Я никогда не стану Президентом Российской Федерации. Не стану учителем, хоть и являюсь им по одному из двух высших образований, и не смогу избираться депутатом. Все банально - имею судимость и о том, как я отбывал свой срок – как раз мои записки зека, начатые ранее тут:
Записки зека
«Записки зека: карантин- Часть-2».(продолжение)
Зона ЗК. «Записки зека: карантин- Часть-3».(продолжение)
«Записки зека: карантин- Часть-4». (продолжение)
Напомню, что по этическим соображениям, все фамилии, имена и прозвища полностью изменены. Однако, все судьбы, скрывающиеся за этими псевдонимами – реальны. Также, как и то, что все описанное мной – чистой воды правда.
Сразу по выходу из карантина почувствовалась некая «свобода» - ходить и перемещаться не по периметру закрытой ограниченным пространством хаты, а «летать» по более широкой площади (локалке) – вот оно счастье. На первом этаже колонии-поселении были – комнаты «баб» - зечки, наряду с зеками отбывающими по стандартным статьям – воровство, алиментщицы, мошенничество, угроза убийством, наркота.
Всех «мужиков» «поднимали» на второй. Скрутил наспех и неумеючи свой же карантинный «рулет» и вперед, в неизведанное. Так случилось, что окончание моего двухнедельного заточения в карантинном блоке совпало с датой вызволения еще одного зека – Степана Боярского – он всегда представлялся просто и уныло – «Степа, кличут Индейцем». Сходство с индейцем было одно – вечно красная рожа, еще не успевшая отойти от потребления суррогата на воле.
Индеец отбывал по человеческим моралям ни за что. Иногда так бывает – по-человечески вроде как зек и не виноват, а по закону – «шьют по полной». Всю жизнь Степа прожил в далекой северной окраине Сибири. Места настолько глухие, что попав в колонию-поселение, Степа чувствовал себя немного дико. Цивилизация и ее представители были для него чужды, ограничивая его сознание родным селом из нескольких изб, расстояние от которых до райцентра было более 150 километров.
Индеец промышлял охотой. Он на несколько месяцев уходил в тайгу, при чем один и без средств связи, и занимался добычей того, что предусмотрено временем года – птицы, белки, зайцы, соболи, изюбри и прочая живность, расплодившаяся среди густых вековых сосен, кедров и берез.
Пушнину сдавал, обрабатывая сам, мясо где-то оставлял на семью, где то также за небольшие деньги продавал перекупщикам. Индеец ставил капканы. И вот как раз здесь надо оговориться и сказать, что приобретение капкана – именно хорошего капкана – для охотника не только дело чести, но и выливается в неслабую копейку.
Вы спросите – ну, сколько может стоить даже самых хороший капкан? Да, стоит может и не такие бешенные деньги, особенно для любителей, но когда речь идет о 50-100 капканах? А если их постоянно надо докупать, ибо зверь, зачастую крупный, либо ломает этот механизм, либо скрывается вместе с «неожиданной напастью» в горизонт. А ехать за ними? В райцентре не всегда удавалось поживиться этим изобретением каменного века.
Так вот, в один прекрасный момент краснорожий Степа стал замечать, что кто-то снимает добычу с его капканов. Наглым немужским образом. Опять же замечу, что у каждого охотника своя «сфера влияния» - свои тропы и так как в вышеописанной тайге охотников совсем немного, ранее подобных проблем не возникало. А тут на тебе – прожив три дня в зимовье, Степа идет осматривать капканы и помимо их опустошенности замечает явные человеческие следы 43 размера. В те места могли забрести только два бывалых знатока таежных закутков – он и лесник Харитоныч. Вернувшись в село, Индеец для храбрости вознакатил пару-тройку пузырьков «боярышника» и смело двинулся к своему «коллеге», мучимый злостью и жаждой мести. А далее между ними состоялся приблизительно следующий диалог:
- П%дор ты, Харитоныч, н%х так делаешь?
- Это мой лес, и я в нем охотился когда ты еще ссался в пеленки, или во что ты там другое ссался.
В принципе, возможно было и еще несколько не литературных фраз, но они уже не важны – Индеец до полусмерти избил Харитоныча и прихватив горло руками посоветовал – сдашь ментам – задушу. Понял?
Забрав все имеющиеся дома ружья Харитоныча он ушел с горя допивать боярышник. Месяц в тайге был проведен зря и надо было как – то смотреть в глаза жене и ребятишкам.
Видимо осознав, что поход с заявлением будет не только местью, но и возможностью долгое время быть единоличным хозяином местной тайги, Харитоныч, не дожидаясь утра, договорился с соседом и поехал в ближайший опорный пункт полиции, куда, собственно, на следующий же день привезли и самого не до конца проспавшегося Индейца. Суд в последствии «насыпал» краснорожему 5 лет.
Кстати, спустя месяца 2-3, при «шмоне», когда администрация «подкидывала нашу хату, у Индейца изъяли какую-то «мохнатку» - как он объяснил талисман на удачу. Это был то ли беличий хвост, то ли кусочек из шерсти соболя. Потом все зеки дружно над ним ржали и спрашивали, что он делал с этой «мохнаткой» по ночам и какие были ощущения.
Хата встретила нас практически полным отсутствием народа. В углу сидел обрюзгший старик и особо не обратив на нас внимание продолжал читать Василия Балябина «Забайкальцы» в видавшем виде переплете. Разговорившись со старым, спустились с небес на землю – даже здесь в хатах запрещали лежать на кроватях – только сидеть на табуретах. Гулять – сколько хочешь – по плацу, до курилки – везде, где за тобой четко бдят камеры видеонаблюдения.
