Буквально двое суток назад я вернулся из зоны СВО, куда возил собранное моими земляками дополнительное материальное обеспечение нашим парням на передовой из состава 35-го отдельного зенитно-ракетного дивизиона 6-й мотострелковой дивизии. Я усиленно продвигаю понятие «дополнительного материального обеспечения» в массы, как как убежден, что говорить о гуманитарной помощи нашей армии — кощунство: ее оказывают сирым и убогим, инвалидам и больным, жертвам катастроф и эпидемий, а поэтому говорить так — ставить знак между ними нашими воинами. Как говорил товарищ Сталин, «в идеологии даже запятая имеет значение», и помнить об этом обязательно.
Признаюсь честно, у меня пока нет богатого опыта волонтерской деятельности в зоне СВО, но есть богатый жизненный опыт путешествий по регионам локальных войн и военных конфликтов, с позиции которого я могу оценивать и комментировать то, что я увидел в зоне СВО в ЛДНР. Я не стану произносить вслух то, что я на самом деле думаю в отношении военного командования и службы тыла ВС РФ, так как мои мысли отличаются от общепринятых и могут дать пищу для размышления врагу, но считаю важным и необходимым заострить внимание читателя на том, что не так делают наши волонтеры в организации помощи фронту.
Начну с банальностей. Во-первых, реальная война совсем не похожа на ту, которую нам показывают в кино: она напрочь лишена кинематографичности и эпичности, переполнена рутиной и серостью будней, в череде которых человек живет, и когда бои с врагом составляют менее одного процента от общего времени его бытия на войне. Во-вторых, главным противником солдата является не враг, а окружающая среда — холод, слякоть, грязь, сумрак, жара, зной, снег, болотные испарения и проч. Большую часть своего времени на войне солдат проводит на открытом воздухе, будучи занятым тяжелым физическим трудом. Именно в этом, а не в геройстве на поле боя заключается суть жизни человека на войне. Бой — это отдых посреди серости и рутины повседневного бытия. Для боя всем необходимым солдата снабжает государство, и в этом вопросе никто и ничто заменить его не может. Поэтому общество может только улучшить и облегчить быт солдата на войне, — вот такой должна быть главная цель современного российского волонтерства.
Чтобы объяснить этот тезис, использую дедуктивный метод Шерлока Холмса и разовью свою мысль от частного к общему.
Каждый, кто хоть раз побывал в зоне СВО на Украине (впрочем, не только там, но и во всех других «горячих точках» на постсоветском пространстве последнего времени), скажет, что внешний вид военнослужащих на боевых позициях и в местах временной дислокации качественно и резко отличается от уставного, которого придерживаются, как правило, только штабные и тыловики). Еще со времен Первой Мировой войны среди российских военных бытует присказка про форму № 8 — «что имеем, то и носим». И дело тут не только в том, что на всех нового и качественного обмундирования физически не хватает, и оно зачастую достается только тем, кто его распределяет, а не тем, кто в нем реально воюет (хотя и в этом тоже), а в естественном человеческом стремлении сохранить свою индивидуальность, а вместе с ним и психику в противоестественных желаниям человека условиях войны.
Например, всего пару дней назад, оказавшись во втором эшелоне войск в ДНР, я видел старшего офицера в полевом кителе без сяких знаков различия поверх залихватской рокерской майке в стиле 1970-х. И ни у кого данный факт не вызывал ни удивления, ни протеста, включая рядом стоящего непосредственного начальника, который прекрасно понимал, что его правая рука так преодолевает каждодневный перманентный стресс бытия на войне. На этом простом примере я хочу объяснить, чем принципиально, на философском уровне, отличается помощь франту со стороны волонтеров от снабжения войск через их службы тыла государством: волонтеры адресуют ее людям, а государство — солдатам и воинским коллективам, и это — две параллельные непересекающиеся плоскости, где каждый должен заниматься своим делом.
