Союзники

Приветствую коллег и всех любителей стендового моделизма!
Я продолжаю работу над своей диорамой "Опасная дорога во Франции". В прошлый раз был материал про деревья и дуб в частности, сегодня расскажу о новых фоновых элементах, но сначала о важном.
Поразмыслив на досуге, я решил немного изменить общую идею диорамы и придать ей конкретику. Итак, август-сентябрь 1944 года, войска союзников ведут наступление во Франции и остро нуждаются в снабжении, для этого создаётся специальная программа снабжения фронта red ball express. Из-за разрушенных железных дорог, единственным реальным способом доставки необходимого на фронт становятся автомобильные грузовые конвои, которые двигаются с наивысший приоритетом и начинают наводнять дороги Франции. Но на все конвои с грузом преодолевают путь без происшествий, немцы ближе, чем кажется..и порой red ball внезапно становится !boom!
В итоге заказал tamiya'вские наборы с грузовиком и немецкой пехотой на поздний этап войны, а пока наборы идут ко мне, я взялся за дополнительные элементы диорамы:

Теперь о элементах:
Для реализации идеи, мне с одной стороны нужно было замаскировать немцев вглубине диорамы, чтобы они не были видны с дороги, а с другой привязаться к теме конвоев red ball express. Чтобы убить двух зайцев сразу, я собрал из деревянных палочек стенд и по военному воткнул его с одной стороны в бочку, декалью разместил на нем предупреждение, что дороги для конвоев следует держать свободными, а позади стенда приспособил развалившуюся повозку с сеном от master box (при сборке её пришлось укорачивать на 2,5-3 см, что было тем ещё квестом). Стенд и повозка создали на мой взгляд идеальную "баррикаду" между булыжной мостовой и перпендикулярной сельской дорогой. Таким образом и диорама получила новых ярких визуальных объектов и немцы будут надёжно "спрятаны".

За этой импровизированной баррикадой скоро разместятся немецкие фаустники.

Стенд и бочку я окрасил спиртовыми акрилами mr.hobby, тонировал смывкой и фильтрами 128 и mig, а также нашим отечественным маслом, повозку старался как можно удачнее состарить, я не совсем чтобы сторонник глубокой тонировки, люблю чтобы было посветлее и поярче, так и получилось. Диорама обрела целостность и общую конкретику. Гармонично распределилась по высоте.

А так диорама выглядит с расположенной на ней техникой, в итоговом варианте не будет ни шермана, ни карриера (карриер собран и окрашен для параллельного британского проекта диорамы, который находится еще только на стадии сбора необходимого материала), но сегодня мне ничего не мешает показать эту технику в таком оформлении.

Универсал карриер для параллельного британского проекта.

Также я обещал сделать более конкретные фотографии с листвой на моем дубе, пару фотографий прикладываю.

