Снайперская винтовка Драгунова + Снайперы

20 февраля 1920 года родился конструктор СВД, выдающийся отечественный оружейник Е. Ф. Драгунов.

Вашему вниманию предлагается статья научного редактора журнала «Калашников» Юрия Пономарёва о его знакомстве с Евгением Фёдоровичем, на курсах «Выстрел». Материал был опубликован в январском номере журнала за 2000 год и приурочен к 80-летнему юбилею конструктора.

Ссылка на статью:
Два дня с Драгуновым...

Ещё один материал, ранее опубликованный в «Калашникове», написал сын оружейника – Михаил Евгеньевич Драгунов, также посвятивший всю свою жизнь конструированию оружия.

Ссылка на статью:
Первая в мире. Снайперская винтовка Драгунова

История отечественного 7,62-мм снайперского винтовочного патрона и не только...

История отечественных патронов «снайперского» назначения не так уже стара. До середины 60-х годов ХХ века её просто не было, а вспомнить хронологию более поздних событий нам статья научного редактора журнала «Калашников» Юрий Пономарёв, опубликованная в августовском номере за 2009 год.

Автор - научный редактор журнала «КАЛАШНИКОВ» Юрий Пономарёв

Отработка 7,62-мм снайперской винтовки обр. 1891/30 гг. (Мосина) производилась на 7,62-мм винтовочном патроне с лёгкой пулей. Впоследствии, правда, практика стрельб показала, что винтовочные патроны с тяжёлой пулей (для стрельбы из пулемётов на большие дальности) как правило, имеют лучшую кучность боя. А так как требования по дальности снайперского огня не превышали дальности прямого выстрела (в первую очередь поражаются наиболее близкие, т. е. более опасные цели), было решено не перенарезать прицельные шкалы механического и оптического прицелов под траекторию тяжёлой пули (траектории лёгкой и тяжёлой пуль не сопрягаются, а у пулемётов имеются две прицельных шкалы).

Отбор патронов для снайперов производился в войсках либо отстрелом нескольких партий, либо по величине радиуса круга, вмещающего лучшую половину пробоин указанного в ярлыке завода-изготовителя патронов, вкладываемого (в то время) в каждую металлическую коробку (в просторечии цинку).

Отработка 7,62-мм СВД производилась 7,62-мм винтовочными патронами с пулей ЛПС, ставшими к тому времени патронами основной номенклатуры, т. к. патроны с лёгкой и тяжёлыми пулями к этому времени уже были сняты с производства. Шаг нарезов канала ствола (320 мм) СВД унаследовала от спортивных целевых винтовок, т. е. в отличие от снайперских «мосинок», имеющих шаг 240 мм, крутизна нарезов была уменьшена в угоду выигрышу в кучности.

Военная доктрина СССР того времени всерьёз рассматривала угрозу развязывания очередной мировой войны, поэтому вопрос обеспечения снайпера более качественным (по западному образцу) боеприпасом, чем валовый пулемётный патрон, не остался без внимания вооруженцев и Миноборонпрома.

С целью улучшения кучности боя и повышения эффективности стрельбы самозарядной снайперской винтовки СВД, НИИ-61 (ныне ЦНИИТОЧМАШ, г. Климовск) и завод № 188 (ныне Новосибирский патронный завод) в 1963-64 гг. проводили НИР по разработке 7,62-мм винтовочного снайперского патрона.

Однако, многочисленность снайперов в Советской армии (в каждом пехотном отделении) наложила ограничения экономического характера на весь процесс разработки нового патрона, обязательными элементами которого должны были стать: биметаллическая гильза, штатный капсюль-воспламенитель и штатный порох ВТ.

Таким образом, фактически разработке подлежала только пуля, конструкция которой (тоже в обязательном порядке) должна была содержать стальной сердечник и биметаллическую оболочку. Оба последних требования наиболее остро противоречат самим принципам проектирования и производства целевых патронов. Стальной сердечник требует дополнительных мероприятий по его центровке при монтаже, а также соблюдения не только достаточной прочности монтажа, но и его стабильности. Материал же пульной оболочки напрямую влияет на характеристики рассеивания пуль (смотри об этом статью «Л» или «Д» в журнале № 8 за 2008 г.). В 1963 г. были разработаны два варианта снайперских патронов — 1 ЖИ (НИИ-61) и ОПС (завода № 188). Проведённые в 1964 г. предварительные испытания обоих патронов, показали лучшую кучность патронов 1 ЖИ, которые стали прообразом «снайперских».

Заводу № 188, хотя и не удалось «продвинуть» свой вариант патрона, суждено было стать единственным производителем патрона НИИ-61 (сказался опыт разработки и сборки собственного патрона). Итак, в результате выполнения ОКР в 1964 г. НИИ-61 был разработан 7,62-мм снайперский патрон и изготовлена опытная партия этих патронов.

От штатного винтовочного патрона с пулей со стальным сердечником опытный снайперский патрон отличается конструкцией пули (см. чертёж), которая имеет два сердечника: в передней части — стальной (длиной 13 мм) и в задней части — свинцовый.

В вершине пули, между оболочкой и передним срезом сердечника, имеется незаполненное металлом пространство.

Радиус оживала опытной пули (55 мм) равен, а длина (номинал 32,55 мм) — практически равна соответствующим размерам штатной пули со стальным сердечником (длина 32,3 мм). Остальные наружные размеры опытной пули, а также допуски на их изготовление, также практически одинаковы с соответствующими размерами и допусками штатной пули, за исключением диаметра оживальной части (7,90 — 0,05 мм против 7,87 — 0,05 мм у штатной пули). Вес опытной пули на 0,15 г больше, чем штатной и составляет 9,6-9,9 г.

