Однажды некий турист приехал в Италию с целью выяснить, знают ли итальянцы свою историю. Он прибыл в город Рим, и на площади, где сожгли Джордано Бруно, спрашивал итальянцев, знают ли они, где именно сожгли Бруно. И лишь несколько человек ответили, что знают, большинство же пожимало плечами. Тогда турист обратился с вопросом к проходящему монаху «Святой отец, скажите, почему так? Я спрашиваю у жителей, где сожгли Джордано Бруно, находясь в том месте, где это произошло, но мало кто знает это? Как же так, святой отец? Неужели это уже ни для кого неважно?»
Когда меня спрашивают об отношении французов ко многим моральным, духовным ценностям, важным для русских, я рассказываю эту историю. И всегда имею в ответ два типа реакции — первая: «Какие они бездушные, эти иностранцы», и вторая: «Ну да, люди не хотят знать то, что не может изменить их жизнь к лучшему, возможно в этом есть здравый смысл»
Вторых, кстати, гораздо меньше, чем первых.
Еще меня просят рассказывать, что мне не нравится здесь, во Франции. И с некоторых пор я перестала говорить «Мне это не нравится» Я стала говорить «Мне трудно это понять», подразумевая ту простую истину, что если я это не люблю или не понимаю, это вовсе не означает, что это плохо...
Сегодня я буду говорить о важном для меня, и о том, что мне сложно понять у французов.
Каждую весну, а именно в мае, я очень сожалею, что я не в России. Происходит это 9 мая. Да, в День Победы. Если есть что то, по чему я искренне сожалею и тоскую - это праздник 9 мая. Конечно, во Франции есть свой день Победы, 8 мая, и это даже официальный выходной. Но... Праздника нет.
Я помню с детства это ощущение светлого, радостного, общего, когда все вместе, на парад, у всех хорошее настроение, и вечером минута молчания, и взрослые прячут глаза, потому что не хотят чтобы мы,дети , видели слезы. Но мы видим, и понимаем — это что то важное, это главное, это святое.
Так, без пафоса, просто, мне объяснили мои родители, и все мое окружение, что Победа — это святое.
Это непреложно. Это не обсуждается. Это трудно объяснить, но это так. Как трудно объяснить сегодня невзрослым (дело не возрасте, в состоянии души и совести) что нельзя читать чужие письма. Просто нельзя. Нельзя лежачего бить. Ну вот нельзя! Принципы и мораль моего детства, моего прошлого.
И что День Победы это... Ну как бы это рассказать?
У нас на нашей улице стояла будка «Ремонт обуви». Работал там вечно пьяненький дядя Коля, у него не было одной ноги. Он почти никогда не был трезв, и часто скандалил со своей женой, задерганной и замотанной жизнью тетей Катей. И часто кто-то из соседей- мужчин вечером отволакивал его домой, а жил он в нашем доме на первом этаже. И все взрослые ругали его, и даже грозились упечь, после очередной потасовки.
Но каждое 9 мая, мы, дети нашего двора, ждали удивительного события. Открывалась будка «Ремонт обуви» и на пороге на скамеечке сидел дядя Коля. Трезвый, красивый, чистый, бритый. И брючина его была аккуратно подколота. И на пиджаке висел такой иконостас, что мы замирали от блеска и количества медалей и орденов. И тетя Катя, тоже красивая, стояла сзади, улыбалась, и не была похожа на вечно сварливую и задерганную тетку.
Дядя Коля был Герой. Настоящий. Красивый и очень молодой в этот день.
Для нас, детей это было удивительно, непонятно, но радостно.
Тогда мне было трудно понять, но стало ясно позднее, что в тот день все, кто жил в нашем доме, кто жил на нашей улице, были вместе.
Никто не ругался, даже самые большие недруги в этот день были спокойны, разговаривали, сидели за одним столом. Да! Как то так получалось, что кто-то выносил какую-то простую еду, мужички присаживались за доминошным столом во дворе, выпивали и говорили, о войне, о жизни... Мы крутились рядом, слушали, и женщины периодически приносили миски с едой и уносили пустые. Никто из них, женщин, ни разу не повысил голос на своего за то, что лишнее выпил, или сказал.
Это было, ну как бы найти нужное слово? Прощенное воскресенье. Все всё друг другу прощали, все любили — свою страну, свой дом, своих жен и мужей. Было что то, соединяло и пьяницу дядю Колю и отставного полковника из 15 квартиры — война. И Победа. У всех кто -то там был, кому повезло — вернулись, кому не повезло — у тех на столе стоял стакан с водкой и на нем лежал хлебушек.
И еще было непередаваемое и полное ощущение счастья. Счастье, что все живы, все еще здесь, что весна, что войны нет. Эти взрослые, выпивающие во дворе 9 мая, смогли объяснить мне это лучше, чем кто бы то ни был позже. Что война — это самое страшное, самое ужасное,что может быть. Они помнили голод и холод, они рассказывали о своем детстве, когда самым большим желанием было наесться досыта и согреться. Они рассказывали о войне некрасиво, не по книжному. И от этого она была еще отвратительнее и страшнее.
