Авторитет племенной аристократии сильно деградировал под влиянием "плодов цивилизации", зато сама она изрядно "нахваталась" политической грамотности в европейском понимании. Это позволяло местным вождям занимать прагматичную позицию: решать с точки зрения интересов собственных и своих соплеменников - с кем из колонизаторов выгоднее пойти по тропе войны, или может "выгореть" и самостоятельная игра.
Сложившийся десятками поколений традиционный боевой стиль туземных воинов претерпел жестокую ломку результатами Зулусской войны 1879 г. и, в несколько меньшей степени, ряда военных конфликтов между местными племенами и бурами. Ассегай против скорострельного оружия уже "не прокатывал", а массовые атаки туземной пехоты превращались (за редким исключением Исандлуаны) в героическое самоубийство. Однако прекрасное знание местности и уникальные навыки выживания в природе, прирожденная воинственность и благоприобретенное умение быстро и выборочно набираться полезных знаний у "белого человека" делали воинов многих племен Южной Африки реальной боевой силой.
Воины-зулусы с огнестрельным оружием, конец ХIX в.
Итак, к участию "черной силы" в "войне белых людей".
"КАФРЫ" В БУРСКИХ РЕСПУБЛИКАХ.
Нескольким словами положение туземного населения в Трансваале и Оранжевом Свободном государстве можно описать: оно существовало параллельно бурской государственности. "Кафры" - общее бурское название для всех "черных людей", дальнейшим распределением "сынов и дщерей Хамовых" по языку и народности длиннобородые начетчики Ветхого Завета не заморачивались. Где было необходимо для комфорта и безопасности "титулярного" населения, на "кафров" накладывались определенные запреты и повинности. Также их охотно нанимали на работы и, гораздо реже и только в Трансваале, на военизированную службу. Но вопрос о предоставлении неграм гражданского статуса даже не стоял как в бархатных штанах у дверей престарелого президента Пауля Крюгера лакей. Разумеется, происходили многочисленные стычки буров с окрестными туземными племенами за жизненное пространство или просто ради взаимного грабежа, принимавшие несколько раз характер ожесточенных военных кампаний, не всегда удачных для "белых людей". Но обыденные отношения бура и "кафра" можно описать скорее как вынужденное сосуществование, под спудом которого не затухали угли скрытой обоюдной вражды.
Туземное поселение в Трансваале, канун второй Англо-Бурской войны.
Русские добровольцы, участвовавшие во второй Англо-Бурской войне, оставили замечательные и очень информативные очерки о жизни и быте бурских республик. Но в большинстве своем они скопировали поведенческую модель буров, замечавших "кафров" постольку, поскольку те помогали или мешали им жить. Лишь когда буры застрелили беднягу-"кафра", обвинив, что шпионил на англичан, или, наоборот, кафр за пару шиллингов покормил и устроил на ночь уставшего русского путешественника, они появляются на страницах воспоминаний Евгения Августуса, Леонида Покровского, таинственной Марии З. (Ольги Поповой) и даже обстоятельного Алексея Едрихина (Вандама). Но несколько наших соотечественников, искавших в Трансваале и Оранжевой не приключений и славы, а конкретных военно-технических знаний, объективно оценили важную роль черного населения в событиях 1899-1902 гг. и посвятили положению угнетенных "кафров" в бурских республиках интересные заметки.
Наиболее подробно пишет об этом талантливый военный инженер капитан Михаил фон Зигерн-Корн, в 1900 г. командированный в Трансвааль в качестве помощника российского военного агента (атташе). Кое-какие нарративы "белого человека" присутствуют и у него, но фактов и разумных выводов больше, так что имеет смысл привести здесь пространную выдержку из его отчета: "История отношений буров к кафрам дает много ценного материала не только для нравственной характеристики буров, но и для ясного понимания характера военных действий в данный период.
Рабство в Капской колонии было уничтожено англичанами в 1833 (1834) году. Эта важная социальная реформа повлекла за собой целый ряд самых плачевных последствий для голландских колонистов. Возвышенная идея освобождения рабов как акт христианского человеколюбия превратилась в орудие тяжкого политического гнета. Реформа эта была проведена с таким жестоким экономическим насилием и так дурно в административном отношении, что положение буров в стране стало невыносимым.