Государственные испытания нового патрона были проведены в 1965 г. на научно-исследовательском артиллерийском полигоне в Ленинграде.

Тактико-техническими требованиями № 07975 на ОКР предусматривалось улучшение кучности стрельбы снайперским патроном не менее двух раз по сравнению с таковой патрона с пулей ЛПС и равноценную кучность с целевым винтовочным патроном.

Последнее, в свете вышеизложенного, было практически невыполнимо. А ведь пуля целевого патрона является двухэлементной (оболочка и сердечник), что упрощает монтаж и в совокупности с большей её массой, применением томпаковой оболочки, способствующей более плавному ведению пули по каналу ствола и более полному заполнению нарезов, а латунная гильза, имеющая более стабильное пулеизвлекающее усилие, обеспечивает, казалось бы, недостижимые результаты стрельбы.

Однако НИИ-61 изготовил первую опытную партию снайперских патронов ОП-6-64-61 такого качества, что показалось — основы физики и механики слегка покачнулись: кучность стрельбы ими оказалась не только лучше, чем у спортивных целевых патронов имеющихся на то время партий ЦП-22, ЦП-24, ЦП-56, но и специальных целевых партии ЦП-64.

И ведь стреляли не только из СВД и снайперской «мосинки», но и из целевых винтовок «Зенит-3» и БЦ-58; и не только полигонные стрелки, но и специально созданная комиссия из ведущих спортсменов СКА в составе заслуженных мастеров стрелкового спорта СССР: Сажина, Иткиса, Минина и Сентюриной.

Вердикт спортсменов был таким: опытные снайперские патроны по кучности боя равноценны спортивным и могут использоваться в спортивных организациях Советской армии. Средние значения полного поперечника рассеивания пуль и поперечника без одной, наиболее удалённой пробоины, на дальности 300 м составили: П10 = 14,6 см и П9 = 11,6 см, а для ЦП П10 = 14,8 см и П9 = 12,4 см. Окончательное заключение о замене целевых патронов снайперскими решено было дать после дополнительных испытаний нескольких серийных партий снайперских патронов.

Как видно, спортсмены очень осторожно отнеслись к полученным результатам. Специалисты полигона также были не столь оптимистичны, о чём свидетельствует «Анализ технических факторов, определяющих кучность боя снайперских патронов» из акта Госиспытаний, который приводится в авторской редакции.

«Анализ технической документации (чертежа и дополнения к ТУ на приём винтовочных патронов) показывает, что по сравнению со штатным 7,62-мм патроном с пулей со стальным сердечником, улучшение кучности боя снайперских патронов достигнуто за счёт:

1. Изменения конструкции пули. В пуле снайперского патрона ведущая часть, обжимаемая при форсировании, имеет свинцовый сердечник, что обеспечивает более полное «заполнение» сечения и лучшее ведение по каналу ствола. Наличие свинцового сердечника, наряду с пустотами в головной и донной частях пули, обеспечивает и более однообразное распределение массы пули.

2. Ужесточения чертёжных допусков, по сравнению с допусками на изготовление пуль со стальным сердечником, на длину пули, заднего конуса и толщину оболочки, а также уменьшения допускаемого биения оживальной части пули с 0,1 мм до 0,07 мм и введении контроля за биением торцевой части.

3. Ужесточения некоторых из допускаемых ТУ 4342-62 отклонений размеров и характеристик элементов патрона от чертёжных, как в части пределов отклонений, так и допускаемого количества их.

Вместе с тем многие допуски, определяющие рассеивание размеров и характеристик, существенно влияющих на кучность боя патронов при одиночном огне, оставлены одинаковыми с допусками на изготовление штатного патрона.

К числу таких относятся допуски на вес пуль, разброс начальных скоростей (допуск на вес заряда для снайперских патронов уменьшен, но величина ∆V25 не более 35 м/с оставлена без изменения), диаметр пуль, извлекающее пулю усилие.

К кучности боя снайперского патрона, как указывалось выше, предъявляются те же требования, что и к целевому спортивному патрону. Между тем, допуски изготовление целевого патрона меньше:

— на вес пуль 0,05 г, вместо 0,3 г;

— на ∆V25 20 м/сек, вместо 35 м/с;

— на диаметр пуль 0,02 мм, вместо 0,05;

— на извлекающее пулю усилие 30 кг, вместо 55 кг.

Кроме того, для снаряжения целевых патронов применяется латунная гильза, обеспечивающая лучшую кучность боя.

Из сказанного следует, что предусмотренных технической документацией мер, направленных на обеспечение высокой кучности боя снайперских патронов, может оказаться недостаточно при валовом производстве.

Поэтому при постановке 7,62-мм снайперских патронов на производство целесообразно разработать мероприятия технологического порядка, обеспечивающие сохранение кучности боя на достигнутом для партии ОП-6 уровне».

Для полноты картины добавим, из 12200 патронов, доставленных на испытания, 1680 имели калёный стальной сердечник. Определение пробивного действия пуль производилось стрельбой по стальным шлемам СШ-40 и бронежилетам 6Б1 сравнительно с пулей ЛПС. При этом установлено, что 100 % пробитие шлема на дальности 1000 м обеспечивает любая пуля, а 50 % пробитие защитного жилета пулей снайперского патрона с некалёным сердечником — 1040 м, а с калёным или пулей ЛПС — 1150 м. В результате был сделан вывод об отсутствии необходимости изготовления пуль с калёным сердечником.

Таким образом, снайперский патрон полностью удовлетворил требованиям ТТТ № 07975 и был рекомендован для серийного производства, получив полное наименование 7,62-мм винтовочный снайперский патрон с пулей ПС, сокращённое 7,62 ПС гж и индекс по индексатору ГРАУ-7H1.

