Петр Пашков - преподаватель ПСТГУ, старший научный редактор ЦНЦ «Православная энциклопедия».
Здравствуйте, дорогие друзья! С вами проект "Минутная История". И сегодня мы поговорим о том, о чём все любят разговаривать, о том, о чём все думают почти так же часто, как и о Римской империи, хотя не все в этом признаются, — о вампирах. То есть, конечно, вампиров не существует, и поэтому предметом исторического "подкаста" вампиры, как таковые, наверное, быть не могут, хотя осиновый кол у нас на всякий случай есть. Но мы поговорим о культурном феномене вампиризма и о вампирской лихорадке, охватившей Европу в XVIII веке.
Можно сказать, что золотым веком вампиров был XVIII век. Казалось бы, да, XVIII век — эпоха Просвещения, рационализм, все дела, но, тем не менее, больше всего сообщений о вампирах, больше всего охоты на вампиров, больше всего попыток истреблять вампиров — все они известны нам по XVIII веку. Как это вообще получилось?
Причины этого были, в общем, довольно просты. В 1718 году по мирному договору северная часть современной Сербии, Воеводина, Банат перешли из состава Османской империи в состав империи Австро-Венгерской. Иными словами, эти области из, так сказать, азиатского мира, из мира внеевропейского, из мира иррационального, магического, можно сказать, колдовского, перешли в мир, условно говоря, цивилизованный, условно говоря, рациональный. И уж во всяком случае, в мир, условно говоря, бюрократический.
Ну, если в Османской империи сбор налогов был устроен более-менее просто, то здесь, по всем этим деревням, по сёлам, населённым пунктам, поехали австрийские императорские чиновники — переписывать население, составлять податные списки, взымать налоги и так далее, и так далее.
И вот в 1725 году камерал-провизор (титул-то какой, да, должность-то какая!) Эрнст Фромбольд прибыл в один населённый пункт, жители которого наотрез отказались выплачивать налоги. Казалось бы, в этом нет ничего удивительного. Удивительной была мотивация, с которой жители отказывались налоги платить. Они заявили, что не могут выплачивать налоги и составлять податные списки, поскольку их истребляет кровожадный вампир, который убивает одного за другим жителей этого поселения.
Камерал-провизор, естественно, не мог допустить препятствий для сбора положенных императорскому двору налогов. С этим никак решительно нельзя было согласиться. Он принял решение проконтролировать процесс истребления этого вампира. Обо всём этом он составил подробнейший документальный отчёт. Собственно, не мог его не составить — он же был честный, педантичный, такой, я бы сказал, строгий австрийский чиновник, так сказать, с чисто немецкой педантичностью.
Отчёт, который он составил, несколько удивителен. Он был опубликован в газете "Wienerisches Diarium", то есть "Венский ежедневник", за 21 июля 1725 года. Вот что в этом отчете было написано:
«Чернь более ярилась, нежели тревожилась, после чего в большой поспешности все подданные заострили кол, чтобы поразить мертвое тело в сердце. И после сего прокола из ушей и рта вытекло не только много весьма свежей крови, но и случились иные, весьма дикие и страшные знаки, каковы из высочайшего уважения, я опускаю. И, наконец, все тело, по их обычаю, было сожжено и обращено в прах, о чем и доношу со всем возможным почтением высокопочтеннейшей администрации».
Ну, перед этим, да, естественно, это описание самого умерщвления вампира. Перед этим он рассказал о том, как на кладбище явился священник, явился местный староста, и вот он, как представитель власти, и вся толпа — все жители города — как они раскопали могилу недавно умершего Петара Благоевича. Именно так звали первого известного нам вампира — Петар Благоевич, и он был сербский крестьянин, а совсем не благородный, бледный аристократ. Они раскопали могилу Петара Благоевича, только чтобы обнаружить, что он лежит в могиле такой пухленький, краснощекий, очень здорового, я бы сказал, хорошо упитанного вида, пришли в ужас и тогда, собственно, пронзили его вот этим самым осиновым колом, а затем сожгли его тело.
Надо сказать, что сам этот обычай, сама процедура умерщвления вампира - момент очень старый. Уже в канонических ответах Иоасафа Эфесского (это один из документов византийского периода, XIV века) уже описывается, что для убийства кровососущего мертвеца нужно было раскопать могилу на кладбище и сжечь его тело. То есть это, в общем, такая древняя традиция, которую византийцы когда-то переняли у славян.