С одной стороны, буры, лишившись рабочих рук, были разорены, а получение денежного вознаграждения было обставлено большими затруднениями; с другой стороны, дикие племена, неожиданно получившие свободу, были деморализованы и предались неистовому грабежу и разбоям, жертвами которых стали прежде всего их прежние владельцы.
Буры принуждены были покинуть свою старую родину и переселиться на новые места за Драконовы горы, в Наталь, за реку Оранжевую и далее за реку Вааль. В 1858 (1852) году создалась таким образом Южно-Африканская Республика, или Трансвааль.
Великий Трек, т.е. переселение бурского народа.
Буры не были никогда убежденными и закоренелыми, так сказать, рабовладельцами. Доказательством этому служит тот факт, что на следующий же год после основания ими республики на одном из митингов, весьма многолюдном, решено было добровольно и единогласно отказаться навсегда от порабощения чернокожих и от торговли невольниками. В таком духе была издана соответствующая прокламация. Она не вызвала ни одного протеста ни с чьей стороны и никем впоследствии не нарушалась.
В сущности, ею было отменено лишь формальное право собственности на живой человеческий товар, отношения же к покоренным чернокожим остались прежние. Оно и понятно. Буры никак не могли считать диких, только что побежденных ими врагов за равных себе. Слишком свежо еще было воспоминание продолжительной и кровавой борьбы с ними. В каждой почти семье еще оплакивали убитых ими близких родных — где отца, где мать, где брата...
Установились, однако, относительно мирные отношения. Вся территория по праву победителей перешла во владение к бурам. Побежденные негры, лишившись земельной собственности, остались волей-неволей жить на земле фермеров и таким образом подпали под полную экономическую зависимость от своих хозяев. Установлен был над ними строгий полицейский контроль, и все они от мала до велика были зарегистрированы, каждый имел свой известный номер, нечто вроде паспорта. Взамен за право жить на чужой земле, представленной чернокожим, фермер стал широко пользоваться всеми живущими на его земле как почти даровой рабочей силой. Заномерованному кафру бежать было нельзя, да и некуда.
Подобное положение дикарей, конечно, недалеко ушло от рабства. С другой стороны, трудно было и требовать, чтобы сразу же после жестокой и беспощадной борьбы установились вдруг сердечные и мягкие отношения между победителями и побежденными.
Да, отношения эти были суровы и остались такими и по сие время.
Переговоры между бурами и туземными вождями.
Кафр по натуре ленив, упрям, жесток и мстителен. Ему присуши все низменные инстинкты дикаря-раба: лицемерие, коварство и глухая, затаенная, ничем непреоборимая ненависть к своему господину. Он долго терпит, тупо и молчаливо, но ни минуты не забывает, кто он и что рабства нет, и при малейшей возможности сводит кровавые счеты с ненавистным ему белым человеком.
Бур это отлично знает. Пока черный слуга служит ему с покорностью и преданностью, он относится к нему спокойно, справедливо и даже добродушно. Но достаточно, чтобы бур почуял в чернокожем малейший оттенок коварства, малейшую искру возмущения, как спокойный и добродушный хозяин превращается в грозного, неумолимого палача и подвергает непокорного жестокому наказанию, не смущаясь никакими последствиями.
Еще Конфуций сказал, что есть два пути для покорения человека: путь милосердия и путь жестокости. При всей своей религиозности бур не мог следовать по первому пути просто из чувства самосохранения. Он сам был всегда предметом насилия, с оружием в руках отстаивал свою жизнь, жизнь своих близких и привык верить в могущество физической силы и оружия. Он глубоко верил, что сражается во имя Господа Бога, который «благословил его меч».
Битва на Кровавой реке, 1838, самое известное сражение между бурами и зулусами, закончившееся разгромом последних.
Буры весьма недружелюбно относились к различным миссионерам, в особенности английским и американским, которые, просвещая дикарей, прежде всего вселяли в них идеи равенства. «Вы такие же люди, мол, как и белые, перед Богом все равны, ваша кожа черная, но сердце белое» и т.п.
Не будучи в состоянии изменить натуру дикаря и привить ему христианские добродетели, они фактически возбуждали в нем только дух возмущения и поощряли всякий с его стороны протест. Всякий дикарь, принявший крещение, пользовался всевозможными пособиями и покровительством миссии. Ради этого главным образом он и приступал к обряду крещения, кроме чистейшей пользы для себя он в этом ничего другого не видел. В результате черные неофиты стали никуда не годным, вредным элементом в стране, ленивыми тунеядцами и безнравственными, мстительными проповедниками свободы и эмансипации.
