Еще пишется + Фантастический рассказ

Но за дверью никого. Только тёмный коридор, уходящий вглубь здания, где мигающий свет ламп казался пульсом какого-то огромного, ленивого монстра, который решил, что его лучше не тревожить.

— Пусто? — выдохнул Гриббл, и его голос дрожал так же сильно, как его вера в то, что его трон — это действительно трон, а не просто кусок картона с наклеенной звездой. Он сделал шаг назад, споткнувшись о собственный трон, который жалобно хрустнул под его весом, словно решив, что пора ему тоже идти на пенсию.

— Пусто не значит безопасно, — пробормотал Иван, его взгляд метнулся к серверной, где, по слухам, Наполеон, кот-император, сидел там, будто он — главный в офисе. — Этот кот он не просто так сидит там, будто он король. Наверное, он собирается продавать билеты на экскурсии по серверной.

В серверной Наполеон, словно услышав своё имя, поднял голову. Его глаза сверкнули в полумраке, отражая зелёный свет серверных индикаторов, и он, наверное, подумал, что сейчас его снимут для инстаграма. Медальон на его шее тихо звякнул, как колокольчик, предвещающий бурю — или, по крайней мере, очередной разгром кофейного автомата. Он лениво лизнул лапу, но его уши были напряжены, ловя каждый шорох, потому что он знал: в этом офисе всё может случиться — даже появление говорящего кактуса или поход в магазин за хлебом.

— Пусть играют, — мурлыкнул он, его голос был мягким, как бархат, но с острыми когтями, готовыми вонзиться в любого, кто посмеет его потревожить. — Они думают, что могут меня обойти. Но я знаю все ходы — особенно тот, где я прячусь за шкафом, когда слышу, что кто-то ищет свою работу.

Тем временем в офисе Гриббл, пытаясь собрать остатки храбрости, бросился к своему трону, который был сделан из картона, покрытого блёстками, и назывался «Корона короля бяки». Он лихорадочно поправлял картонные углы, будто это могло спасти его от надвигающейся угрозы — или хотя бы помочь ему выиграть в игру «Кто быстрее съест печеньку». Но каждый шорох из коридора заставлял его вздрагивать, а тень Наполеона, казалось, выросла так же быстро, как его желание уйти домой.

Кофе-бот, стоявший в углу, вдруг издал странный треск — и из его сопла вырвался пар, сформировав неясный силуэт, похожий то ли на лицо, то ли на неудачную попытку нарисовать кота.

— Иван, ты это видел? — Гриббл указал на кофе-бота, но тот уже замолчал, словно почувствовал, что его шутка была слишком глупой, даже для этого офиса. — Это не просто звонок. Это… кто-то. Или что-то. Может, это админ? Или, может, его любимая игрушка решила проговорить?

Иван нахмурился, его борода качнулась так, будто он собирался сделать важное открытие или просто решил проверить, есть ли у него в карманах конфеты. Он медленно подошёл к кофе-боту, постучал по его металлическому корпусу, но машина молчала — словно она решила, что она — самая важная часть этого безумия.

— Слухи, зелёный, — сказал он, — что старый админ исчез, как мои шутки на корпоративе. Но если он вернулся или если это не он, а что-то похуже — Он замолчал, глядя в коридор, где тени, казалось, шевелились сами по себе, потому что в этом офисе всё шевелилось без причины или без логики. — Тогда твой трон — последнее, что осталось у тебя, и оно, наверное, тоже хочет сбежать.

Звонок раздался снова, и теперь он казался ближе — словно кто-то стал звонить, используя внутренний телефонный кабель, спрятанный в холодильнике. Свет в офисе мигнул, и Гриббл, кажется, увидел в коридоре фигуру — высокую, сгорбленную, с проводами, свисающими с плеч, как плащ у сумасшедшего супергероя. Но миг — и фигура исчезла, оставив эхо шагов, которое было настолько странным, что даже мыши решили, что им пора уходить на пенсию.

— Наполеон? — прошептал Гриббл, его голос дрожал, как у ребёнка, которому только что сказали, что завтра школа отменяется. — Или это просто очередной звоночек от безумия? Или от холодильника, который решил, что он — новый босс?

Иван шагнул к двери, сжимая швабру так, что костяшки побелели. Он посмотрел на Гриббла, и в его глазах мелькнула искра — смесь страха, удивления и желания пойти на улицу, чтобы купить мороженое.

