Воздух в квартире был тяжёлым, пропитанным сыростью, плесенью и едким ароматом старой бумаги. Этот запах въелся в стены, в мои волосы, в мою кожу – я давно перестал его замечать. Он стал частью меня, как и это место, где я укрылся от всего окружающего мира. Я сидел за столом, склонившись над одной из книг, но мой взгляд застыл на одной точке, не разбирая букв. Руки слегка дрожали – не от холода, а от глубокой, выматывающей усталости, что пожирала меня изнутри. В мутном осколке зеркала, брошенного среди бумаг, отражалось моё лицо: бледное, измождённое, с тёмными провалами под глазами, будто выжженными тенями. Сон давно покинул меня – он стал ненужной слабостью, отвлечением от того, что действительно имело значение.
Я отложил книгу и откинулся на спинку стула. Тишина давила, нарушаемая лишь потрескиванием свечи на столе. Сколько душ уже собрано? Пятнадцать? Двадцать? Точно было ещё мало. Их лица всплывали в памяти одно за другим – смутные, как отражения в мутной воде. Молодой парень с перепуганными глазами, старуха с трясущимися руками, мужчина, чей крик ещё звучит в моих ушах. Каждый – шаг к моей цели. Но сколько ещё нужно? Десяток? Цифры путались, растворяясь в усталости. Точно, осталось ещё десять.
Я провёл рукой по столу, ощущая все неровности. Все эти души – лишь топливо для ритуала, но чего-то не хватало. Я вспомнил строки из книги, выжженные в моей памяти: «Одна душа должна быть особенной – сильной, чистой, не тронутой грязью мира». Обычные жизни, полные страха, злобы или отчаяния, не годились. Все они были слабыми, тусклыми, как угасающие угли. Мне нужна была искра – яркая, живая, способная разжечь пламя, что вернёт её ко мне.
Мои мысли закружились, и я поймал себя на том, что снова думаю о том мальчишке – помощнике участкового, который посмел вмешаться в мои дела. Молодой, с взглядом полным решимости, в котором ещё не было цинизма. Он чем-то отличался от других – в нём чувствовалась сила, скрытая, неосознанная даже им самим. Может быть он – тот, кого я ищу? Его душа могла стать ключом. Но сомнения закрадывались в голову. С ним явно было что-то не так. Нужно найти более подходящую жертву, а его оставить как запасной план, чтобы наверняка…
В глубине души что-то сопротивлялось. Но я убеждал себя: «Все эти жертвы – необходимость. Это цена за её возвращение».
Я взял кинжал со стола, провёл пальцем по лезвию, чувствую, как металл холодит кожу. «Ещё всего десять душ», - подумал я. «Ещё десять, и всё закончится». В этот момент я услышал шорох – едва уловимый, словно эхо шагов в полуразрушенном коридоре. Обернулся, но там никого не было. Только тени, шевелящиеся в углах.
Шорох стих, так же внезапно, как и появился, оставив после себя гнетущую тишину. Я замер, вслушиваясь в темноту, но слышал лишь собственное дыхание – хриплое, прерывистое, словно воздух застревал в горле. Тени в углах квартиры застыли, будто наблюдая за мной, выжидая. Я провёл рукой по лицу, пытаясь стряхнуть усталость, но она лишь сильнее накатывала.
Мысли невольно вернулись к прошлому. Был тёплый майский день, полный солнца и жизни. Мы с Мариной гуляли по парку, держась за руки. Её смех звенел в воздухе, лёгкий, как ветер.
– Смотри, какая красота, - сказала она, указывая на цветущие кусты сирени.
– Ты моя красота, – прошептал я, притянув её к себе и коснувшись губами её лба.
Она рассмеялась, прижавшись ко мне. А потом… Волкодлак выскочил из тени, его жёлтые глаза пылали яростью. Резким рывком Марину откинуло от меня. Я бросился к ней, но он отбросил меня лапой. Её крик оборвался, кровь залила асфальт, её взгляд угас. Откуда-то появились люди, хотели то ли поймать, то ли убить эту тварь, но волкодлак скрылся в парке. Я полз к ней, выкрикивая её имя, но она уже не слышала.
