©Гектор Шульц
Часть первая.
Часть вторая.
Часть третья.
Часть четвертая.
Часть пятая.
Часть шестая.
Часть седьмая.
Часть восьмая.
Часть девятая.
- Ладка, ты чего загрузилась? – улыбнувшись, спросил Марк. Лада в ответ мотнула головой и поджала губы.
- Да, так. По мелочи.
- Не тошнит? – уточнила я. – Может тебе полежать пойти?
- Нет, спасибо, - она выдавила все-таки из себя улыбку и внимательно посмотрела на меня. – Давайте лучше выпьем. Как-никак, самые стойкие остались. Порнозвезды, блядь.
- Грустинка напала, - резюмировал Марк, наливая себе и Ладе виски с колой в стаканчики. Я от коктейля тактично отказалась, взяв в руки банку с выдохшимся пивом.
- Грустинка, печалька… хуй пойми, - зевнула Лада и колко усмехнулась. – Олеже вон заебись. Выдул вискарь и спит. Ебет кого-то во сне, улыбается. У меня с бухлом иначе. Поначалу легкость в голове, а потом тяжесть.
- Тебя Сема расстроил? – спросила я.
- Да, нет, - вздохнула она. – Чего там расстраиваться, если и так все понятно. Новая студия, новые заказы… Чо там по плану? Обезьяна была. Теперь с ослом ебаться? Групповуха из семнадцати мужиков? Чо там этим ебланам в их больные головы придет.
- Ну, никто никого не заставляет. Все ж не рабы тут собрались, - попытался отшутиться Марк, но Лада мрачно на него посмотрела и мотнула головой.
- Рабы… Хорошее слово. Рабы своих демонов. Настька вон о демонах постоянно трещит. Адские иерархи, хуе-мое… Да только демоны и другие есть. Те, что в нас сидят. Они куда опаснее, чем ее выдуманные бабайки из стремных книжек. Это только кажется, что никто никого не заставляет. А раз попробуешь и все. Пропал ты. Ты вот, Марк… Сам же втянулся. Ты себя представляешь где-то, кроме порно? Не-а. Как и я. Как Светка, Тонька, Катя Львовна. Влипли мы в это говно, и самое стремное знаешь, что?
- Что? – спросил Марк, когда Лада, глотнув виски с колой, замолчала.
- Нравится нам это говно. Нравится в нем быть. Оно теплое, оно прибыльное. Вот вроде и противно, а вылезти не можешь. Потому как говно это крепко держит. Как цемент, блядь. Ты вспомни, с чего мы начинали?
- С того же, что и я, - ответила я.
- Ага. Вот, даже Женька сечет, - улыбнулась Лада. Улыбка вышла неживой и грустной. – Сначала легкое, просто письками трешься. Потом обычное. Потом… Веня в костюме обезьяны, анал, двойное проникновение, карлики, блядь… И забавное, ты понимаешь, что это все исключительно хуево, но и отказаться не можешь. Деньги… Хорошие деньги. Они убирают стыд, убирают сомнения. И вот ты лежишь на кровати, пока полоумный Севушка тебя своей кончей заливает. На живот, на голову, в рот… Стоп! Снято! Душ, коньяк, горячий кофе… и по новой. Влипли мы, Марк. По полной. В пизду! Давайте еще выпьем. А потом еще. Пока я окончательно не вырублюсь. Вы уж меня в палатку отнесите. И проследите, чтобы туда Бессмертный не забрался. С него станется и полено выебать. Дегрод, блядь.
- Может, хватит? – осторожно спросила я.