На этом сегодня все! Всем удачных строек и хорошего настроения!💣👍

Тайные дневники первого председателя КГБ, найденные через 25 лет после его смерти / Под ред., с коммент. и прим. Александра Хинштейна
Глава 12. Бой после Победы. 1946-1947 годы
1946 год. Апрель
На днях имело место в Потсдамской опергруппе происшествие, которое представляет интерес с точки зрения отношений, развивающихся с союзниками. Дело было в Потсдаме.
Для организации оперативной работы, в основном, контрразведывательной, у меня были оперативные группы, в частности, в Потсдаме, где дислоцирован штаб фронта, где проходила Потсдамская конференция, где дворец Вильгельма Сан-Суси, куда был большой приток туристов и, особенно, разведчиков от союзников, так как в этом районе дислоцировались наши некоторые части. Начальник опергруппы был толковый особист, полковник Пименов, который мне хорошо помог в Варшаве, в захвате Окулицкого.
Приезжает ко мне Пименов и докладывает: «Товарищ генерал, у меня с явки не вернулся офицер, переводчик и шофер вместе с „виллисом“».
Я начинаю выяснять, в чем дело. Оказывается, их арестовали американцы. Вот так союзнички!
В районе Потсдама есть узенький поясок территории, примыкающей к американскому сектору, на этой территории имеется небольшая ст[анция] ж[елезно]-д[орожной] электрички, идущей из Берлина. Народу выходит много, вот тут и решил сотрудник провести встречу с немкой — девкой, работающей у американцев в администрации. Она, видимо, была «двойником» и рассказала им о предстоящей встрече с нашими.
Наш сотрудник подъехал. Встретил немку и повез в другое место. ...Его перегнал американский «виллис» «МП» (военная полиция), встал поперек дороги, а сзади подъехал «Додж 3/4», в котором сидело 10 сотрудников «МП».
Немку высадили к себе, а нашим предложили следовать в военную тюрьму, там же, в Потсдаме.
Я разозлился, дал указание: завтра к вечеру в районе Сан-Суси, куда ездят американцы на экскурсию, захватить 6 американских офицеров с женами (око за око, за зуб — два зуба).
Моих трех задержали, а их 6 задержим. Пименов смутился, так как это впервые случилось, но откозырял и уехал.
Наутро мне доложил, что задержано 4 офицера и 2 женщины. Я ему приказал задержать еще парочку и выяснить, где содержатся наши.
Оказалось, что из военной тюрьмы отправили в американский штаб во Франкфурт-на-Майне. Вон куда!
Днем я подготовил записку генералу Клею, заместителю Эйзенхауэра, от имени Соколовского, о задержке наших в[оенно]сл[ужащих]. Василий Данилович подписал, и мы ее отправили.
На следующий день Клей ответил, что он проверил у МП, которая сообщила, что таких советских военнослужащих задержано не было.
В тот же день вечером получена Соколовским В. Д. записка от Клея, о том, что нашей военной полицией задержаны 4 американских офицера с женами. Просит проверить и освободить.
Я подготовил ответ (переписал дословно ответ американцев), что Советская военная полиция никого из американских военнослужащих не задержала, и ничего об этом неизвестно.
Когда пришел на подпись к Соколовскому, он спросил: «А что, наши задержали кого-то?» Я, грешным делом, глазом не моргнул, говорю: «Нет».
К вечеру было уже задержано 10 американцев, из них двое — при фотографировании наших солдат около помещения артполка (ничего в этом секретного нет).
Через три дня пришла вторая записка Клея о задержании остальных американцев. С ответом я задержался. Дней через 7 американцы ответили, что действительно М. П. задержала 3-х советских военнослужащих в подозрении в шпионаже и готова их передать в Хофф (пограничный город, где происходит пропуск немцев).
Я перепечатал их ответ из слова в слово и дал на подпись т. Соколовскому, что «При проверке оказалось, что действительно 4 американца были арестованы нашей военной полицией по подозрению в шпионаже (фотографировали артполк), мы их готовы передать в Хофф. Остальных разыскиваем».
Соколовский поглядел на меня и говорит: «Иван Александрович, ведь ты же говорил, что мы не задерживали американцев?» Я ему отвечаю: «Василий Данилович, если бы я тебе сказал, что задержали, то ты бы дал указание немедленно освободить во избежание недоразумений, тем более что отношения с союзниками стали прохладнее. Ну, уж кстати, скажу, что еще задержано б человек, которые содержатся в культурных условиях с женами».
Он, смотрю, надулся. Я ему говорю, что если бы я их не задержал, то они бы на нашу записку об арестованных наших офицерах и до сих пор не ответили. А сейчас они и ума наберутся и поймут, что нельзя нас зря трогать. Он подписал записку и сказал, чтобы не тянул с передачей остальных.
В общем, через неделю сообщили, что нашлись и остальные 6 человек, после того, как наши прибыли из Франкфурта-на-Майне. Вот так мы с союзничками и расквитались.
Я смотрю на них, на их работу, уж очень они похожи на немцев. То же нахальство, то же высокомерие, только храбрости мало. Немцы похрабрее.

