Которая то как зверь сама завоет, то заплачет, как дитя.
То, чем сейчас наблюдаются все эти картины, созданные из написанных слов (про болтающуюся в проруби ума безнадежную мандибулу, про катастрофическое ужимание того, что есть, до того, кто сам только кажется и проч.) — можно было бы, для простоты, назвать наблюдением. Если обратить внимание, можно заметить, что тому же самому наблюдению постоянно известны и все прочие картины, сделанные из звуков, прикосновений, из переживаний света и цвета, из запахов и вкусов, воспоминаний и фантазий. Весь, так сказать, воспринимаемый мир.
Вся эта сложносоставная пестрота постоянно разная, она изменяется, появляется и исчезает. И реальными эти целиком заполняющие всё внимание картины кажутся только пока они есть -- да и то, только с одной-единственной условной точки зрения. От лица одного из элементов переживаемого полотна, составленного из ощущений, памяти и звука бурчания в животе.
А то, что никак не меняясь на самом деле ЗНАЕТ всю эту круговерть вместе с ее воображаемым центром -- знает безо всяких усилий -- оно не меняется никогда. Постоянно здесь и непрерывно прозрачно, проверьте сами.
Говорят, что это наша настоящая реальность и есть.
