Олифантофф + Юмор

В конце XVII века, живущий затворником в своём поместье, маркиз Де Нелль опубликовал философский труд «Забавная и поучительная книга о благоденствии на острове Аркадия». В брошюрке, на сотню страниц, рассказывалось о счастливом острове-государстве Аркадия (от французского ARC – лук), расположенном где-то далеко в океане. Население острова ведёт размеренную и благочестивую жизнь, состоящую из необременительного труда и философских бесед. Социальная структура необычайно проста и состоит из двух групп – Лучников и Пейзан. Пейзане пасут тучные стада, ткут, прядут, косят, жнут, а лучники упражняются в стрельбе из луков, музицируют, дискутируют и просвещают пейзан. Лучниками руководит Триумвират из трёх человек, выбираемых ежегодно – самого меткого стрелка, лучшего музыканта и мудрейшего философа. Эта же троица избирает Главного Пейзанина. Вот, собственно, и весь сюжет. Далее следуют довольно откровенные компиляции трудов Кампанеллы, Мора и Андреэ. Тем не менее, при дворе Людовика XIV брошюра прижилась. Версальские бездельники, хохоча, читали фрейлинам выдержки из «Семейного кодекса Аркадии», где сообщалось, что:

— связь между мужчинами Лучниками и Пейзанками приветствуется, для улучшения породы последних;

— бесплодные жёны Пейзан становятся общими жёнами;

— особо сварливые жёны Лучников, по распоряжению Триумвирата, могут быть переведены в категорию Пейзанок;

— привлекательным юным Пейзанкам разрешено ходить с неприкрытой грудью;

— и т. д. и т. п.

Сей, наполненный сомнительной философией труд, так бы и канул в небытие, если бы однажды, совершающий вечерний моцион в Версальском парке, Король-Солнце не наткнулся на резвящуюся группку своих придворных. Недвусмысленные позы и беспорядок в одежде не оставляли сомнения, чем те занимались.

— Аркадская идиллия, — благосклонно улыбнулся Людовик.

Фраза немедленно была подхвачена свитой и стала «крылатой».

Многие из нас считают, что крылатая фраза «блоху подковать» заимствована из Лесковского «Левши» и подразумевает проявление смекалки и необыкновенного мастерства. Смею уверить, что это не так и изначально выражение несло совсем другой смысл.

«Сказ о том, как кузнец блоху подковал» можно найти в «Заветных сказках» Александра Николаевича Афанасьева. Сюжет, как всегда, прост и незатейлив. Завелась у Кузнеца Блоха. Сколько тот не перетряхивал свои одежды, сколько не шарил в волосах, поймать её не сумел.

Пустился Кузнец на хитрость.

— Есть у меня железо, — говорит. — Не сковать ли кому железные подковки?

Блоха молчит.

— Есть у меня серебро, — продолжает Кузнец. – Не сковать ли кому серебряные подковки?

Таится Блоха.

— Есть у меня золото, — не унимается Кузнец. – Не сковать ли кому золотые подковки?

— Мне! – не выдержала Блоха. – Я хочу!

— Хорошо, — молвит тот. – Прыгай на наковальню, сейчас подкую.

Только глупая Блоха скакнула на наковальню, как Кузнец стукнул её молотом и убил…

Отсюда и появилось в языке устойчивое выражение «БЛОХУ ПОДКОВАТЬ», то есть обмануть кого-либо, провести на ерунде.

Кстати, подобные сказки есть у всех европейских народов.

У немцев – «О Портном и Блохе». Портной пронзает насекомое иглой, наобещав сшить жилетку.

У французов – «О Парикмахере и Блохе». Цирюльник сжигает паразита щипцами для завивки, посулив модную причёску.

Пожалуй, самый жестокий вариант у испанцев – «Об Инквизиторе и Блохе». В детстве я чуть не спятил, читая её…

У сына Посейдона Бела было два наследника-близнеца – Данай и Эгипт. Первый правил в Ливии, второй в Египте. Так уж получилось, что жёны Даная родили пятьдесят дочерей, а жёны брата – пятьдесят сыновей. Когда детишки подросли, Эгипту пришла в голову довольно спорная мысль – устроить одну большую кровосмесительную свадьбу между своими сыновьями и их кузинами. Диковатая затея, но Эгиптиадам (сыновьям Эгипта) она почему-то пришлась по сердцу. Бросив жребий, каждый получил себе по Данаиде и в Ливию были отправлены сваты. Данай выслушал гонцов, подивился выдумке брата и… отказал. Да и девушкам было как-то неприятно узнать, что кузены уже распределили их между собой. Разгневанные отказом, Эгипттиады собрали несметное войско и высадились в Ливии. Данай с дочерьми был вынужден бежать к берегам Греции, в Арголиду, где население так полюбило его, что немедленно объявило своим новым царём. Арголидцы, кстати, с тех пор стали называть себя данайцами (помните, те, которых надо опасаться, когда они несут дары).

