– Осторожно, там дохляк! – Гриша тормознул Сашу, закрыв дверной проём рукой.
Она вгляделась в пыльный сумрак полуобвалившегося сарая и действительно различила обнажённое тело в углу. Практически сросшийся с раскисшим после ночного дождя глинистым полом, тощий и грязный мужчина свернулся калачиком и не шевелился. Саша поудобнее перехватила остро заточенный топор на длинной изогнутой ручке, вскинула его для удара:
– Может не надо? – голос Гришани дрогнул. Глаза его заблестели от накатившего ужаса. – Ну, лежит и лежит…
– Да ты чего? – Саша потрепала отросшие за долгую зиму мягкие волосы мальчишки. – Я же осторожно. Если что, тюк! И всё. Нельзя его оставлять – зачистить место всё равно надо. Не боись, малец.
Гришаню можно было понять. Пару месяцев назад во время очередной продовольственной вылазки на него с напарником Максом напало несколько дохляков. Гришаня сбежал, бросив старшего товарища, и Саша даже нисколечко не осуждала его – бедный ребёнок до сих пор кричал и плакал во сне на весь дом, а по утрам его мать полоскала мокрые простыни. Что тогда случилось на вылазке и как – одному богу известно, но парням пришлось тяжко. Позже Макс таки вернулся на Ферму сам, да только что толку… Укусили – ты труп. Старый поступил с Максом гуманно. Патроны он берег, но для бедолаги не пожалел аж двух – Макс ушёл быстро и без мучений. Зато хоть с женой проститься нормально сумел. Большое дело…
Позже этих тварей поотловили и перебили по одному. Теперь их высушенные бошки болтались у фермерских ворот – Старый верил в то, что это отпугивает других дохляков.
Саша подняла с земли камень, нагретый майским солнцем, и кинула в спину лежащего. Тот не пошевелился. Тогда она, припадая на левую больную ногу, переступила порог сарая, медленно подошла к телу, держа топор всё так же на изготовку. Носком увесистого ботинка Саша ткнула перепачканную икру, и мужчина вдруг отозвался. Застонал чуть слышно, как сбитая собака.
Гришаня взвизгнул и тут же прикусил рукав линялой рубахи. Саша зыркнула на него зло – им тут всех мертвяков с округи ещё не хватало. Затем она снова ткнула тело ногой – на этот раз прилетело по рёбрам.
– Не надо… – прохрипел мужчина еле слышно и закрыл обритую голову тощими дрожащими руками.
– Человек! Живой! – охнула Саша, опуская своё оружие.
Она перевернула незнакомца на спину лицом к себе. Загремела увесистая цепь, обвитая вокруг его шеи. Кожа под ней была истерта до крови и струпьев. Вторым концом цепь эта крепилась к металлическому столбу, врытому в земляной пол чуть правее.
– Да господи! – Саша попыталась разогнуть чужие руки и убрать их от лица мужчины, но тот не давался. – Да успокойся ты! Гришань, у нас ножовка по металлу с собой?
Мальчишка скинул со спины латаный-перелатаный разноцветными нашлепками вещмешок и торопливо дёрнул завязки. Пацана от страха и адреналина трясло не меньше полуживого незнакомца.
– Вот, – он протянул пилу Саше.
Та, наконец, поборола паникующего мужчину и сложила его руки крест-накрест на груди, напоминающей стиральную доску из-за торчащих ребер.
– Я сейчас уберу цепь. Не дергайся, пожалуйста!
Мужчина взглянул на нее беспомощно, но с надеждой. На худющем лице глазища его неподходяще-ясного зелёного цвета казались неестественно огромными. Затем он коротко кивнул.
Его звали Андрей. Это единственное, что удалось узнать от него Саше многим позже. Добычу, собранную за вылазку, пришлось оставить в злополучном сарае, а это без малого: моток хорошей бечевки, пассатижи со сломанной ручкой, отличный кусок натуральной кожи, срезанной с дивана, три алюминиевые ложки, примерно полведра дробленой кукурузы и добрая горсть мела для кур, два любовных романа и один глянцевый журнал без обложки, но с ароматными страничками-пробниками.
