— Впустишь чаю попить? — спросил он, когда я ему открыл дверь.
Мы прошли на кухню.
— Тебе чёрный или каркаде?
— Каркаде и две ложки сахара.
Чайник ещё был горячий, я закинул в две чашки пакетики, подал на стол.
— Давно общался с Ветровым? — спросил Антон, помешивая чай.
— Позавчера звонил ему, он не взял трубку, только пришло смс, что он сам когда-нибудь позвонит.
— Я знаю, чем вы собирались заняться, и знаю, что ты его кинул.
— Я ему, вообще-то, весь вес с купленного мной МК отдал.
— Именно! Ты его одного с десяткой грамм оставил.
— Так получилось.
— Так получилось — передразнил Антон — разосрались с ним?
— Нет, я просто сказал, что не буду торговать, а он молча встал и ушёл.
— То есть ты к нему претензий не имеешь никаких?
— Нет, скорее он ко мне имеет.
— Сам то сейчас как?
— Прихожу в себя, восстанавливаюсь.
— Пьёшь?
— Нет, денег нет, да и желания.
— Ну ладно тогда, Санёк, пойду я. — пожал он мне руку и ушёл, оставив чай почти не тронутым.
Вечером прозвучал звонок в дверь. Я подумал, что кто-то из родственников, раз домофон молчал. Прильнул к глазку — на пороге Ветров. Очень пьян.
— Прости, Саня, я тебя так ненавидел все эти дни — протянул он мне руку и обнял.
— Да было, в общем-то, за ч…
— Когда к тебе Антоша приходил, — Я в подъезде стоял! — перебил он меня — Думал зайти, но почему-то не решился.
— Всё же зашёл же — улыбнулся я — лучше скажи, ещё-то водка осталась? А то ты слишком сентиментальный для меня трезвого.
Дима достал початую 0,7 водки. Мы сели и спокойно поговорили. Он так и не бросил ни одной закладки.
— Я пришёл домой, пустил по ноздре 0,3 и перед матушкой выпотрошил все зиплоки в унитаз.
— Правильно сделал.
Мы сидели с ним и глушили водку. Мне в тот момент представилось, что мы смогли остановиться у самого обрыва, и, свесив ноги, плевали вниз.
Хотелось бы сказать, что тогда многое и важное поняли, но нет. Нам всё равно было очень сложно, но произошедшее дало мотивацию бросить соли. Я продержался семь месяцев и утащил за собой Диму. Он через несколько недель чуть не убил себя, перерезав вены под коленями. Его матушка вытащила из горячей ванны.
Я тоже впал в экзистенциальный кризис, ведь верил, что бросил навсегда — мир тогда рухнул. Егорка ещё сказал, что выгляжу полностью потерянным. Мы сорвались, но не сели на систему снова, пусть и оба с Димой тяжело пережили срыв. После мы ещё несколько раз оступались с периодичностью в три-четыре месяца.
Я даже шутил, что дату проворонили, когда пили с Ветровым. Главное, что алкоголь больше не вызывал у нас желания упороться. Мы убивались, когда мне становилось психически плохо и Дима просто не мог мне отказать и уйти, пусть и выходы на говно уже были у меня.
До сих пор стыдно за это пред ним, если бы не я, он был бы чист уже несколько лет. Сейчас же мы без солей лишь девять месяцев, и это мой новый рекорд. Не знаю, когда он прервётся, но мне не страшно — я давно независим.
Панически боюсь внутривенных уколов. То же распространяется и на забор крови из вены. В сентябре двадцать третьего, у меня второй раз за три дня взяли кровь, и я на ватных ногах пошёл в наблюдательную палату.
Сразу повалился на койку. Ещё не успел прийти в себя, как санитар подсунул мне на подпись какую-то бумагу, на которой, я успел только выхватить, помутневшим взглядом: «Исследование на ВИЧ».
Меня это немного взволновало, потому что раньше у меня никто не брал таких расписок.
Ещё тревожнее стало, когда в тот же день один из пациентов принёс мне книгу из собрания сочинений Набокова, в которой вместо закладки торчала брошюра «как жить с ВИЧ». Ещё вчера она висела на информационном стенде, а теперь оказалась в книге. Жаль, что он ею не заложил место, где начинается роман «Приглашение на казнь», символист, бля.
Через два дня у меня взяли ещё одну пробирку и вывели из наблюдалки. Положили в палату напротив сестринской. И на первое утро я услышал, что медсестра шепчется с кем-то: «У него, кажется, СПИД, но я всё ещё раз проверю».