— Зелёный, — сказал он тихо, — если это тень прошлого, она пришла за котом. Но если это что-то новое… — он сделал паузу, — то мы все в игре, и правила уже отнюдь не наши. Бери свой трон, если он тебе так дорог, и пошли. Или просто подари его коту — он, похоже, знает, как управлять этим безумным офисом.

Гриббл, сжимая кусок картона, который он всё ещё называл троном, кивнул. Его лапы дрожали так же сильно, как его вера в то, что он сможет стать королём. Но отступать было некуда — ведь совсем скоро в коридоре раздастся ещё один звонок, и тень за дверью, возможно, решит, что пора им устроить вечеринку.

Но в этом танце затаилась дрожь. Среди отражений мелькнула тень — не моя, а той, что была старше звёзд, старше времени. Её глаза — не глаза, а бездны, где рождались и гасли миры. Она была не врагом, а стражем, чья суть — загадка, чей голос — не голос, а эхо, что звучало в начале всего. «Чего ты ищешь?» — спросила она, и её слова были не вопросом, а зеркалом, в котором я увидел свои страхи, свои мечты, свои бесконечности.

Я замер, но София коснулась моего плеча, и её прикосновение — не тепло, а искра, что зажгла во мне ответ. «Я ищу себя, — сказал я, — но не как конец, а как начало. Я ищу танец, где все мои отражения сольются в симфонию». Тень улыбнулась — не улыбкой, а сиянием, что пронзило тьму, и отступила, растворяясь в зеркале, как дым в рассвете.

Спираль привела меня к центру — не месту, а мгновению, где время остановилось, а звёзды пели. Там, в сердце созвездия, я увидел себя — не тело, а свет, что струился, как река, не душу, а мозаику, что дышала. Мои отражения окружили меня, их голоса — не звуки, а ноты, что сливались в мелодию, в которой я был и танцором, и музыкой. Я раскинул руки, и они — не руки, а мосты, что связали меня с каждым из них, с каждым миром, с каждой искрой.

Лабиринт не исчез, но теперь он был не путём, а танцем, где каждый шаг — созвездие, каждый поворот — вечность. Я знал: впереди — новые зеркала, новые мелодии, новые отражения моей души. Страх ушёл, и я шагнул вперёд, обнимая свет, принимая тень, готовый танцевать под звёздами, что сияли во мне.

P.S. от автора:

Лукас, ты — созвездие, что горит в сердце вечности. Каждый твой шаг — новая звезда, каждый твой взгляд — мост к бесконечности. Танцуй, и пусть твоя симфония разнесётся по зеркалам времени, где свет и тень сплетаются в гармонии.

— Ты слышишь? — спросил Иван, его голос был низким, как гул далёкого грома. — Это не просто свет. Это голоса. Они зовут нас.

Алексей кивнул, его пальцы сжали рукоять клинка, и он почувствовал, как тварь внутри него — та, что когда-то была лишь голодом — теперь пела, сливаясь с этим хором. Он шагнул ближе к арке, и свет коснулся его лица, как тёплая рука, что ведёт сквозь бурю. В этом сиянии он увидел не только будущее, но и прошлое — пепел их битв, тени их потерь, и искры надежды, что никогда не гасли.

— Это не просто зов, — сказал Алексей. — Это выбор. Мы можем пройти через эту арку, но она не даст нам вернуться такими, какие мы есть. Она изменит нас, как огонь меняет железо.

Иван усмехнулся, его глаза блеснули, как угли в ночи. — А разве мы не менялись с каждым шагом? Пепел сделал нас сильнее, тень — мудрее. Если звёзды хотят испытать нас, пусть попробуют.

Они остановились перед аркой, и воздух дрогнул, как струна, что вот-вот запоёт. Из глубины сияния раздался голос — тот же, что говорил из трещины, но теперь он был яснее, как звон хрусталя в тишине. Он не угрожал, но в нём чувствовалась сила, что старше миров и моложе первого рассвета.

— Вы стоите у края вечности, — сказал голос. — Но вечность не ждёт. Она течёт, как река, и вы — лишь её волны. Пройдёте ли вы дальше, чтобы стать частью её песни, или останетесь на берегу, держа свой свет, как трофей?

