Минуло уже два пятилетия жизни бедной Аннабеллы с того самого момента, как в стенах готического здания, наименование которого было Ashenvale, произошли леденящие душу события, заставившие мир содрогнуться от немыслимого злодеяния и невероятной тождественности с преступлением, имевшим место быть в Лесу Святого Августина, в столь же угрюмом особняке, располагавшимся на вершине скалы Дэлисвелл Хилл. Местные называли жилище Дарквудом и обходили его стороной.
Что в случае с Хозяином Дарквуда, так и здесь владелец усадьбы по имени Йосеф в строгом уединении от пристального внимания мира, вместе со своей супругой Агнией растил прекрасных детей, числом их было трое: сама Аннабелла, её старший брат Гарольд и сестра Дорис. Время шло, и по мере того, как Йосеф смотрел на формирующийся стан Аннабеллы, её прелестное лицо и русые шелковистые локоны, в смутных очертаниях его разума роились весьма непотребные мысли. Подобно лаброротвейлу Тревору Баркеру, обнаружившему невероятные сходства своей дочурки Радианы Уотерс с погребенной её матерью, а затем запершему её в своём тайном логове, дабы сделать её своей новой Байрой, Йосеф поступил точно так же.
Однажды, соорудив в нише своей усадьбы ядерный бункер, он строго-настрого запретил семье и соседям приближаться к нему. Но любопытству Аннабеллы не было предела. Лишь только она схватила канделябр в руки и тихим шагом спустилась по винтовой лестнице прямо в мастерскую, то ощутила, как чья-то крепкая мужская рука прижала к её носу и рту полотенце, смоченное хлороформом. Теряя сознание, Аннабелла услышала ворчание знакомого голоса: "Никто, кроме меня самого, не имеет сюда доступ! Я воспретил тебе и кому-либо из всех приходить сюда! Ты слишком долго меня ни во что не ставила, любезная Аннабель, и сейчас ты за это поплатишься!".
Девица рухнула без чувств на холодный каменный пол.
— Добро пожаловать... во тьму! — подобно Тревору Баркеру, ехидно усмехнулся Йосеф, и тут же раздался визг закрывающихся запоров и звук тяжелых удаляющихся шагов. Очнулась Аннабелла прикованной наручниками к единственной колонне в форме правильного цилиндра, в помещении 7x7 метров с серыми каменными стенами вытянутой формы, гуртовыми сводами и единственным небольшим стрельчатым окном высоко над головой, расположенным напротив арки с массивными коваными решетками. Шею ее сдавливал ошейник на длинной металлической цепи. Это продолжалось долгие девять месяцев. За это время некто в черной балаклаве постоянно наносил ей визит и собирал сочные плоды любви, обустроил в подвале любовное гнездо. Сделав своё дело, оба - и Тревор, и Йозеф - мрачно восседали, подобно Зевсу, в кресле-троне своей гостиной и предавался размышлениям, переводя свой застывший взгляд исподлобья то на мерцание языков огня в камине, то на домочадцев, которых всегда держали в узде своею властной лапой и рукой. Если же Аннабелла проявляла строптивость, Йозеф истязал её латексною плетью и лишал её пищи и воды, а свет в нише гас на шестеро суток
В тот самый миг, когда властное и невыносимое присутствие отца ощущалось не столь явственно, в каменных сводах бункера пробуждалась пёстрая, хоть и весьма однообразная жизнь. Пока Аннабелла хлопотала на кухне, дети её, а их числом четверо, проводили дни строгого уединения в обществе друг друга. Иногда, чтобы хоть как-то скрасить быт их существования, их мать делала все возможное, чтобы жизнь рождённых во мраке подземелья поистине странных существ оказалась не лишенной простых радостей. Вместе они украшали стены ванной и других комнат рисунками морских обитателей, цветов и солнечных лучей - тех самых вещей, которых они не видели никогда.
- Расскажешь нам сказку? - попросила как-то раз её старшая дочь Кирстен.
- Да, расскажи, пожалуйста! - вторили ей брат Стефан и младшие сёстры - Элизабет и Розабелла.
