Писательство + Проза

Глава 1 | Глава 2 | Глава 3 | Глава 4 | Глава 5 | Глава 6 | Интерлюдия 1 | Глава 7 | Глава 8 | Глава 9 | Глава 10 | Глава 11 | Интерлюдия 2 | Глава 12

Теперь, когда Артур больше не был в руках Микула, Егор не мешкал. Он метнулся вперёд, одновременно кинув в противника эфирную пулю. В темноте вспыхнул щит, отразив снаряд. Егор и не рассчитывал причинить вред, только отвлечь. Воспользовавшись заминкой сытыгаха, он схватил Артура за руку и дёрнул, утаскивая направо, за стену.

Микул разочарованно вздохнул, но не пошёл в комнату, благодаря чему Егор сумел оттащить Артура в угол.

— Беги как только будет шанс, — сказал он и мотнул головой в сторону прохода в соседнюю комнату. Артур кивнул.

Они с Артуром были тут как мыши в клетке. Сытыгах могущественнее и опытнее. Нужно было прорываться. Убедившись, что друг в относительной безопасности, Егор начал действовать. Он направил силу в вуаль души, уплотняя защиту, и подготовил пулю, чтобы отвлечь внимание.

Стена, за которой он прятался накренилась и начала заваливаться. Егор едва успел прыгнуть в сторону, как груда бетона с грохотом обрушилась, взметнув в воздух тучу пыли.

Вуаль души спала. Кашляя, отплёвываясь и запинаясь, Егор побежал к окну, чтобы открыть его и пустить в комнату воздух, но добраться не успел. Что-то ударило его в лопатку и он полетел вперёд, ударившись головой в стену рядом с окном.

Тяжело дыша сел, обернулся, надеясь на хоть какой-то шанс защититься от следующей атаки. По щеке текла кровь.

Микул возник внезапно. Вокруг него совсем не было пыли. Она как будто расступалась перед колдуном. Видимо, наложил какие-то защитные чары. Неосознанно, просто чтобы добавить света, Егор сотворил лампочку — простейшие чары для освещения — чтобы хоть как-то видеть угрозу.

«Если тьма и правда мне помогает, то сейчас для этого самое время», — подумал Егор в отчаянии.

Неожиданно Микул сбился с шага. Егор видел, как из-за стены пыли колдуну в спину прилетел большой, с кулак, кусок бетона. Микул зло рыкнул и махнул рукой. Пыль позади него уплотнилась и резко сдвинулась. Послышался удар и короткий вскрик.

Егор собрал последние силы и метнулся вперёд. Он почти не заметив преодолел щит — видимо тот защищал только от пыли — и врезался в колдуна, сбивая его с ног. Он поднял валяющийся рядом камень, собирался ударить, но неизвестная сила скинула его и выбросила ко входу в квартиру.

Егор быстро осмотрелся и, Не увидев там Артура, выскочил в коридор. Он побежал к выходу с этажа, но в темноте не нашёл нужный проход и прибежал в одну из квартир, споткнулся и кубарем полетел в комнату. Падая, он зацепился рюкзаком за какую-то железку и тот порвался. В комнате, куда он влетел, оказалось светло — прямо напротив окна светил прожектор на башенном кране.

— Тебе не покинуть этого места, — услышал Егор голос Микула. Кажется, он ходил и проверял квартиры. Из-за эха не смог определить, куда именно убежал Егор.

Среди содержимого рюкзака, разлетевшегося по комнате, оказался конверт с документами, которые Егор должен был передать Андрею Витальевичу. Внутри лежали фотографии. Несколько из них упали рядом с Егором и в свете прожектора он смог хорошо разглядеть, что на них.

На одной было изломанное, обезображенное, в синяках и порезах, тело мальчика лет десяти. На другой — женщины. Местами с неё была срезана кожа, недоставало пальцев. У обоих не было глаз.

«Дело о парне, превратившемся в мумию». Теперь Егор понял. Он вспомнил квартиру, в которой столкнулся с упырём. И парня по имени Коля. И блокнот, в котором видел это самое имя. Микул. Всё сложилось в единую картину. Некоторых деталей всё ещё не хватало, но сейчас они и не были нужны.

Моментально весь страх, весь ужас, что Егор только что испытывал, переплавились в злость. Она не кипела, не ярилась, скорее обжигала лютым холодом. Она была спокойна как море, как тьма, готовая в любой момент поглотить любого. Егор воззвал к этой тьме, скрытой внутри него, и она откликнулась.

И в тот же миг он ощутил каждую тень вокруг. Почувствовал, как клубится в глубине здания мрак, жадно пожирая попадающие к нему крохи света. Ощутил бездну собственной тени, и взгляды, направленные на него из этой бездны.

Тьма подсказала ему, что Микул идёт. Егор видел рябь, которую его шаги оставляют на тенях.

— Быстро их нашли, — сказал он и через секунду вошёл в комнату и взглянул Егору в глаза.

В них что-то изменилось. Появился страх. Микул испугался того, что увидел.

Не мешкая, колдун выбросил вперёд руку. Слабо мерцающая зелёным стрела полетела в Егора. Взметнулась тень и поглотила заклинание без следа.

— Это сделал ты? — негромко спросил Егор, подняв фотографию у себя перед грудью. Он уже знал ответ, но почему-то хотел, чтобы убийца сознался.

— Сколько их было? Скольких ещё ты убил и лишил посмертия?

Сытыгах нервно облизнул губы и хрипло ответил:

— Двадцать один.

— А детей?

— Двое.

Тьма внутри Егора зашевелилась. Тьма вокруг откликнулась.

— Ты не убьёшь меня, — неуверенно сказал Микул, — только не ты.

Егор уже не слушал его. Тьма, расплескавшаяся у него в душе, Изначальная Тьма вырвалась наружу. Она стала его руками, десятками рук и метнулась к колдуну. Пять из них скользнули по поднятому сытыгахом щиту. Шестая разбила его вдребезги. Седьмая насквозь пробила ему плечо, восьмая — бедро, а девятая – грудь.

Тьма объяла Микула, обернула чёрным саваном так, что видно было только лицо, подняла над полом и поднесла ближе к Егору.

