В такси, на бульваре, в зале ожидания пригородной электрички, под шум пустынного вентилятора, сидят мальчики и девочки со светом экранов в зрачках — ребята новой породы, которые торгуют вниманием быстрее всякого криптотрейдера. Они перелистывают мир пальцем, как каталог Икеи, и вдруг — замолкают. На экране вспыхивает Надежда Кадышева, деревенское золото в платке; её голос звучит в наушниках, как кисейная дорожка над майской пылью.
— Слышь, — шепчет один, — слушай, как поёт.
И правда: в песнях Кадышевой нет Шамана, который, натужно крича о своей русскости – словно сам себя хочет в ней убедить – засовывает микрофон туда, где прежде прятали наган или последнюю заначку; нет Басты, что по утру вяло бунтует «Сансарой», а под вечер улыбается объективу любовницы чиновника; нет Инстасамки, с её фирменным грубым словом, которое уже не шокирует никого.
Кадышева поёт — и перед мальчиками и девочками вдруг открываются поля без билбордов, реки без рекламы, тропки без промоутеров. Простая Россия, как скатерть на веранде; коровы мычат за околицей, и никто не толкает им гордый рефрен про успех и девок.
Мальчики слушают — и молчат. Девочки слушают – и поют. Их головы устали от школ и телевизоров, где с утра до ночи неприятные взрослые вбивают казенные лозунги; от интернета и соц.сетей, где баннер сильнее правды. А здесь — жизнь между нотами, как тишина между выстрелами, дарующая передышку.
Вот почему они вытащили Кадышеву в тренды: чтобы не забыть, как звучит спокойная трава, когда по ней не скачет политический конь с маркетологом в седле.