Тогда, впервые повстречавшись с тем, чего, казалось, быть не может, волкодлаки? Серьёзно? Непонятные люди, как оказалось из особого отдела. Если существуют такие существа, значит есть и сила, которая сможет оживить её. Я не мог смириться. Я просил помочь, людей, знающих больше, чем я – особый отдел.
– Пожалуйста, – умолял я. – Вы же можете что-то сделать. Верните её.
– Это невозможно, – ответил один из них, высокий, молодой, с короткими волосами. – Смерть не обратить.
Их слова были приговором, но я отказывался верить. Месяцы поисков привели меня к старику-колдуну. Его дом был завален книгами.
– Есть способ, – сказал он, выслушав меня. – Но с ним не всё так просто, я не буду помогать. Это слишком опасно.
Ярость захлестнула меня. Нож лежал на столе, и я схватил его.
– Ты не понимаешь, с чем связываешься, – прохрипел старик, из его рта стекала струйка крови.
Я не понял, как это произошло. Помню его отказ, а дальше, как в тумане… Пришёл в себя держащимся за рукоять ножа, который торчал в груди колдуна.
Вина сдавила грудь. Я опустился на колени рядом с телом.
– Прости.. – прошептал я, но тут же другой голос внутри меня возразил:
– Цель оправдывает средства. Ты должен вернуть её, Мариночку, твою голубку. Ты обещал её вернуть.
– Ты стал убийцей, – тихо, но упрямо шепнул другой, прежний я. – Ты убил невинного. Остановись, пока не поздно.
– Нет! – холодно отрезал второй голос. – Ты не можешь отступить, когда ты так близко.
Убедив себя, я оттащил тело в ванную. И несколько месяцев просидел за книгами, в поисках ответов. Только спустя полгода я нашёл, как я смогу обрести силы. Ещё несколько месяцев понадобилось для подготовки. Обряд для обретения силы требовал жертв, я ни капли не сомневался – это всё для того, чтобы вернуть её. Как оказалось, заманить шесть человек на кладбище в полнолуние не составляет труда. Местные оккультисты сами хотели совершить какой-то обряд, но стали жертвами моего.
Потом потекли долгие годы, я всё также оставался в квартире старика-колдуна в поисках в книгах того обряда, о котором упомянул колдун. Его тело я сжёг, когда экспериментировал с приобретённой силой. И вот, спустя многие годы поисков, сколько точно прошло я не знал, меня это не слишком интересовало, я его нашёл.
Я открыл глаза, вернувшись в мрак квартиры. Тишина давила. Я встал, взял кинжал. Его лезвие тускло блеснуло в свете догорающей свечи.
– Ещё десять душ, – прошептал я. – И она вернётся.
– Ты думаешь, она хотела бы этого? – возразил я сам себе. – Чтобы ты стал убийцей ради неё?
– Замолчи! – огрызнулся я. – Я делаю это для неё. Она поймёт.
– Ты обманываешь себя, – не унимался я другой. – Ты стал чудовищем. Она бы не узнала тебя.
– Я швырнул кинжал на стол – он звякнул, отскочив от бумаг.
– Я не могу остановиться! – крикнул я в пустоту. – Я обещал ей! Я поклялся!
Тишина. Только моё ровное дыхание. Я рухнул на стул, обхватив голову руками. Перед глазами всплыла Марина.
– Ты всегда найдёшь выход, я верю в тебя, – сказала она однажды.
Слёзы хлынули из глаз – впервые за долгие годы я плакал. Но секундная слабость прошла. Я вытер лицо рукавом, выпрямился, взглянул на книгу с описанным ритуалом.
– Прости меня, Мариночка, – прошептал я. – Ради тебя я доведу это до конца.
Я взял кинжал, сжал его в руку. Он словно придавал сил.
– Ещё десять душ, – подумал я. – И всё закончится.