За всё время производства он производился только в герметизированном (по стыку пули и гильзы и капсюлю) лаком цвета «бордо» варианте и комплектовался только биметаллической гильзой (ГЖ).

До 1974 года в боекомплект снайперских винтовок входили только снайперские патроны с пулей ЛПС. Однако характер задач, выполняемых снайперами, расширился и к этому времени появилась необходимость стрельбы патронами с трассирующей и бронебойно-зажигательной пулями. При этом выяснилось, что для стабилизации более длинных пуль (повышения частоты их вращения) необходимо уменьшение шага нарезов. При этом опять учитывался пресловутый экономический фактор. Было принято решение о переходе на стандартный винтовочно-пулемётный шаг нарезов 240 мм, при этом не только сохранялась устойчивость пуль на полёте, но могли применяться уже существующие комплекты контрольно-измерительного инструмента (калибров). Что же по кучности стрельбы патронами основных номенклатур? Она естественно ухудшилась...

Но требования ТУ на СВД по кучности (кстати, одинаковые для механического и оптического прицелов) остались неизменными — патроном с пулей ЛПС при стрельбе группами по 20 выстрелов на дальность 100 м R100 не должно превышать 7,0 см. Кучность стрельбы снайперским патроном до середины 90 гг. проверялась факультативно, затем в 1994 г. был введён норматив для стрельбы снайперским патроном на 100 м группами по 10 выстрелов R100 не более 4,5 см. При этом выяснилось, что установленные нормативы по кучности достижимы при использовании далеко не каждой партии патронов. И это при выполнении норматива кучности из баллистического оружия БК-08 для ЛПС (шаг нарезов 240 мм) и БК-08Ц для снайперских патронов (шаг нарезов 320 мм). Для поддержания уровня отработки патронов шаг нарезов балстволов не меняли.

С целью исправления ситуации «Ижмаш» попытался оптимизировать внутреннюю геометрию ствола СВД, а на НПЗ были приняты меры технологического характера при изготовлении элементов и сборке патронов. Но это мало повлияло на конечный результат. Выходом стала аттестация применявшихся для контроля кучности патронов стрельбой из эталонной винтовки.

Ситуация знакома практически каждому снайперу — для получения хорошего результата пригодна далеко не каждая партия патронов, а одна и та же партия патронов при стрельбе из разных винтовок может показать прямо противоположный результат. Вместе с тем практика показывает, что при стрельбе из СВД снайперским патроном (даже при шаге нарезов 240 мм) реально достижима кучность на 300 м не превышающая 5 см (R100). Впечатляющий результат даже для неавтоматических винтовок.

Задача, к слову, вполне посильная. Необходима только твёрдая воля изготовителей и ряд технических мероприятий — минимизация допустимых технических отклонений, влияющих на кучность стрельбы, регламентированных техническими условиями.

Естественно, нерегламентированные технические и технологические отклонения (брак), иногда видимые невооружённым глазом (например, прессовые посадки арматуры ствола с пережимом его канала, кривая посадка приклада, «заваленность» мушки и т. д.) вообще недопустимы. Но они встречаются.

Как правило, это изделия, не прошедшие контроль военного представительства и изготовленные не для нужд Министерства обороны. Помимо всего прочего, изготовление канала ствола СВД электрохимическим способом также не способствует выдающейся кучности. Переход же на изготовление редуцированием (радиальной ковкой) потребует некоторого изменения конструкции в части посадки арматуры (основания прицела, газовой камеры и основания мушки) но существенно не изменит конструкции.

1 – пуля целевого патрона, 2 – тяжёлая пуля «Д», 3 – латунная гильза, 4, 5, 6 – пуля со стальным сердечником (разрез, сердечник, внешний вид) 7, 8, 10 – снайперская пуля ПС (разрез, внешний вид, сердечник), 9 – биметаллическая гильза ГЖ, 11 – сердечник пули патрона 7Н14 (обточка конуса головной части выполнена несоосно, что не может способствовать хорошей кучности стрельбы. Обнаружено при демонтаже пули). Фото Михаила Дегтярёва

С другой стороны, уменьшившиеся потребности армии в снайперских патронах в настоящее время вполне позволяют использование «дефицитных материалов» для изготовления элементов патрона. Конечно, эти мероприятия затратны, но желание изготовителей получать прибыль с залежавшегося товара прошлого века уж точно никак не красит их имидж и может привести к необходимости закупки снайперского оружия за рубежом (что уже частично наблюдается во многих силовых структурах).

Кстати, неавтоматическая снайперская винтовка нормального калибра вряд ли удовлетворит потребности армии, особенно в ситуациях массового появления целей, так как по эффективности стрельбы, оцениваемой по частости поражения, расходу боеприпасов на поражение отдельно цели и времени на поражение цели, при стрельбе на дальности до 500 м она будет проигрывать по временным характеристикам даже при лучшей кучности стрельбы.

Кроме того, наличие «выдающейся» кучности стрельбы не означает высокой боевой эффективности, так как эти два параметра не имеют корреляционной связи. Кучность стрельбы боевого оружия должна быть не «выдающейся», а оптимальной. В этом случае погрешности определения и ввода поправок стрельбы компенсируются перекрытием цели хотя бы частью эллипса рассеивания пуль.

Но вернёмся к нашему повествованию о винтовочном снайперском патроне. Его история была бы неполна, если не упомянуть о неудачной попытке создания бронебойного варианта.