Чтобы в голове у Вас вырисовалась картина поясню, что вся площадь, вместе с бараком, курилкой, баней, каптеркой занимает не более 100 квадратных метров. А может и меньше. В математике я не силен. Скажу лучше по другому - от одного края плаца до другого по четко расчерченным линиям – 133 шага. Шаги, которые до самой смерти останутся у меня в голове. Это не просто шаги – шаги, когда тоскуешь по любимой и родным, когда сердце щемит по скуке о детях и ничего не можешь поделать. Тот момент, когда истинно – повторю истинно - переоцениваешь как ты жил. Делишь жизнь на «до» и «после». Вокруг – зеки, не всегда добрая администрация, а ты остался один на один с собой. Только сильное желание вернуться к обычной жизни не ломает человека, заставляя быть им до конца. Все – «минутка философии» закончилась и обещаю больше не поддаваться нахлынувшим эмоциям. Только описание и только судьбы – не более.
Познакомившись со старым, он оказался Геннадьевичем, мы с Индейцем выпросили у него пару сигарет и пошли «гулять». Как вы уже, наверное, догадались, гулять нам долго не дали – в курилке к нам подошел смотрящий. Объявил, что по «отписке» у нас все ровно, и посоветовал одно – «а теперь – ходите общайтесь».
«Ходить общаться» - это познавать устои колонии, познавать законы в этом замкнутом мирке и знакомиться с остальными зеками. Уже тогда я отчетливо заметил, что все осужденные держатся определенными группами – «семьями», но к этому мы еще вернемся.
Тут же при курении подошел и Матрос – смотрящий карантина – «подогрел» Примой из «общака» и уверенно повел на экскурсию. Матрос «выделил» нам места под верхнюю одежду в раздевалке – как правило, они становятся пустыми после «освобожухи» очередного зека. Сводил в баню, указал на какие крючки можно вешать одежду, где нельзя. Какие тазики можно использовать, а к которым не стоит даже приближаться. Какие умывальники для «мужиков», за каким столом нельзя сидеть в столовой, и что ни в коем случае не садиться на отдельно стоящую лавочку в курилке. Все это были «владения» обиженных.
Сказать что кто-то сильно заметил наш выход – ничего не сказать. Да, кто-то интересовался прошлой жизнью, кто-то спрашивал «за понятия и их знания», но все быстро утихомирилось и мы автоматически влились в «общую массу». Обычно, про вышедших из карантина говорят – «одел кастрюлю на голову» - это означает, что человек подавлен внутренне и обосабливается. На помощь приходят зеки – «ходи общайся».
В ходе общения бывалые рассказали и показали «святые места» осужденных – вот специально не буду их описывать, чтобы не прививать блатную романтику. Скажу только одно – одним из «святых» мест является «кича» (ШИЗО). Почему? Как мне объяснили, потому что там «зеки страдают за ВАС же, а вы тут просто так гуляете». К «киче» вернемся» позже. Как я узнал в тот же день – еще не западло «заряжаться» - это проносить в ж#опе запрещенные предметы. В ту же кичу, тому же баландеру (работнику кухни).
Семь в раз в сутки зеков просчитывали. Почему так много – сказать сложно и вернемся к поднятой ранее теме, что на других режимах, скажем на общем или в тюрьме, просчитывает 2-3 раза.
Просчет представляет с собой полное построение всех осужденных рядами – каждый уже знает свое место. Нам с Индейцем его тоже выделил смотрящий, пододвинув кого-то из зеков. Весь состав строится на плацу, на просчет приходит либо отрядник, либо начальник колонии-поселения. Иногда заглядывает сам начальник колонии (всей, та, которая с общим и строгим режимами и которая находится в 100 метрах). Вечерами вместо начальника присутствует ДПНК – дежурный помощник начальника колонии.
ДПНК меняются и бывают самыми разными и по званию и по должности. В редких случаях, как правило, при угрозах неподчинению (в зависимости от настроений и волнений зеков) – приходят и опера в полном составе. Вся «команда» администрации выстраивается напротив шеренги осужденных и дежурный начинает поверку, тусую в руках карточки зеков – называет фамилию, тот выкрикивает из толпы свое имя и отчество и выходит из строя, перемещаясь в шеренгу напротив (за дежурным). Все четко по расчерченным линиям. И не дай бог осужденному оказаться без головного убора, без бейджика, в тапочках или еще с какими-то нарушениями режима. Просчеты проходят и в дождь, и в лютый мороз, при ураганах, в знойную жару. После просчета - короткая речь от администрации по текучке и все опять же дружным строем расходятся восвояси.
На моей памяти был только один случай неповиновения зеков – когда после просчета смотрящими было дано четкое распоряжение – не расходиться, пока не придет начальник поселения. Вопросов к нему была масса – на сленге зеков это называлось «закручивать гайки». Уже через пять минут все толпу осужденных окружила опергруппа. Зная свою работу, и зная, кроме личных дел, кто и кем является в колонии, они не без труда выдернули зачинщиков. Разговор с начальником тогда состоялся, но уже в бараке. Зачинщики спустя сутки сидели по кичам. Забегая наперед скажу, что отписку им дали кому на трое суток, кому на 15.
В следующий раз я расскажу, как встречают зеки освободившихся из «кичи», как устраивают «застолье» с чифиром, «барабульками» (конфетами) и сигаретами. И как иногда в киче остаются на полтора месяца. Более месяца в одиночной камере, где кроме узкого окна, пристегивающейся к стене шконке и «очка» нет ничего – способно сломать психику любого человека.
Я пишу, чтобы те, кто ведут незаконный образ жизни, знали наперед, с каким адом им предстоит столкнуться. И чтобы лишний раз задумались, стоил ли так ломать себе судьбу. Берегите себя.