— Кто бы мог подумать, что меня убьёт его сын? — слабо пробормотал колдун.

В тот же миг тьма рассеялась, а на Егора навалилась такая усталость, что не осталось сил даже стоять. Микул со слабым стоном рухнул, на бетонный пол, а следом за ним упал и Егор. Несколько секунд он смотрел, как жизнь утекает из колдуна. Он тщетно пытался дышать пробитыми лёгкими. На уголках рта пенилась кровь, но намного больше её лилось из огромной раны в груди. Как только Микул сделал последний тяжёлый вдох и замер, Егор сдался усталости и провалился в беспамятство.

Вокруг царил мрак. Непроглядный, осязаемый плотный. И оттуда, из его глубин, из недр тьмы на Егора были направлены взгляды. Он чувствовал их. Сотни и тысячи глаз. Он не знал, кто смотрит на него, но знал, что они необыкновенно голодны. Он ощущал их голод. Неизмеримый, неутолимый. Что это за твари? Откуда-то Егор знал, что он нужен им и они ждут. Ждут, когда появится возможность наполнить их бездонные утробы.

Пробуждение было мучительным. Болело всё тело. Попытка двигаться причиняла страдания. Егор разлепил веки, и свет резанул по глазам не хуже ножа. От боли у него вырвался стон.

Послышались шаги. Кто-то смочил ему лицо водой.

— Очнулся? Руки ноги чувствуешь? Зрение есть? — незнакомый женский голос.

— Лучше б не чувствовал, — пробормотал Егор.

— А что насчёт зрения?

— Свет. Выключи, — попросил он.

Снова шаги. Щелчок выключателя. Егор рискнул открыть глаза. В окно ослепительно светил фонарь, но глазам было уже не так больно. Всё мутное, как будто Егор смотрел через запотевшее стекло.

— Всё расплывается, — сказал он.

— Если хоть что-то видишь, значит всё в порядке, — успокоил его женский голос. — Зрение восстановится.

— Что со мной?

— Ты в центральной мед части ФСБМ. В стационаре. У тебя перегрузка души. Сколдовал больше, чем можешь выдержать. Тебе повезло, от перегрузки пострадало больше тело. Его лечить намного легче, чем душу. Всего-лишь несколько разрывов мышц. Много капилляров лопнуло и несколько мелких вен. Вдвойне повезло, что не лопнуло ничего в мозге. Только в глазах.

Егор услышал, как к нему подошли. На плечо повязали жгут. Немного помяли предплечье и укололи внутреннюю сторону локтя, в вену.

— Это что?

— Снотворное.

Препарат подействовал быстро. Веки сами собой смежились и Егор уснул.

Когда Егор проснулся в следующий раз, зрение стало немного лучше, боль слабее, а мысли чётче. Тогда он вспомнил о последних словах сытыгаха. Колдун сказал об отце. Егор думал, что давно смирился с тем, что отец бросил семью ещё до его рождения, но, оказалось, он ошибся. Ни бабушка, ни мама, пока была жива, никогда об отце не говорили, а если Егор спрашивал сам, то уходили от ответа. И теперь, когда у него появилась зацепка, любопытство разгорелось в нём с новой силой.

Нужно набраться терпения. Как только выздоровеет, он обязательно разыщет информацию о том, как же Микул был связан с отцом.

Но как же скучно лежать без дела и почти без движения. Чтобы хоть как-то себя занять, он стал исследовать душу. Не погружаться, а наблюдать со стороны. Как он раньше, бывало, на уроках в школе от скуки перебирал пальцами и наблюдал, как под кожей двигаются мышцы, кости и сухожилия.

Движение эссенции по эфирным венам завораживало. Вскоре Егор обратил внимание, что по одним венам всегда перемещается эссенция одного или двух цветов, а по другим — всего спектра. Закономерности он так и не нашёл, но сам факт показался ему любопытным.

Вскоре его внимание привлекло тёмное ядро. Вокруг него появился свой лабиринт эфирных вен, по которым перемещалась эссенция разных оттенков серого. Часть этих вен срослась с уже имеющимися.

Вынырнув из созерцания души, Егор позвал Хутху. Через несколько секунд Ворон материализовался в комнате.

— Живой, — констатировал он. — Всё же справился. Хоть и не малой ценой.

— Ты видел?

— Нет. Печати полностью скрыли тебя от меня. Что там случилось?

Егор пересказал Хутхе бой с Микулом и ворон замолчал, обдумывая услышанное.

— Твоя связь с тьмой крепнет.

— Это плохо?

— Трудно сказать. Первородные силы могущественны, но опасны. Они могут поглотить того, кто обращается с ними не достаточно осторожно.

— И что мне делать?

— Постарайся не пользоваться силами тьмы хотя бы какое-то время.

— Хорошо, — ответил Егор и замолчал. Он решал, рассказывать ли о сне, что он видел, пока лежал в беспамятстве.

Решив, что не стоит, Егор сказал:

— Он как-то связан с моим отцом.

— Кто? — не понял его Хутха.

— Микул. Он перед смертью сказал «кто бы мог подумать, что меня убьёт его сын». Он знал отца.

— Я думал, тебе нет до отца дела. За всё время, пока мы знакомы, ты о нём ни разу не вспоминал.

— Я и сам так думал, но, видимо, ошибался. Я хочу с ним встретиться. Посмотреть ему в глаза. Спросить, почему он нас бросил. Микул был зацепкой.

— Выбрось это из головы, — возразил Хутха. — Не выйдет из этого ничего хорошего.

— Не могу.

— Ладно. Что ты собираешься делать? Сытыгах мёртв, а его душа гниёт где-то в эфире. Ты больше ничего от него не узнаешь.

— Я… — сказал Егор и замолчал.

Хутха был прав. Единственная ниточка оборвалась. Но…

— Может мне удастся узнать, откуда Микул явился? Должны были остаться следы. Попрошу помощи у Андрея Викторовича или…

Сказав это, Егор вдруг подумал, что Андрей Викторович может и не помочь. Или даже попытаться помешать поискам Егора. Он скорее всего, как и Хутха, не будет в восторге от этой идеи.

— Понимаешь, да? — сказал Хутха, заметив его замешательство.

— Наверняка способ есть. Мне только нужно его найти.

