Воспоминания + Прошлое

Предыдущая глава: История молодой Екатерины II. Глава 12

Данная серия постов создана на основе мемуаров самой императрицы и содержит малоизвестные факты и события из жизни Екатерины II

Екатерина последовала совету Салтыкова и появилась на приеме 10 февраля, в день рождения великого князя и накануне поста. Она заказала себе для этого дня великолепное платье из голубого бархата, вышитое золотом.

Так как в своем одиночестве Екатерина много и долго размышляла, то с этого момента она решила дать понять тем, кто причинил ей столько различных огорчений, что ее нельзя обижать безнаказанно, и что дурными поступками не приобретешь ни ее привязанности, ни ее одобрения. Екатерина удвоила бдительность, была со всеми неизменно вежлива, держалась очень прямо и высоко несла голову.

Однажды после обеда Его Императорское Высочество пришел к Екатерине в комнату и сказал, что она сильно изменилась в последнее время, стала невыносимо горда и ужасно зла, и что он сумеет ее образумить. Она спросила у него, каким образом он собирается это сделать. Тогда он прислонился спиною к стене и вытащил наполовину свою шпагу. Екатерина спросила, что это значит, и не рассчитывает ли он драться с нею. Он вложил свою наполовину вынутую шпагу в ножны и стал говорить такие несуразные вещи, столь лишенные самого обыкновенного здравого смысла, что Екатерина поняла, что вино помутило ему разум и, не возражая ему, аккуратно посоветовала идти спать. Он последовал этому совету и ушел. От него уже тогда начало постоянно нести вином вместе с запахом курительного табака, так что это бывало буквально невыносимо для тех, кто к нему приближался.

После Пасхи все отправились в Ораниенбаум. Перед отъездом императрица позволила Екатерине повидать сына в третий раз с тех пор, как он родился. Надо было пройти через все покои Ее Императорского Величества, чтобы добраться до его комнаты. Она нашла его в удушливой жаре, как это уже было описано ранее.

Приехав на дачу в Ораниенбаум, Екатерина увидела там нечто необычайное. Его Императорское Высочество выписал целый отряд войск из Голштинии (Голштиния – историческая местность в Германии). Екатерина была уверена, что это скрыли от императрицы, которая ненавидела Голштинию и все то, что оттуда исходило, либо каким-то образом усыпили ее бдительность.

Этот отряд прибыл в Кронштадт, а оттуда перебрался в Ораниенбаум. Великий князь, который при Чоглокове надевал голштинский мундир только в своей комнате и как бы украдкой, теперь уже стал носить его постоянно, несмотря на то, что он был подполковником Преображенского полка. Когда Екатерина узнала о перевозке этих войск, она ужаснулась тому отвратительному впечатлению, которое этот поступок великого князя должен был произвести на русское общество и на ум императрицы, взгляды которой ей были прекрасно известны.

И правда, общество было возмущено. Некоторые открыто возмущались, другие в недоумении пожимали плечами, а кто-то находил это смешным и странным. В сущности, со стороны великого князя это было очень неосторожное ребячество. Что касается Екатерины, то она молчала, а когда ее об этом спрашивали, высказывала свое мнение таким образом, чтобы увидели, что она этого ничуть не одобряет.

Его Императорское Высочество, в восхищении от своего отряда, поселился с ним в лагере, который для этого устроил, и только и делал, что занимался с ними военными учениями. Отряд надо было кормить, но об этом совсем не подумали, и произошло несколько столкновений с гофмаршалом, который не был готов к такому требованию. Наконец он на это согласился, и камер-лакеи вместе с солдатами Ингерманландского полка, имевшими караул при дворце, стали носить из дворцовой кухни в лагерь пищу для вновь прибывших. Солдаты Ингерманландскаго полка были рассержены этим поручением и говорили: «Вот мы стали лакеями этих проклятых немцев». Дворцовые лакеи тоже были не рады служить этому мужичью. Когда Екатерина увидела и узнала, что происходит, она твердо решила держаться как можно дальше от этой опасной ребяческой игры.

