Дипломатия + СССР

Символами подобных трагедий стали названия советского госпитального теплохода «Армения» (потоплен 7.12.1941 у берегов Крыма гитлеровским торпедоносцем Не-111, более 5,5 тыс. погибших, в основном – раненые и медперсонал), японского транспорта «Джунио Мару» (торпедирован британской подлодкой HMS «Трейдвинд» на пути к Суматре, 5 620 погибших, в основном - голландские военнопленные и подневольные рабочие из Индонезии), немецкого лайнера «Кап Аркона» (затонул 3.05.1945 в Любекском заливе в результате штурмовки истребителями-бомбардировщиками «Хоукер Тайфун» Британских Королевских ВВС, около 5 тыс. погибших, в основном – узники нацистских концлагерей). Но этот печальный список гораздо длиннее, и не последнее место в нем занимает маленький болгарский моторный шлюп «Струма», погибший 24 февраля 1942 г. в Черном море у устья пролива Босфор вместе с находившимися на его борту 768 беженцами-евреями из Румынии и 10 болгарскими моряками (спасся всего один человек). На сегодняшний день господствует мнение, что судно было потоплено торпедой, выпущенной советской подлодкой Щ-213 под командованием старшего лейтенанта Дмитрия Денежко. При этом история мучительной одиссеи пассажиров «Струмы», равно как и обстоятельства ее гибели, остаются мало известными широкой общественности повсеместно, за исключением, пожалуй, Израиля. Предлагаемый читателю очерк стал попыткой по возможности объективно и подробно рассмотреть события, предшествовавшие морской трагедии, разыгравшейся у устья Босфора 24 февраля 1942 г. Вопрос о том, можно ли приписывать советским подводникам потопление «Струмы», нельзя считать закрытым до тех пор, пока не изучены все аспекты этого ужасного события и не предоставлено слово всем доступным свидетелям.
В Румынии, где проживало более 750 тыс. евреев, антисемитские настроения правого крыла правящих кругов были традиционно сильны. В 1940 г. с приходом к власти правительства Йона Антонеску (тогда еще не маршала), быстро сконцентрировавшего диктаторскую полноту власти в своих руках, Румыния начала сближение с "третьим рейхом"; неизбежно последовали административное наступление на права еврейской общины и жестокие нападения на евреев со стороны активистов право-националистических организаций. Летом 1941 г., после начала агрессии гитлеровской Германии против СССР, когда Румыния выступила на стороне немцев, волна нацистских репрессий против евреев докатилась и до этой восточноевропейской страны. Началась массовая депортация в концентрационные лагеря еврейского населения с занятых румынскими войсками территорий Бессарабии и Буковины, сопровождавшаяся гибелью десятков тысяч из них. В самой Румынии евреи-мужчины в массовом порядке отправлялись властями в так называемые «лагеря принудительного труда». После того, как в конце 1941 г. по требованию немецкой стороны «кондукэтор» (глава государства, вождь) Антонеску ликвидировал последний официальный орган, защищавший права диаспоры - Еврейский совет Румынии, у румынских евреев не осталось иллюзий в отношении своего будущего. Те, кто еще оставался на свободе, или бежал из лагерей, стали отчаянно искать путей выезда на «историческую родину» (Эрец-Исраэль, как называли ее искавшие новой жизни люди) – в находившуюся под британским мандатным управлением Палестину. Румынские правительственные чиновники, одни – из жажды наживы, другие – из соображений гуманизма, поначалу не препятствовали выезду евреев из страны при условии, что их имущество и капиталы переходили в собственность государства. Активное участие в организации эмиграции принимали различные сионистские организации, перешедшие на нелегальное положение; в случае со «Струмой» это был знаменитый военизированный молодежный союз «Бетар» («Бейтар», «Брит Иосеф Трумпельдор»).

Из Румынии, окруженной союзными гитлеровской Германии странами или оккупированными территориями, еврейским беженцам был открыт только один путь – по охваченному войной Черному морю до турецких проливов Босфор и Дарданеллы и далее по не менее опасному Средиземному морю – к побережью Палестины. Учитывая, что спасавшиеся от гибели еврейские семьи готовы были заплатить за билет на пароход любые деньги, де еще и взять на себя материальную сторону улаживания «эмиграционных формальностей» с румынскими властями, для «деловых людей» в Бухаресте и Констанце открывались, прямо сказать, блестящие возможности. Одной из кампаний, фрахтовавших в 1941 г. суда для отправки румынских евреев на «историческую родину», стала контора с красочным названием «Бюро путешествий «Турисмус Мондиаль». Она была создана неким Жаном Панделисом, греком по происхождению и стоматологом по профессии. Авторы, обращавшиеся к трагедии «Струмы», расходятся в характеристиках этого человека: одни представляют его как жадного авантюриста, бессовестно наживавшегося на беде людей, другие – наоборот – как предпринимателя, искренне пытавшегося помочь жертвам «холокоста». Очевидно одно: к осени 1941 г. фирма Жана Панделиса успешно отправила в Палестину три судна («Хильда», «Тайгер Хилл» и «Дарьен»), доставивших туда несколько тысяч человек. При этом стоимость поездки первоначально составляла 30 тыс. румынских лей (около 100 долларов США) на человека, не считая «сопутствующих расходов» на «бакшиш» и «чаевые» пограничным и таможенным чиновникам. Определенной выгоды хитроумный сын Эллады достигал, фрахтуя самые старые и находившиеся в чудовищном техническом состоянии пароходы, которые вряд ли подходили даже для каботажных плаваний в относительно спокойных черноморских водах. Тем не менее, после «косметического ремонта» этих посудин еще хватало на один рейс, после чего агент «Турисмус Мондиаль» Георгиос Литопулос, курсировавший между Стамбулом и Палестиной, продавал их. Даже за такие плавучие гробы («Тайгер Хилл» вдобавок получил повреждения, столкнувшись с британским эсминцем в порту Хайфы) еще можно было выручить некую сумму, и она шла на «развитие предприятия», а также на гонорары агенту и экипажу. По здравому разумению, балансировавший на грани закона бизнес бывшего зубного техника едва ли приносил ему сверхприбыли и являлся смесью авантюризма, алчности и благих намерений.
Подготовка фирмой Панделиса четвертого транспорта беженцев в Палестину началась в сентябре 1941 г. с публикации обычного объявления в газетах. Тогда же для этих целей был зафрахтован ветхий болгарский моторный шлюп «Струма». Следует отметить, что это судно, в годы своей мрачной старости использовавшееся в качестве баржи для перевозок скота, знавало и лучшие времена. Спущенный на воду в 1867 г. в Ньюкасле (Великобритания), шлюп, носивший тогда название «Македония», был некогда красавцем-парусником, проданным Османской империи и применявшимся высокопоставленными турецкими чиновниками в качестве «представительского» и посыльного судна на Черном море и на Дунае. Шлюп с деревянным корпусом длиной 46 метров, водоизмещением 144 брт (некоторые источники приводят иные данные – 257 или даже 464 брт, однако последняя цифра маловероятна, учитывая габариты корабля), нес парусное вооружение и небольшой вспомогательный паровой двигатель. После освобождения Болгарии в 1878 г. корабль вошел в состав ее торгового флота и был переименован в «Струма».

В 1937 г. «Струма» прошла модернизацию: парусное вооружение и паровой котел убрали, обветшавшие борта обшили железными листами и, главное, установили старый дизельный двигатель австро-венгерского производства реальной мощностью 80 «лошадок», находившийся в крайне скверном состоянии. Этому агрегату, снятому с полузатопленного на Дунае брошенного буксира, было суждено сыграть впоследствии зловещую роль в судьбе судна и его пассажиров. Уже после фрахта компанией «Турисмус Мондиаль» шлюп спешно переделали под «пассажирское судно»: деревянными перегородками разбили трюм, из которого еще не выветрился отвратительный запах навоза, на крошечные клетушки-каюты и установили там восьми-десяти ярусные нары. К услугам пассажиров и команды имелась цистерна для хранения питьевой воды, а спасательные средства ограничивались двумя старыми шлюпками. По воспоминаниям пассажирки «Струмы» 22-летней сотрудницы архитекторского бюро Медеи Саламович, судно в его новом обличье более всего напоминало «свежевыкрашенную конюшню на остове средневековой каторжной галеры».
Единственным относительным достоинством «Струмы» являлся ее болгарский экипаж из 10 человек. Дело в том, что с приходом на Черное море Второй мировой войны объем торгового судоходства резко сократился, и в соседней с Румынией Болгарии, номинально являвшейся невоюющим государством, сидели без работы сотни опытных моряков, при чем ходивших ранее именно на небольших каботажных судах. Избыток предложений на рынке морской рабсилы позволил «арматору» Панделису за небольшую плату навербовать довольно сносную команду даже для такой развалюхи. Капитаном «Струмы» стал Григор (Григорий) Горбатенко (в некоторых источниках – Гарбатенко), сын выходца из России, его помощником – болгарин Лазар Диков. Оба они имели многолетний опыт плавания в акватории Черного моря и Дуная. Кроме того, Горбатенко, по некоторым данным, в молодости служил в Морской полицейской службе Болгарии (Морската полицейска служба; после поражения страны в Первой мировой войне заменяла Болгарии ВМС), то есть приобрел также некоторые навыки военного моряка.

