В обсуждении оригинального поста люди посетовали, что текст показаний личного пилота Адольфа Гитлера, Ганса Баура, с фотографий трудно читаем и много букв. С количеством букв поделать что-либо сложно, но читаемость поправить - пожалуйста. Орфографию оригинала и пунктуацию поправляю на свой усмотрение. При всём уважении к аутентичности документов, "если ворвутЬся" и "придётся иТти" мне режет глаз.
ФСБ опубликовало этот документ в 77-летнюю годовщину описываемых событий.
Как воспринял Гитлер весть о предательстве Гиммлера мне неизвестно. Ева Браун (жена Гитлера), как я сам слышал, находясь в передней бомбоубежища Гитлера, при этом известии заявила: "Значит всё-таки придется умереть..."
Когда стало известным, что русские войска находятся на Постдамской площади жена Геббельса сказала мне: "Каждый вечер я кладу шприц с морфием и чёрные ядовитые пилюли на стол, чтобы немедленно воспользоваться ими если ворвутся русские". Эти пилюли она получила от Гиммлера. Они убивают моментально. Такие же пилюли дали Гитлеру. Гитлер отравил ими своих собак. Сам я этого не видел, но посол Хевель рассказывал мне, что они действовали мгновенно: пилюли положили собаке в рот и в ту же секунду она упала мёртвой.
Женщины, находившиеся в канцелярии, (Ева Браун, жена Геббельса и 2 секретарши) обычно сидели вместе. Ева Браун сказала 26 апреля, что на случай если придёт конец она завещала все свои драгоценности и вещи близким и своей сестре. Она успела послать их самолётом в Мюнхен, была спокойна и только когда застрелили её шурина Фогелейна, она потеряла голову и, бегая по комнатам, говорила что "этот Герман совсем сошёл с ума, моя бедная сестра скоро должна родить! Это ужасно!"
Только 29 апреля я узнал, что Гитлер заставил Геббельса его обвенчать с Евой Браун. Этот факт был проведён незаметно, так, что для нас всех это было неожиданно. После этого я уже госпожу Гитлер-Браун не видел.
Еву Браун я знал около 10 лет. Она была директрисой ателье Гофмана. О том, что Гитлер жил с ней я узнал лишь в 1938 г. Мы все считали, что Гитлер провёл это венчание после того, как она решила умереть с ним вместе, с тем, чтобы о ней не говорили, что она "любовница Гитлера".
Таким образом, к концу апреля в бомбоубежище Имперкой канцелярии из лиц близкого окружения Гитлера оставались ещё следующие: рейхсляйтер Борман, имперский министр Геббельс с семьёй, генерал Бургдорф, группенфюрер Мюллер (СД), статсекретарь Науман, посол Хевель, адмирал Фосс, генерал-лейтенант Раттенхубер, д-р Штумпфеггер, гауптштурмфюрер Шедле, командир отряда личной охраны, штурбанфюрер Линге, старший камердинер, штурбанфюрер Гюнше - адъютант, Ева Браун, г-жа Кристиан и г-жа Юнг - серетарши Гитлера, фройляйн Марчиани - диспетчер, штандартенфюрер Кемпка - шофёр, рейхсюгендфюрер Аксман, сотрудники канцелярии Бормана, мой адъютант полковник Бетц, профессор Хаазе из лазарета, бригадефюрер Монке, лица из личной охраны и работники СД.
Несмотря на серьёзность положения мы ещё 28 и 29 (апреля 1945г.) не знали окончательных намерений Гитлера. Только 30 апреля во второй половине дня он меня вызвал вместе с моим адъютантом полковником Бетц. Гитлер встретил меня в передней и провел к себе в комнату. Он подал мне руку и сказал: «Баур, я хочу с вами проститься, я хочу поблагодарить вас за все годы службы. Этот портрет на стене короля Фридриха, нарисованный Рембрандтом, я дарю вам на память. Это мой самый любимый портрет. Постарайтесь выбраться отсюда. Где ваши самолёты?".
(ниже реконструкция кабинета Гитлера)
"Очевидно, ещё в Рехлине. Мой фюрер, вы не можете этого сделать, ибо тогда всё развалится через несколько часов".