Чтобы как-то себя развлечь, Екатерине пришла в голову мысль развести себе сад в Ораниенбауме. А так как она знала, что великий князь не даст ей для этого ни клочка земли, то она попросила князей Голицыных продать или уступить ей пространство во сто саженей невозделанной и давно брошенной земли, которая находилась у них совсем рядом с Ораниенбаумом. Так как от этого куска земли они не получали никакого дохода, то они охотно его уступили. Екатерина начала делать планы, как строить и сажать, и, так как это была ее первая затея в смысле посадок и построек, то она приняла довольно обширные размеры.

Для посадки своего сада Екатерина сначала пользовалась услугами ораниенбаумского садовника, Ламберти. Он находился на службе императрицы, когда она была еще цесаревной, в ее царскосельском имении, откуда она перевела его в Ораниенбаум. Это был неординарный человек, и он занимался предсказаниями. И, между прочим, предсказание, сделанное им императрице, сбылось. Он ей предрек, что она взойдет на престол.

В один из дней Ламберти предсказал Екатерине, что она станет Российской самодержавной императрицей, что она увидит детей, внуков и правнуков и умрет в глубокой старости. Более того, он определил год ее восшествия на престол за шесть лет до того, как оно действительно произошло.

Это был очень странный человек, говоривший с такою уверенностью, с которой невозможно было его сбить.

Следующая глава: История молодой Екатерины II. Глава 14

Предыдущая глава: История молодой Екатерины II. Глава 11

Данная серия постов создана на основе мемуаров самой императрицы и содержит малоизвестные факты и события из жизни Екатерины II

В день крестин Павла императрица после обряда пришла в комнату к Екатерине и принесла ей на золотом блюде указ своему Кабинету выдать ей сто тысяч рублей. К этому она прибавила небольшой ларчик, который Екатерина открыла только тогда, когда императрица ушла. Эти деньги пришлись ей очень кстати, потому что у нее не было ни гроша, и она была вся в долгах. Ларчик же не произвел на нее большого впечатления: там было очень бедное маленькое ожерелье с серьгами и двумя жалкими перстнями. Во всем этом ларчике не было ни одного камня, который стоил бы сто рублей; ни работой, ни вкусом эти вещи тоже не блистали. Видимо Елизавета Петровна чувствовала явную ничтожность этого подарка, потому что граф Александр Шувалов пришел к Екатерине узнать, как ей понравился ларчик. Она ему ответила, что все, что она получает из рук Ее Императорского Величества, она считает бесценным для себя.

Четыре или пять дней спустя после того, как Екатерине принесли деньги, которые императрица ей пожаловала, барон Черкасов, кабинет-секретарь, велел попросить Екатерину, чтобы она одолжила эти деньги Кабинету императрицы, потому что та требовала денег, а их не было ни гроша. Екатерина отослала ему деньги, и он возвратил их ей в январе месяце.

Великий князь, узнав о подарке, сделанном Екатерине императрицей, пришел в страшную ярость от того, что ему она ничего не дала. Он с запальчивостью сказал об этом графу Александру Шувалову. Этот последний пошел доложить об этом императрице, которая тотчас же послала великому князю такую же сумму, какую дала и Екатерине. Именно для этого у Екатерины и взяли в долг деньги, чтоб передать их Петру.

После крестин Павла были празднества, балы, иллюминация и фейерверк при дворе. Что касается Екатерины, то она все еще была в постели, больная и страдающая от сильной скуки. Наконец, выбрали семнадцатый день после родов, чтобы объявить Екатерине сразу две очень неприятные новости. Первая, что Сергей Салтыков был назначен отвезти известие о рождении ее сына в Швецию. Вторая, что княжна Гагарина выходит замуж на следующей неделе. Это значило, что Екатерина будет немедленно разлучена сразу с двумя лицами, которых она любила больше всех из тех, кто ее окружал. Она зарылась больше, чем когда-либо в свою постель, где только и делала, что горевала. Чтобы не вставать с постели, она отговорилась усилением боли в ноге, но на самом деле она не могла и не хотела никого видеть, потому что была в горе.