Между тем, в условиях ужесточавшихся с каждым днем репрессий против евреев в Румынии выход «Струмы», первоначально намеченный на 30 сентября, постоянно откладывался. По мере преодоления бюрократических препон кардинально росла и стоимость проезда. Один из зарегистрировавшихся последними пассажиров написал дочери в Америку, что заплатил за два билета на бывшую баржу для скота уже 750 тыс. румынских лей, что примерно соответствовало «стоимости каюты первого класса трансатлантического лайнера». Очевидно, глава фирмы «Турисмус Мондиаль» Панделис предполагал, что его дальнейшую деятельность по вывозу евреев из страны власти могут пресечь, и был намерен напоследок «урвать жирный куш». Немало средств, вероятно, ушло и на получение разрешения на выход «Струмы». Однако, как гласит старинная румынская поговорка, «даже ворота Рима открываются золотым ключом», и 25 ноября искомое разрешение было получено. При этом таможенные службы тщательно перетрясали багаж всех пассажиров в поисках денег и драгоценностей, и тотчас изымали все найденное. На борт было позволено взять только по 10 кг багажа на человека, плюс – питание в дорогу, которое каждый должен был обеспечивать себе сам. И, тем не менее, не было недостатка в желающих вырваться из кровавых жерновов «холокоста» даже ценой всего своего состояния. К 12 декабря 1941 г. в Констанце отплытия «Струмы» ожидали примерно 790 человек, в том числе – более 100 детей.
Пассажиры «Струмы» представляли собой весьма репрезентативный срез еврейской диаспоры Восточной Европы. Среди них были представители крупной и мелкой буржуазии, технической и гуманитарной интеллигенции, люди творческих профессий, простые ремесленники и фабричные рабочие, студенты и учащиеся, даже семейная пара укротителей львов и пилот гражданской авиации. От нацистов бежали целые семьи: в списках плывших на «Струме» встречается и по пять, и по восемь, и даже по одиннадцать человек с одинаковыми фамилиями. Младшей из пассажирок, Анишоаре Штейр, не было еще года от роду; старшему, Смилу-Вольфу Львовщи – исполнилось 69 лет. Преобладали выходцы из «старой» Румынии, Буковинцы и Бессарабии, однако встречались также беженцы из Польши и Югославии. Особую категорию пассажиров составляла большая группа членов молодежной сионистской организации «Бетар», в целях конспирации добиравшихся на «Струму» поодиночке, но сразу же объединившихся после отплытия. Это были крепкие и решительные парни, прошедшие военно-спортивную подготовку в лагерях движения, которые направлялись в Палестину, чтобы вступить в Британскую армию и сражаться против гитлеровцев. Среди «бетаровцев» был и единственный выживший при потоплении «Струмы» - 19-летний Давид Столяр из Бухареста, ранее учившийся в Париже и сумевший выбраться из трудового лагеря в Румынии.
12 декабря «Струма» приняла на борт беженцев и их скудный багаж, «арматор» Панделис и капитан Горбатенко обменялись прощальными рукопожатиями, натужно застучал древний дизельный «движок», и судно вышло из порта Констанца. Оно следовало под панамским флагом, к которому при транснациональном фрахте судов традиционно предъявляется меньше всего претензий. Кроме того, флаг нейтрального латиноамериканского государства должен был, согласно законам и обычаям войны, обеспечить «Струме» защиту в охваченной боевыми действиями акватории Черного моря. Жестокая ирония судьбы заключалась не только в том, что сражающиеся насмерть стороны плевать хотели на всякие «международные формальности», но и в том, что именно 12 декабря 1941 г. Панама объявила войну Германии и Италии (т.е. формально - и их союзникам Румынии и Болгарии). Находящееся в румынском фрахте судно с болгарским экипажем вышло в море под флагом противника…
Проблемы начались сразу же после выхода с рейда. Дряхлый двигатель отказал, и все попытки болгарского механика Дамяна Стоянова запустить его не увенчались успехом. Капитану пришлось при помощи флажкового семафора вызывать из Констанцы бригаду ремонтников на баркасе. Для оплаты труда последней пассажирам «Струмы» пришлось собрать несколько золотых колец и часов, т.к. «арматор» Панделис уже отбыл в Бухарест, а возвращаться в румынский порт для улаживание всех формальностей беженцам отнюдь не хотелось. В конечном итоге судно продолжило путь и после утомительного, но прошедшего относительно благополучно плавания по Черному морю у вечеру 14 декабря вошло в турецкие территориальные воды и достигло устья Босфора. Здесь произошла встреча с плавающей миной – одной из множества сорванных осеннее-зимними штормами с минрепов и носившихся по черноморским просторам в эти дни. Сигнальщик «Струмы» вовремя заметил опасность, и судно, дав «полный назад», сумело избежать рокового столкновения. Однако после этого дизель снова заглох и, вопреки отчаянным усилиям экипажа, окончательно отказывался оживать. Чтобы не создавать опасной ситуации, дрейфуя без хода на оживленной морской трассе, капитан «Струмы» приказал отдать якорь и поднять сигнал об аварийной ситуации на борту.

Согласно режиму судоходства в турецких проливах, гражданские суда имели право свободного прохода через них; три предыдущих судна Панделиса проделали этот путь беспрепятственно. Можно предположить, что дорожившее своим нейтралитетом правительство Турецкой республики не стало бы чинить препятствий и «Струме», имей она возможность продолжить путь. Более того, первые действия турецких пограничных властей свидетельствовали об их стремлении поскорее избавиться от «нежелательной» морской гостьи. На помощь «Струме» подошел сторожевой корабль службы Береговой охраны Турции (Sahil Guvenlik Komutanaligi); после коротких переговоров его командира с капитаном «Струмы», аварийное судно было взято на буксир и в ночь с 14 на 15 декабря отведено на рейд Стамбула. Турецкие власти обещали наутро прислать специалистов для ремонта дизеля. Людям, бежавшим из охваченной войной Восточной Европы, пока что представилась приятная возможность осмотреть живописную панораму сияющих огней ночного мегаполиса и слушать отдаленную музыку, долетавшую из увеселительных заведений на стамбульских набережных. Впрочем, на палубу разрешалось выходить только по сменам, в порядке строгой очередности: капитан Горбатенко опасался за остойчивость своего утлого судна, если бы все беженцы разом высыпали из трюмов. Тем не менее, как рассказывала впоследствии Медея Саламович, настроение у всех было в эту ночь приподнятое, и будущее представлялось несчастным людям в самых радужных красках…
Утром 15 декабря 1941 г. на «Струму» прибыла бригада механиков турецкой Береговой охраны. Осмотрев вышедший из строя двигатель, они пришли к выводу, что восстановлению он не подлежит. Начальник ремонтной партии, молодой военно-морской инженер, даже назвал дизель «музейным экспонатом», выказав отменное чувство юмора, вряд ли понятое пассажирами «Струмы» в их нынешнем положении. Так возникла «проблема «Струмы», в конечном итоге приведшая к трагедии 24 февраля 1942 г…
Капитан Горбатенко незамедлительно съехал на берег и известил о неприятностях стамбульского представителя фирмы «Турисмус Мондиаль» Георгиоса Литопулоса. Капитан потребовал, чтобы фирма выполнила свои обязательства и обеспечила ремонт «Струмы» или зафрахтовала новое судно. Однако Литопулос ответил, что не располагает средствами для найма нового судна, а ремонт «этого корыта» бесперспективен. Будучи по-своему честен, представитель «арматора» выдал сумму, необходимую для выплаты жалованья команде, и заявил, что наниматель считает ее обязанности выполненными. Вернувшись на судно, Горбатенко обрисовал ситуацию своим людям, и они приняли решение не покидать борт «до окончания плавания». Здесь нужно отметить, что поведение болгарских моряков, на протяжении эпопеи «Струмы» делавших все возможное для спасения пассажиров, с точки зрения морского кодекса чести было почти безупречным.
Турецкие власти больше не имели правовой возможности «спускать ситуацию на тормозах», и после нескольких дней томительной неизвестности 20 декабря «Струма» была официально поставлена в карантин. Для пресечения всех связей с берегом на круглосуточное дежурство возле судна встал катер Береговой охраны. Турецкие власти поставили в известность о случившемся посольства Великобритании (как страны, в подмандатную территорию которой направлялась «Струма») и Румынии (как страны фрахта). Общий смысл турецкой ноты был примерно таков: «Судно в столь плачевном состоянии мы в Мраморное море не выпустим. Решайте проблему сами, господа!»
Надо сказать, что сначала дипломаты продемонстрировали подлинно джентльменское отношение к судьбе 790 еврейских беженцев со «Струмы». Румынский консул (вероятно, Е. Михай) заявил, что больше не рассматривает находящихся на «Струме» как субъектов Румынии; таким образом, он фактически исключил возможность их депортации, означавшей неизбежную отправку в концлагеря. Британский посол в Стамбуле Хью Начбулл-Хьюджессена 20 декабря направил в Форин-офис (МИД Великобритании) предложение «не перекладывать ответственность на турецкое правительство и позволить беженцам продолжить свой путь в направлении Дарданелл и далее – в Палестину, где они, несмотря на свой нелегальный статус, могли бы получить гуманное обращение». Если бы британская сторона вняла этому предложению, технически обеспечить транспорт 790 человек из Турции в Палестину не составило бы труда. Турецкое правительство выразило готовность содействовать переправке пассажиров «Струмы» в Палестину по морю или по суше, если англичане согласятся принять их. Фактически для разрешения проблемы было достаточно внятного «да» из Форин-офиса. Однако британская дипломатия, в годы Второй мировой войны не раз пятнавшая свою репутацию пренебрежением к жизням людей, искавших у нее защиты, действовала в своих худших традициях…
По свидетельствам западных историков, министр иностранных дел Великобритании Энтони Иден выразил «огорчение» позицией своего посла в Турции и тотчас заметил, что «в Палестине эти люди нам не нужны». Верховный комиссар в Палестине сэр Гарольд МакМайкл пошел еще дальше, лицемерно заявив, что многие беженцы со «Струмы» не являются «обладателями востребованных профессий» и потому будут «непродуктивным элементом населения». Кроме того, подчеркнул благородный сэр Гарольд, он должен «предотвратить проникновение нацистских агентов под прикрытием беженцев», а значит - не впустит никого. Судьбу изгнанников со «Струмы» решила настороженность британской правящей верхушки масштабами роста еврейской иммиграции в Палестину, рука об руку с которой шла борьба за создание государства Израиль. Не желая терять свои нео-колониальные владения, «коварный Альбион» нередко препятствовал репатриации евреев даже в самые мрачные годы Второй мировой войны. Однако открытого отказа принять пассажиров с застрявшего на стамбульском рейде судна лондонская дипломатия долгое время не оглашала, повесив «дамоклов меч неизвестности» над их головами.