Май
После Тюрингии были в Дрездене. Там Хрущев запросился в зоопарк. Поехали туда. Вначале ходили, все нормально. Потом, когда Хрущев увидел громадное количество зверей и животных, то начал мне говорить: «У нас из Киевского зоопарка немцы вывезли всех этих зверей и животных». Я слушаю его.
Затем подходим к слоновнику, и тут Хрущев говорит: «Вот этот слон, — показывая на самого громадного, — вывезен от нас из Киева». Ну, я ему говорю: «Ну, так заберите его!» Хрущев: «Спасибо!» Подходим к жирафам, он опять указал на двух красивых: «Это тоже киевские». Затем стал уже подряд указывать на зверей, заявляя, что это киевские.
Ну, я вижу, у него аппетит пришел вовремя, и говорю: «Отберите, что нужно для киевского зоопарка, выделите своего человека, и пусть отправят поездом отобранные экземпляры в Киев».
Хрущев повеселел, тут же дал команду Старченко, у которого нашелся нужный человек для этого дела. Я приказал коменданту Дрездена, который ходил с нами, выделить вагоны и назавтра отправить. <...>
Ну, я в этом вопросе считаю, что правильно поступил. Несомненно, немцы из наших городов вывезли сотни всяких животных, поэтому надо восполнять наши зоопарки. <...>

Из примечаний
...Серов в данном случае действовал в полном соответствии с постановлением Совмина СССР № 1017419сс от 13 мая 1946 г., в котором говорилось: «Обязать заместителя Министра внутренних дел т. Серова создать необходимые условия для нормальной работы конструкторских бюро, институтов, лабораторий и заводов по реактивной технике в Германии (продовольственное снабжение, жилье, автотранспорт и др.)». Всего на территории советской зоны оккупации было налажено четыре завода по производству компонентов и сборке ракет Фау-2 (они же — A4): на заводе № 1 в Зоммерде (Эрфурт) производились корпуса ракет, завод № 2 «Монтанья» в Нордхаузене занимался ракетными двигателями, завод № 3 в Кляйн-Бодунгене — технологией и оборудованием для сборки Фау-2, завод № 4 в Зондерхаузене — аппаратурой систем управления. Советскими специалистами обследовался также подземный завод по производству ракет Фау-2 «Миттельферк» в Нордхаузене, но его решили не восстанавливать. Поскольку в описанном Серовым эпизоде речь шла о сборке ракет, можно предположить, что история эта связана с заводом в Кляйн-Бодунгене.

Гельмут Греттруп — специалист по ракетным системам управления, был одним из ближайших сотрудников В. фон Брауна. Вместе с другими специалистами он находился в руках у американцев и должен был отправиться в США, однако через свою жену он связался с советскими представителями и заявил, что при условии сохранения ему полной свободы он готов начать сотрудничество с русскими. Ему организовали побег. Согласно воспоминаниям Б. Е. Чертока Греттруп «скептически отозвался о немецком контингенте нашего института „Рабе“, кроме Магнуса и Хоха». Греттруп был одним из руководителей работ по восстановлению производства Фау-2 в Германии, а затем выехал в СССР, где работал до 1953 г.