- Не-а, не хватит. Давайте пить, пока не будем в хлам. Потому что сейчас мы обычные люди. Сидим у костра, трещим, едим печеную картошку, а завтра нас снова будут долбить на кровати, на столе, в душе, во сне… Потому что говно это так просто нас не отпустит. Вот вы думаете – пьянь ебаная. Нажралась и несет хуйню. Мол, чо мне мешает свалить-то. Выбор, он у каждого есть, так? А я не могу. Не могу все это бросить. Пыталась, да хуй там плавал. Ну, уйду и что? Продаваном идти работать? Химиком в НИИ по специальности? За копейки, с восьми до пяти? Слишком глубоко увязла. Слишком сильно изменилась.
- Лад… - попытался вставить слово Марк, но я положила руку ему на колено и мотнула головой.
- Пусть выговорится, - тихо ответила я. – Ей это надо.
- Надо, - кивнула Лада. – Когда долго в себе это держишь, крыша поехать может. Но я вас не держу. Можете идти. Спать, ебаться… чо хотите, то и делайте. А я выпью еще и спать пойду.
- Да вот еще, - фыркнул Марк. – Исповедником я еще не был, так что… ни в чем себе не отказывай.
- Исповедник, - рассмеялась Лада. – Исповедник бы охуел, расскажи я ему свою историю. Всю, блядь, от начала до конца. Да и вам это нахуй не надо. Пьяные бредни еще слушать. Но вы слушаете… нахуя, непонятно.
- Потому что нам не похуй, - ответила я. Лада неожиданно подалась вперед и обняла меня. Крепко, неловко.
- Хорошая ты, - прошептала она, пытаясь сфокусировать взгляд на наших лицах. – Ну, выпьем за то, что хоть кому-то на меня не похуй.
- Выпьем, - кивнула я, открывая новую банку пива. Олег застонал во сне, услышав «чпок», и вновь принялся двигать тазом, но нам это показалось настолько смешным, что мы, переглянувшись, заржали так, что из палатки выскочил испуганный Сема с торчащим удом между ног. Но увидев, что мы просто смеемся, улыбнулся и нырнул обратно, к своей строгой жене, которой тоже нужна была толика любви.
Спать мы пошли втроем. Мы с Ладой забрались в палатку и, устроившись поудобнее, моментально уснули, положив головы Марку на грудь. А он просто обнимал и поглаживал нас. Не как коллег, но и не как любовниц. Скорее, как сестер. Ласково и осторожно, боясь разбудить. А мы, прижавшись, обнимали его. Словно пытались сохранить то немногое тепло, что еще осталось в нас.
Скажи мне кто тогда, что все очень скоро пойдет по пизде, я бы ни за что не поверила. Но жизнь – хуевый сценарист, в чем каждый со временем убеждается.
Переезд получился шумным и хаотичным. Обитатели дома культуры с удивлением смотрели на грузчиков, которые таскали в грузовые машины реквизит и технику. У меня даже сложилось ощущение, что никто в доме культуры знать не знал о том, что в подвале располагается какая-то студия. Что уж тут об этом говорить, если вахтерша трижды подходила проверить бумажки. Не верила, что весь этот хлам и все эти люди тут ранее квартировали.
К счастью, бдсм-хлам, самотыки и прочие сексуальные игрушки засунули в коробки и перетянули скотчем. Иначе удивлением обитатели дома культуры точно бы не отделались. Погрузка заняла большую частью дня, закончили мы только ближе к шести вечера, ну а я могла только гадать, откуда в крохотной студии столько барахла. Странного и не очень.
- А чо за студия у вас? – весело спросил веснушчатый пацан на велике, подъехавший к грузовику и задавший вопрос Марку. Тот, как и я, пользуясь моментом, курил и прятался от Семы, который решил припрячь не только нанятых грузчиков, но и актеров.
- Фотостудия, - улыбнулся Марк. – Ну и видео снимаем.
- А куда съезжаете?
- В Колыму, - встряла Настя, подходя к Марку. Она смерила пацана внимательным взглядом и недовольно фыркнула. – А ты с какой целью интересуешься, шкет?
- Да, так, - пожал тот плечами. – Интересно.