Тем временем положение на «Струме» катастрофически ухудшалось. Запасы провизии, взятой беженцами в дорогу, быстро иссякли. Имелось, впрочем, небольшое количество продуктов, предназначавшихся для питания экипажа, из которых капитан распорядился выдавать скудный ежедневный паек, однако этого могло хватить лишь на краткое время. Среди сотен мужчин, женщин и детей, сгрудившихся в ужасающей тесноте и антисанитарии в неотапливаемом трюме, начались инфекционные и простудные заболевания. Дипломированных врачей среди пассажиров хватало, но вот медикаментов практически не было. И, тем не менее, люди отказывались сдаваться отчаянию и безысходности. В первые же дни своего «заключения» на судне они создали нечто вроде общины во главе с пятью наиболее уважаемыми старейшими пассажирами, находившимися в постоянном контакте с капитаном и совместно решавшими насущные вопросы. Обеспечение порядка и несение вахт совместно с болгарскими матросами взяли на себя молодые члены «Бетара». Для привлечения к себе внимания общественности и прессы беженцы изготовили из простыней и вывесили на бортах «Струмы» плакаты с международным сигналом бедствия «SOS» и призывами: «Помогите нам!» на английском, турецком языках и на иврите. Вопреки всему, жизнь на судне входила в привычное русло: прогулки на палубе, уборка в помещениях, гигиенические мероприятия и раздача скудной пищи проводились по четкому расписанию. Регулярно совершались все религиозные обряды иудаизма. Профессиональные преподаватели открыли для желающих курсы по изучению иврита и английского языка. Если позволяла погода, молодежь даже устраивала на палубе танцы, а «бетаровцы» соревновались с болгарскими моряками в силовых видах спорта (чаще других победителем выходил обладатель богатырского сложения и боксер-любитель помощник капитана Лазар Диков). Новый 1942-й год был отмечен бурно, с уничтожением всех нашедшихся на борту запасов алкоголя; очевидно, самым частым пожеланием, звучавшим тогда, было: «Дай Бог добраться в Эрец-Исраэль!» Медея Саламович свидетельствует, что, поздравляя пассажиров, капитан Горбатенко сказал им от имени команды: "Даю слово, что мы будем с вами до конца и сделаем все, чтобы вы добрались до этой Палестины!"
Драматическая история «Струмы» вскоре привлекла достаточно пристальное внимание. О судьбе еврейских беженцев, запертых на рейде Стамбула, с сочувствием писали не только в местной прессе, но и в ведущих мировых газетах (в частности, в «Нью-Йорк Таймс»). В Палестине еврейские общественные организации провели несколько массовых манифестаций, требуя от британских властей предоставления пассажирам «Струмы» въездных виз. В Турции также нашлись организации и частные лица, готовые по мере сил помочь беженцам. Турецкое отделение «Красного полумесяца» при финансовой помощи иудейской общины наладило доставку на «Струму» продовольствия (в основном помощь состояла из сухарей, порошкового молока, бобов, риса и питьевой воды), медикаментов (по запросам, составлявшимся медиками на борту) и угля для топки плит на камбузе. Ответственным за поставки был назначен чиновник еврейского происхождения Симон Брод. «Красный полумесяц» также организовал полулегальную эвакуацию в больницы на берегу нескольких тяжело заболевших детей и Медеи Саламович, у которой критически осложнилось течение беременности. Экипаж катера турецкой Береговой охраны, с которым у обитателей «Струмы» успели установиться человеческие отношения, не стал препятствовать вывозу больных; после этого катер был сменен. Медея Саламович, потерявшая из-за тяжелой болезни ребенка, а мужа – на «Струме», тем не менее, нашла в себе силы впоследствии добраться в Палестину и рассказать о трагедии. К сожалению, с ее уходом с судна сильно оскудевают данные о происходившем на борту: Давид Столяр, единственный выживший при крушении, крайне лаконичен в своих воспоминаниях. В январе 1942 г. судно было разрешено покинуть также пятерым пассажирам, имевшим старые британские визы. Директор турецкого представительства англо-американской нефтяной компании "Сокони Вакуум Ойл" Арчибальд Уокер сумел добиться въездных виз для своего бывшего коллеги из Румынии Александра Сегала, его жены и ребенка.
Под влиянием общественного мнения, британский Форин-офис 16 февраля 1942 г. вроде бы тоже сделал шаг навстречу беженцам. Посол Хью Начбулл-Хьюджессен заявил, что, «к сожалению, по соображениям безопасности запрет не может быть снят, но дети в возрасте от 11 до 16 лет со «Струмы» могут быть впущены в Палестину». Однако эта добрая весть оказалась удивительно бесплодной. На следующий день официальный представитель британского МИД поспешил выразить сомнение в ее целесообразности. «Рассматривается ли возможность того, что взрослые сами не позволят своим детям уйти?» - вопросил он. Западные авторы полагают, что у британских властей попросту не нашлось свободного корабля, чтобы послать его за детьми со «Струмы». Тем временем терпение турецкого правительства, опасавшегося осложнения отношений с Гитлером, иссякало. Оно в ультимативной форме потребовало от Великобритании согласия или отказа на транспортировку беженцев в Палестину. После того, как вразумительного ответа не последовало в течение нескольких дней, турецкая сторона решила выпроводить «Струму» обратно в Черное море. Все историки, впоследствии выяснявшие обстоятельства принятия этого решения, как правило, сталкивались с пресловутым «принципом пирамиды»: вышестоящие турецкие инстанции ссылались на «инициативу снизу», а нижестоящие – на «приказ сверху». Так или иначе, но в том, чтобы «Струма» исчезла из территориальных вод Турции, в феврале 1942 г. были заинтересованы очень многие должностные лица страны…
23 февраля 1942 г. к «Струме» подошли несколько моторных баркасов с 150-ю военнослужащими Береговой охраны и Жандармерии (Jandarma) Турции (по другим данным, их было около 200). Закинув на борт судна веревочные трапы с «кошками», вооруженные винтовками с отомкнутыми штыками десантники начали взбираться на палубу. По воспоминаниям Давида Столяра, пассажирам стало ясно, что это начало конца. Женщины и дети плакали, старики молились. «Бетаровцы», среди которых был и Столяр, образовав «живую цепь», оказали турецким военнослужащим отчаянное сопротивление. Им удалось столкнуть передних штурмующих в воду, в возникшей свалке несколько человек с обеих сторон получили незначительные травмы. Впрочем, противодействие «бетаровцев» было вскоре сломлено, несколько из них – схвачены, остальные укрылись среди пассажиров. Следует отдать должное туркам: при захвате «Струмы» они не применяли оружие. Несколько прозвучавших выстрелов были произведены в воздух капитаном судна и его помощником из личных револьверов, чтобы навести порядок среди впавших в панику людей. Турецкие офицеры тотчас конфисковали оба револьвера. После того, как «Струма» перешла в руки десантников, они загнали беженцев в трюмы, а экипаж – в рубку, обрубили якорный канат и приняли тросы с подошедшего буксирного корабля Береговой охраны «Алемдар». На буксире судно вывели из пролива Босфор, после чего турецкие военнослужащие перешли на «Алемдар», и он отошел от «Струмы», оставив ее на произвол волн, течения и воюющих сторон. Арестованные «бетаровцы», по некоторым данным, были также уведены на «Алемдар» и позднее оказались в турецкой тюрьме «за сопротивление властям». К сожалению, не удалось обнаружить информации о том, когда эти храбрые парни были освобождены и куда после этого направились. Логично предположить, что они приняли активное участие в борьбе за провозглашение и защиту независимости Израиля и, возможно, погибли в боях, чем и объясняется отсутствие их свидетельств. Всего до 24 февраля 1942 г. «Струму» покинули примерно 20 беженцев. На момент гибели на ее борту находились 103 ребенка, 269 женщин и 417 мужчин, включая болгарских моряков.

Лишенная хода «Струма» до утра 24 февраля беспомощно дрейфовала вдоль побережья европейской части Турции. Можно только предположить, какое отчаяние владело в эти часы людьми, теснившимися в ее переполненных трюмах. Перспектива быть выброшенными течением на болгарский берег не означала спасения. Несмотря на то, что царь Болгарии Борис III и правительство страны сумели спасти от «холокоста» всех болгарских евреев (ограничившись их поражением в правах и трудовой повинностью), на «лиц иудейского происхождения», не имевших болгарского подданства, это благородство не распространялось. Беженцы со «Струмы» не могли не знать об участи своих соплеменников из оккупированной болгарскими войсками Македонии, депортированных в нацистские концлагеря… Григор Горбатенко и большая часть его людей почти все время находились в машинном отделении, тщетно пытаясь «оживить» дизель. Вероятно, в случае успеха, капитан «Струмы» рассчитывал повторить попытку прохода через турецкие проливы. Однако его планы, как и последние часы мужественного экипажа и пассажиров «Струмы», скорее всего, останутся навсегда окутаны тайной. Достоверно можно говорить лишь о том, что утром 24 февраля 1942 г. у европейского побережья Турции пролег путь еще одного капитана с малороссийской фамилией – командира подводной лодки Щ-213 советского Черноморского флота (ЧФ) Д. М. Денежко.

_____________________М.Кожемякин.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ

13 апреля 1941 года – день триумфа советской дипломатии! В тот самый день был подписан Пакт о нейтралитете между СССР и Японией. Сегодня либерастская и прочая антисоветская шваль пытается мямлить, что знаменитый Договор о ненападении между СССР и Германией (т.н. Пакт Молотова-Риббентропа) был злом. НО!

Во-первых, никто из них в принципе не упоминает про Договор о нейтралитете с Японией. А ведь ложь состоит не только в том, чтобы говорить неправду, но и в том, чтобы НЕ говорить правду или же говорить НЕ ВСЮ правду.

Зачем говорить об успехах Сталинской дипломатии – об удачном договоре с Японией, когда можно говорить только о договоре с Германией, создавая при этом лживый стереотип, что он якобы был ошибкой; ведь мало кто будет рыться в исторических фактах, аргументах. 1-2 человека, может, и будут, но 8-9 на веру воспримут ложный стереотип: ложь гораздо более живуча, чем Правда.

А договор с Японией – действительно великое достижение, самый главный результат которого в том, что японцы во время Великой Отечественной войны военную агрессию к СССР применять не стали, благодаря чему Советский Союз был избавлен от необходимости сражаться на два фронта – для этого у нас не было ни сил, ни средств.

Возможное нападение Японии как минимум очень сильно осложнило и отсрочило бы нашу победу в Великой Отечественной войне. Наличие же Пакта о ненападении позволило СССР осенью 1941 года перебросить под Москву дивизии из Сибири и Дальнего Востока, сыгравшие в итоге большую роль в разгроме немцев под Москвой.

На высоте здесь оказались и сталинские спецслужбы, превосходно осуществившие контрразведывательное обеспечение той переброски большого числа советских военных и техники таким образом, что японской разведке об этом известно не было.

Очень важно и то, что тот апрельский договор был подписан на выгодных для СССР условиях: Северный Сахалин был сохранён за нами, а не отдан японцам, что изначально было одним из условий Мацуоки – министра иностранных дел Японии, уполномоченного подписать данный Пакт.