В 1984-1985 гг. ЦНИИТОЧМАШ разработал снайперский патрон с бронебойной пулей, получивший индекс 7Б1. Необходимость в данном патроне появилась в связи с бурным развитием индивидуальных средств бронезащиты, а имеющиеся в боекомплекте снайпера патроны с бронебойно-зажигательной пулей Б-32 не обеспечивали достаточной эффективности стрельбы (с точки зрения кучности и вероятности попадания в цель) по малоразмерным целям.

Испытания нового патрона, проведённые на испытательном полигоне ГРАУ МО, показали, что по бронепробиваемости и кучности стрельбы испытываемые патроны не удовлетворяли установленным требованиям.

Новую попытку создания снайперского патрона с бронебойной пулей ЦНИИТОЧМАШ предпринял в 1998-99 гг. На этот раз она увенчалась успехом. Так появился снайперский патрон с бронебойной пулей СНБ (индекс ГРАУ — 7Н14). Пуля патрона 7Н14 отличается от пули 7Н1 в основном конструкцией штампованного бронебойного сердечника, изготовленного из инструментальной стали У12А. Головная часть сердечника обточена конусом с углом при вершине 90°. Для отличия от патронов 7Н1 бумажный пакет с 20 патронами помимо надписей «снайперские» имеет чёрную полосу, а стыки пули и гильзы с капсюлем герметизированы лаком фиолетового цвета.

На этом можно закончить историю винтовочного снайперского патрона. Он так и не смог заменить (по ряду объективных причин) целевой винтовочный патрон. Сомнения стрелков-спортсменов и специалистов-испытателей полностью оправдались. Однако, ставить точку в его истории, наверное, преждевременно.

Статья опубликована в августовском номере журнала «Калашников» за 2009 г.

Чешская армия меняет СВД на отечественную DMR

Пехотные снайперы («марксманы») вооружённых сил Чехии будут оснащены новыми винтовками DMR (Designated Marksman Rifle), разработанными для замены эксплуатируемых до настоящего времени снайперских винтовок Драгунова (СВД).

Материал опубликован в журнале «КАЛАШНИКОВ»

в 2022 году в войска поступила первая партия из 242 винтовок CZ BREN 2 PPS от общего количества в 350 единиц. Ими вооружены 7-я механизированная бригада, 4-я бригада быстрого развёртывания, 43-й воздушно-десантный полк и 102-й разведывательный батальон.

CZ BREN 2 PPS построена на базе CZ Bren 2 BR, которая присутствует на рынке уже достаточно давно, и представляет собой самозарядную винтовку калибра 7,62×51 НАТО.

Автоматика винтовки работает по схеме с отводом части пороховых газов, с коротким ходом газового поршня и 3-х позиционным газовым регулятором. Запирание осуществляется поворотом затвора.

Органы управления расположены по обеим сторонам оружия. Винтовка имеет холоднокованый ствол длиной 457 мм, ствольную коробку из лёгкого сплава на основе алюминия, спусковой крючок и другие детали из высокопрочного полимера, армированного углеродным волокном, магазин на 10 или 25 патронов, складывающийся вбок приклад.

Оружие оснащено направляющими на 12, 6, 3 и 9 часов, вариативность использования оптики или любых аксессуаров практически не ограничена.

Общая длина винтовки — 1300 мм, масса — 4,6 кг, эффективная дальность стрельбы 600 — 800 м, кучность — 2 МОА (поперечник рассеивания диаметром 360 мм на расстоянии 600 м).

Разработка нового оружия продолжалась два года в тесном сотрудничестве с будущими эксплуатантами из числа военнослужащих чешской армии.

3 июля 1963 года была принята на вооружение снайперская винтовка Драгунова (СВД)

Прекрасно понимая, что меня легко упрекнуть в необъективности, всё же рискну высказать мнение, что это принятие на вооружение СВД не менее значимо и для отечественной стрелковой отрасли, и для мировой оружейной истории, чем принятие на вооружение автомата Калашникова.

Автор - Михаил Драгунов. Материал опубликован в журнале «КАЛАШНИКОВ»

С созданием АК появился мировой эталон надёжности стрелкового оружия. С появлением СВД впервые в мировой оружейной технике была решена задача создания самозарядной винтовки под заданные (и достаточно высокие) требования по кучности стрельбы.

К середине 50-х годов прошлого столетия система стрелкового вооружения Советской Армии включала:

— автомат Калашникова (в варианте с фрезерованной ствольной коробкой, который зарубежные эксперты именуют «АК-47 третьей модификации»);

— карабин Симонова (СКС);

— ручной пулемёт Дегтярёва (РПД);

— ротный пулемёт обр. 1946 г. (РП-46).

Три последних образца по своим тактико-техническим характеристикам, конструктивным решениям, уровню надёжности и технологии находились на уровне конца 1930-х — начала 1940-х годов.

Систему стрелкового вооружения дополняла снайперская винтовка обр. 1891/30 гг. с оптическим прицелом ПУ.

Армейским руководством было принято решение о создании новой системы стрелкового вооружения, унифицированной на уровне взводного звена, которая включала бы и самозарядную снайперскую винтовку. Собственно говоря, это была уже третья попытка вооружить советскую пехоту самозарядной снайперской винтовкой. Первая была предпринята перед началом войны — её воплощением стал снайперский вариант винтовки Токарева СВТ-40. Отобранные по кучности винтовки комплектовались оптическим прицелом ПУ. В целом уровень кучности СВТ был не слишком высоким: в январском номере журнала Visier за 2006 г. были опубликованы результаты сравнительного тестирования двух самозарядных винтовок времён Второй мировой войны — нашей СВТ-40 и немецкой К-43 («их ответ» на СВТ). Средний поперечник рассеивания у СВТ составил 26,4 см (серия из 10 выстрелов); лучший (патронами ручного снаряжения) — 10,5 см. К тому же СВТ страдала существенным для снайперской винтовки недостатком — смещением первого выстрела в серии относительно основной группы на 10–15 см.