Тайные дневники первого председателя КГБ, найденные через 25 лет после его смерти / Под ред., с коммент. и прим. Александра Хинштейна
Глава 11. На развалинах Рейха. 1945 год (июнь-декабрь)
Июнь.
...Таким образом, американцы должны уйти из Лейпцига, из Дрездена, из Тюрингии. Проще говоря, юг они должны весь освободить от оккупационных войск и передать нам. Это десятки километров территории и много городов *.
Получилось так, что наши войска успешно заняли Берлин и на север от него до Балтики, а на юг до линии Галле пошло по Крымскому плану, а южнее наш 1-й Украинский фронт задержался, а союзники двинули быстрее. При этом мы города занимали с боями, а союзники подходили к городу, а их уже ждал парламентер с белым флагом и докладывал, что бургомистр ждет вас с хлебом, с солью. Вот они и двинулись успешно.
Первым вопросом обсуждали берлинский. Когда по Берлину вопрос утрясли, то Жуков, улыбнувшись довольно хитро, сказал Эйзенхауэру: «А еще какие у вас, господин генерал, вопросы?»
Тот пожал плечами, вернее, наклонил голову набок и говорит: «Ну, остались мелкие вопросы. Как обеспечить вашими пропусками наших представителей, где будут контрольные пункты и другое».
Жуков тут и проявил свой характер. Он поджал свою нижнюю губу (это [он делал,] когда сердился) и говорит: «А у меня важные вопросы есть». И начал им выкладывать.
1. Когда отведете войска с нашей территории?
2. Отдать приказание, чтобы ничего с территории не вывозили (гражданского предназначения), чтобы оставить все в порядке, не разрушать и т. д.
Эйзенхауэр замялся, начали переговариваться с Монтгомери. Одним словом, пауза произошла. Ну, потом пришли к общему знаменателю, сказали переводчику, что ответить. Тут-то нижняя губа Жукова опять проявилась.
Полковник Пантюхов, сидя против Жукова, положил свою правую ногу на левое колено (поза, конечно не военная), сигара в зубах, и начал переводить. Жуков вскипел и резким голосом говорит Пантюхову: «Вы, господин полковник, встаньте и потрудитесь вести себя с маршалом Советского Союза вежливо». Тот смутился, но не понял, в чем его невежливость.
Жуков не стерпел, да как зыкнет: «Сядьте как следует, уберите ногу», — и лишь после этого до Пантюхова дошло, и он встал. Эйзенхауэр и Монтгомери переглянулись, но не знают, в чем дело. Переводчик Монтгомери на ухо сказал, чем был маршал не доволен.
Ну, мне эта сцена понравилась. Жуков с достоинством отбрил этого дворянчика. Я так и не понял, произвела ли эта вспышка Жукова на них впечатление, так как у них между подчиненным и начальником какие-то не военные отношения.

...Кстати скажу, что буквально на следующий день Георгий Константинович Жуков издал приказ № 1, где указывалось национал-социалистическую партию распустить. Руководящему составу национал-социалистической партии, гестапо, жандармерии и другим организациям в 48 часов зарегистрироваться в Советских военных комендатурах. В течение 72 часов зарегистрироваться всем немецким военнослужащим, СС, СД и другим организациям. Всем коммунальным предприятиям приступить к работе. Запасы продовольствия зарегистрировать. Финансовые операции прекратить, огнестрельное оружие сдать и т. д.
Забыл сказать, перед заседанием генерал Эйзенхауэр вручил Жукову высший военный орден США Легион почета, которым награждаются главнокомандующие.
Монтгомери также сказал, что король Великобритании его наградил высшим орденом Бани, дающим право называться пэром Англии.
После заседания была небольшая закуска с выпивкой, но «союзники», в том числе и наши, смотрели выжидательно друг на друга. Видимо, это объяснялось тем, что за всю войну первый раз встретились, отсюда и настороженность.
На следующий день мне Жуков рассказывал, что он доложил «хозяину», что его американцы и англичане наградили орденами.
В Москве приняли также решение наградить Эйзенхауэра и Монтгомери орденами Победы. Жуков говорит: «Как пришлют ордена из Москвы, полетим вручать».
И действительно, через несколько дней он мне говорит: «Завтра в 10 часов летим». Я отказался, говорю, что у меня нет указаний от начальства. Он рассердился, и говорит: «Я дам телеграмму Сталину». Я ответил: «Если прикажут, полечу».
Вечером того же дня мне показали ответ из Москвы, чтобы во Франкфурт на Майне в штаб союзников для вручения орденов Победы вылететь Жукову и Серову. На следующий день мы, забрав своих адъютантов (я взял полковника Короткова Александра Михайловича), вылетели во Франкфурт-на-Майне **.

...При входе в здание нас встретил Эйзенхауэр, а в кабинете у него, куда мы пришли, были Монтгомери и Делатр де Тассиньи. Поздоровались, немного поговорили, и тут Жуков проявил себя военноначальником.
Вот я сейчас опишу весь церемониал вручения.