До войны спокойствие твердо поддерживалось как полной экономической зависимостью черного населения от землевладельцев, так и строгими полицейскими мерами. С началом же войны условия те изменились. Англичане скоро поняли, что в лице кафров они могут иметь весьма полезных союзников. Достаточно им было сделать несколько платонических обещаний, как среди чернокожих с невероятной быстротой распространился слух, что англичане, победив и изгнав буров, даруют всем кафрам полную свободу, возвратят им их землю, дадут им права гражданства, право самоуправления и т.п., а пока что всякого кафра принимают к себе на службу и платят хорошее жалованье. (...)
Надо заметить, что коренной бур не привык работать у себя на ферме. Все его благосостояние основано не на земледелии, а на скотоводстве, а потому и работы по хозяйству было мало и вся она исполнялась своими кафрами. Бур проводил целые дни на охоте, в гостях у соседей и черную работу считал недостойным для себя занятием. При данных условиях он оказался без рабочих и на ферме, и на биваке, и на позиции.
Хотя каждый взрослый кафр, с 16-летнего возраста, может быть привлекаем на государственные работы — своего рода повинность — на четыре месяца в году, но настало наконец такое время, после взятия Претории, что на сто километров кругом не собрать было и полсотни кафров. Это единственная причина, почему буры после взятия Претории, а в особенности сразу после взятия Миддлбурга, отказались от всяких фортификационных работ на позициях. Если это обстоятельство и не имело заметного влияния на боевые успехи обеих воюющих сторон в рассматриваемый период времени, то только благодаря тому, что театр военных действий передвинулся в местность гористую, пересеченную, не нуждающуюся в усовершенствовании.
Исчезновение чернокожих было особенно заметно на станциях железной дороги. В мирное время все мелкие служащие, стрелочники, сцепщики, носильщики и т.п. рабочие были исключительно кафры".
Капитан Зигерн-Корн правильно определяет участие "кафров" в экономической жизни Трансвааля двумя направлениями - патриархальным, в качестве прислуги и батраков на бурских фермах, часто выросших в семье белого "бваны/бааса", и промышленным.
Чернокожие рабочие и белый мастер в горно-добывающей промышленности Трансвааля, конец XIX в.
На бурно развивавшихся золотых приисках и алмазных копях Трансвааля, подаривших этой республике в конце XIX в. интенсивную модернизацию и богатство, а равно и зависть английского империализма, чернокожие рабочие были очень востребованы. В городах (особенно в "мегаполисе", "новом Вавилоне" Йоханнесбурге) группировались наиболее пассионарные элементы негритянского населения. Они оторвались от привычного уклада жизни, зато стремительно "цивилизовались" по методу пролетариата эпохи промышленной революции со всеми вытекающими - криминал, пьянство и т.п. Согласно данным другого русского, инженера Владимира Рубанова, посетившего Трансвааль в 1900 г., заработки чернокожих рабочих были не совсем уж ничтожны: "Что касается негров, то минимальная плата для них - 18 шиллингов в неделю, или 16 рублей в месяц. Это чернорабочим, годным лишь для самой простой, не требующей никакой подготовки работы". Для сравнения, бурский ополченец в действующей армии получал 5 шиллингов в день, а в Российской империи средний месячный заработок рабочего в 1900 г. составлял 16,175 рублей. А вот на обязательных государственных работах "кафрам" приходилось горбатиться "за харчи", как в мирное, так и в военное время. Для уклонистов же были предусмотрены штрафные меры: 5 фунтов штрафа, 4 месяца "тюремных работ" (фактически то же самое) или 25 ударов кнутом.