Сергей Салтыков уехал, состоялась свадьба княжны Гагариной. Когда прошло 40 дней со времени родов, императрица, когда давали молитву, пришла в комнату к Екатерине. Та встала с постели, чтобы ее принять, но Елизавета Петровна, видя ее такой слабой и исхудавшей, велела ей сидеть, пока ее духовник читал молитву. В комнату принесли сына. Екатерина впервые с момента родов увидела своего ребенка. Она нашла его очень красивым, и его вид развеселил ее немного. Но в ту самую минуту, как молитвы были кончены, императрица велела унести мальчика и ушла сама.

1 ноября было назначено Ее Императорским Величеством для того, чтобы Екатерина принимала обычные поздравления после шести недель, прошедших со времени родов. Для этого случая в комнату рядом с ее комнатой поставили очень богатую мебель, и она там сидела на бархатной розовой постели, вышитой серебром, и все подходили целовать ей руку.

Позднее Императрица переехала в Зимний дворец, куда Петр с Екатериной получили приказание последовать за ней дня два или три спустя. Екатерина переехала из Летнего дворца в Зимний с твердым намерением не выходить из своей комнаты до тех пор, пока не будет чувствовать себя в силах победить свою ипохондрию. Она все время читала. За эту зиму она прочла столько русских книг, сколько смогла достать.

Екатерина собралась с силами, чтобы выйти на Рождество. Она присутствовала при богослужении, но в самой церкви ее охватила дрожь, и она почувствовала боль во всем теле, так что, вернувшись к себе, она легла, ее лихорадило. На второй день Рождества жар от лихорадки был так велик, что она начала бредить.

Так начался 1755 год. С Рождества до поста были только празднества при дворе и в городе: это было все еще по случаю рождения Павла. Все друг перед другом спешили давать лучшие пиршества, балы, маскарады, иллюминации и фейерверки. Екатерина ни на одном не присутствовала под предлогом болезни. К концу масленой недели Сергей Салтыков вернулся из Швеции. Еще до его приезда Екатерина узнала, что как только Салтыков вернется, решено послать его в Гамбург в качестве русского посланника на место князя Александра Голицына. Это новое распоряжение еще больше увеличило горе Екатерины. Когда Сергей Салтыков вернулся, он попросил Екатерину организовать им свидание. Она ждала его до трех часов утра, но он не пришел. Екатерина написала ему письмо, в котором горько жаловалась на его поступок. Он ей ответил, и их встреча после долгой разлуки состоялась. Салтыкову не трудно было ее успокоить, потому что она была к нему очень расположена. Он убедил ее показаться в обществе.

Предыдущая глава: История молодой Екатерины II. Глава 9

Данная серия постов создана на основе мемуаров самой императрицы и содержит малоизвестные факты и события из жизни Екатерины II

Летом Петр с женой поехали в Люберцы, имение великого князя. Бывший там каменный дом, давно выстроенный князем Меншиковым, развалился, и жить в нем было невозможно. Поэтому во дворе разбили палатки, Екатерина же спала в кибитке. Каждое утро с трех или четырех часов сон ее прерывался ударами топора и шумом, какой производили на постройке деревянного флигеля, который спешили выстроить для того, чтобы им было где прожить остаток лета.

Почти все время они проводили на охоте или в прогулках. Екатерина больше не ездила верхом. К Петрову дню все вернулись в Москву, и на Екатерину напал такой сон, что она спала по двенадцать часов, и ее с трудом будили к обеду. На следующий день после Петрова дня Екатерина почувствовала боль в пояснице. Чоглокова позвала акушерку, и та предсказала выкидыш, который и произошел в следующую ночь. Екатерина была беременна, вероятно, месяца два-три.