После войны свою конструкцию снайперской винтовки, базировавшуюся на технических решениях карабина СКС, представил С. Г. Симонов (точнее, схема эта была впервые реализована на опытном образце его винтовки, участвовавшей в конкурсных испытаниях с винтовкой Токарева обр. 1938 г.). Уровень кучности не удовлетворил армию, и в качестве временной меры было решено оставить в качестве снайперской винтовку обр. 1891/30 гг.

И вот — третья (для советских оружейников) попытка. Из участвовавших в объявленном конкурсе наилучшие шансы, как казалось поначалу, были у Александра Семёновича Константинова. Яркий представитель ковровской школы, основанной Фёдоровым и Дегтярёвым, с богатым опытом разработки боевого автоматического оружия. В то время он находился в расцвете своих творческих сил — в начале конкурса ему было 45 лет. Для 64-летнего Сергея Гавриловича Симонова, самого титулованного из участников, дважды лауреата Государственной (Сталинской) премии, лучшие годы были уже позади, но зато — громадный опыт.

38-летний ижевец Евгений Фёдорович Драгунов был самым молодым и наименее опытным из участников конкурса. На его счету к тому времени было несколько разработанных и поставленных на производство моделей спортивного оружия (факт, на тот период времени абсолютно ничего не значивший в глазах конкурентов). Плюс полнейшее отсутствие опыта конструирования автоматического оружия. Однако, как оказалось впоследствии, именно работа со спортивным оружием плюс опыт стрелка-спортсмена дали ему решающее преимущество перед его именитыми конкурентами.

Самая главная и самая сложная задача, которая стояла перед участниками конкурса, — обеспечить требования по кучности (и притом достаточно жёсткие!) в образце серийного производства. О том, что они были жёсткими, говорит такой факт: только одна «трёхлинейка» из двадцати подходила под эти требования. А тут в них должны были вписываться все (!) производимые винтовки.

Ясно, что для этого в саму конструкцию винтовки надо было заложить нечто, что способствовало бы достижению высокой кучности. Одного только ужесточения требований к качеству ствола было явно недостаточно. И это, безусловно, понимали все участники конкурса. Свои взгляды на то, что именно надо заложить в конструкцию винтовки, были, конечно, у каждого из трёх.

Судя по внешнему виду образцов Симонова и первых вариантов винтовки Константинова, оба конструктора видели решение в так называемой «прямой» схеме: компоновке, при которой точка упора приклада в плечо находится на продолжении оси канала ствола.

Принципиально иного мнения придерживался Драгунов, в активе которого был опыт работы над спортивным оружием. В ходе её он сформировал свою философию проектирования и наработал ряд конструкторских решений, которые смог адаптировать к самозарядному боевому оружию. К 1958 г. — началу работы над самозарядной снайперской винтовкой в его активе было уже около десятка поставленных на производство моделей спортивного целевого оружия.

Одним из конструктивных решений, отработанных на спортивных винтовках, была схема запирания канала ствола на три боевых выступа, расположенных в головной части затвора. К этой схеме Драгунов пришёл не сразу. На винтовке С-49 — затвор винтовки образца 1891/30 гг., без каких-либо переделок. ЦВ-50 — тот же затвор «трёхлинейки» с незначительной доработкой (облегчён курок, по-видимому, чтобы уменьшить время срабатывания ударного механизма). И только на серии целевых винтовок, разработанной в 1955 г. («Стрела» (малокалиберная винтовка) и «Зенит» (7,62-мм винтовка)) появляется затвор с тремя боевыми выступами. Только к концу XX столетия эта схема запирания стала классической для высокоточного оружия (винтовка Купера AW, винтовки Sako 75, SHR 970 и другие).

Следующим конструктивным элементом, апробированным на спортивном оружии, была «свободная подвеска» ствола. Это значит, что закреплённый в ствольной коробке ствол на всей остальной длине не касается ложи, и поэтому характер его колебаний не зависит ни от степени его нагрева, ни от условий опирания оружия. Подобная схема достаточно просто реализуется в однозарядном и магазинном (неавтоматическом) оружии. Но для реализации её в самозарядной винтовке понадобилось почти пять лет работы.

«Классическое» оформление бокового газового двигателя, в стиле АК, не обеспечивало термическую стабильность этого узла. По мере нагрева ствола при стрельбе происходило смещение средней точки попадания. В СВД конструкция газового двигателя с коротким ходом газового поршня с толкателем исключает этот фактор. Газовый поршень через толкатель постоянно поджат пружиной толкателя к торцу газовой камеры.

Но если это решение относится к числу традиционных (так устроен двигатель автоматики и на винтовке Токарева, и на карабине Симонова), то конструкция цевья была абсолютно новаторской. Подвижность цевья, состоящего из двух симметричных половинок, поджатых сзади пружиной, исключает появление термических напряжений, и благодаря этому не происходит смещения средней точки попадания при нагреве ствола.

И, наконец, достижение требуемого уровня кучности стрельбы было бы немыслимо без отработки технологии производства высокоточных стволов. В решении этой проблемы — громадная заслуга Ивана Андреевича Самойлова (1908–1969), технолога-ствольщика, отработавшего параметры и технологию стволов спортивных винтовок конструкции Драгунова и использовавшего обретённый при этом опыт для отработки технологии ствола СВД. Сам великолепный стрелок, мастер спорта по стрельбе из пистолета (одно время даже был кандидатом в сборную команду СССР), он отличался высочайшей требовательностью к себе и не признавал компромиссов в вопросах качества ствола. Как рассказывал Евгений Федорович, мечтой Самойлова было превзойти знаменитого американского ствольщика конца XIX — начала XX столетия Гарри Попа.