Мое пребывание в пункте временной дислокации зенитчиков продлилось не более 15 минут: приехали, поздоровались, разгрузились, попрощались и разъехались, — и никаких фотосессий, пресс-выходов, банкетов, чаепитий и иных посиделок. Ради этой четверти часа мы проехали 800 км в один конец и провели в дороге 14 часов. С хлебом-солью волонтеров встречают только в глубоком тылу, да и то только тех, кто в составе официальных делегаций от регионов, а поближе к передовой — лишь старшина и командир или кто-то из его заместителей с парой солдат, да и то лишь в том случае, если позволяет боевая обстановка. Если кто-то в волонтерстве ищет романтику и признание со стороны военных, — не ищите и не ждите, ее не будет. Даже если вас допустят на вторую линию фронта, то там вы будете отнюдь не желанным гостем, а источником дополнительной ответственности, от которого надо максимально быстро избавиться, чтобы не отвлекать на обеспечение вашей безопасности или организацию ваших развлечений человеческие ресурсы, которые всегда нужны для чего-то другого и более полезного, чем вы.
Мой груз с колес перегружали в две машины, которые разъезжались в разные стороны — командирскую и снабжения: командир поехал на позиции, старшина — к себе в хозяйство батареи. Вот тут-то я обратил внимание на то, что забрал к себе на боевые позиции командир, а что оставил старшине на склад. А командир без всяких обсуждений повез маскировочные сети — сразу все, без различий в расцветке (от волонтерских объединений «Творим добро вместе» из Алексина и «Zа правду 71» из Щекино), мешок рабочих перчаток и рукавиц (от Тульского колледжа строительства и отраслевых технологий), коробку шерстяных носков и две коробки свитеров (от волонтерского объединения «Тульские вязальщицы»), коробку тульских пряников и коробку с новогодними подарками (от волонтерского объединения «Тульская самоварочка»). Все остальное отправилось или в дивизион или на склады дивизии. И стало сразу понятно, что действительно нужно на фронте и что нафантазировали себе волонтеры или руководители волонтерского движения. Конечно, на выбор повлияло время года и природные условия, но также стало очевидно, что на фронте востребовано от волонтеров все-таки более всего то, что напоминает человеку о доме и прежней мирной жизни, а не то, что помогает бойцу воевать.
В ответ мне подарили коробку сухих пайков и новогодний продуктовый набор военнослужащего от МО РФ. Вернувшись домой, я, естественно, все это распаковал и оценил, благо есть с чем сравнивать из собственного жизненного опыта. Скажу честно: не всякий нынешний среднестатистический житель России может позволить себе такое продуктовое изобилие: консервы мясные и рыбные, гарниры в ассортименте от картофельного пюре до целой палитры каш — гречневой, рисовой, перловой, готовые вторые блюда — говядина с картофелем или бобовыми (никакой свинины — страна у нас многоконфессиональная, не да Бог кого-то случайно обидеть), джемы, шоколадно-ореховые смеси, повидло, сгущенное молоко, паштеты — печеночные и колбасные, сахар, чай, кофе (кажется, ничего не забыл). Плохо одно — нет хлеба: ни черного, ни белого, вместо него пресные и жесткие галеты.
Словом, все по науке: белки-жиры-углеводы-микроэлементы-калории — в достатке, пропорции и балансе, причем в таком количестве ежедневно, в каком среднестатистическому обывателю и не снилось и даже вредно, так как ведет к ожирению. Но тут не надо забывать такой момент: боец на войне практически все время находится на свежем воздухе, а не в помещении, практически постоянно занят физической работой, находится в постоянном тонусе или даже напряжении, поэтому расход энергии у него намного выше, чем у штатского. Кстати, именно поэтому жители провинции легче и быстрее адаптируются к военной службе и жизни, чем городские, а тем более столичные. Поэтому кормить их надо лучше и сытнее (лично я смогу на суточный солдатский рацион прожить, не голодая, три дня), и наше государство относится к этому со всей ответственностью.