Выборочную порку для обуздания мятежного духа рабочих применяла в Йоханнесбурге и местная полиция, почти не подотчетная и коррумпированная до полного беспредела. Также практиковались меры по запрету на ношение оружия и продажу спиртного; здесь следует оговориться, что не только для "кафров", а вообще для всех "уитлендеров", т.е. трудовых мигрантов, "понаехавших" в понимании буров. Правда, ни один их этих запретов толком не соблюдался, т.к. лишать зулуса его ассегая небезопасно для жизни, черный "бой" должен носить за "бваной/баасом" на охоте запасное ружье, проверять что под блузой у каждого рабочего немногочисленным полицейским Трансвааля было не под силу, а дешевую паленую выпивку предлагала доступная полулегальная и нелегальная торговля. Словом, в рамках общемировых тенденций положения фабричного пролетариата рубежа XIX-XX вв. "промышленным кафрам" жилось не хуже и не лучше других. То же самое можно сказать, примеряя более знакомое нам понятие "батрак" к черным слугам в бурских краалях (фермах).
"КАФРЫ" В БУРСКИХ МУНДИРАХ.
Шанс поступить на службу в республиканские вооруженные силы у чернокожих и полукровок был только в Трансваале. Оранжевое Свободное государство, в отличие от своего богатого соседа, экспресс-темпами догонявшего Европу, таких "вольностей" не предусматривало.
В Трансваале с момента создания в Йоханнесбурге первого отделения Южно-Африканской Республиканской Полиции (Zuid-Afrikaansche Republiek Politie; ZARP) в 1886 г. принимали на службу любых наемников, в т.ч. черных. С началом упорядочивания правоохранительной системы в 1890-х гг. в составе ZARP была сформирована на правах отдельного структурного подразделения Туземная полиция. Она набиралась из негров и мулатов - уроженцев Трансвааля, ее компетенцией была охрана порядка в поселениях и районах компактного проживания чернокожих, где белые расисты "не хотели пачкать руки". В Йоханнесбурге и Претории туземные констебли несли охрану порядка вместе с белыми коллегами, а в приграничных районах, куда забредали в поисках грабежа шайки вольных туземцев, чернокожие полицейские стояли на постах заставного типа, как правило, под началом собственных сержантов. Черных офицеров не было. Численность Туземной полиции на 1899 г. оценивалась примерно в 300-350 (из примерно 1 500 списочного состава ZARP) сотрудников, с учетом того, что "на фронтире" не все новобранцы были учтены.
Эмблема полиции Трансвааля (ZARP).
Полукровкам от бура-отца и крещенной негритянка-матери предоставлялась "путевка в жизнь" в виде права в 16 лет (призывной возраст буров) вступать добровольцами в Государственную артиллерию Трансвааля (Transvaai Staatsartillerie), куда вообще охотно принимали иностранцев. Здесь бурское политическое руководство уместно вспоминало цитату уже из Нового Завета: "Несть ни эллина, ни иудея". Никаких ограничений по службе им не делалось, но офицеры старались компактно зачислять "не белых" рекрутов в команды и расчеты, чтоб минимизировать "троллинг" со стороны их товарищей европейского происхождения. Очень вероятно, на одной из самых известных фотографий Трансваальских артиллеристов у 75-мм гаубицы Круппа в ходе второй Англо-Бурской войны запечатлена именно такая "боевая артель" мулатов.
Теоретически не был закрыт путь в командный состав. Единственный унтер-офицер артиллерист с долей негритянской крови, вахмистр Тобиас Мелле Ван Хойк (квартерон, сын известного голландского проповедника и его помощницы-мулатки), отлично проявивший себя как командир подразделения 37-мм скорострелок Максима в коммандо (отряде) прогрессивного молодого генерала Вильжуэна, был произведен им в младшие лейтенанты. В общем, в ходе второй Англо-Бурской войны немногочисленные регулярные чернокожие защитники Трансвааля зарекомендовали себя "ровно" на фоне весьма неплохого профессионального уровня и еще лучшей мотивации кадровых военных Трансвааля. Прозвучал отдельно разве что лейтенант Мелле Ван Хойк, и то потому, что он был один такой. Однако и негативных отзывов не зафиксировано.