- Ну так чеши давай. Любопытному на днях защемили яйцо в дверях.
- Нос же, - рассмеялся пацан.
- Кому нос, а кому яйцо. Не буди лихо, любопытный. Дуй отсюда и не отвлекай порядочных людей… Марк, Сема там кровать вытащить не может. На помощь зовет.
- А разобрать ее не судьба? – вздохнул тот, посмотрев на меня. – А ведь грузчики деньги за это получат.
- А мы рабы на галерах, - хмыкнула Настя. – Пошли, масса Марк. Белый господин ругается. Говорит, что скоро твою черную жопку ебать будет…
Но, как оказалось, погрузка была не самым страшным. Потом нам пришлось все разгружать и занятие это растянулось до поздней ночи. Сидя на коробках в новой студии, мы пили дешевый коньяк, купленный по случаю Олегом в ближайшем магазинчике, и негромко обменивались впечатлениями. Вернее, говорил только Сема, а все остальные молчали, уставшие, как собаки, за целый день беготни.
- Прекрасное же место! – воскликнул он, обводя рукой обширное помещение, где мы сидели. – Море света, окна большие.
- Сарай, - добавила Настя. – Сема, я бедро потянула. Мне нужна компенсация.
- Будет вам компенсация. За помощь и за все остальное, - отмахнулся режиссер. – Вы только посмотрите! Здесь будем снимать сцены с кроватью. Дальнюю комнату оформим под офис. Настоящий такой, со столом, компьютером, креслом-качалкой.
- Может спортзал до кучи сделаете? – устало спросил Леша, смотря на свои подрагивающие руки. Он работал на совесть вместе с остальными грузчиками и неслабо так притомился.
- Спортзал! – взревел Сема, воздев палец вверх. – Настя!
- Двадцать три годика уже Настя, - вздохнула та. – Хочешь спортзал, сам тренажеры закупай. Мое дело – сценарии…
- Да я о сценариях и говорю, - перебил ее Сема. – В заказах же часто спортзал фигурирует.
- Ну, последнее время было, да, - нахмурилась Настя. – Любят мужики смотреть, как потных баб в лосинах дерут. Но это ж так, одна заявка из ста.
- Ну, можно спортзал, как спортзал использовать, - встрял Марк. – Пока не снимаем. И нам полезно себя в форме держать.
- Угу. И тратиться не надо, - лукаво пропела Света. – Я за спортзал.
- Сделаем, родные. Все сделаем, - заверил Сема. – И одно помещение у нас трансформером будет.
- Ебать, - восхитилась Настя. – Оптимус Прайм пердолит Ладку в гузно. Охуенно.
- Кто? – переспросил режиссер и вновь махнул рукой. – Нам декорации нужны. Театральные. На колесиках. С одной стороны стена кирпичная, с другой обоями обклеенная. Красный фон, а на обратной картины и фотографии висят…
- Творца понесло, - буркнула я, рассматривая синяк на предплечье. Результат столкновения с кузовом грузовика во время погрузки коробок с барахлом. – Домой-то уже можно?
- Нужно, - кивнул Сема. – Родные, я этого не забуду.
- До утра. Потом забуду, - шепнула Настя, с хрустом поднимаясь со стула. – Ебатеньки! Потягушечки… хорошо-то как.
Но дома мне отдых тоже не светил. Войдя в прихожую, я потянула носом и скривилась. Валерьянка. Значит, мама не спит, а любимый братец Петенька снова отчудил. К гадалке, блядь, не ходи. И так все понятно.
Неслышно ругнувшись, я повесила куртку на крючок, разулась и, подхватив рюкзак, пошла на кухню, где горел свет. Как и ожидалось, мама сидела за столом, подперев подбородок кулачком и смотря в стену пустым взглядом. Вздохнув, я бросила рюкзак у табуретки, затем достала свою чашку из шкафа и заварила кофе. Что-то подсказывало, что разговор будет долгим, а значит о сне пока можно забыть.