В тот же день была подписана Декларация о взаимном уважении территориальной целостности и неприкосновенности границ Монгольской Народной Республики и Маньчжоу-Го, а также была достигнута договоренность о разрешении вопроса о ликвидации японских концессий на Северном Сахалине.

Так что 13 апреля – действительно большая дата в истории отечественной дипломатии!

Что же касается непосредственно договора с Германией, то и он стал великим достижением Сталинской дипломатии!

Если вкратце, то, во-первых, было выиграно время: Советский Союз получил почти 2 года на перевооружение и на преодоление индустриально-технического разрыва между Россией, которая ещё в начале 30-х годов была отсталой аграрной страной, и мощной индустриальной Германией, на которую к тому же работала тогда промышленность почти всей Европы.

Во-вторых, было выиграно пространство: граница СССР была отодвинута на Запад на 300 км. Также были заблокированы возможности для Японии и Турции напасть на Советский Союз путём открытия фронтов на Дальнем Востоке и Кавказе соответственно.

В-третьих, ситуация была крайне провокационной: откажись СССР от подписания, это дало бы немцам повод сказать: "Они не хотят подписывать Договор о ненападении, значит имеют против нас какие-то агрессивные замыслы!".

После этого Германия могла с "чистой совестью" начинать военные действия против "потенциального агрессора", а англосаксы могли смотреть на это сложа руки и не оказывать СССР никакой помощи.

Наконец, подобные договоры с Германией заключили на тот момент почти все страны Европы⬇

Декларация о неприменении силы между Германией и Польшей (1934)

Англо-германское морское соглашение (1935)

Англо-германская декларация Чемберлена-гитлера (1938)

Франко-германская декларация Бонне-рибентропа (1938) и др.

Так что и договор СССР с Германией, и договор СССР с Японией, с одной стороны, были явной удачей, с другой – явной необходимостью и с точки зрения тогдашнего настоящего, и с точки зрения планов на будущее!

Ещё больше интересных материалов⬇

Мой историко-политический (и не только) Живой Журнал

Мой историко-политический телеграм-канал

Мой историко-политический Яндекс.Дзен

- что договор в Рапалло помешал странам договориться о всеобщем мире и спокойствии;
- что главам государств и делегаций нельзя так надолго отрываться для работы и надо перенести конференцию;
- что для решения "русского вопроса" созданы все предпосылки, но так как времени уже нет, то следует и его решить отдельно на возобновленной конференции.На комиссиях нас попробовали ещё раз, для проформы, пнуть.

16-го мая озвучивали итоги экспертной проверки представленных нами доверенностей от союзных республик. Экспертам не понравилась доверенность от Советского Азербайджана. Вернее они даже не поняли, что это за документ.
Документ представлял собой телеграмму из Баку на имя Нариманова. Эксперты её прочитали и впали в ступор – что это?

"Красные аскеры Азербайджанской Красной Армии охраняющие кровь советских республик – нефть – на общем собрании 15 апреля постановили зачислить Вас почетным красным аскером этой армии и полагать в служебной командировке в Геную.
Председатель собрания Шекинский"

Президиум сразу заявил, что это какая-то хрень, а не документ. У Нариманова попросили объяснений. За него стал выступать Мдивани, который представлял все Закавказские республики.

Сначала он рассказал пару грузинских анекдотов про соседей, а потом пошёл шпарить про горских дух, местную самобытность и всё такое. Наконец его перебили и сказали, что это все к делу не относится, телеграмма – не документ. Но в это время закончили переводить текст японцам и виконт Исия сказал, что норм, красиво даже. Аскер – это типа самурай? Хорошо, по-боевому. Дух, да.

Проблему тихо слили, чтоб не портить настроение заулыбавшимся японцам.Вечером того же числа Верховному совету Антанты стало известно, что премьер-министр Чехословакии Эдвард Бенеш одной рукой подписал секретное положение с Францией об организации военно-учебных лагерей для белоэмигрантов, а другой – заключил с РСФСР торговое соглашение.

Соглашение, для отвода глаз, называлось "Временный договор между РСФСР и Чехословацкой республикой об установлении сношений" (ратифицирован 5 июня в Праге). Согласно этому договору, чехословаки признавали советские госучреждения "де-юре" и мы обменивались представителями, наделенными посольскими и консульскими полномочиями.

Уже за одно это можно было чехов по стенке размазать, но договор ещё и открывал советский рынок крупнейшему чехословацкому объединению промышленников "Чехомашина"! Эварда Бенеша и замминистра иностранных дел Чехословакии Вацлава Гирсу вызвали на ковёр. И тот и другой, пред грозными очами Ллойд-Джорджа, Керзона и Барту, блестяще сыграли роль бравого солдата Швейка.

Бенеш сделал испуганный вид и заявил, что натурально наделал в штаны, когда узнал про Рапалльский договор. Старшие товарищи ничего такой мелюзге, как Чехословакия, не разъяснили, вот он и решил, что "система международных отношений между европейскими странами оказалась непрочной", все полетит к чертям, что будет дальше – хз, а тут у большевиков можно потенциально миллиард крон поднять.

Гирса же выпучил глаза и стал в разные стороны пальцем тыкать: вон у вас тут под боком Польско-Прибалтийский блок организовался – что за зверь? Не понятно. Чо это им можно, а нам нельзя? А чо вы тут австриякам обещали, а? А чо румын в гости зовёте, а нас нет?

Верховному Совету стало ясно, что конференцию надо срочно сворачивать, все выходит из-под контроля. 17 мая официально объявили, что конференция продолжит свою работу в Гааге и там же планируется наконец принять "всеобщий пакт о ненападении".

В ответ Чичерин высказался в том смысле, что это всё круто, но у нас два вопроса:
1. Германию позовёте? Как без неё этот вопрос решать будете?
2. У РСФСР нет никаких отношений с Нидерландами, они нас не признают ни в каком виде – как поедем?

По первому вопросу началось рубилово.

Ллойд-Джордж ответил: "Германия сепаратным соглашением в Рапалло сама себя исключила из предстоящих переговоров".

Мы попросили не уходить от темы. Тогда Шанцер заявил: "речь о новой конференции не идёт, в Гааге будет продолжена текущая конференция", и добавил, что вопрос-то один остался: решить проблему русских долгов и кредитов.

Чичерин резонно возразил, что предметом текущей конференции заявлен всеобщий мир, а не русские долги.

Ллойд-Джордж попросил объявить перерыв и позвал Чичерина покурить.После перерыва никто о Германии не заикнулся, НО!

Чичерин мимоходом предложил во всех официальных меморандумах и документах Союзных держав по поводу "русского вопроса" слово "долги" (debts) заменить словом "претензии" (claims) по аналогии с Советско-Британским соглашением о торговле (от 16.03.1921). Ллойд-Джордж сразу поддержал и поправка была принята.

В Гаагу пообещали пропустить без вопросов по грамотам для текущей конференции.

После чего с нами попрощались. Торжественное закрытие конференции 19 мая проходило уже без нас. По пути домой приятно было читать иностранные газеты и журналы:

"Фигаро": "В Генуэзской мистификации Россия сыграла свою роль весьма ловко и наиболее блестяще".
"Вестминстер газетт": "Меморандум большевиков чрезвычайно умный!"
"Нью-Йорк уорлд" поместила портрет Чичерина с подписью: "Россия сама решает свои дела с соседями".
"Эр Нувель": "Чичерин дал пример великолепной выдержки и ничего не принес в жертву на ненавистный алтарь капитализма".

А далее была Гаага. Чтоб не было "многабукф", скажем кратко, что это действительно было продолжением Генуэзской конференции. Все мировые вурдалаки съехались на нее 15 июня 1922 года и создали 3 подкомиссии по русским делам: кредитную, по долгам, по иностранной собственности. Предполагалось проводить их одновременно, растащив на них наших представителей и свернув их в бараний рог по отдельности.

Наша делегация прибыла 26 июня во главе с Литвиновым. Ознакомившись с положением дел, Максим Максимыч протащил всех носом по процедуре. Он заявил, что график заседания комиссий принят без голосования на пленарном заседании, а посему советская делегация отказывается его соблюдать и будет посещать все заседания по очереди в полном составе.
Вурдалакам пришлось согласиться. Вот мы там и ходили всей толпой.Как пишут в энциклопедиях и учебниках – "конференция в Гааге окончилась безрезультатно". На самом деле это была последняя попытка нас разбить на дипломатическом поле и заставить платить по долгам. Не смогли. Все атаки разбились о твердолобых большевиков во главе с вежливым пухлячком в пенсне.

Гаагская конференция, по сути, ничего не решила. На этом сходятся все авторы. Но это в корне неверно! Конференции показали:

- что большевики не дикие варвары "с ножами в зубах" (не фейк: французская и итальянская бульварная пресса настойчиво писала, что это непременный атрибут "красных комиссаров");
- что с большевиками можно разговаривать и, главное, договариваться;
- что Советская власть – свершившийся факт, и рано или поздно её придется признать;
- что экономические процессы в европейском и мировом хозяйстве так или иначе приведут к торговым соглашениям с Советами.

Гаагская конференция показала всему миру, что мы не чурбаны, не дебилы и не паникеры – нас нелегко обмануть, трудно запугать и невозможно заставить поступиться своими принципами.

Главный итог этих конференций – международное признание, в котором так долго отказывали нашему новому государству.

На конец 1922 года мы были признаны "де-юре": Австрией, Афганистаном, Болгарией, Германией, Латвией, Литвой, Монголией, Персией, Польшей, Турцией, Финляндией, Эстонией.
"Де факто": Великобританией, Ватиканом, Данией, Италией, Китаем, Норвегией, Чехословакией (не "де-юре" потому что послами не успели в том году обменяться), Швецией.

А 1923 году мы вступим в двухлетнюю так называемую "полосу признаний", когда нас "де-юре" признают почти все существовавшие на тот момент государства.

И огромная заслуга в этом деле принадлежит вот этим людям – Советской делегации на Генуэзской конференции.

Подпишись на сообщество Катехизис Катарсиса, чтобы не пропустить новые интересные посты авторов Cat.Cat!

Пост с навигацией по Cat.Cat
Также читайте Cat.Cat на других ресурсах:
Телеграм
ВК
Дзен

Поехали в комиссию по делам России одни. Председательствовал в тот день министр иностранных дел Италии Карло Шанцер.

Он сообщил, что союзные державы рассмотрели просьбу РСФСР о кредите и нашли её возможной к удовлетворению.
Клёво, чо.