Я подросла и однажды мама рассказала мне, как пережила оккупацию, как всегда хотела есть и боялась что в доме не будет еды. Всегда. До конца жизни. И рассказала про деда, учителя, который погиб в сорок третьем. Про бабушку, которая умерла от голода. В мою жизнь вошла наша война. Она оказалось очень близкой, ведь вот, моя мама. И если бы не случилась чуда, мама умерла бы, как бабушка. И меня не было бы...
Я выросла. Страна, которая победила в 1945, исчезла. А Победа осталась. День Победы.
Там, в нем, в этом дне, все так же сидит на крыльце дядя Коля, красивый, гордый, и мама наконец наедается досыта. И еще многие многие, счастливые и радостные, плачут, поют и смеются, потому что мир... Потому что мы победили.
8 мая во Франции официальный нерабочий день.
Где то в Париже к памятникам возлагают венки, в провинции же это обычный день. Нет парадов и митингов, люди просто не идут на работу в этот день.
Иногда я думаю, что французы просто не хотят думать о войне, и о победе. Потому что... да, это не сделает их более счастливыми. И они, скорее всего, не виноваты в этом.
Я не смогу объяснить им, почему 9 мая мне хочется плакать и радоваться. Я не смогу рассказать про дядю Колю. Про то, почему я всегда плачу в конце фильма «А зори здесь тихие». Почему я встаю, когда по телевизору идет Минута молчания и метроном начинает отстукивать секунды. Я не смогу им объяснить это, потому что они вряд ли смогут меня понять.
Есть такой фильм, французский, «Дипломатия» 2014 год, он есть и в русском прокате. Речь в фильме идет о событиях, имевших место в истории. Перед тем как уйти из Парижа, немцы заминировали все, что имело хоть какую то ценность — Лувр, Собор Парижской богоматери, Триумфальную арку, мосты и дворцы. Чтобы стереть Париж с лица земли. И некий дипломат, шведский консул, пришел к коменданту Парижа с целью уговорить его не взрывать Париж. Собственно, этому разговору весь фильм и посвящен.
Мне же в этом фильме запомнилась вот эта фраза: консул взывает к разуму и совести коменданта, уговаривая его не взрывать Париж, на что комендант отвечает:
«Что вам помешало защищать ваш Париж, как это делали русские? Русские сожгли Москву, а вы нет. Вы перед нами раздвинули ноги, как шлюха, и теперь мы (немцы) можем делать с Парижем все, что захотим»
Вот эту разницу, почему русские сожгли Москву, а французы не сделали тоже самое, почему фраза «Умираю, но не сдаюсь» вряд ли могла быть сказана кем то другим, кроме русского, я никогда не смогу объяснить французам.
Я не смогу ответить шестидесятилетней француженке, которая спросила меня: «А почему вы празднуете день Победы, разве Россия воевала, ведь победили мы и Америка»
И другой, чуть моложе, которая уверяла меня, что немцы в Советском союзе уничтожали только евреев, а мирное население не трогали.
Я не знаю, что им ответить. Вернее, нужно ли им отвечать? Потому что их память короче моей. Их близкие лежат спокойно на местных кладбищах, а я не знаю, где лежит мой дед и бабушка. Объяснить им, что для меня значит день Победы, будет так же трудно, как объяснить слепому, что такое рассвет...
У них нет такого органа чувств, чтобы меня понять, и это не их вина.
Они просто хотят быть счастливы, и не впускают в свою жизнь, то, что этого счастья не дает.
А я каждое 8 мая, в официальный праздничный день, покупаю цветы и иду на местное кладбище, чтобы положить их к памятнику всем погибшим на войнах, на Первой мировой, и на Второй. Там, как правило, лежит венок от мэрии, и мой букет становится первым и последним.
Но мне это нужно сделать. Иначе стыдно. Перед мамой, дедом и бабушкой, дядей Колей и соседом из 15 квартиры. Перед моим детством, которое было самым счастливым, благодаря им. Которое смогло случиться, благодаря им.
Может моя жизнь не стала более счастливой, от того что я знаю, что такое война. Я не знаю. Но есть единственная вещь, по которой я очень скучаю здесь, во Франции, это 9 мая. День Победы. День, когда мы можем и должны быть все вместе, без вражды и ненависти, в радости и светлой печали. Это часть меня, и даже если это больно и грустно, я это никому не отдам.
По традиции в конце я всегда желаю...
Берегите себя, своих близких и свои семьи. Радуйтесь. Помните.
Искренне ваша русская, которая всегда останется русской, СФК
Пы. Сы. Уже несколько лет я ношу цветы сюда. Здесь погибли три француза. Их звали Марсель Буше, Андре Гаррек и Ги Рауль. Все трое погибли за Францию 4 февраля 1944 года. Им было 19, 20 и 24 года. Я просто ехала проселочной дорогой и увидела кусты очень красивой розовой гортензии. Под мостом. Остановилась, чтобы посмотреть, а оказалось, что гортензия высажена на месте гибели трех участников Французского сопротивления. Я отдаю им уважение, как погибшим за мою свободу. Я помню. И да, я ношусь с этой Победой. Чтобы помнили.
Посмотрите, насколько за семь лет изменилось (не изменилось) у пикабушников отношение к теме поста.
