Исходя из превратно понимаемого прагматизма, и вопреки исторической правде, враждебные поползновения наследников Ататюрка не находили отражения в советском кинематографе
На рубеже 2023 / 2024 годов некоторые российские телеканалы вновь вспомнили о об одном из давних (1975 г.) сериалов Мосфильма «Вариант Омега», снискавшем заслуженную и потому бессрочную популярность у зрителей. Менее известно широкой публике о том, что геополитическая конъюнктура середины 1970-х вынудила авторов увлекательного фильма «поменять» в сюжете Турцию на Японию...
Напомним, в сериале увлекательно повествуется о срыве советской разведкой вступления Японии в войну с СССР в 1942-43 гг. на стороне объединённой Европы под водительством Гитлера. Однако соответствующие планы имелись и у Турции, официальный «нейтралитет» которой носил весьма специфический характер.
Ситуация, складывавшаяся с осени 1942 г. на азиатских фронтах императорский Японии, где предпочли (как поговаривают, не без влияния советской агентурной сети) обратиться на юг, в сторону Бирмы и остальной тогдашней Британской Индии, абсолютно исключала войну Японии с СССР. В Токио заверяли Москву в незыблемости японско-советского пакта о нейтралитете, подписанного 13 апреля 1941 г. и сыгравшего важную роль в контексте событий периода Второй мировой войны на Дальнем Востоке. Кроме того, на Северном Сахалине до августа 1944 г. (включительно) имелись японские концессии по добыче нефти, угля, лесозаготовкам и рыбопромыслу. Как это ни может показаться странным, в Токио не возражали против транзит ленд-лизовских конвоев из США, Канады и Австралии в дальневосточные порты СССР, составлявших порою до 40% в общем объёме поставок!
Отчасти объяснение этому феномену, вовсе не свидетельствующему о «дружественном» настрое японских милитаристов по отношению к Советскому Союзу, находим, в частности, в публикации германского историка Бертольда Зеевальда: «…факторы, объединявшие Германию, Италию и Японию, были недостаточны, чтобы привести к общему знаменателю их совершенно разные стратегические цели». Уже к началу 1940-х «…выявилась неспособность Японии вести войну сразу против СССР и армии Чан Кайши, что учитывалось японским генштабом. Его цели были четко ограничены Китаем и Юго-Восточной Азией. Поэтому Япония в апреле 1941 г. заключила с СССР пакт о нейтралитете. О том, что она будет соблюдать его и в случае нападения Гитлера на СССР, говорилось, в частности, в донесениях советского агента Р. Зорге из Токио».
Ещё в середине марта 1942 года, т.е. задолго до Сталинградского сражения, военными властями Японии «было решено отказаться от дальнейших наступательных действий, чтобы выстоять в изнурительной войне против США, Великобритании и Китая. Потому и сохранялся пакт с СССР». Вскоре же «после поражения от американского ВМФ у острова Мидуэй (западный сектор Тихого океана. – Прим. авт.) в июне 1942 г., когда Япония потеряла 4 крупных авианосца, ее командование фактически отказалось от стратегического альянса с Германией, на который в Берлине возлагали большие надежды». («Ди Вельт» от 14.10.2014 г.)
Конечно, всё это не означало отказа от планов колониального обширных территория Китая, Монголии, Индокитая, предполагавших массовое истребление покоряемых народов, включая применение биологического и бактериологического оружия, унёсших жизни множества советских граждан. Кроме того, в 1942-43 гг. военные планы Токио предусматривали также британского Австралии с Севера, следствием чего стали ожесточенные бои и на островах, примыкающих к северной части недавнего британского доминиона.
А теперь поговорим о планах кемалистской Турции на прямую или косвенную аннексию части советской территории в случае успеха вермахта на берегах Волги.
18 июня 1941 года, всего лишь за 3 дня до нападения нацистов на СССР, в Анкаре был подписан турецко-германский пакт о дружбе и ненападении.
По мнению ряда исследователей, к нему прилагался секретный план раздела Крыма, Волжско-Уральского региона и Кавказа между Германией, Италией и Турцией. В любом случае, не удивительно, что уже 23 августа 1941 г. советским командованием был образован Закавказский фронт.