Это было единственное увлечение, которое Аннабелла могла себе позволить. Но, надобно сказать, это были отнюдь не обычные истории, которые передавались с единственной целью - развлечь дитя и научить его отличать добро от зла. Они всегда были наполнены сакральным, подспудным смыслом, каким наделяли их в средние века надменные родичи. И одна из таких известных миру сказок в силу тех обстоятельств, в каких были вынуждены проводить долгие годы своего плена дети, обрела новую, более зловещую форму.
1.
- Когда-то, давным-давно жил на свете богатый человек по имени Дариус, - говорила Аннабелла своим детям. - Все величественные особняки как в самом городе, так и за его пределами, находились в его владении. У Дариуса была такая иссиня-черная борода и такого же цвета густые брови с изломом, что все те, кто лицом к лицу встречался с ним хоть раз, в ужасе бросались прочь. У него была дочь, которую он лелеял, как зеницу ока. Седьмая по счёту, из всех своих сестёр и братьев она слыла первой красавицей в мире, и не было никого, кто был ей равным. И имя у неё было говорящее и полное неземных звуков - Адорэбелла. За это, за красоту неземную, и осерчал на неё Дариус.
Мученичество Адорэбеллы очень похоже на историю святой Варвары...
Он соорудил для своей дочери высокую, неприступную башню, убранство которой...практически ничем не отличалось от нашего. На первом этаже располагалась кухня с мини-душем и унитазом, столик со скатертью - орнаментом из розовых узоров, похожих на глаз. Также здесь стояла и стиральная машина. На втором же этаже, куда вела длинная винтовая лестница, располагались шкаф, зеркало и три кровати. Именно в этой небольшой комнатушке с единственным небольшим окном посередине Дариус и заточил Адорэбеллу, дабы никто из смертных не сумел лицезреть её красоту. Отец полагал, что взоры посторонних лиц были того недостойны.
Так, подобно святой Варваре, лишённая почти всех мирских радостей, Адорэбелла проводила свои дни в строгом уединении и находила утешение в том, что изо дня в день любовалась прекрасным видом, открывавшимся из окна и небесными светилами. Когда она долго смотрела на небо, ею охватило сильное желание узнать, кто же сотворил этот мир, который она созерцала всякий раз, но не имела возможности ощутить на своем лице даже луча Элноса или дождевых капель.
2.
Во время таких размышлений дух Адорэбеллы пылал неугасимым пламенем, и больше она не ведала покоя ни днём, ни ночью, сосредоточив все свои помыслы и желания на одном - обрести свободу. Но отец несокрушимой стеной стоял подле неё.
- "Я не могу дождаться того дня, когда я, наконец, освобожусь от него", - думала красавица. Никто не знает, как и когда именно Адорэбелла оказалась в башне. Долгие годы Дариус специально выбирал время, когда остальные домочадцы отсутствовали, чтобы слиться с тем, что он привнёс в этот мир. Он сказал своей дочери, что "это наш маленький секрет". В то же время он пригрозил девушке, что убьет ее тем же топором, который висит над его кроватью, если она кому-либо раскроет эту тайну подвальной темноты.
Поговаривали, что незадолго до исчезновения, Дариус вручил ей ключи от своего особняка со словами:
- Дитя моё, вот девять ключей. Каждый из них открывает одну из комнат. Но я запрещаю тебе пользоваться девятым и входить в комнату в конце коридора, иначе, клянусь небом, ты дорого заплатишь за ту ошибку, и моему справедливому гневу и негодованию не будет предела!
Адорэбелла дала обещание исполнить всё в точности. Она повернула ключ в первой двери, и оттуда вывалился каскад драгоценностей и других сокровищ. Вторая дверь открыла "ливень сапфиров", третья - "поток жемчуга", четвертая - "водопад изумрудов", пятая - "трагический поток рубинов". Шестая дверь также показала обитель алмазов. А хранительницами её были Фидес и Аннстис - дамы, у которых вместо глаз были диаманты, но они отлично видели тех, кто когда-либо осмеливался войти в помещение. За седьмой же дверью лежали огромные золотые плиты, а восьмая скрывала серебро.
Но, как известно, все женщины любопытны по своей природе; Адорэбелла заглянула в восемь комнат, как ей и позволил отец, но ей этого было мало. Ее пальцы хотели повернуть девятый ключ в замке, однако у входа красавица замешкалась.