Мы обрадовались, но Шанцер сразу сообщил, что для получения денег надо будет завтра, 3 мая, принять на пленарном заседании новый меморандум Антанты.
Ёлки зелёные – а это что за зверь?

Нам сообщили, что меморандум предусматривает следующее:
– Англия сходу даёт РСФСР товарный кредит на 26 миллионов фунтов и поощряет частные кредиты.
– Правительства Антанты образуют международный консорциум с уставным капиталом в 20 миллионов фунтов для кредитования различных отраслей экономики РСФСР.
– По кредитам будут заключаться официальные договоры с Советским Правительством – это вам уже признание "де факто"!

Супер! А что взамен?

И тут мы получили удар в лоб: взамен от нас опять требовали признать все долги и вернуть национализированные предприятия.Мы ошалели – ну сколько можно одно и то же?! Какие же это переговоры, если нас не слушают, а только условия диктуют?
Нам посмотрели в глаза, подождали когда зрачки вернутся к нормальному размеру и спросили: вы еще настаиваете на своих контрпретензиях? Мы ответили "да".
"Ок, – сказали нам. – Меморандум это предусматривает: если РСФСР отказывается от своих контрпретензий, то Союзники прощают все военные долги, убирают пункт о возврате национализированных предприятий в натуре, заменяя его выплатой денежных компенсаций, и создают комиссию по реструктуризации всех прочих долгов. Вы довольны?"

Мы ответили, что в таком виде мы, разумеется, готовы этот меморандум рассмотреть – это уже конструктивный разговор.Нам снова посмотрели в глаза, улыбнулись и со всей силы засадили с ноги в мошонку – непременное условие меморандума: "Советское правительство категорически отказывается от пропаганды, направленной на свержение существующего политического строя и порядка в других странах, и распускает соответствующие органы".

Другими словами, от Советского правительства потребовали распустить Коминтерн, запомоить самих себя перед всем мировым коммунистическим движением и признать себя безыдейными чмошниками, планетарными чушпанами.

Принять этот пункт – перечеркнуть все лозунги большевиков, которые привели их к власти, лишить правительство даже видимости легитимности. Принятие этого пункта при существующем на 1922 год положении вещей – это политическая смерть.Нам дали понюхать нашатыря, мы поднялись на четвереньки и поползли было домой.

В дверях нас нагнала Англия, схватила сзади за загривок и начала бить башкой об косяк:
– Франция меморандум не подписала! – бац!
– Во французских правительстве и парламенте верх берут правые – они за отмену вообще любых переговоров с Советами – бац! бац!
– Пуанкаре пока держится только из-за поддержки Англии – бац!
– Если завтра РСФСР меморандум не примет, то Англия не сможет заставить Францию его ратифицировать – бац!
– Без принятия меморандума вся конференция теряет смысл и Антанта созовет новую, в Гааге, куда РСФСР и Германию не позовут и всё решат без их участия – сами допрёте, что это означает?! – бац! бац! бац!

Весь оставшийся день, едва оправившись от нокдауна, наша делегация пыталась получить хоть какую-то информацию о происходящем. Но информации было ноль – Джаннини испарился, Факта болен, американский посол Чайлд не принимает, Барту прервал всякое общение с нашими делегатами.
Мы были на грани паники – подошёл Черный Песец.

Но тут к Антанте со спины подбежали итальянские фашисты и огрели её куском арматуры. Таинственный "некто" слил в "Корьерре-делла сера" информацию о том, что у англо-голландской компании "Шелл" имеется договор о монопольной концессии на бакинскую нефть. Вечерний выпуск газеты вышел с сенсационным заголовком и требованием к представителю компании полковнику Бойлю, который был здесь на конференции, дать разъяснения: что он делал в 1921 году в Тифлисе и Баку и что за документ он подписал с Красиным по возвращении в Лондон?

Хе-хе. Корреспонденты поздно вечером ломились и к нам за комментариями, но Чичерин твердо сказал: "no comment", и сообщил, что Красина затерзали на Транспортной комиссии и он спит.
На заседании 3 мая французам и англичанам было не до нас.

Председательствующий Шанцер с большим воодушевлением произнёс речь "Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались", в которой, в частности, сказал как рада Италия, что Германия и Россия наконец-то выходят из изоляции и "только политика мира между нациями даст возможность сбалансировать их бюджеты".

После чего дал слово Чичерину. Чичерин приветствовал слова Шанцера и произнес: "только экономическое сотрудничество двух миров, основанных на двух различных системах собственности, приведет к всеобщему финансовому, экономическому и политическому оздоровлению".

Речь Чичерина публике понравилась, но и только – все были увлечены разборками в семье Антанты. Посол США Ричард Чайлд вдруг обрёл голос: поддерживая уже зашедшихся в новой истерике французов, он заявил через газеты, что если слухи о концессии подтвердятся, то США безотлагательно заявят протест.

4 мая полковник Бойль дал интервью газетам, где всё отрицал. Красин тоже благоразумно молчал как рыба об лёд.

Франция снова не верила никому. Американцы решили поддержать её в давлении на Англию.
6 мая наступил кризис – Барту, оглядываясь на Чайлда, заявил, что Франции на конференции делать больше нечего. Казалось, что сейчас произойдет сенсация – развал Антанты. Все запаслись попкорном и... обломались. Ллойд-Джордж, любите вы его или нет, был гениальным дипломатом (7). Он совершает безумной красоты манёвр.

Следите за руками. Вечером Ллойд Джордж приглашает в ресторан, где постоянно обедают французы, мистера Чайлда. За столиком, сразу после после приветствий, он в цвет говорит ему, что да, есть договор через подставную компанию. Договор действует. Это свершившийся факт. На что протест налагать будете? Это раз.

Два. Давайте сейчас это вот все озвучим. Что произойдёт? Франция немедленно уедет и заморозит на время отношения с Англией. У США нет голоса на конференции. Все свои вопросы они решают через Францию. США встанут перед выбором – либо заявляться официально участником, что означает поддержать идею конференции и публично кинуть уехавшую Францию, либо принять на себя представительство интересов Франции. Что лучше? Чайлд подумал и сказал, что если Франция уедет, то США максимум возьмут на себя только представительские функции.

Ллойд-Джордж напомнил ему, что все это будет происходить на фоне грандиозного скандала "Развал Антанты".

Чайлд побледнел, раскланялся и поехал в офис советоваться с Вашингтоном. Помахав ручкой Чайлду, Ллойд-Джорд встал, подошел к нервно сидевшему в другом конце зала Барту и дружески сообщил ему, что США возьмут на себя честь представлять интересы Франции – он это по дружбе устроит. Только пусть Франция не забывает, что скоро срок уплаты Германией платежей по репарациям и как бы не послала она Францию, если та будет в одиночку требовать уплаты в срок. США тут Франции не помощник – у них своя игра. Там, глядишь, и вообще вытеснят французов с политической арены. Выбирайте друзей, короче.

Франция подумала, представила перспективы, икнула, заткнулась и осталась.

У США взорвался мозг, они ничего не поняли и решили просто ждать что дальше будет. 10 мая Ллойд-Джордж пригласил Чичерина и напомнил о меморандуме.
Георгий Васильевич вернулся в отель и поднял всю делегацию на уши – если до завтра не найдём, чем парировать пункт о пропаганде, то нам конец. Всё насмарку.

У политического мастодонта Ключникова спрашивают совета и тот говорит, что выход один – надо бить англичан каким-либо прецедентом, вроде как с "Алабамой" получилось. Литвинов и Воровский роются в привезённых с собой царских архивах – ищут зацепки. Документов много, работа идёт медленно и к ним присоединяются все. Вечером персонал гостиницы наблюдает, как вся советская делегация ползает по ковру вестибюля среди груды старых бумаг.
Перерыли всё. Не нашли.
Это Ж.О.П.А.

Выход только один – демарш. Нас избили и запинали под шконку. Надо сливаться и не потерять хоть, с чем приехали. Германию наверное потеряем. Лицо уж точно. Впору всем выйти во двор и застрелиться... В этот момент вернулся из Транспортной комиссии выжатый как лимон Красин, которому поставить бронзовый памятник и всем нашим дипломатам ежедневно зубными щетками ботинки ему чистить. Леонид Борисович посмотрел на обезумевших коллег и поинтересовался в чем дело. Ему рассказали.

Думаете автор краеугольной фразы отечественной дипломатии – Лавров? Нееет, ребята, это Леонид Борисович Красин. 11 мая мы пришли со своим встречным меморандумом и зачитали англичанам его в лицо:

РСФСР выражала удивление насчёт требования в одностороннем порядке воздерживаться от пропаганды, так как в торговом соглашении между РСФСР и Великобританией от 16 марта 1921 года, подписанном мистером Горном и товарищем Красиным, в разделе "А" прямо говорится, что Великобритания и РСФСР обоюдно воздерживаются от прямой или косвенной пропаганды против учреждений Великобритании или РСФСР в Афганистане и среди других народов Средней и Малой Азии, каковое соглашение может быть распространено и на другие страны и народы.
А теперь вопрос залу – почему это соглашение нельзя распространить на страны Антанты?

Это было красиво. Керзон сказал, что тут речь только об учреждениях, а не о существующем политическом строе. На что ему резонно возразили, что официальные учреждения этот самый строй и представляют.

Следующим пунктом мы предлагали создать специальную комиссию по взаимным претензиям и на будущей конференции по установлению всеобщего мира в Гааге всё спокойно обсудить.
Улыбнувшись французам, заявили, что не отказываемся от выплат по претензиям частных лиц и вкладчиков.

Напоследок поинтересовались, раз уж вспомнили про недавний договор: Англия призывает к миру в Малой Азии, так? А зачем тогда турок с конференции прогнали?

Газеты нашу речь напечатали. Это была очередная крышеснощащая сенсация. Гостиницу осаждали репортеры, отовсюду приходили поздравления с достойным отпором. Но мы не расслаблялись – научили. Ллойд-Джордж скомандовал "фас!" румынам и японцам, которые должны были выиграть время на подумать.

На следующий день, на пленарном заседании, был вынесен на рассмотрение вопрос о создании новой комиссии по русскому вопросу на будущей конференции в Гааге.

По сигналу англичан, румынский представитель Братиану поднялся и заявил, что Румыния поддержала Рижский договор о Советско-Польской границе, после устранения её замечаний. А следовательно, никаких претензий к России не имеет и смысла в своём участии не видит. Вот если бы пригласили еще и Украину, с которой есть разногласия по Бессарабии...