На долю Туземной полиции ZARP выпала неблагодарная и мало описанная в официальной историографии работа по противостоянию проникновению и подрывной деятельности наемников британской разведки из числа местных и соседних африканских племен. Судя по тому, что Британии не удалось успешно разыграть "черную карту" до 1901 г., в первый год войны она худо-бедно справлялась. Наиболее известный эпизод этой "войны внутри войны" связан с именем самого знаменитого трансваальского полицейского офицера этой кампании - 29-летнего капитана, впоследствии комманданта Сарела Элоффа, одного из бесчисленных внуков президента "папаши" Крюгера. Вторжение подстрекаемых британской агентурой местных племен на северо-западной границе Трансвааля вынудило его осенью 1899 г. вернуться с военной службы к полицейской работе. Перешедшие границу в районе пограничного поста Дердепорт чернокожие воины сожгли полицейский участок и принялись громить бурские фермы в окрестностях, на которых оставалось мало боеспособных мужчин (общее число жертв рейда - 32 человека). Возглавив небольшой отряд Туземной полиции и горстку местных ополченцев, капитан Элофф в декабре 1899 г. стремительно нанес рейдерам поражение и отомстил ответным набегом на территорию Бечуаналенда, безжалостно сжигая поселения местных жителей. Такова была война белых и черных в Южной Африке, без пощады...
Чернокожие констебли в Южной Африке, конец XIX в.Не уверен, что именно Туземная полиция Трансвааля: в ZARP носили и кепи, и шлемы похожего образца, но на всех бесспорных фотографиях (белых сотрудников) встречал их с ведомственными кокардами или литерами.
Летом 1900 г., когда основные центры Трансвааля были захвачены британцами, начался переход бывших полицейских ZARP на службу британской короне. Все-таки полицейский - в первую очередь охранитель порядка и пристойности на своем участке, а не регулярный солдат и не ополченец. Бурских полицейских, продолживших службу под сенью Британской короны, захватчики организационно приписали к своей Полиции Южной Африки (British South Africa Police). Туземная полиция на этом фоне сохраняла верность Трансваалю даже дольше, на протяжении всего 1900 г. - пока буры контролировали северную часть республики, где в основном располагались ее заставы. Хотя напрашивается простой вывод: чернокожие констебли просто защищали себя в условиях роста пробританских выступлений местного населения при самоустранении осколков бурской власти. Когда британские войска в 1901 г. перешли к строительству сети укрепленных лагерей и блокгаузов на территории бурских республик, чтобы покончить с партизанским движением, Трансваальская Туземная полиция стихийно и не очень заметно самораспустилась. Во всяком случае черные полицейские не выстраивались в очередь записываться на службу англичанам, в отличие от многих своих белых коллег в Йоханнесбурге и Претории. Трансвааль очевидно перестал существовать как государственное образование - они перестали ему подчиняться, и все.
"Кафры" в бурских мундирах в ходе войны 1899-1902 г. честно выполняли свои обязанности в рамках, наложенных на них службой, а артиллеристы даже "above & beyond", как принято говорить в англоязычной военной традиции. Среди черного населения республик они имели самый высокий статус, и полностью его отработали.
"КАФРЫ" В БУРСКИХ ОБОЗАХ.
Современные южноафриканские историки полагают, что в первый период второй Англо-Бурской войны правительствами Трансвааля и Оранжевого Свободного государства было мобилизовано по трудовой повинности более 10 тыс. чернокожих рабочих ("Role of Black people in the South African War". SA History Online. 31 March 2011). При том, что численность полевых войск буров в лучшие времена не превышала 30 тыс. бойцов, соотношение: 1 нестроевой к 3 строевым гарантировало от нехватки вспомогательной рабочей силы армии. "Казенные кафры", как выразительно окрестила их русская женщина-доброволец и литератор Мария З. (Ольга Попова), использовались в качестве рабочих на фортификационных работах, как грузчики и подсобный персонал тыловых баз и складов снабжения, возчиками в гужевых обозах, санитарами в полевых лазаретах и т.п. Команды мобилизованных черных рабочих власти республик придавали в качестве обязательного "предмета снаряжения" отрядам иностранных добровольцев. Ну не укладывалось в понимании сибаритов-буров, как белый человек может сам заниматься тяжелой и рутинной повседневной работой в лагере и в походе!
На фотографии итальянских и французских добровольцев в Трансваале запечатлены "нестроевые кафры" отряда.
Колоритную группу таких подневольных помощников, подчиненную весной 1900 г. русскому добровольческому отряду, описал в своих воспоминаниях подпоручик Евгений Августус: "Приданные нашему отряду по просьбе Ганецкого (выборный командир отряда) кафры забились под колеса фургонов и оттуда искоса поглядывали на своих новых господ. Среди них выделялся рослый седобородый зулус, который помнил еще короля Кетчевайо; другой, базутос (басуто), оказался грамотным и читал все время подаренную ему миссионером английскую Библию; остальные, закутанные в жалкие лохмотья байковых одеял, принадлежали к племени машона" (Е. Августус. "Воспоминания участника Англо-Бурской войны"). Тот же автор честно признается: "Наши кафры-прислужники работали неохотно, неумело".