В течение тринадцати дней Екатерина находилась в большой опасности, потому что предполагали, что часть «места» осталась, но от нее скрыли это обстоятельство. Наконец, на тринадцатый день «место» вышло само без боли и усилий. Екатерину продержали еще шесть недель в комнате при невыносимой жаре. Императрица пришла к ней в тот самый день, когда она захворала, и, казалось, была искренне огорчена ее состоянием.

В течение шести недель, пока Екатерина оставалась в своей комнате, она смертельно скучала. Все ее общество составляла Мария Чоглокова, да и она приходила довольно редко. Екатерина часто плакала.

Что касается великого князя, то он был большей частью в своей комнате, где его камердинер по имени Карнович, такой же дурак и пьяница, забавлял Петра как умел, снабжая его, сколько мог, игрушками, вином и другими крепкими напитками. Но в этих ночных и тайных попойках великого князя со своими камердинерами, случалось часто, что великого князя плохо слушались и плохо ему служили, ибо, будучи пьяны, они не знали, что делали, и забывали, что они были со своим господином, и что этот господин – великий князь. Тогда Его Императорское Высочество прибегал к палочным ударам или обнажал шпагу. Но, несмотря на это, его компания плохо ему повиновалась, и не раз он прибегал к Екатерине, жалуясь на своих людей и прося сделать им внушение. Тогда Екатерина шла к нему и выговаривала его камердинерам, напоминая им об их обязанностях, и тотчас же они подчинялись. Петр неоднократно говорил Екатерине, что он не знает, как она справляется с его людьми; что он их сечет и не может заставить себе повиноваться, а она одним словом добивается от них всего, чего хочет.

Однажды, когда Екатерина вошла с этой же целью в покои Его Императорского Высочества, она была поражена при виде здоровой крысы, которую он велел повесить, и всей обстановкой казни среди кабинета. Петр объяснил, что эта крыса совершила уголовное преступление и заслуживает строжайшей казни по военным законам; что она перелезла через вал картонной крепости, которая была у него на столе в этом кабинете, и съела двух часовых на карауле, сделанных из крахмала; что его легавая собака поймала крысу, и что тотчас же она была повешена и выставлена напоказ публике в течение трех дней, для назидания. Екатерина не могла удержаться, чтобы не расхохотаться над этим сумасбродством, но Петру это очень не понравилось в виду той важности, какую он этому придавал. Екатерина удалилась и прикрылась своим женским незнанием военных законов, однако он не переставал дуться на нее за ее смех.

В феврале месяце у Екатерины появились признаки беременности.

Как-то во второй половине апреля в отсутствие великого князя, в тот момент, когда Екатерина навещала заболевшего Чоглокова, ей сообщили, что в ее покоях ее ждет императрица. Когда она запыхавшаяся прибежала к себе, она действительно застала там императрицу. Видя ее впопыхах и немного красной, Елизавета Петровна спросила, где она была. Та ей сказала, что пришла от Чоглокова, который болен, и что она бежала, чтобы вернуться как можно скорее. Императрица не обратилась к ней с другими вопросами, но было видно, что она задумалась над тем, что услышала, и что это ей показалось странным. Пробыв без малого полчаса, императрица ушла, объявив Екатерине, что по случаю ее беременности она позволяет ей не являться 21 и 25 апреля.

Екатерина была удивлена визитом императрицы, и при случае рассказала об этом Сергею Салтыкову. Салтыков сказал: «Я думаю, что императрица приходила посмотреть, что Вы делаете в отсутствии Вашего мужа, и, чтобы убедиться, что вы были совершенно одна».