- Что случилось, мам? – тихо спросила я, опершись на столешницу. Мама поджала губы и, виновато улыбнувшись, пожала плечами. – Давай, колись. Куда мой единоутробный братец умудрился вляпаться?
- Так все очевидно?
- Как в сраном ситкоме, - кивнула я, доставая сигареты. Мама, конечно, нахмурилась, но не стала ругаться. Словно понимала, что сигарета мне сейчас необходима. – Где он сейчас?
- Спит.
- Охуенно, что.
- Женя!
- Что «Женя»? – вздохнула я. – Знала б ты, как мне это остопиздело. Остопиздело, что бабы в нашем семействе решают проблемы мужиков. Хотя, Петро и мужиком-то не назовешь. Так… ебанько с яйцами. Которые пока никто не отрезал за очередной косяк. Вот о нем и хотелось бы услышать.
- Его Миша привел, - ответила мама. То, что она пропустила обзывательства в адрес своей кровиночки, настораживало. Да так, что у меня неприятно кольнуло в груди.
- Дядь Миша? Участковый наш? – уточнила я.
- Ну, да. Кто ж еще. В общем, старушку они того…
- Чего «того»? – побледнела я. – Убили, что ли?
- Нет, Господь с тобой.
- Блин, мам… Меня кондрашка когда-нибудь хватит с твоих подводок, - шумно выдохнула я, отодвигая кофе в сторону. – Ну и что со старушкой?
- Что, что… Петя с другом своим… Ромкой. Ну, с третьего подъезда.
- Да, знаю я. Скорлупой его кличут. В детстве в яму свалился и об трубы башку разбил. Помню, помню. Так, и что эти два дегрода учудили?
- Старушка эта с Блевотни… Ну, рядом с Окурком.
- Знаю, мам, - перебила я. – Частный сектор. Давай к сути, а?
- В общем, Ромка прознал, что у старушки этой пенсия большая. И Петеньку смутил, на злое дело подбил.
- Угу. Смутил, как же. Уверена, что братушка даже левой извилиной не задумался о последствиях. Получается, влезли два ебаната в бабкин дом и спиздили пенсию?
- Можно и так сказать. И бабушку напугали. В больнице сейчас. Говорят, сердечный приступ. Ромку-то задержали, а Петю Миша под свою ответственность забрал.
- Ну и зря. С этого дебила станется сбежать, а дядь Мишу потом попрут. Добряк выискался, - мотнула я головой. – Скверно, мама, получается. Если бабка дуба даст, а шанс этого велик, то поедет Петенька с дружком своим на зону.
- Вот в этом и проблема. Внучок старушки той наотрез от компенсации отказывается. Миша ему время подумать дал.
- Еще бы. В дом влезли, бабку напугали, пенсию спиздили. Потратили или не успели?
- Не успели. Соседи увидели, как в дом лезут, и милицию вызвали.
- Полицию, - автоматически поправила я. – Полиция уже. Не милиция.
- Да Бог с ними. Какая разница, - всплеснула руками мама. – Тут беда посерьезнее, Женя.
- Угу. Не спорю, - хмыкнула я. В голове промелькнула крайне приятная мысль, что если бабка умрет, то братика я не увижу лет семь минимум, а значит, можно будет выдохнуть. Но ебанько, сидевший внутри меня, эту мысль отмел. Все ж брат, как-никак. Хоть и дурной, что пиздец. – Ладно. Какие у нас варианты? Кроме того, что я прямо сейчас иду в комнату и душу этого дебила подушкой, пока он сладенько спит.
- Женя!
- Уже двадцать четыре года, - кивнула я, вспомнив языкастую Настю. Уж она бы точно такого родственничка терпеть не стала. Прирезала бы, как минимум, во славу одного из темных богов, в которых верила, и дело с концом. – Возвращаемся к вариантам. В лучшем случае придется договариваться с внуком бабки этой.