"Я назначил гроссадмирала Дениц своим преемником. Он окончит войну. Мои солдаты не могут и не хотят больше держаться. Я больше не могу этого выносить".
Далее он заговорил, что русские находятся на Постдамской площади и, применив усыпляющий газ, могут захватить его живым.
"Я распорядился, чтобы мой труп и труп моей жены были немедленно сожжены, иначе они с ним ещё будут делать что-либо подобное, как с Муссолини... Его они повесили всем напоказ. Когда-нибудь впоследствии придётся написать на моей могильной плите: "Он пал жертвой своих генералов".
Я и Бетц молча пожали Гитлеру руку и вышли. Его жену я уже больше не видел.
За последнее время Гитлер почти совершенно не выходил из своего помещения. Военную обстановку ему докладывал генерал Вейдлинг в присутствии Геббельса, Бормана и адъютантов. Иногда присутствовал бригадефюрер Монке, рейхсюгендфюрер Аксман, генералы Раух и Беренфенгер.
Он очень постарел и осунулся. Руки его дрожали, для меня было ясно, что им было принято окончательное решение покончить с собой.
После посещения Гитлера, я с Бетцем пошли уничтожать свои бумаги и готовиться к немедленному уходу из имперской канцелярии. В этот день была ещё возможность выхода из Берлина в западном направлении. Я достал себе маскировочный халат и рюкзак. Уложив свои вещи, через 2 часа после разговора с Гитлером, вернулся в бомбоубежище Гитлера для того, чтобы получить у штурбанфюрера Линге обещанный мне портрет.
В передней личных комнат было сильно накурено. Несколько человек из охраны СС возбуждённо бегали взад и вперёд. Я спросил: "Всё кончено?". "Да". "Где трупы?". "Их завернули в одеяла, облили бензином и они уже горят наверху в саду имперской канцелярии". Далее мне сказали, что Гитлер застрелился из армейского пистолета "08" (калибра 9 мм). Кто-то сказал "надо вытереть лужи крови..."
Из присутствовавших в помещении в это время я запомнил следующих: Геббельс, Борман, Раттенхубер, посол Хевель, некоторые лица из СД. Я был чрезвычайно потрясён случившимся. У меня не осталось ни малейшего сомнения в том, что всё кончено и Гитлера уже нет в живых.
Когда я прощался с Гитлером, было 6-7 часов вечера. Вновь вернулся я в убежище в 9 часов. Линге снял портрет и мы вынули его из рамки. Двор канцелярии находился в это время под сильным артобстрелом и я не пошёл наверх.
Борман распорядился мне подождать с уходом. Был срочно вызван генерал Раух - командующий обороной западных районов города.
В 11 часов вечера генерал Вейдлинг доложил Геббельсу обстановку. Затем доложили о положении Аксман, Науман и Монке. Обсуждался план прорыва на запад при поддержке танков группы Монке. После прорыва предполагалось на моих самолётах из г. Рехлин вылететь в г. Фленсбург к Деницу. Выступать предполагалось вечером 1 мая.
Перед смертью Гитлер дал Борману письменные или устные указания о дальнейшем продолжении борьбы. Геббельс также дал указанию Борману и он мне сказал, что бои будут идти до тех пор, пока не кончатся переговоры.
Посол Хевель 1 мая сообщил мне, что якобы в императорской канцелярии был русский парламентёр, но Геббельс не согласился на капитуляцию.
Около середины дня были получены сведения, что русская артиллерия заняла позиции в Тиргартене и отход на запад был отрезан.
Для отхода был выбран северный маршрут по туннелям метро до Фридрихштрассе, а затем на Шейнгаузер аллее и дальше к г. Ораниенбург к танковой дивизии СС Штейнера.
Мне посол Хевель заявил: "Если мне не удастся прорваться вместе с вами, то я застрелюсь, т.к. русские будут из меня всё выжимать, как из лимона. Хотя я сам во многом был не согласен с Риббентропом, во избежание допросов я должен застрелиться...". Как мне сообщили в лагере, Хевель застрелился 2 мая в одной из пивных на Шейнгаузер аллее.