Одной из причин поражения Керченско-Феодосийской группировки советских войск, которую в конце 1941 г. высадили для освобождения Крыма, стали прогерманские действия ВВС и ВМС Турции в примыкающем к полуострову секторе морской советско-турецкой границы. Германское же посольство в Анкаре имело все основания в конце мая 1942 г. сообщить в Берлин, что «…возросшие опасения Сталина по поводу Турции сыграли свою роль в том, что Москва не смогла спасти свою восточнокрымскую армию и провести новые десанты в Крыму».
В конце 1942 г. в ходе битвы за Кавказ советские войска не позволили противнику прорваться к Каспию и в Закавказье. Затем последовала «осечка» вермахта под Сталинградом и Курском, а потому в Анкаре решили не рисковать. Между тем, имелись планы вступления турок в войну ещё осенью 1941 г. – вскоре после захвата гитлеровцами Ростова-на Дону, в случае дальнейшего успешного прорыва оттуда на Кавказ и к Каспию. Сорвала же эти планы первая крупномасштабная операция советских войск по освобождению Ростова и «ростовского» Приазовья (на рубеже ноября-декабря 1941 г.). Распаляя экспансионистский дух, с октября 1941 г. в Турции разрешили легальную деятельность пантюркистских организаций с эмигрантской «начинкой» (наиболее крупные «Бозкурт» и «Чинаралтыу») призывавших к войне с Советским Союзом с последующей аннексией «исконных тюркских территорий Кавказа, Поволжья и Средней Азии.
Правительственная делегация Турции в Берлине, октябрь 1942 г.
В конце августа 1942 г. министр иностранных дел Назым Менеменджоглу заявил послу (бывшему канцлеру) Германии в Анкаре фон Папену о том, что «Турция прежде и теперь самым решительным образом заинтересована в возможно более полном поражении России». В свою очередь, премьер-министр, албанец по происхождению Шюкрю Сараджоглу в середине июля откровенничал в разговоре с нем же дипломатом: «...Уничтожение России явится подвигом фюрера… Оно является также извечной мечтой турецкого народа. Русская проблема может быть решена Германией, если будет уничтожена, по меньшей мере, половина всех живущих в России русских».
Весной 1942 г. из эмигрантов и военнопленных-выходцев с Северного Кавказа германо-турецкие спецслужбы сколотили т.н. «Комитет Чечено-Горской национал-социалистической партии». А в 1942-1944 гг. по всему Кавказу действовал германско-турецкий диверсионный батальон «Бергман», с которым сотрудничала и среднеазиатская, и крымско-татарская агентура обеих разведок. Будучи заинтересованными в открытии «Кавказского фронта», в Берлине активно подталкивали турок к войне, обещая им (в статусе совместных протекторатов) часть Крыма, Аджарию, Азербайджан, контроль над Средней Азией. Северный же Кавказ планировалось объявить некоей «Горско-Чеченской федерацией» под совместным протекторатом, что прямо перекликалось с так и нереализованными планами интервентов в 1918 г., когда находившаяся на последнем издыхании Османская империя попыталась прорваться в горы и равнины Дагестана, к Дербенту и Порт-Петровску.
«В ноябре 1941-го и особенно летом 1942 г. турецкий генштаб считал вступление Турции в войну с СССР почти неизбежным», говорится в мемуарах «Битва за Кавказ» (М., 1973) министра обороны СССР в 1967-1976 гг. Андрея Гречко. Глава Оперативного управления Генштаба С.М. Штеменко в своих мемуарах («Генштаб в годы войны», М., 1972) более конкретен: «В середине 1942 г. никто не мог поручиться, что Турция не выступит на стороне Германии. На границе с Советским Закавказьем сосредоточились тогда 26 турецких дивизий. Если турецкое наступление пойдет через Иран на Баку, принимались меры и на ирано-турецкой границе». Наряду со всеми этими событиями и провокациями, многие турецкие СМИ с осени 1941-го "поясняли", что "граница Турции – далеко за горами Кавказа и Каспийским морем", а "Волга – это река, где веками наши предки поили своих коней"».