Хутха вздохнул.

— Делай как хочешь. Но сперва выздоровей.

Сказав это, он исчез в облачке чёрного тумана. Егор же твёрдо решил, что, как только его выпишут, займётся поисками отца. Почему он их бросил? Почему никогда не давал о себе знать? Жалел ли он о своём поступке? У егора столько вопросов. Но в первую очередь узнать, как он связан с колдуном, пожиравшим души людей.

Собака с остервенением грызла грязную тряпку в лучах заходящего солнца, чьё огромное багровое тело неумолимо скрывалось за высотками под шум автомобилей и мирный гул пешеходов.

Женщина, как обычно в это время, печально смотрела в окно, наблюдая происходящее за ним, и думала о чём-то своём.

— Светлана Игоревна! — прервал временное забытьё чей-то знакомый голос.

Она вздрогнула от неожиданности. Повисший в воздухе звук что-то в ней пробудил, и она вспомнила отца. Его мёртвое, расплывшееся в пьяной довольной гримасе лицо. Это произошло прямо у неё на глазах.

После очередного возлияния он сидел на перилах балкона и курил. Заметив Светку, стал ей приветственно махать и что-то восторженно кричать. Она махала в ответ и улыбалась. Затем — два нелепых взмаха руками, и отец перекинулся вниз. Как в замедленной съёмке, он падал так же, как сейчас садится солнце. Только у самого асфальта тело ускорилось и глухо ударилось о поверхность.

Светка подбежала, ещё не веря в случившееся, и увидела то самое лицо. Оно улыбалось, оно было счастливо. Под ним во все стороны растеклась бордовая лужа, такая же, как и солнце сейчас.

Девочка любила отца. Он — её, по-своему, как собака любит своего хозяина: фанатично, безусловно, ничего не требуя взамен. Но это продлилось недолго. Светке тогда было всего тринадцать лет. Ей очень шло её имя — Света. Светлая девочка с непропорционально большими, всегда влажными глазами, готовыми расплакаться. После смерти отца её мать замкнулась в себе и общалась с дочерью болезненно, напряжённо, как будто боялась, что и она так же внезапно исчезнет. И даже спустя много лет, когда Светка преобразилась в Светлану Игоревну, натужность в их отношениях всё равно осталась.

— Светлана Игоревна, вы закроете? — осторожно продолжил воплотившийся голос коллеги.

— Да, Ниночка. Идите.

— А вы почему не собираетесь?

— Скоро пойду, не беспокойтесь.

Нина, цокая каблуками, быстро выскользнула из кабинета и скрылась в темноте коридора. Светлана посидела ещё немного и, тихонько охнув, стала одеваться. В кармане брюк зазвенел телефон. Не с первого раза поймав его на гладкой подкладке, она ткнула пальцем в экран и приняла вызов.

— Да, мам?..

В ответ мать грудным голосом пожаловалась на погоду и стала перечислять всё то, что нужно купить в магазине.

— Хорошо, до встречи. Я уже вышла. Скоро буду на остановке.

Автобус, выплюнув из себя десяток человек, поглотил новых и, крякнув, тронулся дальше. Светлане удалось устроиться у окна. Со спины кто-то больно напирал, по ногам била чья-то сумка. Всё было как всегда: душно, неудобно. Одиноко.

Светлана любила тепло, поэтому в эту зиму, накопив за три года денег, побывала в Египте. Две долгожданные недели пронеслись быстро, точно сон. И теперь, когда появилось время, она смаковала свои воспоминания, полузакрыв глаза. Сейчас ей опять вспомнился экскурсовод Маиф — высокий красивый араб. В группе было три молодые пары, все остальные — женщины бальзаковского возраста. За совместно проведённое с ними время Светлана так ни с кем и не сдружилась. Она держалась особняком, не очень внимательно слушая долгие рассказы Маифа. Было видно, что экскурсовод избалован вниманием женщин, а потому ведёт себя высокомерно. Отвечая на вопросы, он всегда выжидал, когда слушатели замолчат, и только после начинал вещать на смешном русском, коверкая слова и, где не надо, смягчая согласные. Несмотря на это, кажется, все женщины в группе были тайно в него влюблены. Точёный профиль Маифа полностью походил на описание Мефистофеля. Светлана тоже любовалась им. Он даже несколько раз приснился ей.

Уже на исходе второй недели Маиф подошёл к Светлане и, отпустив какой-то нелепый комплимент, пригласил немного пройтись.

— Сета, вы хороший, красивий женщина, но почему-то сильно зажатый и одинокий. Тебе надо раскрыться, надо вылупиться из себя. Что тебе мешает?

— Я не знаю, — со смущением ответила Света и поправила волосы.

— Сета, ты очень похожа на Хатшепсут. Только не смейся, но я часто вижу её во снах. Встретив тебя впервые, я подумал, что это она пришла ко мне. Может, это правда?..

— Нет, я не Хатшепсут.

— Но можно я буду тебя сейчас называть так? Мне очень надо.

— Хорошо.

— Пойдём, я тебе кое-что покажу. Это поможет тебе стать настоящей Хатшепсут.

Маиф нежно взял её за руку и повёл за отель. Через несколько домов они зашли в открытые двери двухэтажного здания, которое оказалось тренажёрным залом. Было пусто, только где-то в глубине горела жирным жёлтым светом одинокая дежурная лампа.

— Смотри, Хатшепсут, внимательно смотри за мной! Я покажу тебе одно упражнение, которое ты будешь повторять каждый день. Оно поможет устранить все твои проблемы, и ты воспаришь над собой. Даже не сомневайся. У тебя всё получится.

Маиф отошёл в сторону и, опустившись на колени, замер. Несколько мгновений спустя его корпус плавно поднялся, а руки и ноги начали медленно производить завораживающие движения, больше похожие на танец волн.

— Смотри внимательно, Хатшепсут. Теперь это всё твоё! Всё-всё! — почти пропел Маиф.

Однообразно он всё повторял и повторял свои па. Светлане стало казаться, что она слышит музыку. Маиф начал ускоряться, от этого у неё закружилась голова. Ойкнув, Светлана упала в обморок. Увидев это, Маиф остановился, взял Светлану на руки и отнёс в номер.

