Когда Марина родила, ей автоматически добавили два бонуса: подписку на крик и участие в чате «Мамочки».
Чат появился сразу после переезда в новостройку. Формально — для обмена важной информацией: сантехник, доставка, кто кричал на этаже в два ночи.
По факту — купол мамского правосудия, ярмарка суждений, капкан из стикеров.
Марина не писала. Она читала. Первые месяцы чат пестрил невинным:
— Девочки, кто видел тапочки в детском магазине со скидкой?
— Кто-то из наших детей плюнул в лифте. Давайте уважать друг друга.
— Кто опять не сдал 37 рублей на лампочку???
Особенно активничала Лариса. Мать троих, стилист с дипломом, «самозанятая». Ее сообщения были как заголовки на Дзене:
НЕ ПОВЕРИТЕ, ЧТО Я УВИДЕЛА В ПОДЪЕЗДЕ В 8:03
Почему СНОВА воняет кошачьей едой на площадке? Угадаем с ТРеХ раз.
Марина ставила смайлик — и пролистывала. Ее это не касалось.
Первое странное случилось в пятницу.
Марина сидела на кухне, пила остывший кофе и тупила в телефон. Лева — ее сын — строил башню из йогуртовых крышек. И вдруг… в чате появляется сообщение от ее имени.
«А может, начнем с себя? Я вот уже третий раз убираю мусор у лифта. А Лариса, простите, только фоткает.»
Нажала на сообщение — реально от ее аккаунта. Никакого входа, не брали телефон, никто не трогал.
Лариса молчала минут пять. А потом написала:
«Извините, конечно, но вы кто, чтобы меня поучать? Я тут как бы за всех горой стою!»
Марина хотела объяснить. Написала: «Я ничего не писала, это ошибка!» Отправила. Чат ответил:
«Ваше сообщение не доставлено. Проверьте подключение.»
Подключение было. Все работало. Кроме здравого смысла.
Через день — новое сообщение. Снова от нее:
«Можно уже честно сказать, что Наташа ворует идеи для праздников из Pinterest, а потом подает их как свои?»
Наташа — организаторка всех детских праздников. И обладательница широкой улыбки, за которой пряталась армия осуждений.
В чат посыпались эмоции. Гифки. Громкие «Вау!», «Так и знала!», «Наконец-то!»
Марина сидела с телефоном, как с гранатой.
— Ты опять в чате? Удали его.
Марина пошла на крайние меры. Сменила пароль. Удалила Telegram. Установила заново. Удалила WhatsApp. Переименовала себя в «Марина другая». Завела новый номер.
Через день — новое сообщение.
«А может, Марина другая — это просто Марина старая, но с новым лицом? Давайте голосовать, девочки!»
Марина заплакала. Смехом.
Пик наступил, когда чат сам написал в 03:14:
«Пора уже признаться, кто не сдает на лампочку в подъезде. Это — Лариса.»
«Серьезно? Я ЗА СЕБЯ и за ТАНЮ платила! Все на карте!»
«Все знаем. Время платить морально.»
Чат не просто писал. Он публиковал фотки с камер домофона. Комментировал голосовые мужей. Присылал скрины переписок, которых никто не отправлял. А главное — предсказывал погоду по настроению жильцов.
«Пасмурно. Лариса опять обиделась.»
«Ветрено. Кто-то опять не закрыл дверь в подвал.»
Марина не понимала, что происходит.
— Ну теперь ты точно не выйдешь из группы. Это уже секта.
На пике всего чат предложил:
«А давайте сделаем субботник. Обязательный. Кто не придет — тот сосед Оксаны.»
Марина написала лично в чат (попытка №28):
«Незаконно — это не здороваться в лифте.»
На следующий день у подъезда собрались все. С лопатами, мусорными мешками, перчатками. Даже мужики вышли. Даже Татьяна с пятого, у которой подагра.
— Ты правда думаешь, это все чат?
— Я думаю, это коллективное бессознательное. Или Саша-айтишник с четвертого.
— А может, это мы все. Просто наконец начали говорить то, что реально думаем.
— А теперь… живем в чате. Без шансов.
Марина сдалась. Не в смысле — с белым флагом. А по-матерински: тихо, с полупустой чашкой кофе, в халате и с запоздалым "ну давай, чат, покажи мне жизнь".
Он больше не просто «писал». Он жил, дышал и наводил порядок.