Этот "диагноз" смело можно отнести к большинству мобилизованных бурами черных "нестроевых". Причина видится не столько в ненависти угнетенных "кафров" к бурам и их завышенных ожиданиях от "культурных" английских колонизаторов, этот мотив активно продвигала именно британская пропаганда. Вероятнее всего, причина чисто экономическая. Бурское командование даже собственным ополченцам начало платить "фронтовые" только в 1900 г., а призванных на службу негров заставляло работать за тощую пайку, да и та выдавалась впроголодь благодаря массе злоупотреблений. "Кафры", привыкшие за период промышленного расцвета Трансваля к сносной оплате своего труда частными работодателями, разумеется, на бесплатной бурской войне работали только из-под палки надсмотрщика и при первой же возможности разбегались. Это относится и к наиболее квалифицированной их части - железнодорожным рабочим и специалистам. До войны железные дороги Трансвааля и Оранжевой республики находились под управлением Нидерландско-Южноафриканской железнодорожной кампании (Nederlandsche Zeid-Afrikaansche Spoorwegmaatschappij), которая с началом боевых действий перешла под контроль правительств бурских республик. Персонал был автоматически призван на военную службу; для обученных черных сотрудников это означало переход из неплохо оплачиваемой категории "синих воротничков" в разряд бесправных и бесплатных мобилизованных "кафров". Логично, как только бурские войска начали терпеть поражения и контроль ослаб, негры-железнодорожники "показали пятки" вслед за своими соплеменниками-разнорабочими. Летом 1900 г., после последовательного падения Блумфонтейна, Йоханнесбурга и Претории, вспомогательные формирования буров из "казенных кафров" перестали существовать.
Другая многочисленная категория "нестроевых кафров" при войсках буров - прислуга, сопровождавшая бюргеров-фермеров ("бюргерами" именовались граждане республик), отправившихся на войну с собственными фургонами, груженными припасами и разным барахлом для походного уюта. Они, как правило, пользовались доверием своих "баасов" как многолетние проверенные помощники, и исполняли в военных лагерях трансваальских и "фрейстаатерских" коммандо функции возчиков, поваров, оруженосцев, водоносов и т.п. При этом продовольственного рациона им не полагалось: командование считало, что каждый хозяин должен сам кормить своих "кафров".
Буры ехали на войну, как на пикник...Среди домочадцев и домашнего скарба, сопровождающих бравых ополченцев, присутствует и "кафр"-слуга.
Эпизоды, при которых чернокожие слуги подменяли хозяев с оружием в руках, носили систематический характер. Например, при осаде Ледисмита, после ночной вылазки англичан в ночь на 9 ноября 1899 г., когда было выведено из строя 155-мм орудие Шнайдера (Крезо), практически не охранявшееся расслабившимися бюргерами, трансваальский генерал-коммандант Петрус Якобус Жубер стал еженощно выгонять своих подчиненных на "брандвахты". Но заставить среднестатистического бурского сельского ополченца, лежебоку, любителя комфорта и "офицера самому себе", мерзнуть на холодной земле (а ночи в Южной Африке весьма зябкие) в передовом дозоре - дело безнадежное, и в пикеты ходили почти исключительно регуляры-артиллеристы, которые не хотели больше терять своих пушек, и более сознательные буры-горожане. Значительная часть длиннобородого селяцкого войска преспокойно дрыхла в своих палатках и фургонах, а чтобы старый "Пит" Жубер не сердился, вручала винтовки "кафрам" и отправляла их в караул вместо себя. События 11 декабря, когда британский гарнизон повторил вылазку, показали, что черные "подменные войска" на передовых позициях оправдали доверие. Пока сонные бурские вояки продирали глаза, "кафры" не хуже других давали ожесточенный отпор неприятелю. Что легко объяснимо: "томми" со штыком наперевес не станет разбирать, кто перед ним, хозяин или слуга - проколет; следовательно - не надо его подпускать.
__________________________________________________________________________М.Кожемякин.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.