- А если старушка того? – робко спросила мама.
- Тогда и сыночек твой того. Поедет в уникальный лагерь, на трудовую терапию, в компании таких же, как и он, отморозков. Что дядь Миша сказал?
- Он завтра придет. Как с внуком поговорит.
- Ладно, может дельное что предложит, - кивнула я, закуривая сигарету. Мама попыталась взбрыкнуть, но, посмотрев в мои налитые кровью глаза, тактично замолчала. Пусть уж лучше дочь курит, чем собственного брата забивает насмерть баклажаном за ошибки юности. – Вот скажи, мам. Хули ему спокойно-то не сидится? Я работаю, деньги приношу. Их хватает. И на пожрать, и на хотелки мелкие. Что, блядь, с Петенькой не так, а?
- Не знаю, доча, - всхлипнула мама. Что ж, и у родительской любви, судя по всему, бывает предел. – Свернули мы куда-то не туда.
- О, определенно, - ехидно ответила я и, резко развернувшись, уставилась на Петеньку, попытавшемуся незаметно прошмыгнуть в туалет. – А вот и кровиночка. А что такое? Чего хромаешь? Ножку свело?
- Да я… вот… в туалет…
- Покакать? Иди, конечно, - кивнула я. – Покакай, родной, покакай. А потом залезь в квартиру бабки Анфисы. Соседи вон треплются, что у нее серебра столового полный шкаф. И ебни ее до кучи молотком. Или к Шелеповым. Комерс, хули там. Бабла жопой ешь. Еще и золотишко наверняка припрятано…
- Да я… чо…
- Хуй в очо, - рявкнула я. – Заебал ты!
- Женя!
- Пиздец, - удар кулаком по столу явно сказал Петеньке, что лучше бы поскорее скрыться в туалете и, сделав свои грязные дела, вернуться обратно в комнату, откуда не вылезать боле даже в случае крупной нужды.
- Он же брат твой, - вновь попыталась сыграть на чувствах мама. Да вот только перестало это работать. Давно уже.
- Не брат он мне, гнида вороватая, - отрезала я, меряя кухню шагами. – Дегрод, да. Еблан. Определенно. Но не брат. Брат бы работу нашел, семье помогал, а этот… Джентльмен неудачи. Бесноватый, блядь. Так. В пизду. Я спать. Дядь Миша как придет, разбуди меня. Сама с ним поговорю.
- Спокойной ночи, - только и могла промямлить мама, когда я, хлопнув дверью, скрылась в своей комнате.
Участковый пришел после обеда. Вежливо поздоровался с мамой, приветливо кивнул мне и, тяжело вздохнув, посмотрел на братца, который на пару секунд выглянул из комнаты. Дядь Миша положил фуражку на стол и только собрался сесть, как я мотнула головой, и, взяв со стола сигареты, позвала его с собой на балкон. Разговор с глазу на глаз, без неуместных страданий мамы и греющего уши Петеньки. Дядь Миша все прекрасно понял и, улыбнувшись, пошел за мной.
- Чего вы нам помогаете, дядь Миш? – устало спросила я, облокотившись на занозистую деревяшку, заменявшую перила. – Хоть тресни, не понимаю. Сами-то от этой свистопляски не устали?
- Ради папки твоего, - улыбнулся участковый, доставая портсигар. – Дружны мы были. Да и как не помочь, коли я вас еще детьми помню. Но то сердцем, Жень. Умом я за то, чтобы засадить поганца, пока окончательно жизнь не поломал. И себе, и вам, и бедолагам, которые жертвами его становятся.
- Вот и я такой вариант рассматривала. Сегодня он бабку грабанул, а завтра? Завтра же он человека убьет, дядь Миш. И хуй откупишься.
- Понимаю.