Из конкурентов первым «сошёл с дистанции» Сергей Гаврилович Симонов. В конце 1950-х он по уровню технических решений оставался конструктором 30-х годов. По свидетельству тех, кто работал с ним в то время, он делал снайперские винтовки одну за другой, не проводя тщательных испытаний стрельбой, просто заполняя ими сейф на участке спецсборки.

Александру Семёновичу Константинову пришлось пойти на существенную перекомпоновку своей винтовки. Александр Андреевич Малимон, непосредственный участник разработки и испытаний, так рассказал об этом в своей книге «Отечественные автоматы (записки испытателя-оружейника)»: «Две снайперские винтовки, подошедшие к финишному решающему рубежу с практически одинаковым состоянием по конструктивной отработке, начальник полигона (генерал-майор И. И. Бульба), питавший особую страсть пострелять из данного типа оружия ещё по прежнему полигону (Щуровскому), решил сам проверить в работе.

Первый образец — винтовка Драгунова по удобству стрельбы прошёл у него без замечаний. Неплохие были и результаты стрельбы на мишенях. После отстрела винтовки Константинова генерал сразу отдал её испытателю и, приложив руку ладонью к правой щеке, резко произнёс: „Не пойдёт!“.

Особенностью винтовки конструкции А. С. Константинова был спрямлённый приклад, являвшийся продолжением штампованной из листовой стали ствольной коробки. Стреляющий из этой винтовки чувствовал щекой движение частей и их удары в конце отката, что и вызывало болевые ощущения у стрелка. Это хорошо почувствовал и генерал...».

Константинову пришлось начать, по сути дела, с нуля. Новый вариант его винтовки на заключительных испытаниях показал результаты хуже, чем до переделки. И при рассмотрении результатов испытаний члены комиссии пришли к выводу, что «при дальнейшей доработке винтовка Константинова по своим характеристикам может только сравняться с образцом Драгунова. Получение же существенного превосходства маловероятно». 3 июня 1963 г. постановлением Совета Министров СССР винтовка была принята на вооружение Советской Армии под названием «Снайперская винтовка Драгунова (СВД)».

В чём же причина победы неизвестного до того в оружейном мире конструктора? Успех автора СВД был, по сути дела, подготовлен всей его предшествующей жизнью.

В 1934 г. он поступил на только что открывшееся дневное отделение Ижевского механико-металлургического (ныне индустриального) техникума. И тогда же, 14-летним подростком, увлёкся охотой и стрелковым спортом. Стрелковый спорт в 1930-е годы имел практически исключительно военно-прикладную направленность. Развивался он в рамках «Осоавиахима» (предшественника современного РОСТО/ДОСААФ); чрезвычайно популярным у молодежи того времени было движение «Стреляй по-ворошиловски!»; выполнившие нормативы получали значок «Ворошиловского стрелка». Поэтому к моменту призыва в армию Евгений Драгунов в совершенстве знал матчасть винтовки обр. 1891/30 гг. и умел отлично стрелять.

Учёба в техникуме дала ему как практическую подготовку в технологии механической обработки, так и основательные теоретические познания. Спецкурсы вели молодые инженеры, выпускники ведущих ВУЗов страны. Среди них — Владимир Николаевич Новиков, крупный специалист в теории резания, впоследствии главный технолог, директор Ижевского машиностроительного завода, а в годы войны — зам. наркома вооружения; Аркадий Андрианович Юркин, который вёл в техникуме курсы теоретической механики и сопромата. При организации Ижевского механического института он стал основателем кафедры «Проектирование механизмов» (так изначально называлась кафедра «Стрелковое оружие»).

Все шесть лет армейской службы (с осени 1939 по декабрь 1945 г.) красноармеец Драгунов прослужил оружейным мастером, что, по его собственному признанию, дало неоценимый опыт эксплуатации стрелкового оружия.

Стрелковым спортом он серьёзно занимался до 1958 г.; участвовал в первенствах Удмуртской республики, в составе сборной республики выступал на региональных соревнованиях. Стрелял на уровне 1 разряда, до мастера спорта немного не дотягивал (ступеньки «кандидат в мастера спорта» в то время не было). Умение стрелять на высоком уровне дало ему возможность самому оценивать удобство оружия для стрелка. Он мог определить причину отрыва: то ли это собственная небрежность, то ли причина в винтовке. Думаю, что стрелковый спорт воспитал в нём ещё одно качество: способность сражаться «до последнего», не падать духом и не сдаваться в самых трудных ситуациях.

Один из его товарищей по сборной команде республики как-то рассказал мне: «1953 год, первенство Поволжья в Ульяновске. Упражнение — армейская винтовка, 300 м. На стрельбище сильнейший ветер, мишени срывает. А Фёдорыч (так его звали друзья и коллеги, в том числе и младшие) — стоит, как вкопанный, словно кряж. И победил на «стойке». В этом — весь он.

Евгений Федорович умел работать в команде. Хорошо знавший его Александр Абрамович Лови, полковник, преподаватель цикла огневой подготовки Высших офицерских курсов «Выстрел», отмечал: «Успеху работ, помимо талантливости конструктора, во многом способствовала деловая, очень дружественная обстановка, которую создал и поддерживал в своём коллективе Евгений Фёдорович. Он отличался доброжелательностью, открытостью, поощрял споры и обсуждения своих решений, быстро находил контакты с оппонентами, умел слушать, говорить с людьми. С неизменной улыбкой, сигаретой в руке и добродушием сильного крупного мужчины, он делился своими мыслями и задумками не только с товарищами по работе, но и со своими конкурентами».