Затем — долгий перелёт домой в белом самолёте с красными крыльями и бесконечное разглядывание фотографий, раздаривание знакомым магнитиков и прочих маленьких сувениров.

Затарившись в магазине, Светлана вышла на мороз и поплелась домой. Снег поскрипывал под ногами. Нос неприятно щипало, а глаза слезились. Добравшись до подъезда, она долго возилась, отыскивая в карманах ключ от домофона. Неожиданно дверь открылась, и перед уставшим лицом Светланы предстал, дымя вонючей сигаретой, кривоногий сосед снизу. Не поздоровавшись в ответ, он смачно сплюнул себе под ноги и отправился куда-то налево. Светлана, бедром придерживая дверь, протиснулась внутрь. Лифт не работал, потому на шестой этаж пришлось добираться пешком, перекладывая сумку из одной руки в другую. Ручки больно впивались в мягкие ладони, вырисовывая на них причудливый орнамент. Возле квартиры она остановилась и, бросив сумку на коврик, расплакалась. В подъезде было тихо, так что всхлипы гулко разносились, отражаясь от стен. Внизу что-то скрипнуло. Света быстро утёрла глаза красной ладошкой и позвонила в дверь. Через минуту послышались шаркающие шаги матери.

— Ну наконец-то! Светочка пришла! Ты почему так долго, моя красавица? Уже ужин остыл. Заходи скорее! — радостно протараторила мать, жестом приглашая дочь на кухню.

Проговорив это приятным грудным голосом, от которого в детстве Светка так быстро засыпала, когда ей пели колыбельную, мать пошаркала в кухню. В этот момент Светлана вспомнила свой недавний сон. Он был необычен. Всю ночь женщина ничего не видела, но до пробуждения слышала красивую чарующую музыку. Ту самую, которая звучала в её голове, когда Маиф показывал упражнение.

Прошло уже больше недели после возвращения с отдыха, но она так и не решалась исполнить этот танец. Что-то в нём пугало Светлану, или она просто не верила, что танец может помочь. Теперь музыка вновь зазвучала в ней, и женщина, откликнувшись на неё, быстро разделась и ушла в свою комнату. Между кроватью и стеной было достаточно места для танца, и Светлана, сама от себя не ожидая, стала двигаться. У неё получалось всё в точности, как у Маифа. Откуда-то взялись эти плавность и пластичность. Даже после нескольких рюмок водки на корпоративах она неуклюже двигалась, когда все танцевали, а теперь — плыла в воздухе. Мать застыла в дверях и наблюдала за происходящим. Увидев её, Светлана смущённо остановилась, запуталась в ногах и упала.

— Светочка, доченька, не ушиблась?

— Нет, мам, всё нормально.

— Какая же ты у меня красивая! Пойдём, накормлю тебя.

Света встала и, обняв мать, пошла на кухню. После первого шага она почувствовала, что что-то поменялось в её походке. Ушло всё натужное, появилась лёгкость и естественность. Теперь ей нравилось ходить. Она испытывала какое-то неведомое ранее наслаждение.

Вся следующая неделя была удивительно удачной: её повысили до начальника отдела; нашлась возможность уходить с работы на час раньше; небольшие проблемы с женским здоровьем, что её постоянно мучили, прошли совершенно бесследно, будто их и не было. В теле появилась необычная доселе лёгкость. Светлана грациозно ходила, высоко подняв голову, отчего большинство встречных стали робеть в её присутствии. Что-то царственное и величественное поселилось в ней благодаря ежедневным упражнениям. Даже в носу теперь она ковырялась так, что можно было засмотреться.

Ещё через месяц, уже на излёте зимы, произошло невообразимое. Светлана перевела с рабочего счёта крупную сумму в одно сомнительное предприятие, и в мае у неё стало столько денег, что можно было не работать около пяти лет при её потребностях. Махинацию никто не заметил, и она, отработав положенные две недели, благополучно уволилась.

По совету знакомого Светлана связалась с успешным брокером, который за несколько месяцев удесятерил её состояние. Всё складывалось как нельзя лучше. В своём счастье женщина, конечно, винила Маифа и его волшебное упражнение.

Однажды, когда летнее солнце нехотя стало садиться, Света поленилась и не стала исполнять танец. Она, досмотрев фильм, укуталась в плед, пожелала матери спокойной ночи и беззаботно уснула. Сон был беспокойным и нервным. Уже к утру Светлане приснился кошмар, от которого она внезапно пробудилась и ещё долго сидела в кровати с широко открытыми глазами, не смея пошевелиться. Казалось бы, ничего необычного и страшного в нём не было. Сначала снился город, где люди, ничего вокруг не замечая, спешили по своим делам. Но отчего-то они стали превращаться в белых толстых гусениц, которые быстро перебирали маленькими лапками, разрушая асфальт. И этот город, населённый гусеницами, стал ужасать её. Перед женщиной высились уже не просто дома, а монстрообразные живые постройки, медленно передвигающиеся вдоль улиц или крутящиеся вокруг своей оси. Их двери поглощали гусениц и испускали вслед за этим шумное чавканье и гулкий хруст. Кошмар сопровождала музыка, чудовищная музыка, разрушающая любые самостоятельные мысли. Она буквально что-то взрывала в голове Светланы, заставляя её делать то, чего она не хотела.

Весь день что-то пыталось подчинить её тело себе, сломать. Эта борьба вызвала простуду, и целую неделю Светлана пролежала в постели с высокой температурой. Мама не отходила от дочери и выполняла все её просьбы, которые сыпались как из рога изобилия. Светлана не узнавала себя. Обычно она была почтительна и вежлива с матерью, а теперь откуда-то взялись злость и желание больше её не видеть.

Поправившись, Светлана ушла из дома и не возвращалась несколько дней. На пятый день после исчезновения, в субботу, она появилась на пороге дома пьяная, невменяемая, в разорванном платье. Как только дверь открылась, женщина рухнула на пол и больше в тот день не вставала. Мать с трудом дотащила её до дивана и, укрыв пледом, отправилась к подруге, до пенсии работавшей врачом-реаниматологом. На следующее утро та осмотрела Свету: два сломанных ребра, обезвоживание, высокое давление. Скорая приехала только через три часа.