- Сколько я себе говорила, что все… баста. Больше за этого ублюдка впрягаться не буду. Сам натворил, сам пускай и расхлебывает. Да один хуй к одному и тому же возвращаюсь. Если посадят его сейчас, мама этого не переживет. Она и так после больнички не оправилась, а это ее окончательно добьет.
- Потому и привел дурака этого, а не оставил в отделении. Окурковские коллеги на расправу скоры. Второму-то ночка хорошо запомнится.
- Братцу бы тоже не помешало. Хоть и сомнительно, что вправило бы мозги, - кивнула я, чиркая зажигалкой.
- В общем, смотри, какой расклад. Внук старушки этой, ну, которую брат твой с дружком обнести пытался, согласен на компенсацию…
- Охуеть, - поперхнулась я дымом, когда дядь Миша озвучил сумму откупных. – Это вся ее пенсия за год?
- Чего не знаю, того не знаю, - пожал плечами участковый. – Но советую принять соглашение по примирению сторон, пока старушка жива. Кто знает, что завтра будет. Деньги-то у вас есть?
- Найду, - вздохнула я, понимая, что придется отдать все свои накопления, так еще и у коллег занять. Дядь Миша приобнял меня за плечи. По-отечески. А мне почему-то захотелось заплакать. Но я все же сдержалась. Не дело сейчас слезу пускать. – Дядь Миш…
- М?
- Поставьте его на учет… не знаю… на контроль какой. Вы ж понимаете, что откупим сейчас, а завтра он очередной магазин обнесет. И непременно попадется, потому что долбоеб.
- Какой учет, Женя? – рассмеялся участковый. – Он – совершеннолетний, отдающий себе отчет за свои действия. Да и следить за ним некому. Таких, как он, много. В Грязи, на Речке, на Окурке. Людей не хватит каждого контролировать.
- Тогда просьба, дядь Миш, - я отстранилась и посмотрела участковому в глаза. – Если снова во что-то вляпается, не надо его вытаскивать. Пусть отвечает за то, что сделал. И маму не дергайте. Пусть пребывает в блаженном неведении. Устала я. Хватит. Хватит, блядь…
- Хорошо, - хмыкнув, кивнул дядь Миша. – Раз уж просишь… Но деньги начинай готовить. Чем быстрее заключите соглашение с внучком старушки, тем быстрее дело закроют.
- Спасибо, дядь Миш.
- Пустое. Береги себя.
- С такой семейкой – это дело пиздец сложное, - криво улыбнулась я. – Но хули делать?
В свою историю на работе я посвятила только Марка и Ладу, потому что деньги изначально собиралась просить у них. Рассказала им о своем непутевом братце на перекуре между съемками, о собственных проблемах, и попросила помощи. К счастью, Марк с Ладой вопросов задавать не стали и на следующий день принесли мне недостающую сумму, которая тут же улетела внуку ограбленной бабки. Соглашение тоже было подписано, но выдыхать было рано. Я потратила на братца все свои запасы, еще и осталась должна. Собственная квартирка, о которой я так мечтала, в очередной раз превратилась в тыкву.
- Не переживай так, - улыбнулся Марк, поглаживая меня по плечу. Он отвесил шутливый поклон, проходящей мимо женщине с рыжим пацаненком, которые, открыв рот, смотрели на него, закованного в бутафорские рыцарские латы, и на мою слишком уж откровенную юбку. – Дерьмо случается.
- Со мной почему-то чаще всего, - угрюмо хмыкнула я, поправляя короткую юбку, которую Марк по сценарию должен был сорвать одной левой. – Черт, в жопу впивается. Размера больше не было?
- Ты ж знаешь Сему, - пожал плечами Марк.
- Знаю. «Реализм не должен вредить сексуальности», - спародировала я режиссера. – Ну, спасибо можно сказать, что он меня зеленой краской, как Ладку, не покрасил.