Решил, что они говорят обо мне. Допустил, что когда у Ветрова обнаружили гепатит С, то ВИЧ ещё не проявился. Ходил по отделению, заглядывая в лица медсестёр и санитаров, боясь спросить напрямую. Казалось, они стали смотреть на меня чуточку по-другому, будто бы жалостливо.
Главврач назначил разговор на пятницу. На приёме узнавал о моём психическом состоянии, чувствовалось будто бы чего-то не договаривает. Сказал, что назначит ещё встречу на следующей неделе.
Внезапно позвонил отец. Перед тем как лечь в психушку, я думал, что с ним поругался. Ничего не помнил, но в журнале телефона остались мои назойливые звонки папе. Звонил ему в шесть утра.
— Ну привет, Шурик — произнёс он насмешливо и снисходительно — наверное, не помнишь, чего наговорил-то?
Я чувствовал, что когда он это произносит, то по-доброму улыбается.
— Нет, совсем не помню, пап, прости, пожалуйста.
— Я так и понял, у тебя голос ещё такой дурной был, сразу заметно, что ты не в себе — откашлялся он. — Ну, рассказывай, давай как ты там, как здоровье?
— Здоровье вроде бы нормальное физическое, а психическое устраивается потихоньку.
— Это хорошо. Тебе принести чего-нибудь?
— Несколько пачек сигарет, если только, ни печенья, ничего другого к чаю не надо, хоть немножко похудею здесь.
— Хорошо, понял тебя, ну ладно, увидимся на днях.
Отцовский приветливый звонок меня насторожил, обычно он подолгу не разговаривал со мной, после моих выкрутасов, а тут так скоро позвонил. Что, если отец уже знает о моём СПИД диагнозе с гепатитом С и поэтому, перешагнув обиду, проявил участие?
Я оставил только его контакты, из тех, кому доктор может сообщить о моём состоянии, но почему они ничего не говорят мне?! Ждут, когда психически окрепну?
Внезапно приехал папа. Второй раз. Приехал просто так. Он был немного пьян и трогателен. И здесь я подумал, что всё сложилось. Захотелось расплакаться и просто попросить прощения за всё.
Себя в этот момент не было жалко — когда полторы недели думаешь, что у тебя гепатит и СПИД, то примиряешься уже с этой мыслью, тем более это было бы заслуженно, учитывая мои намерения при заражении.
Захотелось расплакаться оттого, что отец проявил ко мне участие, перешагнув через все мои косяки. Захотелось извиниться, сказать, как сильно его люблю, но снова испугался.
Вспомнилась старая переписка с Петей, где я ему переслал одно сообщение, а он выдал это в ответ:
«А вообще, твоё письмо ей такое трогательное, наверное, ещё потому, что от тебя непривычно видеть что-то искреннее без примеси иронии, смехуёчков или грубости. Хотя мне больше нравится, когда твоя искренность спрятана под иронией, грубостью и смехуёчками, потому что она всё равно выкупается постоянно. А когда — это просто сияние чистой искренности — я за тебя боюсь, потому что ты кажешься ранимым очень. Ты же и так ебанутый долбобё*, не хочу, чтобы тебя ранили».
Вспомнил, и снова попытался перешагнуть через страх открыться, и не смог.
Силён, и, иногда, не робок я только в печатных словах. Папа, если ты это читаешь, то прости меня за всё, пожалуйста. Я тебя очень люблю и помню многое из того, что ты сделал хорошего.
Помню, как ты возил меня в трофи рейды, и экспедиции, помню, как ты отдал меня на бокс, когда у меня своровали телефон.
Помню, как я убежал впервые из дома от мамы и случайно попался тебе на дороге, когда ты поехал меня искать. Я свернул в гаражи, ты погнался за мной. Шёл дождь. Ты догнал меня, и вместо ругани, поднял на руки и крепко прижал к себе, стал успокаивать. Было так уютно, пусть мы и промокли насквозь.
Помню ВСЁ, благодарен за это и люблю тебя.
С доктором так второй раз и не побеседовали. За день до выписки он мимоходом обмолвился, что у меня хорошие анализы, только повышен был какой-то показатель, из-за чего так много брали крови на проверку.
Я до конца не верил его словам, пока не увидел в выписке: «кровь: на гепатиты и ВИЧ отрицательные».
Удивительная удача, я полтора года жил, думая, что у меня гепатит, и боялся это подтвердить. Осознание, что всё прошло мимо, штырило сильнее и дольше любого наркотика.
Да, я полтора года думал, что заражён, и не лечился, ведь боялся подтверждения диагноза. А вдруг пронесёт? Хотя Нася мне сразу сказала прямо, что шансов почти нет и она была бы права.
Всегда всё пугающее меня пускаю на самотёк, откладываю, пока не станет поздно что-то делать, часто прилетает по шапке, ничего не могу с собой поделать. НО, на непоправимое мне пока везёт.