Жуков: «Господа, разрешите приступить к официальной части». И далее: «Вам зачитаю Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении, а затем вручу ордена. Прошу построиться». Сам поставил Эйзенхауэра и Монтгомери рядом, а за ними Делатр де Тассиньи. «Прошу внимания». Вытянувшись по стойке смирно, Жуков читает полностью Указ о награждении Эйзенхауэра.

Эйзенхауэр, улыбаясь, благодарит Советское правительство. Жуков поздравляет его с наградой, я тоже пожал ему руку. Затем Жуков вручил орденскую грамоту и ленточку.

Эйзенхауэр: «Господин маршал, а где носить орденскую ленточку?» Жуков, не задумываясь, отвечает: «Выше всех орденов. Давайте я вам приколю». Прикалывает. Эйзенхауэр не возражает, хотя очевидно и знает, что иностранные ордена носятся ниже своих, национальных.
Далее Жуков зачитывает Указ о награждении Монтгомери орденом Победы, после чего вручает орден. Монтгомери что-то бурчит, вроде благодарности, а затем так же, как и Эйзенхауэр, спрашивает: «Господин маршал, а сколько карат бриллиантов в ордене?»
Жуков, немного смутившись, так как не знает: «52 карата». Монтгомери: «А сколько этот орден стоит?» Жуков: «25 тысяч золотом!»
Я потом у него в самолете спросил, откуда он эти цифры взял. Он говорит: «Наугад сказал».
Затем Жуков вручил орден Суворова I степени Делатру де Тассиньи, который принял его с кислой миной. Потом, после вручения Жуков, решив поправиться, спросил у меня: «Может быть, французским офицерам дать ордена Красного Знамени?» (ордена были с собой).
Я поддержал его предложение, но когда Георгий Константинович сказал об этом Делатру де Тассиньи, он отказался, заявив: «Без разрешения правительства наши офицеры не могут получать иностранные ордена».
Было видно, что французы недовольны, что их командующему не дали ордена Победы, не понимая того, что они название союзников получили только что, т. е. после войны, так как в войне войска не участвовали, а отряды сопротивления были внутри Франции, да и то немного. <...>
* Сталин не случайно настаивал на скорейшей передаче в советскую оккупационную зону Тюрингии и Западной Саксонии. Здесь находились крупнейшие урановые залежи, так необходимые для создания в СССР атомной бомбы. Однако американцы не торопились оставлять территорию. Была создана специальная группа, координирующая поиски и вывоз уранового сырья, а также всех материалов немецкого атомного проекта и самих специалистов. Для США, которые уже имели атомную бомбу, особой ценности эти «трофеи» не представляли; главное — чтоб не досталось русским. С немецких рудников вывезли не только весь уран, но и оборудование для его добычи. Сразу после ухода американцев добыча урана была восстановлена. Как вспоминал академик Борис Черток, возглавивший продолжение ракетных разработок в Германии, «...американцы не спешили убрать свои войска из Тюрингии: надо было разыскать и вывезти как можно больше немецких специалистов — ракетчиков и атомщиков. Надо было собрать на подземных заводах в Нордхаузене как можно больше ракет и всякого ракетного оборудования и все это успеть переправить в зону, которая уже не будет доступна Красной Армии». (ЧертокБ. Ракеты и люди. Публикация в Интернете, http://tms.ystu.ru/chertok_kniga_l_raketiy_i_lyudi.htm)
** Награждение фельдмаршала Монтгомери и генерала Эйзенхауэра орденами «Победа» «за выдающиеся успехи в проведении боевых операций большого масштаба» было оформлено Указом ПВС СССР от 5 июня 1945 г., хотя из дневников Серова очевидно, что это произошло днями позже. Иными словами, Сталин — тонкий дипломат — сознательно приказал проставить в Указе тот день, когда союзники встречались с советской делегацией и вручали свои ордена. 5-м июня же был датирован и Указ о награждении французского маршала Делатра де Тассиньи орденом Суворова 1-й степени; очевидно, что вождь таким образом намекал французам на их второстепенную роль в победе.