- Это да. Но, смею заметить, дракон из тебя все равно получился бы прекрасный.
- Не, спасибо. Мне принцессы хватит. Хотя… какая принцесса носит такие юбки? Какая-нибудь шлендра? Отдающаяся любому, кто залезет в ее башню.
- Ну, заказы клиентов обсуждать можно вечно, - хмыкнул Марк. – Этому вот захотелось, чтобы рыцарь трахнул не только принцессу, но и дракона.
- Угу. Настя всю голову сломала, как бы вписать дракона в сюжет.
- Справилась же. Это главное. Ладно, пошли. Отстреляться уже хочется. Доспехи эти… пиздец в них жарко.
- О, бедняжка, - съязвила я. – Но ты прав. Отстреляемся и свободны. Надеюсь, что обойдемся парой дублей.
- Мечтай. На все воля Семы, - вздохнул Марк, стряхивая пепел со своих лат. – А у Семы семь пятниц на неделе.
Но парой дублей дело не обошлось. То Семе не нравилось, как Марк срывает с меня юбку. То он начинал критиковать Ладу, которая не двигалась, как дракон. Когда разъяренная Лада предложила Семе самому сняться в роли дракона и пригрозила уйти в душ, режиссер понял, что перегнул с требованиями и начал вести себя более адекватно. Казалось бы, обычный съемочный день.
В комнате отдыха сидит Настя, готовя очередной сценарий. Мама Валя гримирует Катерину Львовну для очередной роли повернутой на сексе учительницы. Леша привычно таскает из угла в угол свет, выстраивая его так, чтобы угодить Семе и Олегу. Но, как показывает практика, если в жизни все становится слишком уж хорошо, то обязательно найдется то, что подкинет в бочку меда шмат говна. В нашем случае этим «что-то» стал визит четырех улыбчивых мужчин, вошедших в студию в разгар съемок без спроса.
- Походу мы по адресу, Флакон. Не спиздели, - усмехнулся один из них. Крепкий, короткостриженый здоровяк, одетый в спортивные штаны и объемную черную толстовку. Обращался он к неприятному, бледнокожему пацану в черной кожанке, чьи губы растянулись в неприятной ухмылке, а бледные, водянистые глаза сально заблестели, когда он увидел лежащую на кровати голую Ладу.
- Стоп! – рявкнул Сема. – Посторонние на площадке. Кто пустил? Кто пустил, спрашиваю?
- Ты, отец, не истери, - перебил его тот, кого назвали Флаконом. – Замок у тебя говно. Блохе такой, что семечки.
- А вы тут чо, кино снимаете? – широко улыбнулся Блоха. Невысокий, жилистый, можно даже сказать невзрачный, он все равно был похож на своих друзей. Глазами. Холодными, оценивающими, наглыми.
- Вы кто такие? – возмутился Сема. – Это частная собственность. Выйдите, пожалуйста, в коридор.
- Не, отец. Не выйдем, - перебил его Флакон, мрачно посмотрев на режиссера исподлобья. – Скажи блядям своим одеться и свалить. Разговор у нас есть.
- Но… - Сема, не договорив, испуганно опустился на прикроватный пуфик, увидев, как Флакон задрал свитер так, чтобы стала видна рукоятка пистолета. Настоящий или игрушечный, желающих проверить это не было.
- Не шуми. Поболтаем маленько.
Появление незваных гостей напугало многих. Только осветитель Леша, казалось, ничуть не изменился в лице. Он задумчиво стоял у стойки со светом, думая о чем-то своем. Флакон дождался, когда Лада и Света, закутанные в халаты, уйдут в комнату отдыха, и, хмыкнув, опустился на стул напротив Семы. На замерших людей, которых в студии было предостаточно, он внимания не обращал, словно их и не было вовсе.
- Короче, отец. Темнить не буду. Но и ты не темни. Под кем ходите? – спросил он, в упор смотря на Сему. Тот шумно сглотнул слюну и непонимающе уставился на Флакона.