В палате Светлана оказалась вдвоём с немощной старушкой, которая безмолвно и неподвижно лежала в углу, словно неживая. Женщина беспробудно проспала двое суток. На третий день она встала и, растолкав кровати по сторонам, насколько это было возможно, судорожно принялась вспоминать движения. Сначала всё выходило очень скверно. Последовательность была не та, да и сами па получались корявыми и нервными. Но вскоре всё пришло в норму, и она вновь стала грациозно танцевать. Воздух вокруг стал будто разряженным и засиял призрачно-голубым светом. Когда усталость взяла своё, Светлана опустилась на пол и вздохнула с облегчением. Что-то чужеродное, поселившееся в ней, насытилось и больше не беспокоило. Она чувствовала, как мышцы и кости были пронизаны волокнами, живущими своей жизнью. Кто-то несравненно сильнее теперь управлял её телом, не забирая сознание. Она встала и ушла домой, никому ни о чём не сказав, как была — босиком и в больничной пижаме.

Затем наступил месяц покоя. Светлана запоем читала книги, ходила на концерты, несколько раз выезжала за город с матерью и непременно в конце каждого дня удалялась и находила время, чтобы проделать свои упражнения. Тогда же у неё в голове родилась идея вновь отправиться в Египет, встретиться с Маифом и попросить объяснений. Вскоре идея переросла в устойчивое убеждение, что, мол, именно так и нужно поступить. Этому стал вторить возникший в подсознании голос, неустанно описывающий все прелести Египта.

С тех пор как Света вернулась из больницы, мама ни в чём ей не перечила и безропотно восприняла новость о том, что они улетают из страны. Как только был получен мамин загранпаспорт, Света наскоро, по дешёвке распродала всё ценное, что у них было, подготовила вещи к длительной поездке, и они вылетели первым же рейсом.

Это был всё тот же белый самолёт с красными крыльями. Сидеть у иллюминатора мама наотрез отказалась, сославшись на страх высоты. Светлана заняла это место и отвернулась к окну, за которым уже через десять минут исчез её родной город и поплыли бесчисленные облака. Мирное гудение полупустого салона усыпляло и успокаивало её. Женщина заснула и спала до тех пор, пока её резко не встряхнуло. Открыв глаза, Светлана очутилась в темноте. Недалеко кто-то возился и, видимо, тихо ругался по-арабски. Пахло навозом и лимонным мылом. Вдруг в конце салона распахнулась дверь, и внутрь ворвался сухой, жаркий воздух. Резко заголосили восторженные трубы. Кто-то громко стал говорить на незнакомом языке. Снаружи молили снизойти богоподобную Хатшепсут, чтобы всецело принять на себя бремя правления государством. Все рабы, недостойные и подошв её сандалий, сейчас преклонили колени и с нетерпением ждали, когда царица спустится к ним. Светлана взяла маму за руку и направилась к выходу.

— Что, дочка? Уже приехали?

— Приехали. Пойдёмте, мама. Видимо, это нас встречают.

За дверью находился огромный шатёр. Трапа не было, но в нём и не было необходимости — у порога на жёлто-белом песке был расстелен зелёный ковёр. Светлана вышла, и восторженные возгласы взорвали воздух. Женщина прошла несколько шагов и обернулась. Теперь на месте самолёта в пустыне лежала гигантская белая гусеница с кожистыми ярко-красными крыльями. Она вяло ими помахивала, отчего горячий воздух поднимал песчаную пыль. Пройдя в середину шатра, Светлана увидела склонившегося мужчину в жёлтой накидке — это был Маиф.

— Госпожа моя, наконец-то вы дома. Я так долго вас ждал.

Он протянул ей чашу и почтительно опустил голову. Светлана отпила несколько глотков, тут же в голове помутнело, в висках застучало и сильно заныло. Глаза застилала пелена, отчего женщина долго не могла проморгаться. Теперь что-то сдавливало её со всех сторон, стало тесно и неимоверно душно. Рядом кто-то ругался матом и сморкался. Наконец Светлане удалось увидеть, что её окружало: салон автобуса, до отказа набитый людьми, быстро нёсся по ухабистой дороге. Когда он подпрыгнул на очередной кочке, где-то сзади заплакал ребёнок. Его резкий, пронзительный голос заполонил собой всё вокруг. Светлана больше ничего не могла воспринимать. Плач материализовался и стал подобен чёрной воронке смерча, который, отрывая части людей, вбирал их в себя и медленно продвигался к женщине.

Редактор: Ксения Быкова

Корректор: Александра Каменёк

Другая художественная литература: chtivo.spb.ru

Глава 1 | Глава 2 | Глава 3 | Глава 4 | Глава 5 | Глава 6 | Интерлюдия 1 | Глава 7 | Глава 8 | Глава 9 | Глава 10 | Глава 11 | Интерлюдия 2

Выходные Егор провёл дома почти безвылазно, тренируя мастерство владения клинком души. Хотя “мастерство” сказано слишком громко. На самом деле Егор просто старался поддерживать его материализованным как можно дольше, а это оказалось совсем не просто. Уже через двадцать секунд Егор выдыхался, а клинок рассеивался, возвращаясь в хранилище души.

К концу воскресенья, ценой выматывающих тренировок, ему удалось увеличить время материализации клинка аж на две секунды. Не сказать, что его это особо вдохновило

С укреплением клинка всё оказалось ещё сложнее. Для этого Егору необходимо было извлечь из собственной души эссенцию — она служит для души чем-то вроде крови — преобразовать её в эфир и вплести в клинок души. И чем чаще Егор будет это делать, тем крепче тот будет становиться. Правда слишком часто подобное проворачивать не выйдет. Душе необходимо время, на восстановление.

Одну такую “нить души” Егор вплёл в клинок в субботу вечером. Мало того, что это вымотало его настолько, что он уснул прямо на полу, так ещё и на клинок это никак не повлияло. Хутха сказал, что на полное слияние уйдёт какое-то время.

К понедельнику Егор был так выжат, что приехавшая за ним Нина спросила, не заболел ли он. Димка, увидев Егора, сказал, что сегодня тренировки не будет, мол он трупы видал, выглядевшие живее.