- Во всяком случае, я собираюсь посетить последнюю комнату, - сказала она сама себе. После того как Адорэбелла обнаружила сокровища, сокрытые в других комнатах, она подумала: "Поскольку ключ был сделан из золота, она полагала, что там, вероятно, хранятся самые ценные вещи". Сомнения терзали её ум, но любопытство всё же пересилило чувство страха. Дрожащими руками отворив массивную дверь, она очутилась в полутёмной комнате с толстым слоем паутины.
Сперва Адорэбелла не могла ничего разобрать, но вскоре оцепенела от ужаса, увидев семь женских трупов, подвешенных цепями к потолочным крюкам. Восьмой же из них принадлежал её матери, которая провела остаток своих дней на чердаке. На нём, распластавшимся на полу, явно были заметны следы от удушья. Адорэбелла вскрикнула от страха, и в этот момент её взору предстали яркие картины, изображающие последние минуты каждой из тех, кто поневоле оказался заперт навсегда: вот показались вдали очертания старинного поместья, и то ли граф, то ли кто-то благородного происхождения и импозантной внешности встречал юную особу у самого входа, вручил ей букет алых, как кровь, анемонов и дружелюбным жестом пригласил за стол.
Другой девице тот же чернобородый граф вручил букет желтых тюльпанов, третьей - гвоздики, четвёртая довольствовалась розами, ну, а пятая была погружена в мечты о несбыточном и мимолётном счастье... Но итог у них у всех был печальный, и комната, которую Дариус в течение долгих лет держал в тайне, стала их последним пристанищем. Адорэбелла чуть не умерла от страха, и ключ, который она вытащила из замка, выпал у нее и оказался залит кровью. Немного придя в себя, красавица трижды пыталась вытереть его, но кровь не сходила; тщетно она отмывала ключ, обрызгивала духами и даже натирала мылом и песком.
В тот же вечер с охоты возвратился её отец. Он сразу же потребовал с дочери, чтобы та немедленно вернула ей ключи, но рука у дочери так дрожала, что он легко догадался, что произошло. Кровь на ключе лишь подтвердила его страшную догадку.
На следующий день Адорэбелла застала своего отца трудящимся в саду, среди кипарисов. Нет, не собирался он сажать картофель или рыть компостную яму. Дариус заделался гробовщиком.
Он сказал ей, что могила, которую он роет, предназначена для его собаки, но Адорэбелла возразила, что яма слишком велика для неё. Тогда Дариус сообщил, что собирается похоронить здесь лошадь своего слуги, которую случайно ранил, когда они обложили волков, но Адорэбелла заметила, что яма слишком мала.
- Эта могила ДЛЯ ТЕБЯ! - наконец, сознался Дариус. - Думаешь, я не знаю, откуда взялась эта кровь на ключе?! О, я это очень хорошо знаю, ты решила пойти в чулан, не так ли? Отпереть дверь, за которую я заповедовал тебе никогда не ступать! Отлично, сударыня, теперь вы войдете и займете своё место среди тех восьми дам, которых вы там видели! Ты уже девятая на моём счету!”.
Теперь он предоставил своей дочери выбор — она должна потерять свою добродетель или свою жизнь. Адорэбелла покорно ожидала неизбежного, но вместо того, чтобы встретиться с Создателем, оказалась сокрыта, как жемчужина в ларце.
С этого момента никто не смел войти к ней, кроме пары слуг из бдительной охраны, которой окружил её Дариус. Каждый день Адорэбелла спускала свои волосы в окно, и по ним, как по канату, поступала в комнату еда - петрушка либо салат из рэмпионов. Но вскоре из опасений возможного побега дочери, Дариус единолично обрезал её чудные косы до плеч, и отныне пища поступала в башню совсем иным образом.
3.
Когда пришло время выдать её замуж, многие знатные юноши просили у отца руки его дочери, обмозолили все глаза у башни, сражались за неё до последнего вздоха, но никому из них красавица, которой было всё же дозволено спуститься, не обещала своего сердца. Адорэбелла всегда отвечала отказом и боялась даже помышлять о браке. Она считала для себя большим лишением позволить своей красоте и цвету чистоты увянуть и померкнуть в чужих руках, потерять бесценные бусы невинности.