- Что значит, «под кем»? – вопросом на вопрос ответил режиссер. Его голос дрожал, как и руки, что залетную шпану только веселило.
- Понятно, - кивнул Флакон. – Блоха, обрисуй фраеру ситуацию.
- Лады, - усмехнулся тот. – Все проще некуда, отец. Кто крышует тебя?
- Крышует?
- Да. Под кем ты ходишь, кому на лапу даешь, чтобы не трогали? Покровитель твой, короче.
- Эм… - замялся Сема. Шестеренки в его голове наконец-то заработали. Он понял, кто к нему пожаловал тем холодным ноябрьским днем. – У нас все законно. Фотостудия. Видеосъемка.
- Нам-то не гони, - процедил здоровяк. – Порнуху снимаете? Снимаете. Какое, блядь, законно?
- Штангист не мастак говорить, но подметил верно, - кивнул Блоха. Он повернулся к Флакону и добавил. – Повезло, походу. Гуси-то нещипаные.
- Тем проще, - вздохнул Флакон. – Секи сюда, отец. С этого дня вы под нами. Контакты бухгалтера своего дашь, наш юрист с ним пообщается. Борзеть не будем. За спокойствие надо платить. А ежели залетные сюда сунутся, говори, что под Герцогом ходишь. Не поймут если, мы тогда с ними поговорим.
- Давно Герцог центр под себя взял? – нарушил молчание Леша, заставив Сему вздрогнуть и побледнеть. Он шагнул вперед и нагло посмотрел на шпану. – Крышу предложить хотите?
- Ты, блядь, кто такой? – усмехнулся Штангист. Он возвышался над Лешей, как великан, но осветителя это не смутило. Шпана это тоже подметила. В глазах Флакона загорелся интерес и равнодушие мигом исчезло.
- Тот, кому не все равно, под кем ходить, - улыбкой на улыбку ответил Леша.
- Тельник под рубахой носишь? – заметил Флакон. – Чо, служил?
- Служил.
- Где?
- Там, где жарко.
- Оно и видно, - сплюнул на пол Флакон, заставив Сему поморщиться. Все ж студия для него была не только источником денег, но и настоящим домом. А дома гадить не принято. – Лады, братан. Значит, с тобой разговор вести?
- Леша… - проблеял Сема, но тут же заткнулся, когда Флакон бросил в его сторону недовольный взгляд.
- Кто точку держит, служивый? Афганцы?
- А если и так?
- Если так, то пообщаться надо, - грубо перебил его Штангист. – Чо нам кент твой тогда мозги парит?
- Он – человек искусства. Далек от вашего мира, - улыбнулся Леша.
- А ты, значит, близок?
- Можно и так сказать. Короче, пацаны, - вздохнул осветитель. – Нечего вам тут ловить. Центр за Гарри, насколько знаю, а вы на его шестерок не похожи.
- Буреет фраер, - мотнул головой четвертый, похожий на неандертальца, которого зачем-то одели в спортивный костюм. – Ответишь за шестерок?
- Отвечу. И повторю. Ловить тут нечего. Своя крыша есть.
- Лады, служивый, - лениво кивнул Флакон. – Давай решим вопрос, как приличные люди. Знаешь стройку за «Моряком»? По глазам вижу, что знаешь. Подкатывай к шести вечера. Там все обсудим. И гуся этого с собой возьми. Чтоб нам лишний раз блядей ваших не пугать.
- А я не против, - облизнулся Блоха, с интересом поглядывая на смущенную Свету, стоящую в сторонке.
- Завтра, в шесть, на стройке за «Моряком», - повторил Леша. – Тогда, до встречи, пацаны.
- До встречи, до встречи, - усмехнулся Флакон. Он кивнул своим и вразвалочку отправился к выходу. – Замок, что ли, смените. Туфта какая-то.