После обеда, когда Егор в одиночестве перебирал документы, в кабинет зашёл незнакомец.

— Андрей Викторович на месте?

— Отошёл, — ответил Егор, не отрываясь от бумаг.

— Блин, — бросил он и ненадолго задумался и через пару секунд он обратился к Егору: — Слушай, ты тут долго ещё будешь?

— До конца дня.

— Будь другом, передай ему, хорошо? Он просил по этому делу его в курсе держать, если что появится.

— Угу, — ответил Егор, взял протянутый конверт, тот оказался не запечатанным, поднял взгляд и спросил: — А что за дело-то?

— Я подробностей не знаю, меня самого только передать попросили. Вроде, что-то о мумии или мальчишке мумифицированном. Ладно, я побегу. Ты передай. Не забудь.

Он выскочил за дверь. Парень мумифицировался? Голова и без того пухла от документов, с которыми Егор сейчас работал, и он, решил не ломать зря голову ещё и над этим, отложил конверт и вернулся к своим папкам. Андрей Викторович так и не вернулся до самого вечера и, чтобы кто-нибудь случайно не увидел документы, предназначенные шефу, Егор кинул их в рюкзак и забрал с собой, рассчитывая передать на следующий день.

Вечером, когда Егор открыл дверь квартиры, на пол упала свёрнутая в четыре раза бумажка. Видимо, она была втиснута между дверью и косяком, и Егор не заметил её в полумраке подъезда. Внутри оказалась записка:

«Твой друг у меня. Расскажешь кому-нибудь и он умрёт. Если хочешь его спасти, приходи завтра, когда стемнеет на Тенистых Аллей 14.»

— Тебе Вий привиделся, что ли? — спросил Захар, когда Егор зашёл домой.

— Что? — рассеянно переспросил он.

— Ну ты выглядишь так, будто только что с костлявой нос к носу столкнулся. Подожди, если она костлявая, у неё же носа не может быть, да? — задумчиво пробормотал бесёнок.

У Егора внутри в тугой комок сплелись страх, отчаяние, растерянность, и ярость. И постепенно последняя брала верх над остальными. Он сам не заметил, как сжал кулаки, смяв злополучную записку.

— Моего друга похитили, — ответил Егор.

— У тебя есть друзья? — искренне удивился Захар.

Безобидная, по сути, колкость оказалась последней каплей.

— Свали нахрен, пока я тебя не пришиб, — прошипел, не сдержав эмоций, Егор. Анчутка с обиженным видом отшатнулся, а через секунду и вовсе спрятался в своё убежище под шкафом. Только жёлтые глаза сверкали из темноты.

Егор не хотел обижать малыша и чувствовал себя теперь последней паскудой, но лучше так, чем сорваться и на самом деле причинить ему вред. Чтобы хоть как-то успокоиться, он пошёл помыть посуду, лежащую в раковине ещё с прошлого вечера. В процессе едва не разбил тарелку, но всё обошлось.

Когда злость немного улеглась, Егор начал обдумывать ситуацию. Друг это, скорее всего, Артур. Других близких друзей у него не было. Но кто же похититель? И что ему нужно? Артур хоть и посвящённый, но непробуждённый. Нападение колдуна на непробуждённого может стоить не только дара, но разума или даже жизни. Ради чего так рисковать? А если это тот же, что напал на Егора? Тогда он уже убивал непосвящённых и похищение Артура точно не самое тяжкое из его преступлений.

Устав сидеть в одиночестве, Егор позвал Хутху.

— Соскучился? — спросил ворон, материализовавшись.

— Артура похитили, — выпалил Егор сразу. Хутха внимательно посмотрел на молодого шамана, ожидая подробностей. — Я думаю, этот тот колдун, что нападал на меня.

— Звучит разумно.

— Как думаешь, что ему может быть нужно? — Егор налил воду в чайник и ткнул кнопку включения.

— Я пытался разузнать, кто на тебя охотится. Информации не много, но есть слушок, что кто-то хочет забрать себе твой контракт души со мной.

— Это разве возможно?

— Возможно вообще что угодно, если знать, как.

— Но зачем кому-то может понадобиться наш с тобой контракт?

— Сила. Могущество. Если колдун сумеет поработить духа, с которым он заключил контракт, то получит прямой доступ к эфирному плану.

— И этот колдун сможет тебя поработить? — закипел и отщёлкнул кнопку включения чайник. Егор взял кружку, бросил в неё чайный пакетик и залил кипятком.

— Конечно же нет. Но он, видимо, уверен в обратном.

Егор поднял кружку с чаем. Какое-то время смотрел на поднимающийся от кипятка пар, потом сказал:

— Я должен пойти.

— Я не сомневался, — спокойно ответил Хутха.

— Не могу допустить, чтобы из-за меня снова кто-то погиб. Особенно Артур.

— Я расскажу тебе об одном методе использования клинка души. Надеюсь, завтра он поможет тебе не погибнуть.

— Ты настолько в меня не веришь? — Егор попытался усмехнуться, но вышло натянуто. Он и сам понимал, что встреча с опытным колдуном может оказаться фатальной. Ещё как может.

— Если бы совсем не верил, воспользовался бы приказом контракта. Но не буду. Смерть всегда рядом с шаманом. Не мне пытаться это изменить. Идём в комнату, будем учиться на практике.

— И в чём суть твоего метода? — спросил Егор, входя с Хутхой на плече в зал.

— Ты должен будешь призвать клинок за мгновение до нанесения удара и сразу после — отозвать. Так ты сэкономишь силы и осложнишь атаку на сам клинок. Я буду создавать для тебя эфирные мишени, а ты — уничтожать их клинком души. Но если не сумеешь освоить это за вечер, то в бою лучше клинок души вообще не применяй. Пока что он слишком уязвим. Начнём?

— Подожди пару минут, — попросил Егор, подошёл к шкафу и наклонился, чтобы заглянуть под него. Прячущиеся под ним жёлтые глаза немного отодвинулись вглубь тени.

— Захар, ты, это… прости. Я вспылил и… В общем я не прав был. Прости меня. — последнее он пробормотал совсем быстро и немного раздражённо и тут же поднялся.

— Я готов, Хутх.