В дальнейшем, после этого эпизода, сообщения о вампирах стали появляться одно за другим. Уже в следующем году в другой сербской деревне был обнаружен крестьянин по имени Арнаут Павле, который тоже умер, тоже после смерти возвращался, пил кровь своих односельчан, тоже был выкопан, пронзен колом и сожжен. Милош Чечар и другие, другие, другие — великое множество вампиров вот в этих самых северных областях Сербии были обнаружены, убиты, уничтожены, а отчеты об их смертях попадали в газеты.
XVIII век — это век газет, век, в который люди наконец-то получают массовую информацию, средства массовой информации возникают и становятся общедоступными. Из газет Австрийской империи сообщения о вампирах начали проникать в другие европейские газеты и постепенно попали во Францию, где вызвали самую настоящую вампирскую истерию, вампирическую лихорадку. Кладбища Парижа были перекопаны, каждый второй труп протыкали колом или отрезали ему голову перед тем, как его закапывать. Кто-то начал даже сжигать тела вопреки христианскому обычаю погребения в земле. Всё это дошло до того, что выдающемуся церковному историку аббату Огюстену Кальме в 1746 году пришлось обнародовать «Трактат о явлениях ангелов, демонов и духов, а также о привидениях и вампирах в Венгрии, Богемии, Моравии и Силезии».
Сам этот трактат рассказывал о вампирах, оборотнях, колдунах, привидениях и других сверхъестественных явлениях, собирая все существующие на тот момент документальные свидетельства об их существовании. Но аббат Огюстен Кальме вовсе не был оккультистом, демонологом или любителем вампиров. Напротив, в своём трактате он ставил целью показать с научной и богословской точки зрения (ведь Франция той эпохи — это не только столица вольнодумства, но и «возлюбленная дочь» Католической Церкви, религиозное сердце Европы в значительной степени), что всех этих явлений не может существовать.
В частности, о вампирах он писал, что их не может быть, поскольку мёртвый не может ожить. Для того чтобы умерший ожил, необходима особая воля Божья. Только Господь может воскрешать мёртвых. Однако Господь не станет воскрешать умершего, чтобы тот ходил, пил кровь и творил безобразия. Поэтому вампиров существовать не может.
Но случилось парадоксальное: несмотря на то, что трактат аббата Кальме в целом был направлен против веры в вампиров и должен был остановить «вампирскую лихорадку», его добросовестность и педантизм сыграли с ним злую шутку. Огромное собрание примеров, свидетельств и документов, рассказывающих о вампирах, а также о ведьмах, колдунах, оборотнях и прочем, оказалось куда убедительнее, чем богословские опровержения, которые предлагал Кальме.
В результате его трактат стали воспринимать не как опровержение существования нечистой силы, а как сборник свидетельств о ней. Современные переиздания трактата Огюстена Кальме на русском языке и вовсе опускают часть, где он опровергает существование вампиров, оставляя лишь подробные отчёты о каждом случае встречи с ними, которые он приводил.
Собственно, всё это можно прочитать и сейчас. Мы не рекомендуем, осуждаем и всё такое, но, тем не менее, такое бывает. Собственно, да, это вампирская лихорадка XVIII века, потом перекинулась в XIX век. Как раз стали завоёвывать популярность готические романы, книги ужасов, и постепенно сформировался привычный нам образ вампира-аристократа. Значительное влияние на него оказал лорд Байрон (Джордж Гордон). Он был зловещим, бледным аристократом, коварным… ну, в смысле, не коварным, а… разочарованным в жизни, опасным. Писательница и аристократка леди Кэролайн Лэм дала известную характеристику лорду Байрону: «безумен, порочен и с ним опасно знаться».
И вот, собственно, под влиянием образа Байрона из полудикого сербского крестьянина-мертвеца, который встаёт из могилы, чтобы пить кровь, вампир превратился в зловещего, бледного аристократа, каким мы его уже привыкли видеть, которого мы знаем из массовой культуры. Этот образ отразился в романе Брэма Стокера «Дракула» и так далее, и так далее, и так далее.
Но на самом-то деле первоначальные вампиры вовсе не были бледными аристократами. Они были пухленькие, усатенькие, бородатенькие сербские мужички в расшитых жилеточках. Живите с этим, дорогие друзья.