*****
В декабре 2017-го я решил повеситься. Пришло в голову как-то спонтанно, я даже был трезв, но эта идея захлестнула меня. Скорее всего — это последствия стиха, написанного за год до:
Сашенька, когда это кончится?
Сашенька, когда это кончится?!
Я себя умоляю.
Я себя умаляю — сам себе я ничтожный господь.
Сашенька от земли оторвавшийся ножками,
Завис и рыдает, захлёбываясь смехом, блюёт,
Запрокинувшись на балкон.
Как в тринадцать, когда выпил дедовский самогон.
Только больше не стыдно, ведь года четыре, как можно,
И два года, как вовсе нельзя — запретил психиатр.
Больше не стыдно, но почему же так тошно?
Почему я рыдаю только смеясь?!
И нечего, друг мой, сказать.
Просто мне больно.
Однажды я зубы сломаю, сомкнув их в натянутую улыбку.
Сжигая себя изнутри алкоголем,
с надрывистым воплем,
ОТ ГОРЯ
Пьяный сбегу, залпом отметив
лихую попытку.
Сашенька, когда это кончится?!
Один год! Один год! Один год!
Не шанс измениться, а повод
Задушить себя утюгом,
Понадеявшись на нервущийся провод.
Мол делал что мог:
Пил, курил, пытался забыться,
В счастье и горе валился я с ног,
Помнил лишь тех, чьи передёрнуло лица,
Когда тошнило меня на танцпол.
Это всё?!
Это всё отбивает мне печень,
Как на ринге меня подловивший боксёр.
Вжавшись в угол, проклинаю свою же беспечность.
И остальное!
И остальное.
Проклинаю я всё.
Тогда я поставил себе задачей измениться, но, как видно, ещё тогда в это не верил. Сколько надрыва в этих строках, хах. А ведь тогда я не употреблял тяжёлые наркотики, мне было плохо просто так, без особой причины. Только это осталось в моей памяти даже большей болью, чем то, что я пережил с наркотиками и бросая их.
Вернёмся к тому, что я решил убить себя. Сделал это импульсивно, не задумываясь, встал на стул, повязал на перекрестие батареи петлю из свитера. Залез в неё, встав спиной к стене, и начал раскачиваться на стуле.
По его скрипу я подумал, что он развалится у меня под ногами, и продолжил. В какой-то момент стул оторвался двумя ножками от пола, а другими так сильно накренился, что чуть не перевернулся.
Свитером сдавило горло, и я случайно поймал баланс. Всё зависело лишь от одного движения: назад или вперёд.
В моих мыслях промелькнуло: «И это всё?!» Стало одновременно смешно и обидно. Резко качнулся назад, поставив стул на четыре ноги. После простоял ещё несколько минут «в свитере», успокаивая сердцебиение и дыхание.
Слез, заварил крепкий кофе, чтобы не уснуть и не проспать утренний приём психиатра. Пришёл и лёг в психушку в третий раз.
Петлю, кстати, не снял, оставил как «мотиватор меняться» и это была очень большая ошибка.
Покинув решётчатые пенаты, которые, к слову, тогда не помогли из-за смены курса лечения, я решил, что снова убью себя на день рождения в двадцать три, если не изменю свой образ жизни.
Сработало. За три недели, «до»: снова сходил к психиатру, вернул предыдущий курс лечения, перестал пить, начал писать, занялся бегом, возобновил общение с важными людьми но...
Я символически тушил сигареты об числа небольшого календаря, что взял с работы. Отмечал так прожитые впустую дни. В календарике выжжено всё с начала февраля, по середину мая.
Что я чувствовал, тушив очередную сигарету об календарь? Очевидно — это отчаяние и ненависть к себе. С начала марта ловил себя на мысли, что жду дня рождения, лишь бы всё закончилось.
Этот ультиматум самому себе стоит на втором месте, на пьедестале моих самых тупых решений. Что было первым? Ну, как бы сказать… моя глупая вера, что я смогу контролируемо употреблять тяжёлые наркотики.
За три недели до дня рождения в голову снова ударил вопрос: «И это всё?». Если бы не он, я бы не рассказывал здесь о своих ошибках всю книгу.
Невозможно на долгой дистанции идти против течения, действовать вопреки. Быстро провалишься на дно, вслед за опустившимися руками. Да, негативная мотивация работает, даёт скорый результат, но и настолько же быстро наступает выгорание и падаешь ещё ниже.
Себя вытащил за волосы только Барон Мюнхгаузен. Внимание: не повторяйте самостоятельно, этот трюк выполнен профессиональным лжецом.