По приглашению командования вермахта в октябре 1941 г. на Восточном фронте почти 10 дней гостила военная делегация Турции во главе с начальником национальной военной академии генералом Али Фаудом Эрденом, вручившим германским частям продовольственные и другие подарки. Само собой, велась и агитация пленных тюркского происхождения за вступление в формируемые Берлином «Туркестанский легион», Волжско-Татарский легион «Идель-Урал» и т.п. части.
Турки осматривают новейший немецкий танк "Тигр"
Резидент советской разведки в Турции полковник Николай Ляхтеров докладывал 19 января 1942 г. в Москву: «...немцы в Анкаре через завербованных выходцев с Кавказа передали в приграничный с СССР г. Карс большую партию взрывчатки. Для диверсий в Грузии и Армении на пути грузов союзников в СССР через Иран». А в феврале 1942 г. он же сообщал, что Берлин активизирует в Турции «мероприятия, включая террористические, для дальнейшего обострения советско-турецких отношений». Относительно малоизвестен и факт проведения с участием турецкого МИДа в 1942-44 гг. консультаций о сепаратном мире между Берлином и Лондоном, не оставшихся без внимания со стороны советской дипломатии и разведки.
А с осени 1942 г. Турция начала в большем объеме поставлять рейху стратегические феррохром, кобальт, ванадий, висмут, медь, свинец, а также продовольствие и медикаменты. В ответ, Берлин в марте 1943 г. предоставил Анкаре беспроцентный кредит в 100 млн. рейхсмарок на закупку германских вооружений и военных материалов. В июне 1943 г. турецкая военная миссия, тоже с подарками оккупантам, опять побывала на Восточном фронте – теперь уже вблизи Курской дуги.
Лишь 20 апреля 1944 года под коллективным давлением СССР, Великобритании и США правительство Исмета Инёню прекратило поставки рейху стратегического сырья, но не других товаров. Советские военные корабли неоднократно уничтожали турецкие транспорты с грузами для Германии и её союзников на Чёрном море – Румынии и Венгрии. В свою очередь, германские и итальянские ВМС беспрепятственно сновали через Босфор – соответственно, до августа 1944 г. и до августа 1943 г. включительно. Чутко держа нос по ветру, наследники дипломатии Блистательной Порты переметнулись в стан победителей лишь 23 февраля 1945 года, когда крах нацистского режима в его логове был уже предопределён. Одним из ключевых решений Ялтинской конференции (4-11 февраля 1945 года) стала договорённость о том, что в создании Организации Объединенных Наций будут участвовать только те государства, которые объявят войну Германии до 1 марта 1945 года. Таким образом, «нейтральные» страны рисковали оказаться вне системы международных отношений, которую выстраивали державы-победители, и не в последнюю очередь это касалось Турции, рисковавшей утратить контроль над Босфором и Дарданеллами…
…Вернёмся к кинематографическому эпизоду, с которого мы начали наш экскурс в историю несостоявшихся благодаря мужеству и героизму советского воина, а также прозорливости политического руководства «второстепенных» фронтов. Крупнейший металлургической комбинат в Искендеруне на юго-востоке Турции (аннексированная в 1939-40 гг. сирийская Александретта) был построен с помощью СССР именно в середине 1970-х годов. Несмотря на общеизвестную роль Турции ближневосточного плацдарма НАТО, тогда же началась разработка проекта трансчерноморского газопровода, быстро росла взаимная торговля, в то время как спорные вопросы заметались под ковёр. В тот период в Москве усомнились в стабильности шахского режима в Иране, а потому пытались с середины 1970-х годов активизировать сотрудничество с Турцией. Так что вовсе не удивительно, что в «Варианте Омега» военные планы южного соседа в отношении СССР предпочли обойти стороной.
Таким образом, несмотря даже на членство наших стран в противостоящих военно-политических лагерях, текущая конъюнктура в очередной раз оказалась предпочтительнее реальных исторических сюжетов для известного своим вниманием к «восточным» сюжетам» советского кинематографа.
