На волне постов о лихих 90-х и флэшбэков, связанных с оными.
Последнее время часто можно слышать нелестные сравнения актуальной социоэкономической ситуации в России с упомянутым выше периодом. И это при том, что жизнь большинства граждан очевидно не катится в ад безработицы и бандитского беспредела, людям не приходится коллективно переселяться на огороды, чтобы весь год потом питаться мороженой картохой из подвала, а перспективы не ограничены выбором "повеситься или спиться". Параллели проводятся настолько уверенно, что даже возникают сомнения в объективной реальности.
На самом деле мы наблюдаем парадокс "цифровой деревни". Работает он примерно следующим образом.
90-е. Можно выйти из квартиры и нарваться на нож обезумевшего от ломки наркомана. Есть нечего, потому что нет денег. Денег нет, потому что нет работы — или работа есть, но за неё не платят. Кто побеспринципнее и пободрее, уходит в криминал, откуда не менее бодро ложится в сырую кладбищенскую землицу — или просто исчезает в никуда. Страна объективно вымирает, и это есть факт.
Не заметить факты сложно, особенно когда те происходят сплошь и рядом вокруг тебя. Но круг общения и обмена новостями ограничен: вот ты, вот твоя семья, вот твои знакомые и коллеги. Вы все в курсе, что условный дядя Витя запил, тётя Маша ушла в проститутки, а подросток Евлампий ходит в подвальную качалку и носит нож. Ужас бытия происходит непосредственно рядом, его можно буквально потрогать руками.
00-е и 10-е. Наркоманы переселились в клубы, откуда их потихоньку выдавливают и вылавливают. У большинства есть работа, а на бессовестных работодателей можно нажаловаться государству, и о чудо! это сработает. На полках магазинов есть еда, которая стоит вменяемых денег. В криминал становится немодно и небезопасно. Страна восстанавливается, с изумлением осознавая, что жизнь не так уж плоха.
Градус обсуждаемого трындеца в ближнем круге бессовестно падает. Новостями дня становятся чьи-то измены и подставы по работе, а не расстрел бандитского "бумера" из гранатомёта или катастрофический неурожай брюквы. Самое важное: зарождается интернет. Он всё ещё прибежище гиков и нердов, но там можно познакомиться с человеком с другого конца страны и узнать, что у них тоже всё достаточно неплохо. Дядя Витя открыл мебельную мастерскую, тётя Маша третий раз за год летит в Турцию, а подросток Евлампий ходит в подвальную студию звукозаписи и носит кастомную электрогитару. Ужас бытия развеялся, дурные новости порой звучат из телевизора, но телевизор уже не в моде. А интернет — ВАЖНО! — ещё не в ней.
Наше время. Работа, еда, безопасность — все эти потребности обеспечены. Строятся новые районы, предприятия, транспортные магистрали. Мы справляемся с пандемией, с санкциями, с вооружёнными конфликтами, при этом не садясь килем на мель. Но люди уже привыкли, людям становится мало простых благ. И когда в результате тех или иных внешних или внутренних пертурбаций вырастает цена на колбасу, обыватель ощущает несправедливость. Он помнит, что недавно ему было плохо (90-е), а потом стало хорошо (00-е), и он не хочет обратно в плохо. У него ПТСР.
А теперь добавим интернет. Причём добавим его везде. Люди засыпают со смартфонами в руках. Просыпаясь, они первым делом лезут в соцсети и новостные ленты, порой раньше, чем доходят до латрины. Поток информации плотен, как никогда. От Web 1.0 мы давно перешли к Web 2.0, где каждый пользователь не только потребитель, но и создатель контента. Причём этот создатель контента по ощущениям буквально наш сосед. Руку протяни. А поскольку страна у нас большая, и в каждом её углу что-то да происходит, то и соседи с новостями выстраиваются буквально в бесконечную очередь.
И вот мы, жители этой "цифровой деревни", уже бежим "к колодцу" поделиться новостями: "Во Владивостоке дядя Витя прогорел на мебели и запил. А тётю Маша из Ставрополя в Турции изнасиловали. А подросток Евлампий из Петрозаводска наслушался своего "металла", купил нож и зарезал одноклассника". И все вот эти разовые, единичные, статистически не самые значимые явления, которые в реальной жизни отсутствуют в нашем ближнем круге, начинают закачиваться туда многократно возросшим давлением новостного потока. И нам начинает казаться, что ужас бытия вернулся. Да, он соткан из призрачной ткани виртуальной реальности, но мозгу-то это не объяснишь. Мозг в панике и тянется к клавиатуре: "А-а-а! 90-е опять!" И мы сами встаём в очередь вооружённых новостями соседей, влипая в деструктивную рекурсию.
А по факту — живём. Не помираем. И жить будем.
P. S.: в ту же степь — феномен "всепропальщиков" и "ботов". Всем нам приятно внимание, все мы хотим свою минутку славы. Негативные же эмоции самые сильные, и вызвать их легче всего. И не так важно, чем руководствуется ваш "цифровой сосед", неся в кулачке затаённое "а ты слышал?! ужас-то какой!" — финансовой выгодой, политическими соображениями, просто желанием быть замеченным. Ему просто дали трибуну, о которой он мечтал всю жизнь: такую, чтобы ахнули все. Много "всех". И мимо он не пройдёт.