У него была прекрасная команда: Юрий Константинович Александров, выпускник Ленинградского военмеха 1959 г. — светловолосый, немногословный, с лёгким налётом столичного (ленинградского) шика. Прямо со студенческой скамьи он попал в самое, что называется, пекло. Напряжённая работа, частые и длительные командировки на испытания... После одного из испытаний, где ССВ-58 «завалилась» в комбинированном условии, он, обернув в брезент винтовку, «в обнимку» с ней приехал в Ижевск прямо с застрявшей в промежуточном положении подвижной системой. После того как были тщательно проанализированы следы от повышенного трения на контактных поверхностях и внесены изменения в конструкцию, винтовка стала успешно проходить испытания (кстати, ситуация, немыслимая для нынешнего времени, сейчас только на получение всяческих разрешений ушло бы недели две, если не месяц). Его вклад в создание СВД был отмечен орденом Трудового Красного Знамени — он получил его в 30 лет.

Анфиса Павловна Светличная, техник-конструктор, работавшая в отделе с самого момента реорганизации БНК (Бюро новых конструкций) в отдел 58 (отдел главного конструктора). Она вела всё чертежное хозяйство по ССВ-58, великолепно умела превращать наброски Драгунова в чертежи, выполненные по всем канонам ГОСТов. О том, насколько высоко ценил её вклад в создание СВД Евгений Фёдорович, красноречиво говорит тот факт, что в авторском свидетельстве на СВД есть и её фамилия.

Виктор Гаврилович Леонтьев, слесарь-сборщик опытного цеха, собиравший все опытные образцы СВД. Воспитанник системы «Трудовых резервов» (был мобилизован туда перед самой войной), получил подготовку на слесаря-инструментальщика. А это — высший класс работы, своего рода рабочая аристократия. Его мастерство вызвало уважение даже у Алексея Ивановича Нарышкина, механика Константинова, который работал ещё с Дегтярёвым и поначалу слегка высокомерно посматривал на молодого коллегу (Виктору Гавриловичу было тогда немного за 30).

Иван Самойлов — технолог-ствольщик, отработавший параметры и технологию стволов спортивных винтовок конструкции Драгунова и использовавший обретённый при этом опыт для отработки технологии ствола СВД. В обеспечении требуемой кучности стрельбы винтовки огромная заслуга Ивана Андреевича

Конечно, это далеко не все, кто вложил свой труд и талант в создание СВД. Ведь после принятия на вооружение была ещё долгая и трудная работа по доведению конструкции до уровня серийного изделия. А это — работа технологов и производственников. К сведению тех «знатоков» из интернета, которые считают процесс доводки признаком недоработанности конструкции: этот путь проходит ЛЮБОЕ изделие. И за каждым великим образцом стрелкового оружия стоит завод. За АК и СВД стоял завод № 74, Ижевский машиностроительный.

Но, кроме профессиональных и личных качеств конструктора СВД, успех был определён и внешними факторами. Драгунов оказался In right time in right place — в нужное время и в нужном месте, как говорят американцы.

Предприятиями в те времена руководили не «эффективные менеджеры», а люди, прошедшие на производстве все ступеньки, с самого низа. Таким был тогдашний директор Ижевского машиностроительного завода Иван Федорович Белобородов. «Созидатель» — так назвал книгу о нём А. И. Зайцев, один из тех, кто работал рядом. И этот эпитет как нельзя точно характеризует руководителей того поколения, «красных директоров». Они умели сконцентрировать усилия на достижения конечного результата; им было незнакомо словечко «пиар»: болтовня в СМИ, маскирующая отсутствие реальных достижений.

Армия в те времена знала, какое оружие необходимо. В Главном артиллерийском управлении служили военные инженеры высокого класса. Достаточно назвать хотя бы Владимира Сергеевича Дейкина, инженера-полковника. Это действительно был ИНЖЕНЕР, человек, умевший оценить уровень и качество инженерного решения. Его сын, Александр, рассказывал, что когда военно-инженерные звания стали писать наоборот — не «инженер-полковник», а «полковник-инженер», то Владимир Сергеевич это не принял. Он считал себя в первую очередь инженером, а уж потом — полковником. Из надёжного источника мне известно, что это Дейкин посоветовал Михаилу Тимофеевичу не распылять силы на два проекта (а поначалу Калашников взялся и за снайперскую винтовку), а полностью сконцентрироваться на пулемёте. Итог — два образца мирового уровня, что, безусловно, свидетельствует о прекрасной инженерной интуиции Дейкина. На самом заводе ход работы курировали военпреды Степан Яковлевич Сухицкий и Александр Андреевич Малимон, многоопытные и высокоэрудированные военные инженеры.

Всего в активе Евгения Фёдоровича Драгунова около 40 образцов стрелкового оружия, доведённых до уровня серийного производства. Сюда входит и то, что было разработано непосредственно им и при его участии, и то, что было разработано на базе его конструкций. Диапазон — от пистолета-пулемёта до произвольной винтовки. И всё же, по справедливому мнению немецкого оружейного журналиста Ральфа Вильгельма: «...с именем Евгения Федоровича Драгунова всегда будет связана его снайперская винтовка, которая увековечила его имя в зале славы выдающихся оружейных конструкторов, рядом с такими именами как Кольт, Браунинг и Калашников».

По конструкторскому почерку его можно назвать классиком: его основным принципом было — новизна не может быть самоцелью, она присутствует только там, где необходима, где традиционные схемы не решают поставленной задачи.