Японцы услышали кодовое слово и тут же заявили, что тоже не поедут – у них тёрки с ДВР, а не РСФСР и им нет смысла договариваться с РСФСР о ненападении.

Запахло жареным.Чичерин спросил виконта Исию и Братиану: означает ли это, что Япония оставляет за собой право атаковать ДВР, а Румыния Украину?

Братиану заявил, что Румыния мирная и независимая страна, которая предпочитает напрямую уладить споры с Украиной без российского посредничества.
Мы заявили, что у нас есть доверенность от Украины и ДВР на защиту их интересов.

В дело снова вступил виконт Исия: "Правительство ДВР не было приглашено в Геную и ни у кого не может быть мандата решать за неё вопросы на конференции!"

Чичерин заявил, что РСФСР не допустит превращения ДВР в японскую колонию и окажет ей всестороннюю поддержку.
Исия зачем-то в ответ крикнул, что Япония не намерена захватывать Северный Сахалин.
"Что-чтооо?!"– взревели мы.

Ллойд Джордж понял, что ситуация выходит из-под контроля. Он поднялся и сказал: "Надеюсь война между Россией и Японией начнётся не на мирной конференции?"

После чего предложил РСФСР показать доверенности юристам конференции и пусть те вынесут официальное по ним заключение.

На том и разошлись. Наутро Ллойд-Джордж снова позвал нас в гости.

Подпишись на сообщество Катехизис Катарсиса, чтобы не пропустить новые интересные посты авторов Cat.Cat!

Пост с навигацией по Cat.Cat
Также читайте Cat.Cat на других ресурсах:
Телеграм
ВК
Дзен

"Вся Германия ликует, радуясь заключенному в пасхальные дни соглашению в Рапалло. Мощный славянско-тевтонский союз – естественный ход: давление Антанты на Германию уже стало делом прошлого".

Если вы нормальный француз – как у вас может не полыхнуть от такого??
Оно и заполыхало.
Это раз.

На счет "два" Пуанкаре спросили: а он вообще в курсе, что у Англии уже есть торговый договор с Советским правительством? Пусть он и ограничен весьма, но раз союзник Англии такая тряпка, то Англия будет снова сама за себя и на основе имеющихся договоренностей станет проводить собственною политику в отношении Советов.

На счет "три", когда Пуанкаре очухнулся, Франции пообещали полное "одобрение" в решении "германского вопроса".

Вернув Францию в боеспособное состояние, Англия подготовила отвлекающие удары со стороны.

Ллойд-Джордж не поленился съездить в гости к японской делегации, куда, заодно, притащил представителя Румынии Братиану. Виконту Исии было сказано: "Северный Сахалин, ДВР – ам! ам!"
Проверив рефлексы, японцам дали сигнал к выступлению – поднятие на комиссии по делам России вопроса по Бессарабии.
Луджи Факта предусмотрительно "сильно заболел".

Затем нам дали отметить праздник 1 мая.

Праздник наши решили отмечать в гостинице, пригласив видных иностранных коммунистов и социалистов, съехавшихся в Геную, и корреспондентов "левых" газет. Пришли руководители компартий Италии, Франции, Англии, США, Германии, Бельгии, Дании. Представитель компартии Англии Галахер привёл с собой и представил нашим вот этого молодого, немного прихрамывающего американского журналиста, фамилию которого не сразу разобрали, а годы спустя жалели, что не порвали на автографы.

Угадали, кто? Конечно же, Хемингуэй!

Вот как сейчас отмечают корпоративные праздники? Застолье, пьянка и стриптиз.
А в то время люди были из другого теста и культурно отдыхать умели. Даже большевики.
Специально для гостей разработали программу праздника, для которой члены делегации подготовили различные номера.

Открывал вечер Чичерин. Он виртуозно исполнил на рояле "Лунную сонату" Бетховена и несколько вещей Чайковского и Дебюси.

Иностранцы были в шоке – такого они за Георгием Васильевичем ещё не знали. Ему аплодировали и вызывали на бис.

Следующим номером выступал Вацлав Воровский. Он наизусть, мастерски, в лицах, прочел несколько юморесок Чехова. Сначала на русском, а потом на итальянском и французском. Тоже сорвал аплодисменты.

Дальше шёл "гвоздь программы" – "петушиный бой" двух толстяков Мдивани vs Литвинов.

Они вышли в борцовских костюмах и принялись наскакивать друг на друга, стремясь толчком пуза повалить соперника. Особую комичность происходящему придавало то, что Мдивани был более чем на голову выше Литвинова. Потолкавшись, соперники сошлись в борьбе, где верх, неожиданной подсечкой, одержал Литвинов.
Овации после этого номера долго не смолкали.

Когда все немного успокоились, выступил Красин с увлекательным рассказом о перипетиях своей жизни в Лондоне в 1919-1920-х годах, т.е. до того, как англичане стали считать его официальным лицом.

После Красина перед гостями выступили военный министр Временного правительства, генерал Верховский.

Он теперь был красным командиром и военным экспертом в делегации.

Выступал и министр иностранных дел в правительстве Колчака, а ныне начальник отдела в НКИД Ключников.

Ключников играл на скрипке, а Верховский декламировал стихи.
Всем тоже понравилось, много хлопали.

"А что же Тимофей Сапронов?" – спросите Вы. "Предстал во всей красе" – отвечу я.

Сразу после выступления Верховского и Ключникова, в зал пришла делегация горничных, поваров, официантов и коридорных во главе с директором отеля. Директор долго и сбивчиво говорил по-итальянски, но его всё же поняли. Суть: с самого утра к нему пристал Тимофей, который требовал дать выходной всем работникам отеля в честь праздника. Сначала его не понимали, потом пытались объяснить, что люди деньги зарабатывают, им пофиг. Тимофей утверждал, что это неправильно. Он стал ходить по отелю, мешать всем работать и что-то кричать на русском (как с гордостью пишет сам Тимофей, он объяснял персоналу, что "нечего им бояться этого буржуя" (хозяина), что скоро ему хана и сегодня всем простым рабочим "надо выражать солидарность" и вообще отмечать).
Директор пытался отправить его к своим, но Тимофей заподозрил в нем фашиста и стал требовать признания. Ходил за ним "2 с половиной часа" и "стыдил".
В итоге всем стало стыдно за Тимофея. Чичерин вставил ему пистон, велел заткнуться и сидеть смирно.

Далее дадим слово нашему начальнику охраны и завхозу Эрлиху. Человек он был деликатный, по имени Тимофея не называл. Назвал его "один Делегат". К слову, все остальные участники, кто оставил воспоминания, старательно избегают его упоминать – стыдно.

"После номеров принесли угощение. В разговорах вечер затянулся до полуночи.
Директор гостиницы, стоявший весь вечер в вестибюле и отдававший распоряжения персоналу, пригласил меня из салона. Выйдя к нему, я увидел в его руках большой альбом. Директор очень вежливо задал вопрос о том, можно ли попросить "его превосходительство Чичерина" расписаться в альбоме почётных гостей. Чичерин согласился. В альбоме из толстых листов пергамента и в дорогом кожаном переплёте бросались в глаза подписи почетных гостей. Среди них были президенты, короли, магнаты и кардиналы. Директор вошёл и, низко кланяясь, передал альбом Чичерину. Георгий Васильевич охотно взял альбом и просмотрел записи: "Да, среди больших китов мы теперь расписываемся" – сказал он и поставил подпись: "Первый правительственный делегат РСФСР на Генуэзской конференции Чичерин. Апрель-май 1922 года".
Директор предложил расписаться в альбоме Красину, Воровскому и Литвинову.
В это самое время подошёл один Делегат. Общий разговор с директором на французском он не понял и спросил: "Что здесь происходит? Что подписывают?" Пришлось объяснить, что это альбом почетных гостей нашего "Палаццо Империале".
"Передай директору, что я тоже хочу расписаться" – и взял альбом из его рук. Тот удивленно смотрел на Делегата, одетого в простые брюки, косоворотку и сапоги. "Завтра верну!" – с альбомом Делегат ушёл к себе".

Утром, 2 мая, когда советская делегация собиралась на предстоящий бой, один из курьеров "смущённо" принёс Эрлиху альбом:

"Запись Делегата занимала две страницы дорогого пергаментного альбома. С тех пор прошло 40 лет (Эрлих писал в 1962-м) и, конечно, трудно всё восстановить в памяти, но начало было такое: "Дорогой хозяин! А знаешь ли ты, почему рабочий, бывший пастух и маляр, а ныне член советской делегации, может расписаться в твоем альбоме наряду с президентом Аргентины, королём Сербии, генералами и кардиналами? А вот почему: в 1917 году рабочие и крестьяне свергли царское правительство, отобрали власть у капиталистов, отняли у них фабрики, а у помещиков землю!" И дальше написал про Октябрьскую революцию и классовую борьбу".

Ну что, у Чичерина лопнуло терпение. Тимофея "пропесочили" и отправили пинком домой досрочно – достал. Всем было стыдно за испорченный альбом и на Эрлиха повесили деликатное поручение вернуть его хозяину. Эрлих справедливо рассудил, что русского директор не знает – авось пронесёт. И, с легким сердцем, вернул.

До самого отъезда он ежедневно отбивался от директора, требовавшего перевода.

А 2 мая нас будут от души возить по рингу Генуэзской конференции на французских джебах и мощнейших английских апперкотах, но мы отмахаемся табуретками.

Подпишись на сообщество Катехизис Катарсиса, чтобы не пропустить новые интересные посты авторов Cat.Cat!

Пост с навигацией по Cat.Cat
Также читайте Cat.Cat на других ресурсах:
Телеграм
ВК
Дзен

Проблемы у Финансовой комиссии три:
– восстановление нормального денежного обращения в Европе;
– выход из валютного хаоса;
– взаимные кредиты.

На первом же заседании грустно констатировали: фактически всё золото уплыло в США и без участия американских банкиров мало что можно решить.

Горн предложил рассмотреть пока вопрос о "стабилизации денежного эталона во всех странах".
Мы, ещё неопытные дураки, полезли выступать: мол "без ограничения вооружений и общего разоружения всякие попытки стабилизации окажутся бесплодными". Стали призывать всех разоружаться и высвобождать промышленные мощности от военных заказов. Ну и во Францию, при этом, пальцем тыкали.