Старый, естественно, не одобрил такого финта ушами: притащить нуждающегося в лечении нахлебника, да ещё и весной, когда прошлогодняя провизия уже подъелась, а новая ещё не выросла – затея откровенно такая себе. Однако Саша настояла на своём. На общем собрании ей было позволено ухаживать за Андреем, устроить его у себя в комнате, но только до момента, пока он не сможет самостоятельно стоять на ногах. Дальше жители Фермы должны были решить его судьбу голосованием.
Саша протирала смоченным лоскутом покрытые испариной худые плечи Андрея, когда к ней явилась Анна. Женщина, одетая во всё чёрное, тихонечко постучала о косяк и остановилось в дверях. Сколько времени прошло со смерти ее мужа, Макса, а лицо Анны до сих пор было опухшим от слез, глаза вечно красными. Но сегодня медные волосы вдовы были чисто вымыты и собраны в высокий аккуратный хвост. Наверное, хороший знак того, что она возвращается к жизни.
– Жар спал? – устало спросила Анна.
– Нет, – Саша прополоскала тряпку в глубокой чашке с отбитой по бортику эмалью и провела по шее Андрея, оставляя блестящий след на бледной коже. – Не помогают обтирания.
Анна, кусая губы, помялась немного, а затем нерешительно протянула потрёпанный блистер с двумя последними таблетками. Саша удивленно вскинула брови.
– Ему сейчас нужнее, – кивнула Анна. – Бери, пока не передумала. Для себя берегла на будущее, да что уж теперь…
– В смысле? – насторожилась Саша.
– В коромысле, – огрызнулась Анна. – Лечи давай своего Кощея.
Саша просидела в каком-то неприятном ступоре вот так, с протянутой рукой, с полминуты. В животе заворочалась склизкая тревога и предчувствие чего-то непоправимо-глупого. Андрей слабо кашлянул, и это заставило её вновь ожить.
– Андрюш, посмотри на меня, – мягко попросила Саша. – Мы сейчас таблетку выпьем, и тебе полегчает, хорошо?
Она аккуратно приподняла чужую голову, вложила в рот таблетку, а затем поднесла к нему алюминиевый стакан с калиновым морсом. Андрей сделал пару глотков, и это простое действие, кажется, вновь обессилило его. Он откинулся на подушку и снова уснул.
Саша, отставив кружку, прилегла рядом, прижала Андрея к себе и уткнулась носом в его макушку. Только-только отрастающие русые волосы кололись и пахли хозяйственным мылом. Сам мужчина на ощупь был горячим и взмокшим.
Он оказался куда моложе, чем Саше почудилось в начале, лет тридцати от силы. Под слоем грязи пряталось довольно приятное лицо, пусть и с тяжеловатым подбородком и парой глубоких шрамов на правой щеке.
Она теперь не одна… Хотелось мурчать по-кошачьи и трогать, трогать его. Мужчина. Настоящий. Её.
Вечер сгущался. На востоке зазмеились молнии, грома пока слышно не было. Налетел тёплый августовский ветер, заколыхал цветные матерчатые ленты и сухие колосья, которыми был украшен просторный бревенчатый навес на заднем дворе Фермы. Мелодично зазвенели шумелки, сделанные из бутылочных осколков, запрыгали огоньки в масляных лампадках. Время было расслабленное и ленивое, собравшее вместе всех жителей. Дети, девочки-близняшки лет семи и мальчик чуть постарше, плели из травы и прошлогодних кукурузных листьев кукол. Затем Анна заставляла их плясать: расставляла по краю общего уличного стола и отбивала по нему ритм кулаками. Фигурки кружились, подпрыгивали, вызывая неподдельный восторг у ребятни.
Тут же пара женщин, их матери, штопали носки и мелкое бельё, тихо переговариваясь о своём, журя погоду и немного мужей. Гришка перетрясал берёзовые листья, собранные накануне, а теперь разложенные на мешковине в углу навеса. Зимой их будут заваривать, как лекарство от кашля. Готовилась еда в большом казане посреди двора, прямо на костре. Мужчины точили ножи, вырезали деревянные фигурки, читали вслух старые газеты и обсуждали предстоящую вскорости вылазку.