Ворон создал первую мишень — небольшое серое облачко — Егор замахнулся, атаковал, призывая клинок души, но облачко осталось там же, где и висело. Клинок появился, но слишком поздно. Пара секунд понадобилась Егору, чтобы отозвать оружие с материального плана.

— Сложнее, чем кажется, да? — слегка поддел Егора Хутха.

Призвать клинок полбеды. Сложнее оказалось тут же его отозвать.

— Попробуй сначала без атаки. Просто материализуй клинок в руке и тут же верни его в душу.

Егор поднял перед собой согнутую в локте руку ладонью вверх и призвал клинок души. За секунду тот возник в руке. Сразу, как только клинок полностью материализовался, Егор пожелал отозвать его, но ничего не произошло. Это было похоже на попытку резко развернуться, когда бежишь со всех ног. Несколько секунд клинок лежал в руке, и только потом начал лениво пропадать, растворяясь в коже.

Около часа с перерывами понадобилось Егору на то, чтобы вызывать и отзывать клинок достаточно быстро, и до полуночи он тренировался атаковать. К сожалению, лучшее, чего он сумел добиться — это поражение одной мишени из десяти. И при этом отзыв клинка всё ещё был слишком долгим. А значит, использовать его в бою будет слишком рисковано. Сам метод он про себя стал называть мерцанием и решил, что в будущем обязательно отточит его. Если выживет.

Следующий рабочий день Егор провёл как на иголках. Утром он не пошёл на тренировку с Димкой, но и на документах сосредоточиться никак не удавалось. В итоге после обеда он разузнал, какой из тренировочных залов сейчас свободен, и пошёл отрабатывать заклинания. У него даже получилось несколько раз запустить сразу две эфирные пули и они полетели в одну сторону. Правда ни одна не попала в мишень.

За полчаса до конца рабочего дня, Егор вышел из офиса и пошёл к метро. В кабинете он на своём столе оставил записку «Ненадолго отошёл. Скоро вернусь». Интересно, как много времени она ему выиграет?

День выдался пасмурный, и когда Егор вышел из метро, на улице уже было довольно темно. Когда он пересёк МКАД, ливанул дождь. Егор натянул капюшон ветровки, которая почти сразу промокла насквозь, и угрюмо потопал дальше.

По адресу, указанному в записке, шла стройка сразу нескольких многоэтажек. Егор перелез через забор и спрыгнул на размокшую и скользкую глинистую землю стойплощадки. Повсюду лежали сложенные на паллетах цементные блоки, балки, несколько уложенных друг на друга больших железобетонных плит. Между домами высились три башенных крана, и мокла под ливнем строительная техника.

Если верить картам, четырнадцатым должно быть здание, которое отстроено выше остальных. Протопав по скользкой грязи, Егор подошёл к подъезду.

— Хутх, — позвал он, остановившись ненадолго перед входом — я на месте.

На плечо Егору сел возникший из облачка тьмы грач.

— Он там, — сказал Хутха. — Смотри душой.

Егор взглянул и заметил, что внутри, на стене подъезда, что-то слабо светится. Он влил силу в татуировку вуали души и вошёл. Стены из голого бетона сразу подхватили и разнесли весть о том, что он явился. Длинный коридор наполнился эхом сотни его шагов и тысячи капель, упавших на бетонный пол с промокшей одежды.

Сердце колотилось как безумное, в ушах шумела кровь, а по телу время от времени пробегала нервная дрожь. Он старался не думать о том, удастся ли ему уйти отсюда. Цементная пыль саднила горло и от неё хотелось кашлять. Подойдя к стене, Егор увидел, что светилась грубо нарисованная кровью стрелка, указывающая вперёд.

В середине коридора Егор увидел ещё одну стрелку. Она указывала на ответвление. Он повернул туда и пришёл к лестнице, зажатой в уходящий вверх бетонный короб. Ещё одна нарисованная кровью стрелка сообщала, что нужно подниматься. Егор пошёл вверх.

— Мы идём прямо в ловушку, — сказал Хутха.

— У нас не так много вариантов, — угрюмо ответил Егор. Он и сам понимал, что стрелки не к уютному кафе его ведут.

Один за другим они проходили чернеющие провалы проёмов, ведущих на этажи.

Наконец Егор дошёл до очередной стрелки. Она приглашала его на этаж, и он вошёл в беззубую пасть пустого дверного проёма. Стоило ему переступить границу, как Хутха пропал с плеча. Егор достал телефон, включил фонарик и стал осматривать стены. Свет мелко дрожал. Нет, не свет. Это его рука дрожит. Надо взять себя в руки. Довольно быстро он нашёл на стене начерченную чёрным мелом, нет, скорее углём, печать изгнания. Интуиция подсказывала Егору, тут таких подготовлено несколько, чтобы покрыть действием весь этаж.

Без Хутхи есть ли у него хоть какие-нибудь шансы на победу?

По короткому коридору, Он вышел в другой. Медленно прошёл по нему и выяснил, что этот коридор помещение с четырьмя пустыми лифтовыми шахтами. Во внешней стене коридора Егор насчитал двенадцать дверей в будущие квартиры.

Убедившись, что больше на этаже ничего нет, он зашёл в ближайшую квартиру и почти сразу почувствовал себя в лабиринте. На улице совсем стемнело и света с улицы почти не было. Во мраке каждая стена, каждый поворот были похожи на другой, и довольно быстро Егор потерял чувство направления. Слабый фонарик мобильника не очень помогал. Зато Егор нашёл ещё одну печать изгнания, подтвердив свою догадку: весь этаж — ловушка.

Он осматривал третью квартиру, когда услышал на этаже шаги. Сердце судорожно ударилось о грудную клетку. Как можно быстрее он вышел в самую большую комнату квартиры. Тут было окно и хоть какой-то свет. С ним Егор чувствовал себя немного увереннее.

Шаги раздавались всё громче. Из-за эха казалось, что по этажу ходят сразу несколько человек.

В конце концов, шаги стихли в коридоре той самой квартиры, в которой стоял Егор. Какое-то время он ждал, но шаги всё не возобновлялись. Егор безуспешно попытался вытереть вспотевшие ладони о мокрую ветровку и пошёл проверить прихожую. Сердце билось так, что, казалось, вот-вот проломит рёбра и выскочит из груди.