Луи Барту в ответ тонко пошутил: "Нас все время подозревают в нежелании разоружаться. Это похоже на жену, совершенно верную своему мужу, которую, однако же, все время подозревают в неверности. Кончается тем, что – с досады! – она ему изменяет".
Муахаха, типа. Его шутку перепечатали все газеты. А потом нас попросили более логично увязать военные заказы и стабилизацию денежных отношений. Мы что-то невнятно замямлили и на нас махнули рукой.

В подкомиссии по кредитам сначала обсудили, что хорошо бы крупным странам кредитовать мелкие, а богатым – нищие. Мы радостно поддержали и нам сразу, в радостное рыло, ткнули условия, озвученные еще на вилле Альбертис:

1. Контрпретензии отвергаются.
2. Военные долги нам сокращаются, при условии выполнения п. 4.
3. По долгам всех категорий допустима отсрочка платежей, при условии выполнения п. 4.
4. Долги и финансовые претензии иностранным гражданам признаются Советским правительством полностью.
5. Советское правительство возвращает в натуре или в виде денежной компенсации всю собственность, принадлежащую иностранным владельцам.

От Чичерина требуют письменного ответа на все пять пунктов.

16 апреля, как мы помним, в Париже происходят всякие интересные события и после них Луи Барту неожиданно (внешне) смягчает формулировку п. 5: "Если Советское правительство было бы расположено вернуть прежним собственникам в пользование национализированное имущество".

Мы обрадовались – по той же неопытности решили, что теперь французы точно с нами.
20 апреля представили в комиссию наш письменный ответ, где было сказано, что Советское правительство не может взять на себя какие бы то ни было обязательства в отношении своих предшественников, пока оно не будет признано официально де-юре всеми заинтересованными державами. А для выплат по долгам нам нужны компенсационные выплаты за разрушения или долгосрочный кредит. Мы нищие и отдавать нам нечем.

Мы не знали, что англичане уже начали приводить Францию в чувство, и упустили коварный шанс окончательно выбить её из борьбы, сообщив о принципиальной готовности расплатиться по частным долгам мелких вкладчиков.

Прочитав наш текст, англичане сразу заявили, что наш ответ выводит нас из правового поля и нас следует выставить за дверь подкомиссии (припугнули), но пока ещё "союзник" Барту заявил: "Ответ Чичерина не ставит делегации в состояние необходимости разрыва с русской делегацией".

Поспорили, поругались и решили создать экспертную комиссию по экономическому состоянию России. Задача – выявить, что конкретно у нас есть, что работает или подлежит восстановлению и что можно описать за долги.

В экспертную комиссию вошел старый вурдалак и глобальный олигарх Лесли Уркарт, которому до Революции принадлежал чуть не весь Южный Урал. Уркарт повторял одну мантру: "Кыштым, Кыштым" и требовал пустить комиссию на Урал.

Мы отбивались как могли, доказывая, что разруха у нас полная, 1/3 хозяйства уничтожена, 2/3 – в полном упадке. Стали показывать расчеты Любимова. Над нами смеялись и всерьез даже смотреть на "бумажки" не хотели.

А потом резко захотели. Америка неожиданно пришла нам на помощь.

Понятно, что неофициально – японцы насели и в открытую с европейскими зубрами ссориться неохота. Но есть в американской демократии инструмент, заставляющий и по сей день сыпать кирпичами разные государства и народы – это публичные высказывания отдельных политиков, прямо не имеющих отношения к управлению государством, но в любой момент могущих оказаться в правящем кабинете.

На страницах американских газет появился комментарий Фрэнка Лоудена (3) по сложившейся в кредитной подкомиссии ситуации:

"По подсчётам лучших экспертов США, для восстановления России понадобится минимально 40 миллиардов долларов в течении 50 лет. Все остальное – не больше чем спекуляции".

Фрэнк Лоуден не абы кто, а один из лидеров Республиканской партии, уступивший своё место на последних праймериз перед выборами 1920-го года действующему президенту США. Такого человека на хрен не пошлешь и его комментарий перепечатывают европейские газеты.

Мы были в шоке не меньше остальных – сами-то просили "всего" 52 миллиарда золотых рублей, а тут можно почти в два раза больше задрать!

Ну и заодно, "по частной инициативе", в Геную прибыл, типа потусить и попить шампанского на приемах, мистер Вандерлип – один из крупнейших финансистов того времени, воротила планетарного масштаба. В наше время был бы в топе Форбс.

Мистер Вандерлип, имея неофициальный статус, посиживал в ресторанах и давал забавные и едкие комментарии газетам. Журналисты за ним толпой бегали, министры финансов заискивали, главы правительств и делегаций напрашивались или зазывали в гости.
Когда Вандерлипа спросили о его мнении по поводу "Рапалльского договора", он одним замечанием перевел стрелки:
"А зачем Союзные державы прижали Германию и Советы к стенке?" Мол, какой ещё у них выход-то был? Чего другого вы от них ждали?

По поводу ситуации с долгами, которые хотели повесить на РСФСР, он сказал: "Прежде чем у нищего что-то отнять, надо это что-то ему дать". После чего поинтересовался: а чего это Уркарт делает в кредитной подкомиссии? Он же частное лицо! Почему ему можно, а мне, Вандерлипу, нельзя?

И заявил, что если Уркарт будет пытаться таким "нечестным образом" решать свои интересы, то он, Вандерлип, будет ходить на заседания подкомиссии как на работу, и глаз, с "этого пройдохи" не спустит.

Подкомиссия жалобно запищала, чем мы, наконец, смогли воспользоваться и озвучить по пунктам наши убытки. Газеты тут же стали сравнивать наши претензии с американскими расчетами. Подкомиссии пришлось рассматривать наш документ.

Забегая вперёд скажем, что разумеется никто платить нам не собирался и использовали мы этот документ для выбивания уступок и кредитов. И вот тут мы добились первых реальных успехов – подкомиссия стала обсуждать возможность выдачи нам кредита "для обеспечения русского экспорта" до признания нами долгов! И даже стали звучать конкретные суммы: Англия даёт 11 миллионов фунтов, Бельгия – 250 миллионов франков, Япония – 8 миллионов иен, Франция – "некоторую сумму".

В это же время произошла следующая история.

Вечером, 20 апреля, почти все руководство советской делегации сидело в баре гостиницы и обсуждало текущие дела. Было уже совсем поздно, когда Чичерину принесли записку. Чичерин развернул её и показал Красину и Воровскому.
Это было письмо Габриэля д'Аннунцио, приглашавшего Чичерина в гости в его резиденцию на озере Гарда.
Если кто не знает, то это не только знаменитый итальянский писатель, но и, по совместительству, основоположник итальянского фашизма. Эдакий папа Муссолини.

Сошлись во мнении, что ехать надо – фашисты вот-вот могут взять власть (что и случится в конце года) и надо послушать, что они хотят нам сказать. Единственное – приглашался один Чичерин, без сопровождения. Завтра утром к гостинице подъедет машина с охраной из фашистских бойцов.

Вызвали начальника охраны нашей делегации Александра Эрлиха.
Эрлих прочитал и поинтересовался у Чичерина: "Как же Вы поедете в это логово без охраны?"
Чичерин подумал и ответил, что охрана не нужна. С шефом не поспоришь.
Эрлих вызвал к себе всех охранников-"курьеров" и вместе стали собирать ручные бомбы – атаковать, в случае чего, резиденцию д'Аннунцио. Всем остальным членам делегации запретили покидать гостиницу. Кругом и так выявили полно "савинковцев", анархистов и просто известных белых отморозков, а на итальянскую охрану не сильно полагались – те больше шпионили за нами.

Закончили поздно ночью и Эрлих прилег немного поспать. Не успел уснуть, как в дверь осторожно постучал Чичерин и попросил дать ему, на всякий случай, пистолет. Эрлих вынул из-под подушки свой личный браунинг и показал как им пользоваться.

На следующий день Чичерин сел один в автомобиль к фашистам и поехал на встречу. Карабинеры даже не шелохнулись.

О чем шла речь на встрече – мы не знаем. Как неизвестно, был ли там Муссолини. Чичерин никому ничего не рассказал и отправил шифрованное письмо с нарочным в Москву Ленину.

Но охрана и дипломаты связали с ней некоторые дальнейшие события:
– на другой день, в канаве неподалеку от нашей гостиницы, полиция нашла труп молодого мужчины, при котором нашли две бомбы и пистолет. На мужчине нашли русские царские награды и ключ от номера в отеле. Вскрыв номер отеля, полиция обнаружила застреленного через окно второго, более пожилого, "по виду русского офицера", с письмами на русском языке. После этих находок, полиция зарегистрировала массовый отъезд из отелей людей с "предположительно русскими фамилиями".
– Сменился начальник охранявших нас карабинеров, который представился Эрлиху и доложил, что все охранные мероприятия будет согласовывать с ним.
– Уже известный нам итальянский дипломат Джаннини вдруг вошел в нашу подкомиссию и стал голосовать за нас. Имел несколько персональных встреч с Литвиновым и Красиным.
– Луиджи Факта как шпагу проглотил – смотрел на нас вытаращив глаза и слова противного больше не произнес.
– В Геную на броненосце прибыл сам король Италии и пригласил на него нашу делегацию. Просто мило побеседовал. А никого больше звал – с остальными уже в самом городе поручкался.

В городе нас позвали на королевский приём. Там была прорва народу и Тимофей Сапронов.
Тимофей очень хотел познакомиться с настоящей итальянкой. Понятно: чтобы "узнать чаяния и стремления женщины буржуазной Италии".

Да вот только языка не знал. На всякий случай выучил "бонжур". Ходил по залу и выискивал "типичное итальянское лицо". Наконец нашел "лицо совершенно идеальное, смуглое – сохранившийся тип!"

Подошёл, выдавил лыбу и сказал свой "бонжур". Дама смерила его взглядом и на чистом русском языке сказала, что таких "бонжуров" её дедушка на конюшне сёк.
В своей книжке воспоминаний Тимофей пишет, что целую лекцию "этой барыньке" прочёл. На самом деле наши делегаты его поскорее вытолкали.

Пока происходили все эти интересные события, Англия построила Францию, взяла биту и кастет, и приготовилась размазать наши мозги по паркету.
Продолжение следует.

Подпишись на сообщество Катехизис Катарсиса, чтобы не пропустить новые интересные посты авторов Cat.Cat!

Пост с навигацией по Cat.Cat
Также читайте Cat.Cat на других ресурсах:
Телеграм
ВК
Дзен

Дизайн сдержанный, без ярких акцентов, с матовой поверхностью. Правда, на ней остаются следы от рук. Так что если приходится постоянно открывать ноутбук в присутствии клиентов или партнеров, лучше купить прозрачный кейс. Визуально и тактильно устройство ощущается надежно: не выскальзывает и не двигается по столу, благодаря специальным резиновым накладкам на задней части.