Саша сидела на лавке рядом с Андреем, пристроив голову ему на плечо, и слушала. Мужчина умело перебирал гитарные струны и, прикрыв глаза, тихо напевал меланхоличную песню. А у Саши на душе было отчего-то сейчас очень спокойно и светло. Она подняла руку, поправила венок из цикория на его голове и зарылась пальцами в отросшие кудряшки пшеничного цвета. Андрей тепло улыбнулся.
Давно не случалось таких волшебных вечеров.
В центр навеса вышел Старый и громко прокашлялся, привлекая к себе внимание. Народ притих.
Старый, у которого на деле с Сашей была не такая уж и большая разница в возрасте, погладил густую тёмную бороду и начал:
– Пришло время решать что-то по новенькому.
Саша подскочила на ноги, задохнувшись от возмущения.
– Всё уже решено! Он часть нас!
Андрей отложил гитару в сторону и нахмурился.
– Нет, – Старый рубанул воздух ребром ладони. – Всё должно быть официально. Условия были такими: он с нами, покуда сам не встанет на ноги. Как ты себя чувствуешь, Андрей?
– Живее всех живых, – в голосе того проскользнула агрессия.
– Объясняю ситуацию: близится сбор урожая. Никто не рассчитывал продовольствие на ещё одного члена общины. Ещё и год выдался засушливым, картофель, морковь мелкие. Лишней еды у нас нет и не будет. Впереди долгая выматывающая зима. Помните позапрошлогоднюю зимовку, когда весной нам пришлось выживать на лебеде и одуванчиках? Это не шутки.
Саша огляделась. Люди вокруг пасмурнели и призадумались. Старый продолжал:
– Скоро у Сергея и Ксюши родится малыш, нас станет больше. А новенький за лето ничего не наработал. Ничего личного, – обратился Старый к Андрею, – но я отвечаю за этих людей. Ты – взрослый мужик, полноценный рот. И на тебя у нас продовольствия не будет.
– Я понимаю, – мрачно ответил Андрей, глядя на Старого исподлобья.
– Та зима и правда была очень суровая, – тихо высказался Тимофей и стыдливо опустил глаза. – Мы потеряли двух человек.
– Страшно… – выдохнула Марина, жена Старого, втыкая иглу в очередной носок.
– У нас по осени продовольственные доли чуть ли не вдвое меньше получились, чем обычно, – кивнула Дарина, её товарка.
– Кто ты по профессии? – снова посмотрел на Андрея Старый.
Андрей закусил губу, подумал немного.
– В целом, ничего, наверное.
Саша сжала Андреево плечо и с жаром зыркнула на Старого.
– Если тебя беспокоит только продовольствие, я готова разделить с Андреем свой пай. Как-нибудь да уложимся.
– Ох, Шурка, Шурка… – покачала головой Анна и горько вздохнула. – Вам двоим не хватит этой еды на зиму.
– И что теперь? – вскинулась Саша. – Выгонять его? Туда, к дохлякам? Да он и недели там не продержится! Вы люди или кто?
– Люди, – кивнул Старый. – Но какие времена, такие и решения.
– Саш… – Андрей положил свою ладонь на её руку, пытаясь успокоить.
– Нет! Я чётко всё сказала. Ты остаёшься. Ничего, затянем пояса. Выживем. Ещё претензии есть?
– В целом нет, – пожал плечами Старый. – Но Анна правильно сказала.
– Интересно, а с Максимом бы Анна так же поступила, если бы картошка не уродилась? А, Ань? Мы уже полтора года других людей не встречали. Только дохляки! А тут вот так… И вы хотите это у меня забрать? Ань, хочешь, чтобы я как ты теперь? Одна?..
Анну будто иглой ткнули, так она вздрогнула. Травяные куклы посыпались на дощатый пол. Она посмотрела на пышущую гневом Сашу заблестевшими глазами.