В одном из своих немногочисленных интервью в ответ на вопрос, что он хотел бы пожелать молодым конструкторам, Евгений Фёдорович ответил: «Никогда не отчаиваться и не опускать руки при неудаче и не приходить в преждевременный восторг от успеха». Этого принципа он придерживался всю свою творческую жизнь.

В 1986 году на курсах «Выстрел» научный редактор «Калашникова» Юрий Пономарёв, служивший тогда в отделе истытаний стрелкового оружяи и средств ближнего боя полигона «Ржевка», впервые встретился с Евгением Фёдоровичем Драгуновым.

Начав службу на Ржевском полигоне в конце 70-х годов ХХ века, Юрий Пономарёв ушёл в запас уже в XXI веке полковником с должности начальника отдела испытаний стрелкового оружия и средств ближнего боя. На фото члены комиссии во время проведения войсковых испытаний бронежилета 6Б2 (январь-февраль 1980 г.). Будущий научный редактор журнала «Калашников» крайний справа

Автор - научный редактор журнала «КАЛАШНИКОВ» Юрий Пономарёв

С Евгением Фёдоровичем я познакомился в подмосковном Солнечногорске в 1986 году, где Управлением стрелкового вооружения ГРАУ было назначено совещание по вопросу оснащения снайперской винтовки СВД новым оптическим прицелом.

Так уж случилось, что нас поселили в одном номере местной гостиницы, а совещание было отложено на два дня. Предстояло томительное ожидание, но не тут-то было. Евгений Фёдорович оказался общительным человеком и великолепным рассказчиком.

С каким сожалением вспоминаешь теперь о том, что под рукой не оказалось хотя бы простенького диктофона, ведь за скупыми строками заводских и полигонных отчётов по испытаниям практически не видно труда Конструктора, его замыслов, чисто человеческих проблем...

Евгений Фёдорович Драгунов был тонким знатоком материальной части, великолепно знал достоинства и недостатки любого образца стрелкового оружия. Я с удивлением узнал, что автором спортивных винтовок принёсших всемирную славу и нашему стрелковому спорту: ЦВ-50, МЦВ-50, «Зенит», «Стрела» и «Тайга» был Драгунов. Не случайно в Ижевске за ним закрепилось признание конструктора оружия точного боя, что позволило Евгению Фёдоровичу стать руководителем группы по проектированию автоматической (по терминологии того времени) снайперской винтовки.

О том, насколько была трудна эта задача, говорит тот факт, что на протяжении 33 лет на вооружении армии стояла 7,62-мм магазинная снайперская винтовка обр. 1891/30 гг. с оптическими прицелами ПЕ и ПУ. Многократные попытки заменить её более скорострельными винтовками (АВС-34, СВТ-38, СВС-45, СВКБ-2 и СКС) не увенчались успехом.

В конкурс по созданию перспективной модели включились Е. Ф. Драгунов, А. С. Константинов и С. Г. Симонов К началу 1960 года были изготовлены опытные образцы винтовок СВ-58, 2Б-В10 и СВС и проведены их заводские испытания, результаты которых были признаны удовлетворительными.

К концу апреля 1960 года были закончены государственные испытания снайперских винтовок. Ни одна из представленных на испытания винтовок не удовлетворила требованиям ТТЗ в полном объёме. Более того, из-за низкой надёжности работы автоматики доработка винтовки Симонова была признана нецелесообразной. До финишной прямой оставалось немногим более двух лет каторжной работы двух конструкторов. На этом этапе у Евгения Фёдоровича в полной мере раскрылся талант общения с людьми. Драгунов и Константинов стали друзьями. Невероятно, но факт, друзья — конкуренты.

В общих чертах их винтовки сходны: двигатель автоматики боковой газоотводный с регулятором, схема работы автоматики с коротким ходом поршня, запирание — на три боевых упора при повороте затвора, но компоновка образцов различна.

Константинов, стремясь уменьшить угол вылета пули из канала ствола, применил спрямлённый приклад, что потребовало достаточно высокой базы механического прицела (складывающегося для освобождения поля зрения оптики). Для уменьшения габаритов винтовки возвратная пружина была расположена в прикладе. Несмотря на прекрасную кучность стрельбы, которую показала винтовка Константинова, именно эти две особенности и не позволили реализовать пожелания войск: возможность одновременного пользования оптическим и механическим прицелами и исключение истечения пороховых газов на уровне глаза стрелка затрудняющее прицеливание.

Дружеские отношения и помощь Константинова позволили Драгунову в кратчайший срок устранить, по крайней мере, два недостатка винтовки: ненадёжную подачу патрона из магазина и инерционный накол ударником капсюля-воспламенителя досылаемого в патронник патрона.

В 1963 году 7,62-мм снайперская винтовка Драгунова (СВД) заменила последний неавтоматический образец стрелкового оружия Советской Армии — 7,62-мм снайперскую винтовку обр. 1891/30 гг. и на долгие годы стала единственным «некалашниковским» образцом стрелкового оружия в ротных оружейных комнатах.

Создание СВД стало пиком конструкторской деятельности Евгения Фёдоровича, опередившего наших вероятных противников на четверть века (специализированное самозарядное снайперское оружие западной разработки появилось только в середине 80-х годов).

Дальнейший творческий путь Драгунова связан с внедрением винтовки в серийное производство. При этом необходимо было решить массу проблем по обеспечению стабильно высокого качества, снижению трудоёмкости изделия, удешевлению производства.

Ещё при жизни Евгения Фёдоровича воздушно-десантные войска потребовали приспособить СВД к условиям десантирования. Винтовка не удовлетворяла десантников в основном по габаритам. В итоге «родилась» СВДС с укороченным стволом, коротким пламегасителем повышенной эффективности и складывающимся прикладом. Но к этому времени Конструктора с нами уже не было...