Как было бы прекрасно не оставлять эмоции на потом, а рефлексировать сразу после чего-то важного в жизни! Вы помните, я где-то уже рассказывала, что отправилась в пятимесячное путешествие по Латинской Америке и однажды оказалась в Боливии.
О ней я почти ничего не знала. Но после того как прожила там почти месяц, у меня появилось много мыслей… но не сейчас.
Хочу рассказать про свой подъём на вершину горы Huayna Potosí. Саммит находится на высоте 6088 метров — это очень высоко.
Я никогда не мечтала о подобных восхождениях и, честно говоря, вообще не планировала делать такие серьёзные подъёмы. Но меня манила неизвестность и красота. Поэтому, оказавшись в Ла-Пасе, я забронировала себе трёхдневный тур на вершину. Меня уверили, что это несложно и в целом безопасно. Спойлер-алерт: это пиздец как сложно.
Впереди меня ожидали три дня непрерывных подъемов, карабканья по горам и ледникам, первый опыт хождения в кошках и невероятно сложное ночное шестичасовое восхождение.
В итоге я поднялась. Мне было очень плохо, страшно и больно.
Подъём на вершину обычно проходит в группе один гид + два туриста. Я поднималась с молодым парнем из Германии — его звали Пол. Мы сразу совпали по темпу и силам за два дня, поэтому, когда нас делили на группы, не было сомнений, что мы пойдём вдвоём. Мы были привязаны друг к другу крепкой верёвкой: если один падает, второй должен удержать его. Это огромная ответственность, которая давит на тебя, когда ты идёшь.
Ты понимаешь, что остановиться нельзя. Ставки очень высоки. И, честно признаться, это не просто мера предосторожности — это реально необходимая мера на этой горе. Мы буквально шли по снежному гребню, прижатые к скале. В какой-то момент осознаёшь: если оступишься — полетишь вниз. Шансы выжить? Почти нулевые.
Сначала мы поднимались по 100 метров за 20 минут. Потом — за полчаса. Потом — ещё дольше. С каждым шагом идти становилось всё сложнее. Как и дышать.
Я помню момент, когда просто села — и не могла встать.
— Пол, я больше не могу идти.
Я повернула голову налево — в трёх метрах от меня стоял другой парень с гидом. Его тошнило.
— Пол, посмотри вперёд. Там подъём почти под 90 градусов. Я не смогу. Слева блюёт француз, у меня замёрзли ноги, я не могу дышать, мне очень холодно. Нам сказали: 50% сил на подъём, 50% на спуск. Даже если я поднимусь — у меня не останется сил спуститься.
— С тобой всё в порядке. Ты не блюёшь. Просто посиди, отдохни немного — и пойдём шаг за шагом. Мы сможем дойти до конца.
Тогда я слушала Пола и думала: какой мудрый, поддерживающий парень. Он был младше меня лет на восемь, но почему-то именно он тянул меня вперёд, не сдаваясь сам.
— Хорошо. Пошли. Мы справимся.
Мы прошли ещё 100 метров. Снег хрустел под кошками, каждый шаг заставлял напрягаться все мышцы тела. Нас ждали самые опасные участки — там, где нужно вбивать топор в лёд и тянуть себя вверх. Я лезла наверх, глотая разреженный воздух, задыхаясь, внутри плача и ненавидя каждую секунду своей жизни. Я думала только об одном: "это пройдёт, это закончится, ещё немного…"
Мы прошли первые опасные 100 метров. Луна зловеще висела над нами, молчаливо наблюдая. Мы упали намертво в снег, радуясь, что не грохнулись со скалы. Улыбнулись друг другу. Отправили в желудок кусочки замёрзшего шоколада и ледяной воды.
— Это последняя точка, где можно повернуть назад. Мы прошли половину пути. Если идём дальше, то идём до конца. Такое правило. Все, кто прошёл этот участок, ждут друг друга на вершине и потом вместе спускаются.
Я лежала в снегу и думала: "Чёрт, я прошла уже половину. Да, было сложно, но я смогла. Я залезла на этот дурацкий склон. И в целом… я чувствую себя в порядке."
— Как ты думаешь, я смогу дойти до конца?
Это было наитупейшее решение в моей жизни.
Последующие три часа подъёма оказались адом. Дорога стала ещё уже, ещё резче, ещё опаснее. Стало очень холодно. У меня почти не сгибались пальцы на руках. Я думала, что финальный рывок будет последним, но он стал началом бесконечного карабканья вверх.
Последние три часа мы шли молча.
Просто останавливались на пять минут, ждали, пока ослабнет натяжение верёвки — и снова шли. И вот наконец мы увидели вершину. Она ничем не отличалась от всего пути, который нам пришлось преодолеть, но она символизировала конец страданиям. Солнце резко вздымалось над горизонтом. Мы прибавили ход и из последних сил карабкались дальше. Через десять минут мы стояли наверху. Вокруг были десять счастливых лиц.
Люди фотографировали друг друга, улыбались, поздравляли. Но на моём лице не было улыбки. Внутри меня что-то сломалось. Я не чувствовала радости, не ощущала облегчения. Только страх и огорчение. Я предала своё тело. Наплевала на его сигналы. И пошла дальше. Хотя не должна была. И самое страшное? Это ещё не конец. Впереди был спуск.
Гид заставил нас сфотографироваться. Я нехотя передала ему телефон. Он сделал пару снимков, посмотрел на нас и сказал:
— Ну что, chicos, пора спускаться вниз.
Пока солнце не растопило снег, нам нужно торопиться. Спускались мы торопливо, я просто старалась ни о чем не думать, на спуске я ощутила страшную боль в голенях, пластмассовые ботинки ужасно давили на подъемы стоп и я уже знала, что у меня образовались внушительные гематомы в тех местах, из-за этого любое прикосновения пластика к ноге вызывало невыразимую боль.
Стиснув зубы я шла. Другого выхода просто не было. Каждый шаг вниз отдавался ударом в мои ноги. В висках стучало, хотелось лечь прямо в снег и заснуть, но я знала — это означало бы конец. Так продолжалось еще несколько часов, и когда перед носом замелькал наш лагерь, у меня заблестели глаза.
Я знала, что увижу Эльзу, которая в отличие от меня приняла правильно решение и вернулась в лагерь. Подойдя ближе к каменным осколкам лагеря я увидела раздевающихся французов, они молча снимали с себя экипировку, кошки, куртки, шлемы. Я медленно качаясь прошла мимо них, скинула рюкзак и приложив невероятные усилия начала снимать ботинки. Стоил ли этот подъем тех эмоций, которые я испытала? Безудержный страх, одиночество, физическая боль, внутренее предательство, угнетение и отчаяние?
Нет. Я покорила вершину, но похоже она покорила меня сильнее.
Возможно да, но точно не моя.