Но есть еще одно «но»: все это продуктовое разнообразие и изобилие в сухих пайках или «индивидуальных рационах питания», как они называются официально, если питаться ими каждый день на протяжении не такого уж и долгого времени, из-за своего однообразия приедаются, а из-за своей легкодоступности перестают быть ценностью. В результате индивидуальная шкала оценки пищевых пристрастий смещается в сторону разносолов и продуктовых изысков. В эту гастрономическую аберрацию нередко попадают наши волонтеры, искренне считающие, что их сухие пищевые смеси, сублимированные продукты и прочий эрзац домашней пищи может заменить то, чем кормит сейчас солдат государство. Я уверенно и твердо говорю «нет» таким иллюзиям: поверьте, через две недели ваша продукция, по мнению фронтовиков, будет такой же «невкусной», если они будут питаться только ей вместо сухих нынешних пайков. А если вы так продвигаете свою продукцию, чтобы войти в структуру госзаказа на продовольственное снабжение армии, то надо действовать принципиально по-иному.
Никого не стремясь учить жить, скажу, что волонтер сам по себе и вся масса волонтеров не способна ни заменить, ни подменить собой государство, а поэтому никто не должен стремиться это делать. Свое время, энергию и силы надо тратить на то, что людям на войне действительно нужно, но чего государство в своей казенной обязанности снабжать армию целиком (с которой оно, кстати, весьма успешно справляется) обеспечить не может. В этом смысле участницы волонтерского объединения «Тульские вязальщицы» благодаря женскому чутью подошли к пониманию потребности человека на войне максимально близко: их набор из пары шерстяных и нитяных носков, дополненный сувениром, зашел в душу каждому солдату и офицеру 35-го отдельного зенитно-ракетного дивизиона 6-й мотострелковой дивизии, куда я их недавно отвез. Подарок получился практичным, нужным и душевным, согрел тело и душу каждого бойца.
Все сказанное выше никак не относится к квазигосударственным или параофииальным «волонтерским» структурам, имеющим многомиллионных спонсоров из числа госкорпораций или назначенных властью олигархов федерального или регионального уровня. Речь идет о тех структурах, кто по запросам от частей действующей армии точечно снабжает их коммерческими квадрокоптерами, системами РЭБ или теми же маскировочными сетями. Получив деньги от государственного или частного бизнеса, они занимают свою нишу в сетевой цепочке поставки продукции от производителя (нередко иностранного) к потребителю, то есть становятся частью системы товарно-денежных отношений или того же самого бизнеса, работая за процент от прибыли или за зарплату. Хотя сами себя при этом они гордо называют волонтерами, не являясь ими ни по сути, ни по факту. И как только деньги спонсора или государственного бюджета заканчиваются, то вместе с ними заканчивается и их волонтерство. Не спорю, система мелкооптового посредничества в деле адресного удовлетворения потребностей армейских частей или отдельных подразделений — от отделения до батальона — в условиях военного времени не только нужна, но даже необходима, но называться она «волонтерской» все-таки, согласитесь, не должна.
И на десерт — важное психологическое правило оказания адресной волонтерской поддержки тому или иному воинскому подразделению (как это делаю я): заранее надо знать его штатную численность и всегда привозить предметы дополнительного материального довольствия, если они рассчитаны на индивидуальное использование, согласно штатному расписанию, чтобы никого не обидеть, если вдруг не достанется.
И, наконец, последнее: никакое волонтерство для СВО сегодня невозможно без внятной логистики и надежных колес. Мало создать и собрать дополнительное материальное обеспечение для наших бойцов, — его на фронт надо еще и доставить. Поэтому я еще раз искренне и от всей души благодарю директора ООО «Т=Булл Лайн Логистик» Ольгу Фадееву и водителя Сергея Крючкова.
Олег КУЗНЕЦОВ,
кандидат исторических наук,
доцент РГСУ.