На увещевания отца и приказы целиком и полностью подчинить ему свою волю красавица не единожды возражала ему, но, когда она в конце концов объявила, что если Дариус заставит её с кем обручиться, то она бросится вниз с этой самой башни, то отец её пришёл в ужас.
Он считал, что гораздо лучше было бы добровольно, а не силой, выдать её за самого лучшего королевича и надеялся, что Адорэбелла вскоре образумится и сама изъявит желание о замужестве. Но время шло, и терпение у всех было на исходе.
Вскоре Дариус заметил, что что-то сильное и запретное начало пробуждаться в недрах его души. Он ревновал Адорэбеллу ко всем, ругал ее за слишком яркий макияж, вызывающую одежду, мог покарать нерадивых кавалеров за один опрометчивый взгляд в её сторону.
А когда красавица в очередной раз ответила отказом, Дариус взял отравленный шип с пучком льна, который пряла одна из служанок по имени Класо в соседних покоях и уколол им палец Адорэбеллы. Кусок льняной нити попал ей под ноготь, и красавица тут же замертво упала на пол. Довольный отец вновь отнёс её в башню, на сей раз - чтобы она уж никогда не сумела выбраться на волю. В один из дней таинственный незнакомец пробрался в покои Адорэбеллы и, пылая необузданным желанием, собрал цветы любви. В полной мере вкусив сочный плод, он уехал в своё поместье.
- "Ваша сестра ушла, и я не думаю, что она вернется, - сказал Дариус, внимательно глядя в глаза остальных оставшихся в поместье детей и пытаясь увидеть, мелькнуло ли в них недоверие, - Работайте усердно и постарайтесь впредь не разочаровывать меня — тогда вы не станете такими, как Адора". Отец навещал красавицу каждые три дня. Иногда он посылал в башню служанку с целью принести еду или привести дочь в порядок. Состригая ногти, та совершенно случайно вытащила льняную нить, и Адорэбелла в тот же момент очнулась. Она понятия не имела, что с ней случилось.
А тем временем незнакомец опять повадился в башню. Он захотел снова попробовать сладкий плод. Красавица была изумлена столь внезапным вторжением, но ещё большее удивление у неё вызвала иссиня-чёрная борода, которая была только у одного человека, которого она знала - её собственного отца. На протяжении всех этих лет он неоднократно угрожал Адорэбелле, говоря: "Если ты не сделаешь так, как я говорю, твое обращение ухудшится, и ты все равно не выберешься отсюда!". А чтобы сломить её волю, держал на цепи, как дворовую псину.
- "Слишком поздно, любезная Адора, - сказал он ей однажды на своем гнусавом отрывистом диалекте. — Ты слишком долго ни во что меня не ставила. Ты весьма избалована, и теперь настал черед расплаты!". Его гнев был почти библейским. Все тайные стороны его характера смешались, породив чудовищный кристалл надземного мира, верховным правителем которого он был. Красавица бесконечно прокручивала свое внутреннее "видео", чтобы снова и снова переживать ужас того первого дня, когда она оказалась взаперти, и оставшуюся позади жизнь.
Она вспомнила годы своего воспитания в семье, где домочадцы "ходили по стенке". Её покойная мать Лукреция любила ее так же сильно, как и ее братья - Аметус, Бенигнус и Джермэнус, и сёстры - прекрасные Вирджиния и Каллиста, весёлая Джуканда. Однако, все они вскоре упорхнули прочь от отца, и Адорэбелла собиралась последовать за ними, но ее мучитель запер ее в башне уж который раз, и не нашлось никого, кто бы мог её вызволить. Дариус несколько раз бил и пинал ее за малейшую провинность. Первые семь лет Адорэбелла провела в полном одиночестве. Отец почти не разговаривал с ней. День и ночь перестали что-либо значить для красавицы; каждый новый день ничем не отличался от других.
4.
Рутина сложилась сама собой — тот самый таинственный незнакомец, молодой король наведывался каждые три дня, чтобы излить на нее свою похоть. Вскоре в башне стали появляться дети. Они были ужасом для Адорэбеллы, но также давали ей желанную компанию и единственную цель жизни после многих мучительных лет и тягостных месяцев. Отец снабдил ее дезинфицирующим средством, запасом горячей воды, полотенцами, грязными ножницами и книгой по деторождению. С появлением на свет первенца жизнь Адорэбеллы обрела хоть какой-то смысл. Теперь она должна была позаботиться о малышке Коллиджении.