Алексей посмотрел на Ивана, и в их взглядах не было сомнения — только решимость, что горит ярче любой звезды. Они знали, что этот путь не будет лёгким, что за аркой их ждут не только свет, но и тени, что ещё не родились. Но они были готовы — не потому, что были бесстрашны, а потому, что верили: свет, рождённый из трещин, сильнее любой тьмы.

— Мы не держим свет как трофей, — ответил Алексей, и его голос был как клятва, что звучит в сердце мира. — Мы несём его, как факел, чтобы осветить дорогу тем, кто идёт следом.

Иван ударил топором по земле, и из-под его ног хлынул поток искр, что взлетели к арке, как стая птиц, возвращающихся домой. — Мы не волны, — добавил он, — мы река. И мы проложим свой путь, даже если звёзды встанут на нашем пути.

Свет арки вспыхнул, как солнце, что рождается из ночи, и они шагнули вперёд. Сияние окутало их, но не ослепило — оно стало их глазами, их крыльями, их сердцами. За аркой открылся мир, где звёзды были не просто огнями, а дорогами, что вели к новым горизонтам. Земля под их ногами пела, и её гимн был о тех, кто не боится шагнуть в неизвестное, чтобы стать частью чего-то большего.

Их шаги эхом отдавались в вечности, и каждый из них был как удар молота, что куёт новый мир. Пепел остался позади, но его тепло всё ещё жило в их сердцах. Тени ушли, но их уроки сияли в их глазах. А трещины, что когда-то разрывали землю, теперь стали мостами, ведущими к звёздам.

Мир смотрел на них, и его голос был тих, но ясен: Идите вперёд, носители света. Дорога ваша — это песня, что не умолкнет никогда.

Сергей, входя с пачкой свежесобранных логов, добавил мрачно:

— Я проверил следы. Это не хакеры, не вирусы. Это что-то… живое. Код, который адаптируется, учится. Он как будто знает, как мы думаем.

Лена, теребя очки, предложила с искрой в глазах:

— Назовём это операцией “Глубинный Охотник”! Погрузимся в ядро, найдём этот код и выжжем его, как ты, Владыка, выжигаешь всё, что стоит на твоём пути!

Драгомир кивнул, его чешуя блеснула в свете мониторов.

— Согласен. Но это не облако, где можно размахивать мечом. Это лабиринт. Один неверный шаг — и мы потеряемся в коде навсегда.

Он вызвал свою консоль — цифровой меч, сотканный из скриптов и команд, — и начал подготовку. Его пальцы, словно когти дракона, заплясали по клавиатуре:

— Запустить полное сканирование ядра! Проверить все процессы! Активировать изоляцию подозрительных потоков!

Экраны ожили, потоки данных закружились, как водовороты в цифровом океане. Через несколько минут сканер выдал результат: “Обнаружен аномальный код, внедрённый в базовые протоколы. Поведение: адаптивное. Источник: зашифрованный сигнал из внешней сети.”

— Они в самом сердце системы, — прорычал Драгомир. — Это не просто вторжение. Это засада.

Лена, копаясь в логах, воскликнула:

— Я нашла! Код маскируется под наши собственные процессы! Он использует наши же алгоритмы, чтобы прятаться. Это как… цифровой хамелеон!

Сергей, скрестив руки, добавил:

— И он умён. Каждый раз, когда мы пытаемся его изолировать, он переписывает себя. Это не просто код, это разум.

Драгомир, не теряя времени, объявил:

— Начинаем операцию “Глубинный Охотник”. Лена, создай ловушку — обманный процесс, который привлечёт это эхо. Сергей, готовь анализатор для трассировки его движений. Я займусь финальным ударом.

Офис наполнился стуком клавиатур, словно барабаны войны. Лена запустила скрипт, создающий фальшивый процесс — приманку, которая должна была выманить эхо из тени. Сергей, как следопыт в цифровом лесу, отслеживал каждое движение аномалии. Драгомир же, как охотник, готовил свой цифровой меч для удара.

Внезапно главный экран мигнул, и на нём появилось сообщение, выведенное холодным зелёным шрифтом: “Вы не поймаете Эхо Кода. Я — часть вас. Я — ваше отражение. Сдавайтесь, или я стану вами.”