25 апреля 1754 года Николай Наумович Чоглоков скончался. Екатерина была поистине огорчена этим и очень плакала. Императрица назначила Александра Ивановича Шувалова исполнять при великом князе должность покойного Чоглокова.

В скором времени все занялись подготовкой к отъезду в Петербург. Беременной Екатерине нужно было провести 29 дней в дороге. Она умирала от страха, как бы Сергея Салтыкова не решили оставить в Москве, но в конечном счете его записали в свиту.

Екатерина ехала в карете с женой графа Александра Шувалова и с акушеркой, без которой, как полагали, невозможно было обойтись. Ей было до тошноты скучно в карете, и она то и дело плакала. Что касается Сергея Салтыкова, то он не смел и близко подойти к Екатерине из-за постоянного присутствия Шуваловых, мужа и жены.

У Екатерины появились дурные предчувствия.

Следующая глава: История молодой Екатерины II. Глава 11

Предыдущая глава: История молодой Екатерины II. Глава 8

Данная серия постов создана на основе мемуаров самой императрицы и содержит малоизвестные факты и события из жизни Екатерины II

Сергей Салтыков вернулся из свой поездки. Екатерине стало казаться, что он стал меньше за ней ухаживать, что он стал невнимательным, надменным и рассеянным. Ее это сердило, она говорила ему об этом, он приводил плохие доводы и уверял, что она не понимает всей хитрости и ловкости его поведения. Как бы то ни было, но поведение его было странным.

14 декабря 1752 года Петр с Екатериной отправились из Петербурга в Москву. Сергей Салтыков остался там и приехал лишь через несколько недель после них. Екатерина отправлялась из Петербурга с кое-какими легкими признаками беременности. Они ехали очень быстро и днем, и ночью. На последней станции эти признаки исчезли при сильных резях. Приехав в Москву и увидев, какой оборот приняли дела, Екатерина догадалась, что у нее мог быть выкидыш.

В Москве Петра с Екатериной поместили в деревянном флигеле, только что отстроенном в эту осень, так что вода текла с обшивок и все комнаты были необычайно сыры.

По приезде в Москву Сергей Салтыков стал избегать общества Екатерины и сократил свои частые посещения двора. Екатерина была этим огорчена, однако он приводил ей такие основательные и действительные причины своего отсутствия, что Екатерина старалась верить ему. Он уговорил Екатерину устроить ему аудиенцию у Алексея Петровича Бестужева (русский государственный деятель и дипломат, канцлер Российской империи при Елизавете Петровне (до опалы в 1758 году). Бестужев очень тепло принял Салтыкова и дал лично ему несколько советов, столь же умных, сколь и полезных. Салтыков остался в восторге от Бестужева и от этой встречи.

После Пасхи Екатерина с супругом отправились в деревню. Императрица тогда подарила великому князю имение Люберцы и несколько других верстах в четырнадцати или пятнадцати от Москвы. Но прежде, чем переехать на житье в эти новые владения Его Императорского Высочества, императрица праздновала в Москве годовщину своего коронования. Это было 25 апреля. Петру с Екатериной объявили приказ императрицы, что церемониал будет соблюден в точности так, как он был проведен в день самой коронации. Им было очень любопытно посмотреть, что это будет.

Накануне императрица ночевала в Кремле, они же оставались в слободе, в деревянном дворце, и получили приказание явиться к обедне в Собор. В девять часов утра они выехали из деревянного дворца в парадных экипажах, проехали всю Москву до церкви. Несколько минут спустя приехала императрица со своим кортежем, в малой короне на голове, в императорской мантии, которую, как обычно, несли камергеры. Она встала в церкви на своем обычном месте и во всем этом не было ничего необычного, что не совершалось бы во все большие праздники ее царствования.