Для Дариуса это было воплощением мечты — отпрыск новой, тайной семьи, которого он один мог воспитывать в полумраке. Сначала Коллиджения спала в картонной коробке, которая стояла на первом этаже в башне. Она была нелюбима с самого момента своего рождения, однако вскоре Адорэбелла начала понимать, что ребёнок вовсе не виноват в том, что родился в этой бездне отчаяния. И теперь, наконец, у нее появилась хоть одна причина жить и бодрствовать, а не мечтать по ночам о смерти, которая казалась красавице таким легким и безболезненным концом бесконечных пыток. Адорэбелла прижимала своих чад к груди и целовала, ворковала и вздыхала над ними, сама готовила еду, купала свою дочь и пела колыбельные так же, как пела ей покойная мать.
Год спустя на свет появились близнецы, одного из которых нарекли Олиссеус, а другую - Аминта. Сразу же в башню в тайне от Дариуса явились две феи, которые наделили малышей небывалой силой. Дар этот унаследовал и сын Антипатрос, родившийся тремя месяцами позже. Прямо на глазах у их общих детей незнакомец продолжал вкушать сочные плоды, так как им просто некуда было идти. Но, когда Коллиджения начала болеть, Дариус не нашёл ничего лучше, чем обратиться к знахарке. Та согласилась помочь, но сказала:
“Слова - всего лишь ветер. Меня нельзя застать за такой болтовней; ты нарушил баланс жизни, и твоя дочь обречена на смерть, если только не пообещаешь дать мне ребенка, которого родит Адорэбелла, девочку или мальчика, кем бы он ни был”.
Сказано - сделано. Знахарка дала Дариусу пучок укропа, и маленький Антипатрос вскоре оказался у её порога в коробке с запискою. Старуха сжалилась над ним и оставила на воспитание семье пастухов, живших в десяти милях от поместья.
Такой же "побег" был устроен и для сына Секстуса с дочерью Куинтиной, родившихся позднее. Знахарка передала мальчика в бездетную семью мельника, а девочку оставила при себе.
Адорэбелла была в отчаянии от того, что её дети росли в чужих семьях и наслаждались жизнью, которую они не могли бы себе представить, если бы остались со своей матерью в неприступной башне. Затем появился на свет ещё один брат - Секандус, но он вскоре умер три дня спустя. Брошенные на произвол судьбы, дети с башни с безграничной печалью наблюдали за мучениями брата, и как их мать старалась убаюкать в своих руках крохотное тельце. Затем Дариус вынес своего сына в мешке, как будто это действительно был мусор, и закопал в саду.
Домочадцы вскоре ощутили омерзительный запах по всему двору, который рассеялся через пару дней. Соседи шутили по поводу того, что Дариус отапливает дом не дровами, а мертвыми собаками. Только позже все узнали, что удушающий смрад исходил от того, что он сжег тело новорождённого Секандуса. Комната, где жили дети, освещалась электрическими лампочками, которые были почти единственным источником света – Адорэбелла могла только попросить отца дать им добавки витамина D и ультрафиолетовый свет, чтобы ее дети не страдали от нарушений развития.
Вскоре Дариус распустил охрану возле башни - её заменила массивная дверь, которая закрывалась на кодовый замок, и этот код знал только он сам. Он пугал Адорэбеллу и ее детей, убеждая их, что они получат электрический удар, если прикоснутся к двери. Он также пригрозил им удушением газом, если пленники попытаются сбежать. В своей маленькой комнатушке она учила своих чад читать и писать и старалась занять их играми, которые придумывала сама.
Красавица стояла перед трудным выбором: рассказать детям правду о том, что с ней случилось, или придумать историю, в которую они поверили бы и не испытывали бы такого любопытства к миру, которого никогда не видели. Это означало, что она должна была убедить малышей в том, что реальностью являлась только башня - то единственное место, где они все были "в безопасности". Адорэбелла просила их описать лес, увиденный за окном, море или птиц, про которых они читали в книгах. Это были странные, чуждые вещи для детей, которые никогда не покидали пределы собственной тюрьмы.