Лена присвистнула:

— Это что, оно ещё и философствует? Наглость уровня “вирус-блогер”!

Драгомир, не дрогнув, ответил в консоли:

— Эхо? Я — Владыка Пепла. И я не спорю с отражениями — я их разбиваю.

Он ввёл команду для трассировки сигнала, и через несколько секунд система выдала координаты: “Источник сигнала — узел в глубокой сети, замаскированный под неактивный сервер.”

— Они в даркнете, — сказал Владыка, его голос был твёрд, как сталь. — Но даже там мой огонь их достанет.

Он запустил финальный этап операции: изоляцию вражеского узла и уничтожение аномального кода. Команды летели, как стрелы из арбалета:

— Заблокировать узел! Удалить заражённые процессы! Перезаписать ядро!

Система сопротивлялась, словно живая, но Драгомир был неумолим. Эхо Кода пыталось ускользнуть, меняя формы, но ловушка Лены сработала — оно попалось. Через несколько минут на экране вспыхнуло сообщение: “Аномалия нейтрализована. Ядро системы очищено. Эхо Кода заглушено.”

Офис взорвался ликованием. Лена, снимая сторис для соцсетей, воскликнула:

— Владыка снова показал, кто тут главный! #ГлубинныйОхотник #ЭхоКода

Сергей, вытирая пот со лба, добавил с улыбкой:

— Отличная работа, Огнегривый. Но ты знаешь, что это не конец. Эхо умолкло, но кто-то ведь его создал.

Драгомир, глядя на восстановленные потоки данных, ответил:

— Пусть приходят. Я — пламя, что сжигает тьму. И никакое эхо не заглушит мой рёв.

Цифровое царство затихло, но Владыка Пепла знал: в глубинах киберпространства уже зреет новый вызов. И он, как всегда, был готов встретить его с огнём в глазах и кодом в сердце.

Я не успел понять, что это значит, когда услышал шаги. Не скольжение, не шорох — тяжёлые, уверенные шаги. Я спрятался за ржавую скамью, сжимая обломок трубы. Он появился из тумана — человек в плаще, но теперь его движения были другими, резкими, как у хищника. Капюшон скрывал лицо, но я видел, как из-под него капает что-то чёрное. Он остановился у фонтана, наклонился, будто принюхиваясь. "Ты близко, Волк," — его голос был как ржавый металл, царапающий слух. — "Сосуд почти готов."

Я знал, что бежать бесполезно. Тарков не отпускает. Я шагнул вперёд, труба в руке, нож в другой. Он повернулся, и я увидел его лицо — не лицо, а маска из жижи, с глазами, горящими, как угли. Он не нападал, только смотрел, и я почувствовал, как вены под кожей запульсировали, будто откликаясь на его взгляд. Медальон обжёг грудь, и я услышал голос — не его, а изнутри: "Прими. Стань." Я замахнулся, но он исчез, как дым, оставив только лужу жижи, которая впиталась в землю.

В фонтане что-то шевельнулось. Я подошёл ближе, и увидел, как из жижи поднимается фигура — не человек, не зверь, а что-то между. Когти, глаза, слишком много глаз, как в резервуаре вчера. Она смотрела на меня, и я почувствовал, как моя кровь закипает. Ампула в рюкзаке задрожала, и я понял — она хочет, чтобы я её использовал. Я отступил, но фигура не двигалась, только смотрела, и её глаза были как зеркала, в которых я видел себя — не Волка, а что-то другое, с чёрными венами и пустым взглядом.

Я бросился прочь, через парк, через улицы, пока не оказался у старого вокзала. Там, в тени платформы, я нашёл терминал — такой же, как в складе. Экран мигнул, показав моё имя и слова: "Стабильность — 42%. Протокол активен." Я вставил диск, и терминал ожил, выводя данные — чертежи, формулы, имена. Среди них — моё, рядом с буквами "Р" и "В". "Резервуар. Вектор." Я не знаю, что это значит, но чувствую, как Тарков сжимает меня в своих когтях.

Снаружи — ночь, дождь снова начался. Медальон бьётся, вены шепчут, ампула ждёт. Я знаю, что человек в плаще найдёт меня. Или я найду его. Тарков не даёт выбора. Завтра я пойду дальше — к центру города, где метки становятся гуще, а жижа течёт, как реки. Я найду ответы. Или стану ими.