Один умный Дядя Женя читал: «Человеку нужен человек и это главное». Меня всегда вытаскивали люди, пусть и не понимая, что на их плечах эта миссия. У нас есть язык, есть эмоции, есть близкие, ну так что мешает говорить приятности и чувствовать себя нужным?
Смешно самому, но часто забываю о таких очевидных вещах, потому что иногда не могу уже их прочувствовать, но это только когда всё запущено. Если оголтело не отталкивать людей, то они потащат тебя за собой.
Это в большей степени повторяю уже для себя, сколько бед могло бы случиться, когда я слал всё и всех к чёрту.
Как уже писал: моя жизнь состоит из вкрапления случайных удач и череды закономерных провалов. Мы давали кровавую клятву с Димой, который болен гепатитом, и я не заразился; попытался повеситься, но случайно поймал баланс; почти начал торговать наркотиками, но благодаря импульсу отказался.
Конечно, больше всего благодарен тому, что так и не пересёкся с наркоторговлей, ведь убить в себе человека намного страшнее болезни или даже самой смерти. Звучит донельзя пафосно, согласен, но что поделать, если я правда больше всего хочу быть добрым и нести только свет, а получается, как всегда.
Хочу наперекор своей импульсивности держать себя в руках, и, знаете, у меня это даже чуть-чуть получается — я же наконец-то пишу концовку книги.
Немного отвлёкся, простите, я чуть пьян и очень нервничаю из-за того, что пытаюсь просто и ёмко передать свою банальную мысль. Так о чём я?
Сколько мне ещё будет везти, когда дело касается непоправимых вещей?
Кто-то может сказать, что моё везение не случайность, а воля Бога. К такому мнению не склонен, извините. В мире погибает столько более достойных людей, чем я: к ним приходят стихийные бедствия, войны, геноциды.
Нет, я не кокетничаю, принижая себя, просто так много человеческих жизней, без разбора, тысячами, миллионами за раз, убивает пришедшая к ним беда — это можно понять, как стечение слепых обстоятельств, но совсем не хочется принимать как Божий умысел.
Простите, я готов предположить существование равнодушного Бога, но отказываюсь верить, что случающаяся несправедливость УМЫШЛЕННА.
Могу показаться наивным, ну и пусть. Знаю, что жизнь не справедлива и никогда не станет ИДЕАЛЬНО справедливой, ведь есть причинно-следственная связь, и множество независящих от нас факторов просто обязаны сделать так, как есть.
Мне легче жить, не веря в помощь Бога. Хотя бы потому, что когда тебя обходит стороной, казалось бы, неминуемое, то испытываешь непередаваемое чувство, ОЩУЩАЕШЬ СЕБЯ ПОДЛИННО ЖИВЫМ и берёшь себя в руки так, как никогда не брал.
Хотелось бы испытывать это чувство почаще, но знаешь, что ты не герой приключенческого романа, у тебя нет «сюжетной брони», и в следующий раз может не повезти. Фатально не повезти.
И ведь не везёт, пусть пока в мелочах. Скажем так: не везёт в мелочах, из которых соткана жизнь. Когда меня накрывает не зависящее от меня помешательство, то я невольно разочаровываюсь во всём мире.
Пропадают чувства, появляется апатия, и при этом как бы ни звучало нелогично: меня пронзает нервозность и боязнь всего. Я так болел до знакомства с наркотиками, жёстче когда употреблял и продолжаю недомогать сейчас.
Когда-то это было несправедливо, а теперь логично и уже виноват я сам, ведь зачастую усугубляю болезнь алкоголем, который так и не оставил после отказа от тяжёлых наркотиков.
Да, бывает закономерно сложно, но в такие моменты теперь вспоминаю, как мне крупно и незаслуженно повезло — это как минимум примиряет с реальностью, и я начинаю искать выход. Может, скажу спорную вещь, но, по-моему, у несправедливости НЕТ ЧЁТКОГО перекоса в негативную сторону.
В девятнадцать лет я пришёл к одной очевидной мысли: чем сильнее ты ограничиваешь себя в сиюминутных хотелках, тем ты более свободен. Пользуюсь этим, хорошо, если через раз. Вру, почти никогда, и страдаю от этого.
Понимание того, что, всё же на многое можно влиять, а случай может прощать даже крупные ошибки, заставляет любить эту сложносочинённую жизнь и не переставать с нею бодаться. Как бы не ебашило, как бы не ебашило.
* наш не матерный неологизм сами понимаете, к какому слову, произошёл из-за случайной опечатки.
Спасибо, что прочитали всё до конца — этот факт уже сильно льстит. Мне было важно поделиться своей внутрянкой. Если вам сильно понравилось прочитанное, то можете задонатить мне на продвижение текста:
5469 9806 0059 7112