Насколько возможно тихо Егор подошёл к дверному проёму и резко выглянул. В коридоре никого не оказалось. Но он знал, что уже не один на этаже. Казалось, он кожей чувствует, как на него смотрят из мрака. Сердце колотилось так сильно, что было тяжело дышать.

Медленно, стараясь игнорировать накатывающий волнами липкий ужас, Егор вышел в коридор. Руки тряслись, мышцы подёргивались от напряжения. Внезапно на этаже что-то загремело. Где? Из-за эха не понять даже, близко враг или нет!

Опрометью Егор бросился к ближайшей квартире и ударился во что-то лбом, отшатнулся. Неужели со страху влетел в стену? Дверной проём был прямо перед ним, и он, теперь осторожно, оглядываясь, вошёл в квартиру. Коридор от прихожей уходил вперёд и терялся во тьме. В паре метров слева непроглядной чернотой в темноте выглядел дверной проём. Осторожно Егор пошёл вперёд, обо что-то запнулся, чуть не упал и поднял жуткий грохот. Вглядевшись, понял — жестяное ведро. Он испугался, что сейчас по шуму его найдут. Впереди заметил слабый свет. Инстинктивно метнулся туда и оказался в большой комнате с широким окном, из которого лился слабый свет от светящего вдалеке прожектора.

Послышались тихие шаги. Сытыгах был в коридоре, из которого только что пришёл Егор. В этот раз он откуда-то точно знал, что не ошибается.

— Вот мы и встретились вновь, — услышал Егор тихий, спокойный голос из темноты. — Наставник учил меня, что врагу следует представляться. Меня зовут Микул.

Странное имя показалось Егору знакомым. Он точно где-то его видел.

— Отдай мне контракт, и я отпущу и тебя, и твоего друга.

В темноте вскрикнул Артур. Егор сразу узнал его голос.

— Мне не хочется действовать по-плохому. На моей душе уже достаточно греха.

Егор осмотрелся. Слева глухая стена. Справа слабый свет выхватывал проход ещё в одну комнату.

— Откуда мне знать, что это на самом деле мой друг? — нервно спросил Егор. От волнения в горле пересохло и голос слушался плохо.

— Убедись, — ответил сытыгах, и из темноты в комнату влетел Артур. Он не удержался на ногах и, проковыляв пару шагов, упал на бетон. Егор хотел броситься к нему, но удержался. Интуиция подсказывала: стоит проявить слабость, и оба они уже не выйдут живыми.

Детям, беременным и впечатлительным читать на свой страх и риск. Ну, наверное. Мне сложно понять, где по жести в тексте перебор, а где ок.

Глава 1 | Глава 2 | Глава 3 | Глава 4 | Глава 5 | Глава 6 | Интерлюдия 1 | Глава 7 | Глава 8 | Глава 9 | Глава 10 | Глава 11

Микул сидел в темноте у окна одного из тысяч частных домиков московской области и глядел на чёрное, скупое на звёзды подмосковное небо. Но видел другое. Он видел звёзды, к которым привык дома, на севере. Видел танцующее в небе пламя духов. То, которое невежественные называют северным сиянием.

Когда Микул был маленьким, мама рассказывала ему, что звёзды — это ушедшие на небо души умерших людей. Там дедушка, бабушка и все предки. Кроме Великого Ворона, который, если верить легендам, остался среди духов, чтобы наставлять потомков.

Так почему же он избрал этого мальчишку?! Изнеженного южанина, в котором едва найдётся стакан северной крови! Теперь, когда по тундре бродят порождения, когда Хутхияр так нужен своему народу, он греет косточки в этом… котле тщеславия, посягнувшем на величие звёзд.

Ну ничего. Да, Старый Ворон ошибся, но Микул поможет ему это осознать. Нужно только отобрать у юнца контракт. Всем было бы намного проще, если бы мальчишка отдал его добровольно, но он оказался упрямым. Значит, придётся выдрать контракт из души силой. Видят духи, Микул этого не хотел, но какой остался выбор?

Да, мальчишка оказался не так прост. Рука до сих пор болела, хоть Микул и потратил пять дней и почти две души на то, чтобы исцелить сломанные кости и порванные мышцы. Когда мальчишка успел приручить тварь Изначальной Тьмы? Не важно. В следующий раз Микул будет готов к подобному.

Он получит контракт души Хутхияра. Тогда всем в Грядущем рассвете придётся с ним считаться. Он заставит их помочь на Севере. Любой ценой.

Микул обернулся. Там, в соседней комнате трое, что уже никогда не вознесутся к звёздам. Она были семьёй, пока не стали силой. Их жертва была нужна ради Севера. Несколько душ ради многих. У бездомных, которых Микул выедал прежде, нет воли. В слабых душах мало силы. То ли дело мать, неистово желающая защитить детей. Любящая мать. Одна семья в счёт многих семей Севера. Микулу это казалось вполне приемлемым разменом. О бездомных же он не думал вовсе. Люди, что опустились ниже животных не достойны места среди звёзд.

Снаружи подъехала машина. Последняя душа перед началом охоты. Хлопнула дверь машины: отец семейства пошёл открывать ворота.

Микул узнал об этой семье случайно. Он покупал в магазине водку, чтобы обработать укусы, когда услышал разговор двух женщин. Одна рассказывала другой, что её муж в командировке и вернётся только к концу недели. Микул проследил за ней, узнал, где она живёт, а дальше дело было за малым. Усыпить всех, кто находился в доме и заполучить силу их душ.

Двигатель машины заглох.

Микул встал, поднял с пола мешок и верёвку и пошёл к прихожей. Он встал у двери так, чтобы оказаться за спиной у вошедшего. Хозяин дома вставил ключ в замочную скважину. Щелчок, дверь открылась.

— Я вернулся! — оповестил мужчина семью, которая никогда уже его не услышит. —Аня? Сашка? Лиза? Дома никого, что ли?

Он щёлкнул выключателем, проходя вперёд. Микул видел его спину. Тихо он накинул на него мешок и с силой ударил о стену. Потом ещё раз, и ещё. Накинул верёвку, крепко её затянул и поволок в комнату к его семье.

Последняя душа готова к трапезе.