Шли годы, а Адорэбелла осталась похороненной заживо в своей бетонной глуши. Ее кожа пожелтела, как пергамент. Однажды она посмотрела на свои десны в зеркало, почистила их щеткой, ощутила легкую боль, и зубы один за другим упали ей на ладонь. Она испытывала покалывание в пальцах рук и ног, головокружение, потерю аппетита, истощение. Да и сам Дариус был уже не тот, что прежде. Жить в двух семьях одновременно и тщательно скрывать это от окружающих с каждым днем становилось все труднее и труднее. Возраст и усталость начали сказываться. Он чувствовал, что больше не может двигаться с прежней легкостью, и испытывал боли в груди, когда ему приходилось переставлять тяжести.
В глубине души он знал, что однажды их придется либо освободить своих пленников, либо предать лютой смерти: он не становился моложе, а массивная дверь не всегда поддавалась открытию. Дариус создал свой мир, и теперь был занят лихорадочным перебором вариантов того, как вывести семью на свет, сохраняя при этом свою тайну. Он знал, что здоровье всех обитателей камеры было подорвано; мальчики день ото дня слабели от недостатка витаминов, а также отдавал себе отчет в том, что странная рутина, которой он следовал уже более двух десятилетий, не могла не вызывать подозрений у соседей и домочадцев, над которыми он уже не всегда держал власть железной рукой.
Дариус в последнее время расщедрился и баловал их, приносил им подарки, целовал их, гладил по волосам, делился с ними рождественской трапезой и показывал им фотографии мира за пределами башни. Но он также избивал их, держал их как пленников и неоднократно повторял: "Даже не смейте думать о том, чтобы пройти через эту дверь, она находится под электрическим током, и если вы просто попытаетесь, вы все сразу умрете ужаснейшей из смертей!". Постоянный страх наказания детьми ощущался физически. Те, в свою очередь, страдали от постоянной зубной боли, были физически слабы, заикались. Даже если бы они и объединили свои силы, они не смогли бы победить деда-тирана. Это могло бы продолжаться и дальше, но однажды старшей дочери Коллиджении стало очень плохо. Дариус дал ей простой аспирин, и девушку в это время вырвало кровью, и она упала в обморок.
Последним, кто был рождён в башне, оказался сын Септимус. На этот раз, единственный, Дариус помог Адорэбелле родить ребенка, но теперь она в нем вряд ли нуждалась. Раньше ей всегда приходилось рожать одной или с младенцами на руках, от которых вряд ли стоило ждать помощи. Они были еще большей помехой, потому что боялись родовых мук, которые испытывала их мать. Но когда Адора произвела на свет Септимуса, у нее под рукой были три заботливых помощника в лице ее четырнадцатилетней дочери Колли, двенадцатилетней Аминты и десятилетнего сына Олиссеуса, которые уже видели, как рожала их мать, и прекрасно понимали, что происходит.
Его старшая сестра не вставала с постели несколько дней, и выглядела теперь более измождённой. У нее были припадки, которые ее мать и старшие братья пытались облегчить, вставляя ей в зубы кусок дерева, завернутый в тряпку. Маленький Септимус то и дело плакал, когда Колли, как ласково называли девочку в семье, в агонии кусала губы до тех пор, пока они не начали кровоточить. Девочка целыми днями спала и была без сознания. Холодные компрессы на лоб и бедра почти не снижали температуру. Она больше не могла встать, чтобы пойти в ванную, а кровать под ней была вся грязная. Она разговаривала во сне и ворочалась в бреду.
Ее губы распухли и кровоточили, как будто ее избили. Из его глаз сочилась серая жидкость, а из уголков рта струйками стекала слюна. Аспирин явно не оказывал никакого положительного эффекта, и Колли оказалась на грани жизни и смерти.
Быстрые изменения в состоянии девочки также изменили Адорэбеллу. По мере того как ее дочь слабела, она, казалось, набиралась внутренних сил. Сначала она избегала ужасного обращения своего отца с ней, то потом принимала удары на себя ради детей. Дариус никогда не сомневался в невозможности восстания рабов в своём мире, однако он кое в чем просчитался.