– Нет, – тихо ответила она, – ты права. С Максимом я бы так не поступила.
Анна вышла из-за стола и удалилась прочь в сторону курятников, которыми заведовала.
– Ну, раз решила, – кивнул Старый, – пусть будет так. Время у вас ещё есть. Попытайтесь принести пользу.
– Всего на Ферме сейчас шестнадцать человек, – Саша, прихрамывая, брела вдоль высокой, увитой колючей проволокой сетки. Рядом с ней, ластясь к ногам, семенил Майор – здоровенный чёрный овчар с человечьими глазами. – Это если с тобой считать, – она искоса посмотрела на Андрея.
Майор насторожился и заворчал, глядя за ограждение. Саша молниеносно вскинула к плечу арбалет, но потом облегченно рассмеялась:
– Тю, балбес! Это просто заяц.
– А кем ты была до всего этого? Ну, до того, как дохляки появились?
– Большую часть жизни занималась спортом. Биатлоном. Даже на олимпиаду собиралась, да какой там, – она с досадой постучала по изуродованному шрамами колену. – В двадцать лет в аварию попала. Переломала рёбра, одно вошло в легкое даже, металлом раздавило ногу. Так и не восстановилась, как видишь. Потом где меня только не мотыляло. И продавцом работала, на складе потом, на заводе. Проводницей пыталась быть. Всё без толку. Жизнь как будто серой вся стала. И бессмысленной.
–А я всю жизнь вон, на гитарке бренчал, – усмехнулся Андрей. – Группу свою собрал, начали гастролировать, набирать фанбазу, а потом вот это всё жахнуло… Шкерился в одиночку, где мог, пока меня не выловили какие-то ублюдки. Хотели грохнуть, да понравилось, что петь могу. Держали, как псину, для развлекухи… – Андрей передернул плечами. Что там с ним творили – Саша даже знать не хотела. Ничего хорошего.
После того, как мир рухнул, много таких банд поначалу появилось. Молодые да горячие сбивались в стаи, занимались разбоем, грызли друг друга. Да только, как оказалось, это всё гибельная стратегия выживания. Крутые парни позаканчивались очень быстро.
– Андрюш, – Саша вдруг остановилась и посмотрела ему прямо в глаза. – Ты ведь понимаешь, что мы теперь вместе?
– Так быстро?..– неуверенно спросил он и отвёл взгляд.
– А чего? – Саша потрепала Майора между ушей. – Знаешь, у нас жизнь такая, что на притирки времени особо нет. Ты мне нравишься, я тебе тоже. Буду называть тебя мужем, а ты меня женой. У нас тут все так.
Андрей подошёл к сетке и окинул взглядом подступающей к ограждению лес.
– Да ну и ладно, – пожал он плечами. – Пусть будет. Наверное, ты права.
Саша улыбнулась и протянула ему руку.
Со стороны курятников донесся отчаянный женский крик.
Майор кинулся на него первым, за ним метнулась и Саша, еле поспевая со своей ногой. Андрей подхватил её под локоть и потащил вперёд.
Из курятника вывалилась Марина с перекошенным от ужаса лицом. Женщина, охая, уткнулась Андрею в грудь.
– Что там? – потянула её за плечо Саша. – Дохляк?
– Анна!.. – только и сумела выдавить сквозь слезы Марина.
Саша подняла арбалет и шагнула в птичник.
Гомон напуганных кур, мечущихся в клетках. Ремень, привязанный к перекладине, шаткая табуретка, валяющаяся на земляном полу. Обмякшее тело Анны, едва покачивающееся в воздухе. Саша схватила её за ноги, приподняла.
Похоронили Анну этим же вечером. Тихо, почти без слез. Саша ещё долго сидела у рыхлого холмика под раскидистой старой яблоней. Прямо на земле. Рвала траву и цветы, сплетала их в лохматые косы и раз за разом перечитывала короткую записку, накорябаную на обрывке книжной страницы:
"Теперь еды хватит на всех, а я к Максиму. С его уходом стала мертвее дохляка. Люблю вас".
Ссылка на сообщество автора: https://vk.com/kinovar26