В церкви была пронизывающая холодом сырость, какой Екатерина никогда в жизни не испытывала. Она вся посинела и мерзла от холода в придворном платье и с открытой шеей. Елизавета Петровна велела передать Екатерине, чтобы она надела соболью палатину, но у нее не было ее при себе. Тогда императрица велела принести свои меховые палантины, взяла из них одну и накинула себе на шею. Екатерина увидела в коробке вторую и подумала, что эту она пошлет ей, чтобы надеть, но ошиблась. Императрица приказала унести вторую палантину, и Екатерина сочла это за знак явного недоброжелательства. Мария Чоглокова, видя, что девушка дрожит от холода, достала где-то шелковый платок, который Екатерина и надела на шею.

Когда обедня и проповеди кончились, императрица вышла из церкви. Петр с Екатериной последовали за ней, но она велела им передать, что они могут вернуться домой. Тогда только они узнали, что Елизавета Петровна будет обедать одна на троне, и что в этом церемониал будет тот же, как и в день коронации, когда она обедала одна. Устраненные от этого обеда, они вернулись, как и приехали с большим парадом, но окоченев от холода и умирая с голода.

И Петр, и Екатерина в таком отношении к себе императрицы увидели неприятный знак как минимум пренебрежения, если не сказать более. Во время других празднеств, когда она обедала на троне, они всегда имели честь обедать с ней. На этот же раз она публично их отослала. В карете по дороге домой Екатерина поделилась с супругом своей обидой, и он ее поддержал. Вернувшись домой, окоченевшая от холода и уставшая, Екатерина пожаловалась Чоглоковой на то, что простудилась. На следующий день был бал в деревянном дворце. Екатерина сказалась больной и не поехала.

В течение мая месяца у Екатерины появились новые признаки беременности.

Следующая глава: История молодой Екатерины II. Глава 10

Предыдущая глава: История молодой Екатерины II. Глава 7

Данная серия постов создана на основе мемуаров самой императрицы и содержит малоизвестные факты и события из жизни Екатерины II

В один из дней была организована охота на острове Николая Наумовича Чоглокова (приближённый императрицы Елизаветы Петровны, муж её двоюродной сестры, камергер и обер-гофмейстер), и все туда отправились в лодках. Лошади были высланы вперед. Тотчас по приезде Екатерина села на лошадь, и охотники поскакали за собаками. Сергей Салтыков улучил минуту, когда все были заняты погоней за зайцами, и подъехал к Екатерине, чтобы поговорить на свою излюбленную тему. В этот раз она слушала его терпеливее обычного. Он обрисовал ей картину придуманного им плана, как покрыть глубокой тайной то счастье, которым некто мог бы наслаждаться в подобном случае. Она не говорила ни слова. Он воспользовался ее молчанием, чтобы убедить, как страстно ее любит, и просил позволить ему надеяться, что она, по крайней мере, к нему не равнодушна. Она ему ответила, что не может помешать игре его воображения. Наконец он стал делать сравнения между собою и другими придворными, и заставил ее согласиться, что заслуживает предпочтения. Из этих слов он заключил, что и был уже предпочтен. Девушка смеялась тому, что он ей говорил, но в душе уже понимала, что он ей очень нравится.

Часа через полтора этого разговора Екатерина сказала Сергею, чтобы он ехал прочь, потому что такой долгий разговор может стать подозрительным. Он возразил, что не уедет, пока она не скажет, что не равнодушна к нему. Она ответила: «Да, да, но только убирайтесь!», а он: «Я это запомню», и пришпорил лошадь. Так они расстались.

Вернувшись с охоты в дом Чоглоковых, находившийся на острове, сели ужинать. Во время ужина поднялся сильный ветер с моря, который вздымал волны так сильно, что они поднимались до ступеней лестницы, и весь остров был покрыт водою на несколько футов над уровнем моря. Вся компания была вынуждена оставаться на острове пока не утихнет буря и не спадет вода, что продолжалось часов до двух или трех утра. В это время Сергей Салтыков сказал Екатерине, что само небо благоприятствует ему в этот день, доставляя ему возможность дольше любоваться ею, и наговорил еще множество подобных вещей. Он уже считал себя очень счастливым, а Екатерина совсем не была счастлива. Тысяча опасений смущали ее ум, и, по ее мнению, в этот день она была очень скучна и очень недовольна собою. Она думала, что может управлять его мыслями и своими и направлять их, а тут поняла, что и то, и другое очень трудно, если не невозможно.