Шарнир работает мягко: чтобы открыть крышку даже одной рукой, не нужно придерживать корпус. Чтобы показать коллеге или клиенту презентацию, достаточно раскрыть экран на 180°. Это удобно и для работы лежа, и для подставок, которые требуют определенного угла обзора.

Также отметим 9 портов: USB-A, USB-C, HDMI, слот для карты памяти — можно забыть о переходниках.

В TECNO MEGABOOK K15S предустановлен Windows 11. Ноутбук готов к работе сразу после включения. Никаких лишних установок и обновлений. Все настроено и оптимизировано для вашей многозадачности.

Экран: яркая картинка и комфорт ночью

Экран — 15,6 дюйма, IPS-матрица с разрешением Full HD. Углы обзора отличные: изображение остается четким, даже если смотреть сбоку, цвета не искажаются. Есть антибликовое покрытие. Тестировали ноутбук при разном освещении: можно спокойно работать у окна. Когда солнце бьет прямо в экран, текст по-прежнему остается читаемым, картинки не искажаются. Это редкость в бюджетных моделях.

Неважно, работаете вы ночью или играете, выручит клавиатура с регулируемой четырехуровневой подсветкой. При среднем уровне в темноте все видно, глаза не устают. Из плюсов для тревожных людей: включали ноутбук в самолете и электричке, никто вокруг не жаловался на яркость. Все регулируется кнопками, не нужно лишний раз заходить в настройки.

Стеклокерамический крупный тачпад — 15 см. Он не залипает, не промахивается, срабатывает с первого касания. Не возникает дискомфорта, даже если несколько часов редактировать документы без мышки. После перехода с других устройств немного непривычно, что тачпад работает в двух направлениях: нижняя часть отзывается нажатием, верхняя — касанием.

В кнопку питания встроен сканер отпечатка пальцев. К нему можно быстро привыкнуть, особенно если сидишь в опенспейсе или работаешь в дороге. Один легкий тап пускает в систему даже с мокрыми руками. Безопасно, удобно и не нужно постоянно вводить пароли.

Производительность: рендерим видео, открываем вкладки

Ноутбук работает на AMD Ryzen 7 5825U (опционально можно выбрать версию техники Intel Core i5-13420H). Восьмиядерный AMD с поддержкой 16 потоков подходит для ресурсоемких операций вроде рендеринга или работы с большими массивами данных. Встроенная графика Radeon справляется с редактированием видео в Full HD или играми.

Во время монтажа 30-минутного ролика в DaVinci Resolve и параллельной работе в Photoshop с несколькими большими PSD-файлами система сохраняла стабильность. Не было ни зависаний, ни заметного падения производительности. Ноутбук уверенно держит в фоне 10 приложений одновременно. Если запущены браузер с 20 вкладками, видеозвонок в Telegram, Excel с объемной таблицей и софт для монтажа, система не тормозит и не перегревается. Переход между окнами остается плавным, ничего не «проседает», даже при одновременном скачивании файлов и редактировании видео.

Базовая комплектация включает 16 ГБ оперативной памяти в двух слотах. При необходимости можно легко увеличить этот показатель до 32 ГБ, заменив стандартные модули на более емкие. Помимо установленного SSD на 1 ТБ предусмотрен дополнительный слот, поддерживающий диски объемом до 2 ТБ.

Чтобы во время нагрузки системы охлаждения не выходили из строя, в ноутбук встроен эффективный вентилятор, способный рассеивать до 35 Вт тепла. Устройство не греется, его спокойно можно держать на коленях. Это решение дополнено тремя режимами работы, которые переключаются простой комбинацией клавиш Ctrl+Alt+T. Тихий режим идеален для работы ночью или в общественных местах, сбалансированный подходит для повседневных задач. Производительный, на котором запускали рендеринг видео и игры, практически не шумит.

Автономность: 15 часов без подзарядки

Протестили автономность MEGABOOK K15S в условиях, знакомых каждому деловому путешественнику. Утром перед вылетом зарядили ноутбук до 100% и взяли его в рейс Москва — Калининград. В зале ожидания провели созвон, потом три часа смотрели сериал и в дороге до отеля редактировали документы. К моменту приезда оставалось 40% заряда: хватило бы еще на пару часов продуктивной работы.

MEGABOOK K15S может автономно работать до 15 часов и позволяет не оглядываться на индикатор заряда. Заявленное время достигается при типичном офисном использовании: одновременная работа с документами в Word и Excel, ведение переписки, видеоконференции, веб-серфинг.

Если все же понадобится, за  час восполняется до 70% батареи. Компактный адаптер мощностью 65 Вт на базе нитрида галлия поместился даже в карман пиджака. Один блок питания заряжает и ноутбук, и смартфон, и наушники. Экономия места: не нужно никаких дополнительных проводов.

Звук, который реально слышно

В TECNO MEGABOOK K15S установлены два мощных динамика по 2.5 Вт. Звук с глубокими низами, без пластикового дребезжания, объемный. Благодаря DTS можно смотреть видео даже в шумном помещении. В тестах специально включали сцены с шагами и выстрелами: локализация настолько точная, что в наушниках нет необходимости.

Та же стабильность и в микрофоне. Благодаря AI-шумоподавлению голос передается чисто. Во время тестовых звонков из оживленного кафе собеседник не услышал ни разговоры за соседним столом, ни городской шум. И все это — на расстоянии до пяти метров.

Кстати, о созвонах. В ноутбуке встроена обновленная камера. Она отслеживает положение лица, а еще есть физическая шторка приватности. Например, можно закрыть шторку для комфортных видеоконференций.

Для тех, кто предпочитает гарнитуру, идеально подойдут беспроводные наушники TECNO FreeHear 1 из экосистемы бренда. Когда не хотелось делиться разговорами с окружающими, подключали их. Чистый звук с акцентом на средние частоты, 11-мм драйверы, которые выдают неожиданную детализацию. Музыку слушать приятно: и фоновый плейлист на телефоне, и вечерний сериал на ноутбуке. Автономно работают наушники 6 часов, с кейсом — до 30 часов. 

Bluetooth 5.4 обеспечивает стабильное соединение на расстоянии до 10 метров. Удобная C-образная форма разработана специально для длительного ношения — после восьмичасового рабочего дня в ушах не возникает дискомфорта. Наушники поддерживают одновременное подключение к ноутбуку и смартфону. Переключение между устройствами происходит быстро и без заминок.

Через фирменное приложение Welife можно выбрать один из четырех эквалайзеров и отследить местоположение гарнитуры в случае утери. А еще кастомизировать виджет для управления наушниками. Функция настройки персонализированного дизайна доступна для устройств на Android и позволяет гибко изменить внешний вид окна подключения: вплоть до установки фоновой картинки или собственного фото.

Первые пару использований может потребоваться время, чтобы привыкнуть к нестандартной форме вкладышей, но уже с третьего раза они надеваются вслепую за секунду. Что особенно приятно:  собеседники отмечают, что звук от микрофона более приятный и четкий, чем у дорогих известных моделей.

Бесшовная синхронизация со смартфоном

Благодаря функции OneLeap ноутбук синхронизируется со смартфоном TECNO. Подключение происходит за пару секунд: достаточно один раз подтвердить сопряжение. После этого открывается доступ к бесшовному переключению между устройствами — объединенному буферу обмена, дублированию экранов и передаче файлов без кабелей и пересылок в мессенджерах.

Функция выручила, когда нужно было открыть приложение, у которого нет веб-версии. Удобно работает и буфер обмена: скопировал текст на одном устройстве — вставил на другом. Например, код, полученный в сообщении на телефоне, вводится в браузере на ноутбуке. Экономит минуты, а иногда и нервы. А когда в дороге пропал Wi-Fi, ноутбук сам подключился к мобильному интернету через смартфон.

TECNO CAMON 40 и сам по себе — мощный рабочий инструмент.  Смартфон выделяется камерой высокого качества 50 Мп, ярким AMOLED-экраном 120 Гц и множеством функций, которые упрощают процесс мобильной съёмки и использование искусственного интеллекта TECNO AI.

Телефон работает на HIOS 15.0.1 на базе Android 15.В фирменную оболочку встроен искусственный интеллект:

• Голосовой помощник Ella. Отвечает на вопросы, помогает с задачами и управлением устройством.

• Решение задач. Наводите камеру на задачу, ИИ решает ее.

• AI Редактор фотографий. Интеллектуальная обработка в одно касание.

• Быстрый поиск. Находит адрес на экране и запускает навигацию, распознает объекты и события, автоматически добавляет их в календарь.

Технические характеристики

• Процессор и память. 8 ядер, 16 потоков, Кэш L3 16 МБ, частота до 4.5 ГГц Графический процессор AMD Radeon™ graphics SSD 512 ГБ или 1 ТБ, М.2, 2280, PCle 3.0 Nvme DDR4 16 ГБ, 3200 МГц.

• Дисплей. 15.6", TFT, Full HD (1920×1080), 16:9, 280нит, 45% NTSC, 16.7 млн цветов, 60 Гц, 141 ррі.

• Веб-камера. 1 Мп, шторка приватности.

• Порты. 9 портов: 1*TF Card (microSD), 1*HDMI 1.4, 1*USB-A 3.1,

  1*USB-A 3.2, 1*3.5mm аудиовход, *Ethernet RJ45 до 1 Гбит, 2*Туре-С (Full Function), 1*слот для замка Kensington.

• Другое. Сканер отпечатка пальца в кнопке питания. Клавиатура с подсветкой (4 уровня яркости). Тачпад с поддержкой одновременно 4 касаний.

• Батарея. 70 Вт∙ч (6150 мА∙ч), Li-Pol, 11.55 B 65 Вт Type-C GaN, 20 В, 3.25 А, кабель 1.8 м (Туре-С-Type-C).

• Габариты. 17.3 мм (высота), 359.5 мм (ширина), 236 мм (глубина).

• Вес. 1,7 кг.

Если хотите создать собственную экосистему, в которой технологии подстроятся под ритм дня, попробуйте технику TECNO. Мощный ноутбук, быстрый смартфон и наушники соединяются в единое пространство. Быстрое переключение между устройствами, синхронизация файлов и стабильное соединение без лишних настроек.

КУПИТЬ НОУТБУК TECNO