Дело было лет наверное пять назад. Я тогда трудился в центре Димы Рогачёва и мне посчастливилось оказаться на острие борьбы с цитомегаловирусным ретинитом.
Это достаточно редкое заболевание, при котором вирус уничтожает сетчатку, а значит и возможность зрения. В центре Димы Рогачёва таких пациентов было очень много, потому что это в ряде случаев закономерное осложнение трансплантации костного мозга и мы достаточно хорошо научились с этим справляться, разработав свой алгоритм контроля уничтожения вируса в глазу. Логично, что ко мне регулярно приходили и большие и маленькие пациенты с этим заболеванием.
Был среди них один мужчина, направленный ко мне другим доктором, с предположением, что в глазу вирус Эпштейн Барр.
Необходимо отметить, что этот микроорганизм ближайший родственник цитомегаловируса, но значительно реже вызывающий ретинит.
Мужчина был биологом по образованию и очень быстро понял суть лечения. Каждый визит я смотрел его глазное дно и оценивал динамику количества вирусов во внутриглазной жидкости, которую я брал тонкой иглой, а анализировала лаборатория.
Моего пациента постоянно сопровождала женщина, которая всё время спрашивала меня: "скажите, а Эпштейна точно нет". Когда мы в первый раз получили результат анализа, я всё подробно объяснил, рассказал что в одном миллилитре внутриглазной жидкости на данный момент содержится двадцать тысяч копий цитомегаловируса, будем их уничтожать уколами противовирусного препарата и контролировать при помощи анализа, пока не истребим полностью.
Приятно было лечить биолога - говорили и о возможной резистентности из-за мутации нуклеиновых кислот вируса и о некрозе сетчатки, его супруга каждый раз кивала понимающе и уточняла, точно ли нет Эпштейна. Я подумал, что для неё разговоры о вирусах были на столько не информативны, что она не слушала, сформировала своё представление о лечении и по этому задавала вопросы, выдающие, что она не понимает того, что мы делаем.
Но, контакт с пациентом был отличный и мне не за чем было рассказывать его спутнице патогенетические основы лечения вирусного ретинита.
В один прекрасный момент, когда цитомегаловирусы были почти элиминированы из глаза, фрагмент его ДНК был ошибочно принят аппаратом за фрагмент ДНК вируса Эпштейн Барр, и самое смешное, что я как обычно открыл pdf файл, присланный лабораторией. Я, пациент и его спутница смотрим в монитор и видим следующее:
"Цитомегаловирус 126 копий
Эпштейн Барр 1 копия".
В следующее мгновение женщина вскакивает и с возгласом, достойным громовержца "вот, а я же говорила" показывает пальцем на монитор, сильно выпучивает глаза и выходит из кабинета громко хлопая дверью. Биолог с некоторым неудобством смотрит на меня и мы продолжаем консультацию.
Я предполагал, что возмущение дамы связано с тем, что у её мужа "не закрытый а открытый перелом", но оказалось, что её воззрение на проблему значительно сложнее. Оно мне открылось случайно, когда я ждал лифта в повседневной, а не медицинской одежде и они меня не узнали среди других пассажиров.
"Я говорю тебе это просто название" - оправдывался биолог. "Слышала я уже эти отмазки" - напирает его супруга
Перескажу его так, как понял: в молодости у моего пациента был роман с некой Верой Эпштейн (эту особу упомянули при мне трижды), но супруга его ревнует к ней по сей день. В её представлении ретинит, вызываемый вирусом Эпштейн-Барр ни что иное, как проявление их порочной связи. Представляю какой у них был скандал, когда ему поставили первый диагноз и сколь сильно было облегчение микроклимата семьи, когда по средством полимеразной цепной реакции было доказано, что всё таки это цитомегаловирусный ретинит.
На следующих консультациях было всё как обычно. Я даже приготовился рассказать подробно почему в прошлом анализе получилась такая досадная ошибка, для чего консультировался с коллегами из лаборатории, но моего мнения не спросили, видать стороне обвинения и так было всё ясно.
Мои ВКонтакте и Телеграм, подписывайтесь, читайте, комментируйте, задавайте вопросы. Обращайтесь за консультацией и записывайтесь на прием.