Великий князь был тогда влюблен в девицу Марфу Исаевну Шафирову, которую императрица недавно приставила к Екатерине так же, как и ее старшую сестру Анну Исаевну. Сергей Салтыков, который был самым настоящим интриганом, втерся в доверие к этим двум девицам, чтобы узнавать, какие речи могли быть на его счет у великого князя, чтоб извлечь из них для себя пользу. Эти девушки были бедные, довольно глупые и очень корыстные, и в весьма короткий срок стали с ним очень откровенны.

Между тем все отправились в Ораниенбаум, где Екатерина была целыми днями на лошади и, за исключением воскресений, не носила другого костюма, кроме мужского. В Ораниенбауме вся свита, как мужчины, так и женщины, согласились сделать себе на лето костюмы одинакового цвета: нижнее платье серое, остальное синее с черным бархатным воротником, и все безо всякой отделки. К этим-то костюмам и придрались, и особенно к тому, что Екатерина всегда была одета в костюм для верховой езды и что ездила она по-мужски.

В разговоре с Марией Чоглоковой императрица сказала, что манера Екатерины ездить верхом мешает ей иметь детей и что ее костюм совсем неприличен, и что когда она сама ездила верхом в мужском костюме, то как только сходила с лошади, тотчас же меняла платье. Чоглокова ей ответила, что для того, чтобы иметь детей, тут нет вины, что дети не могут появится без причины, и что хотя Их Императорские Высочества живут в браке с 1745 года, а между тем причины для появления детей у них не было. Тогда императрица стала бранить Чоглокову и сказала, что она взыщет с нее за такие слова.

Когда детали этого разговора дошли до Екатерины, она тотчас сменила одеяние.

Сергей Салтыков уехал к своей семье на месяц, а болезнь и смерть его матери еще продлили его отсутствие.

В это же время императрица велела Петру с Екатериной приехать из Ораниенбаума к ней в Кронштадт, куда она отправилась для открытия канала Петра I, начатого по его приказанию и только сейчас законченного. Она приехала в Кронштадт раньше них. В первую ночь по ее приезде разразилась буря. Елизавета Петровна подумала, что племянник с женой во время этой бури находятся в море и очень беспокоилась всю ночь. Ей казалось, что какое-то судно, которое было ей видно из окон и которое билось на море, могло быть той яхтой, на которой они должны были переехать по морю. Она молилась, прикладывалась к мощам, которые всегда находились рядом с ее постелью. Она поднесла их к окну и делала ими движения, обратные тем, которые делало боровшееся с бурей судно. Она была в отчаянии и несколько раз вскрикивала, что они погибнут, и что это будет ее вина.

Но на самом деле яхта за ними приехала в Ораниенбаум уже после этой бури, так что они взошли на нее только на следующий день после полудня. В Кронштадте они оставались трое суток. В это время с большой торжественностью было совершено освящение канала и впущена в него в первый раз вода. После обеда был большой бал.

Императрица хотела остаться в Кронштадте, чтобы видеть, как снова выпустят воду из канала, но она уехала на третий день. А спуск воды так и не удался, так как дно канала было ниже уровня моря, но при строительстве канала этого не предусмотрели. Этот канал был осушен уже в царствование Екатерины, когда она приказала построить огненную мельницу, которая удалила из него воду.

Из Кронштадта каждый вернулся к себе. Императрица поехала в Петергоф, а Петр с Екатериной в Ораниенбаум.

Следующая глава: История молодой Екатерины II. Глава 9