Шло время. Девушки были в восторге от Греции. Юноши здесь, в отличие от сумрачных ливийцев, оказались, как один, поэты и спортсмены, а в лесах играли на свирелях поддатые, любвеобильные сатиры. И всё бы хорошо, если бы однажды во дворец не нагрянули пятьдесят взбешённых кузенов с обнажёнными мечами и желанием немедленно жениться. Бежать было поздно, да и некуда. Данай сделал вид, что смирился и распорядился немедленно праздновать свадьбы, а сам роздал дочерям кинжалы и велел убить мужей, дабы не допустить кровосмешения. Два раза Данаид просить не пришлось и сорок девять брачных лож окрасились кровью (так уж вышло, что одна из пар всё же сложилась). Наутро царь отец устроил олимпийские игры и выдал дочерей за атлетов-победителей.

Зловеще начавшаяся история, казалось бы, получила хороший конец, если бы в царстве Аида (после смерти) Данаид не ждало наказание. Веки вечные они должны наполнять водой бездонную бочку, так называемую «Бочку Данаид».

***

Мифы древней Греции порой жестоки и не всегда добро торжествует над злом, но история Данаид стоит особняком. Одни современники считали наказание несправедливым и суровым, другие – оправданным и слишком мягким. Софокл долгие годы полемизировал на эту тему с Эсхилом, Вольтер с Руссо, Крупская с Инессой Арманд. А британские суфражистки конца XIX века носили на левом рукаве блузки эмблему с вышитой бочкой.

Пётр I набирал солдат в потешные полки, не особенно задаваясь вопросом, откуда взялся тот или иной рекрут. Бродяги, беглые, вольные, подозрительные иностранцы – все, без разбора, облачались в солдатские мундиры и присягали царю на «вечную службу».

В 1793 году Павел I указом определил срок солдатчины в 20 лет, а, ещё через пять лет запретил формировать войска из отребья. Отныне специальные «воинские команды» объезжали помещиков и по принципу 1 рекрут на 150 душ, изымали призывников. Как несложно догадаться, обратно из армии их никто не ждал. Какой помещик, будучи в здравом уме, согласится заиметь в своём хозяйстве сорокалетнего мужика, с двадцатилетним опытом боевых действий. Учитывая, что тот всё это время убивал, грабил и насиловал. Нет уж! Отставник получал вольную, пенсию и освобождение от налогов. Мог идти в сторожа, дворники или травить байки собутыльникам в питейном заведении.

Однако среди ветеранов имелась и своя элита, наделённая особыми дополнительными привилегиями. К ним относились воины, совершившие на поле боя некие исключительные подвиги: спасшие командира от гибели, добывшие знамя вражеского полка или уберегшие своё. Так как ордена низшим чинам не полагались, то герой получал нашивку на левый рукав мундира в виде буквы «V». Этот шеврон, своим видом напоминавший рога, солдаты немедленно окрестили «козой». Воин, заслуживший такую «козу», после демобилизации имел право на «полное довольствие» в любом населённом пункте по своему усмотрению. Разумеется, помимо остальных льгот. Кроме того, к пенсии можно было дополнительно поиметь полтора рубля, на которые «должно нанять человека из свободного сословия». Последний зачастую становился необходим ветерану в качестве сопровождающего, ибо мало кто уходил со службы без серьёзных увечий. Тем не менее, большинство отставников предпочитало заводить «фиктивных» помощников, которые за отступные, отдавали им «надбавку». Подобный подставной компаньон в народе стал именоваться «барабанщиком» (от шуточного «барабан» — брюхо. Тот, кто, не работая, набивает себе брюхо). Полностью же он назывался ОТСТАВНОЙ КОЗЫ БАРАБАНЩИК.