Начальник управления личного состава армии генерал Бурдорф на мой вопрос, пойдёт ли он с нами, сказал мне, что это не имеет смысла - у него больные ноги и он уверен, что русские его убьют. Уж лучше он сам это сделает и, как я впоследствии узнал, он застрелился в имперской канцелярии.
Групенфюрер СС Мюллер ещё 30 апреля, после смерти Гитлера, сказал мне, что и он вместе с ещё 2 сотрудниками СД застрелится. "Для тебя, Баур, уйти отсюда имеет смысл, как пилоту тебе не приходилось никого арестовывать или расстреливать, а я вёл следствия по делу о заговоре 20 июля и делал ещё кое-что, о чём я не имею права тебе говорить... Если встретишь Гиммлера, то скажи ему, что мы были ему верны до последнего вздоха...". В плену от монтера Хеншеля я узнал, что Мюллер и ещё 2 его сотрудника застрелились в имперской канцелярии.
Вечером 1-ого мая в 8 часов я со своим адъютантом Бетцем явились к Геббельсу, чтобы проститься с ним. Он мне сказал: "Баур, будет очень трудно выбраться отсюда... Если вы встретите гросс-адмирала, то скажите ему, что мы умели не только бороться за жизнь, но и сумели умереть...". Жена Геббельса стояла при этом совершенно подавленная и бледная.
Все находившиеся в имперской канцелярии были разбиты на боевые группы, которые с 9 вечера стали незаметно для русских покидать убежище. Меня включили в группу генерала Раттенхубера. Мы вышли в 10 часов вечера через служебный ход на Фоссштрассе и спустились в туннель метро на станцию Кайзергоф. В темноте мы заблудились и вышли к станции Жандарменмаркт вместо станции Фридрихштрассе. По горящим улицам дошли до вокзала Фридрихштрассе. Выйдя к противотанковым заграждениям на Вейденаммбрюкке, мы встретились с Борманом и Науманом. Вокзал Фридрихштрассе находился под сильным артобстрелом.
Нас сильно обстреливали из пулемётов, которые русские расположили в здании министерства финансов. Недалеко также находились русские противотанковые орудия. На углу Фридрихштрассе и Цигельтштрассе огонь был совершенно дикий. На моих глазах был убит правительственный советник Хегель. Доложив Борману, что без танков пройти нельзя, я остался около него, т.к. он мне запрещал ходить в разведку: "Вы мне ещё нужны, как пилот...".
Около полуночи подошли танки. Они обстреляли министерство финансов, но безрезультатно. Русские продолжали огонь. Часть танков ушла вперёд и больше не вернулась.
В половине второго ночи Борман, Науман, д-р Штумпфеггер (врач лазарета) и я начали пробираться к Цигельштрассе. Добрались до угла Фридрихштрассе, но дальше из-за обстрела двигаться было невозможно. Мы пустили в ход пулемёты, но огонь русских не ослаб. В 3 часа Науман заявил, что пробиться надо до рассвета. Д-р Штумпфеггер заявил, что всё зависит от хладнокровия. Вскоре они решили и Науман, за ним Борман, а затем Штумпфеггер свернули за угол на Цигельштрассе. Я тоже стал пробираться за ними, но началась жуткая стрельба и я укрылся в подъезде. Так в последний раз я видел Бормана. Что с ним стало дальше - не знаю, но предполагаю, что он был убит, т.к. обстрел в этом участке был очень сильный. Подошедшие новые танки картину не изменили, прорваться нам не удалось.
Наступил день 2-ого мая. Мы двигались в направлении Шарите. Из-за обстрела нам пришлось свернуть к Штеттинскому вокзалу. Нас обстреливали из здания Рейхстага и клиник Шарите. Близ Штеттинского вокзала я был ранен в 11-12 часов утра, а в 16 часов был найден русским патрулём и взят в плен.
Находясь в лазарете в г. Познань, я узнал, что мой адъютант полковник Бетц был ранен в голову и умер. От генерала Раттенхубера я уже в плену узнал, что им удалось пробиться через главную линию боёв подвалами зданий и они достигли Шейнхаузер аллеи, где они были взяты в плен. Ни Наумана, ни Бормана и Штумпфеггера среди достигнувших Шейнхаузер аллеи не оказалось.
Тег "моё" не ставлю, перепечатал для людей.