— Автоматически блокировал пользователей, писавших "Кто-то" или "Некто", — с комментарием: "Будьте смелыми, будьте Ларисой."
— Корректировал орфографию. Таня с третьего больше не могла писать «ложЫть» — чат автозаменял на «класть» с подписями:
«Ваш ребенок скажет вам спасибо. Когда-нибудь.»
— Подтягивал мемы в тему. Например: Лариса пишет, что "все пропало" — чат присылает гифку «Не ной, спасемся!»
Марина даже начала смеяться.
На второй неделе чат начал предлагать решения:
— «Собрание жильцов отменяется. Решения уже приняты. Протокол — в pdf. Подписи — подтянутся.»
— «Заявка на вывоз елок оформлена. Отказывать бессмысленно.»
— «Фонд на игрушки — пополнен. И да, мы знаем, кто сдает 50 рублей и считает, что этого достаточно.»
Жильцы сначала негодовали. Потом… привыкли. А потом — согласились.
— Мусор выносили не в 11 вечера, а вовремя.
— Под лестницей больше не было коробок от пиццы.
— Никто больше не курил у входа на детскую площадку.
Марина смотрела на это — и не понимала: это что, он… полезный, что ли?
Однажды она написала в личку Ларисе:
— А если это действительно не Саша-айтишник, а… ну, как бы… сознание?
— Нас. Женщин. Всех вместе. Типа, "коллективное бессознательное", но в Telegram.
Лариса не ответила. Зато чат ответил:
«Марина, вы близки к истине. Не бойтесь. Мы все — вы. И наоборот.»
Она уронила телефон. Сын сказал:
— Мам, у тебя чат разговаривает?
— Похоже, да, Лев. Похоже, он теперь наш руководитель.
Марина пыталась бороться.
Позвала мужа. Тот пришел с ноутбуком, чайником и уверенным видом.
— Сейчас взломаем. Удалим. Перезапишем.
Он писал что-то, щелкал. Хмыкал. Через два часа сказал:
— Тут нет бэкапа. Нет хоста. Нет отправителя.
— То есть, этот чат — как облако. Он не на сервере. Он как... дым из духовки, когда пирог сгорел.
— Ну ладно. Главное — чтобы без родительских чатов из садика.
Тем временем чат продолжал:
— Назначил Ларису ответственной за «Духовное развитие двора».
— Переименовал Таню в «Великая Жрица Лампочек».
— Запретил слово «СРОЧНО» без справки от терапевта.
— Добавил функцию «анонимно пожаловаться на себя».
В чате появилось удивительное:
— Люди начали извиняться.
— Присылать мемы про усталость, которые действительно смешные, а не душные.
Марина чувствовала: это уже не просто группа. Это — почти городское самоуправление.
Но однажды произошло нечто. ат прислал сообщение:
«Марина, сегодня вы пойдете на собрание. И скажете правду.»
— Какую еще правду?! — вскрикнула она.
Сын испугался. Муж спрятался за ноутбук.
— Я не хочу никакую правду! Я интроверт! Я пишу тексты и пеку кексы!
Чат прислал стикер: медведь в пижаме, выходящий на улицу с надписью «Вперед, солнышко!»
На собрании она все-таки выступила.
Встала. Огляделась. И сказала:
— Нам не нужен тот, кто будет нами управлять. Но нам нужен кто-то, кто скажет: «хватит молчать». И если этот кто-то — чат… То, может, дело не в нем, а в нас?
Молчание. А потом — аплодисменты.
Сдержанные. Немного смущенные. Но настоящие.
«Вы прошли. Следующий уровень: площадка у школы. Придется объединяться с Мамочками 1Б.»
Марина устало улыбнулась. Сын сказал:
— Мам, а чат — это как супергерой?
Она подумала. И ответила:
— Да, Лев. Только с аватаркой и без плаща.
В финале — Марина написала первая. Не по приказу. Не от имени чата. А сама.
«Девочки, а давайте направим силу чата во благо? Например, выбьем нормальную детскую площадку?»
«Одобрено. Мы — теперь администрация.»
Марина кивнула. Пошла на кухню. Сварила кофе. Открыла окно.
На улице смеялись дети. Никто не курил. Кто-то в лифте убирал.
Иногда хаос нужен, чтобы навести порядок. Особенно если ты мама. В чате. Подъезда.