Шорох раздался снова, громче, настойчивее. Я обернулся.
– Кто здесь? – крикнул я.
Тишина, что последовала за моим криком, была обманчивой, словно затишье перед бурей. Я вновь схватил кинжал, его холодная рукоять впивалась в ладонь. Шорох, только что раздавшийся в углу, затих, но что-то в воздухе изменилось – даже дышать стало тяжелее.
И тогда я услышал их. Сначала это был едва уловимый шёпот, словно ветер скользнул по старым страница на столе. Но он нарастал, становился отчётливее, разделяясь на голоса – холодные, обвиняющие, пробирающие до костей.
– Убийца, – прошипел первый, низкий и хриплый, словно голос старика-колдуна, чьё окровавленное тело всё ещё снилось мне по ночам. – Ты забрал мою жизнь.
– Ты погубил всех нас, м вторил другой, тонкий, дрожащий, как у того парня с перепуганными глазами. – Ты стал чудовищем.
Я вздрогнул, оглядываясь. Тени в углах квартиры шевелились, их очертания проступали яснее – смутные фигуры, лица, искажённые болью и страхом. Я сжал кинжал сильнее, пытаясь прогнать видения.
– Прочь! – крикнул я. – Вы ничего не понимаете!
Голоса не утихали, они сплетались в хор, обвивая меня, как паутина.
– Ты думаешь, она вернётся такой как прежде и полюбит тебя? – шептал женский голос, полный горечи. – Она отвернётся от тебя, увидев, кем ты стал. Наши жертвы напрасны.
– Пускай отвернётся, главное, что её я спасу! – кричал я в ответ. – Я делаю это ради неё, не для себя!
Голоса становились громче, настойчивее. Они доносились из каждого угла, из-под пола, из щелей в облупленных стенах.
– Ты убил нас, – шипел хор, в котором я различал крики всех, чьи души я забрал. – Сколько крови на твоих руках?
– Это временно! – мой голос переходил на срыв, отражаясь эхом от стен, но голоса заглушали его. – Когда я верну её, я всё исправлю! Всё закончится!
Я зажал уши, но голоса проникали внутрь, вгрызались в разум. Перед глазами всплывали их лица – старик, оккультисты с кладбища, парень, девушка, старуха, все по очереди. Их глаза, полные ужаса, смотрели на меня.
– Прочь! – Заорал я, схватив книгу со стола и швырнув её в угол. Она ударилась о стену, страницы разлетелись. Голоса смолкли.
Тишина в квартире вновь была оглушительной. Я сидел на холодном полу, обхватив голову руками, тяжело дыша. Кинжал лежал рядом, его лезвие тускло блестело. Тени на облупленных стенах снова стали просто тенями, но их присутствие всё ещё давило. Голоса хоть и стихли, но их слова – «убийца», «чудовище» - продолжали эхом звучать в голове.
Я закрыл глаза, пытаясь от них отгородиться. Передо мной всплыла она – Марина, моя голубка. Её улыбка, тёплая, как солнечный свет, её голос, мягкий, как шёпот ветра, её зелёные глаза… такие глубокие, что в них можно было утонуть. Я чувствовал её тепло, её нежность, её любовь, обещанную в те тихие вечера, когда мы мечтали о будущем. «Я верну тебя,» – прошептал я, и голос дрогнул. Слёзы жгли глаза, но я сжал зубы, не позволяя им пролиться. Слабость не поможет.
Я поднялся, шатаясь, и подошёл к столу. Мой взгляд упал на тетрадь – потрёпанную, наполовину исписанную. В ней были все мои планы, мои расчёты, имена и места, где я находил свои жертвы. Я открыл её, листая страницы, испещрённые чернилами. Имена, даты, схемы. Каждая запись – шаг к ней, к Мариночке.
– Совсем немного осталось, – сказал я вслух.
Я взял ручку и начал чертить новую схему.