Если бы Колли умерла, баланс сил в этой неравной битве неизбежно изменился бы, и Дариус увидел первые признаки тектонических сдвигов. Да, он все еще мог держать своих пленников в заточении. Но его глубокая потребность в уважении среди его тайного племени будет утеряна навсегда. Когда Адорэбелла впервые попросила Дариуса о медицинской помощи, он почувствовал стальную нотку в ее голосе, и это не на шутку встревожило его.
5.
Казалось, всё для них было кончено. Но тут на помощь семье пришла волшебная кисть, случайно оставленная одной из фей. Внешний мир постепенно просачивался сквозь единственное окно башни, проникая в души маленьких пленников. Однажды Адорэбелла дала им задание — украсить их скромное "жилище" яркими пейзажами и картинками. Мир был вне их досягаемости, поэтому ребятам пришлось создавать свой собственный. Из-под кисти Коллиджении, в одни из тех дней, когда она чувствовала себя лучше, и её сестры Аминты стены башни были разрисованы деревьями и фруктами, рыбой и цветами, бабочками и звездами. А на озере появилась даже пара лебедей. Адорэбелла знала, что в конце концов их усилия окажутся напрасными, но все равно ее сердце было наполнено гордостью. В отсутствие Дариуса они разукрасили почти все, стоя на винтовой лестнице. Но не стоит забывать, что кисть была волшебная, и рисунки то и дело превращались в некое подобие портала в светлый, неведомый им мир. Деревья становились настоящими, а в их кронах разливались трели птиц.
6.
А тем временем в семье пастухов Пэсторы и Лаогэра вырос и возмужал один из сыновей Адорэбеллы, Антипатрос, которого забрала у неё знахарка. Он был вполне убежден, что был истинным сыном и наследником Лаогэра. Но как-то раз старый пьяный житель деревушки обмолвился в таверне, что Антипатрос вовсе не настоящий сын пастуха. Сомнение овладело душой юноши. Не в силах обрести покой для себя, он, наконец, решил пойти к местному оракулу и расспросить его. Но это путешествие не принесло никакого утешения; напротив, Финес предсказал, что в будущем его ждет новое ужасное несчастье. Не ведал юноша, что в путь также двинулся и его брат Секстус, живший в семье мельника Милфорда. Как-то раз отправился он на ярмарку с полным возом свежего хлеба. В тот день по городу промчался слух о том, что какой-то незнакомец буквально опустошает рынок, беря целые мешки с продуктами и увозя их в лес, на опушку.
А тем временем Дариус, уставший от двойной жизни, приказал своему верному слуге Кулману приготовить семь гробов, которые были наполнены стружкой, и даже в каждом было помещено небольшое изголовье; по его приказу эти гробы были помещены в специальную запертую комнату в поместье, ключ от которой он всегда носил с собой и велел никому об этом не рассказывать.Но в этот момент возвратился в отчий дом один из сыновей. Один из слуг Дариуса, Сонирил, узнал его и повелел тотчас убираться с глаз долой. На справедливый вопрос юноши он ответил:
- "Мой дорогой Секстус, Ваш отец приказал приготовить эти гробы для тебя и для твоих одиннадцати братьев и сестёр, потому что он решил всех вас убить и похоронить в этих гробах". Дело в том, что он прослыл невероятным болтуном и подслушал в тот день тайну своего господина.
Секстус сказал: "Не беспокойтесь о нас, мы как-нибудь сами о себе подумаем и оставим нашего отца".
- Отправляйтесь в лес, - сказал слуга, - и пусть один из вас всегда стоит на страже на самом высоком дереве. Если ваш отец и мой господин захочет убить вас, я вывешу на башне красный флаг, и тогда вам придется бежать, куда глаза глядят. Если же волею судьбы он умрёт, я вывешу чёрный флаг, и тогда вы все сможете спокойно вернуться домой".
Братья именно так и поступили. Затем они углубились в самую густую часть леса, где нашли маленький дом. И вот они поселились в нём, а затем, поочередно сменяя друг друга, рыскали вокруг, стреляли зайцев, диких коз, птиц и кабанов, которые годились в пищу. Также в поместье вернулась их пятая сестра - Куинтина, которая воспитывалась знахаркой.
Продолжение следует...