– Муж и жена, – произнёс я, выводя линии. – Они подойдут. Я следил за ними три дня. Каждый вечер после десяти они гуляют по набережной. По пути есть закутки во дворах – тёмные, безлюдные. Идеальное место.
Моя рука двигалась уверенно, рисуя маршрут. Улица, поворот, узкий двор с заброшенной школой, где никто не услышит. Я отметил время – двадцать два пятнадцать, когда они обычно проходят мимо.
– Главное – аккуратность, – продолжал я, проговаривая план. – Особый отдел гоняется за мной. Они знают, что я здесь, знают, что я делаю. И этот мальчишка, – в моём голосе появилось раздражение. – Помощник участкового, он может влезть. Нельзя недооценивать их.
Я остановился, глядя на схему.
– Нужно быть умнее, – сказал я, подчёркивая линию на схеме. Найти бы ещё одну неупокоенную душу. Она могла бы отвлечь их, если они придут за мной. Откормить её посильнее. Правда я искал, пока не нашёл, будто все пропали.
С этой парой не должно возникнуть проблем. Но риск всегда есть.
– Завтра, – сказал я, глядя на тетрадь. – Завтра я начну. Сначала муж. Он сильнее, его нужно убрать первым, чтобы не помешал. Потом жена. Их души… они должны подойти.
– Ради тебя, голубка, – произнёс я, глядя в темноту. – Я не остановлюсь. Ещё две души, и я стану ближе к тебе, Мариночка.
Я глубоко вдохнул сырой воздух, пропитанный запахом плесени. Я встал у стола, сжимая потрёпанную тетрадь, где чернилами была выведена схема моего следующего шага. Он был продуман до мелочей. Я опустился обратно на стул, но тут же встал, не в силах усидеть. Сердце билось неровно, мысли путались. Я обещал её вернуть, обещал найти выход. Теперь я смогу её защитить. Я не могу отступить, даже если весь мир – и живой, и мёртвый – будет против меня.
Я сжал кулаки так, что ногти впились в ладони, оставляя жгучие следы. Боль отрезвляла, возвращалась ясность. Снова взглянул на схему, оценивая. Всё вроде бы рассчитано: время, место, порядок действий.
Мой взгляд упал на книгу, валяющуюся в углу с оторванными страницами. В ней был описан ритуал. Я знал каждое слово, каждую линию наизусть, но всё равно, подошёл и подобрал её, аккуратно складывая страницы по порядку. Я вновь перечитал, словно сверяя правильно ли я всё помню.
Мысли вновь вернулись к идее найти новую неупокоенную душу, взамен той, что он недавно потерял из-за этого мальчишки. Она может стать моим щитом, надо срочно заняться поиском. Но только после завтрашних душ. Это нельзя откладывать. Я должен был действовать быстро, пока особый отдел не подобрался ближе. Их тени уже маячили на горизонте.
– Особый отдел не остановит меня, – сказал я, в моём голосе появилась уверенность. – И этот мальчишка, помощник участкового, тоже. Надо найти его слабое место. Пусть приходят. Я буду готов.
Я сжал книгу в руках, чувствуя, как её кожаный переплёт скрипит под пальцами. Где-то в глубине я знал, что перешёл черту, знал, что стал тем, кем никогда не хотел быть. Но это не имело значения.
Я подошёл к светильнику, выдернул его из розетки. Свечи как ни старались, не могли прогнать мрак квартиры. Я подходил к каждой свече и по очереди их тушил. Подошёл к последней. Я смотрел на огонь, на его безумный танец, он так был похож на меня. Я наклонился и задул свечу. Пламя погасло, и комната утонула в черноте. Остался только мой силуэт, едва различимый. Я стоял в темноте, сжимая кулаки.
– Нет ничего важнее моего обещания, – прошептал я, мой голос был твёрд, как камень. – Ни чужие души, ни другие жизни, ни моя собственная. Только ты, Мариночка.
Дорогие читатели! Возможно, кому-то будет удобнее следить за книгой на АТ.
Все новые главы и рассказы по-прежнему будут выкладываться и на Пикабу.
