Война + Первая мировая война

Автор: Виталий Илинич

ВНИМАНИЕ! Эта статья рассматривает ряд гипотетических сценариев, основанных на изучении тактики ПМВ, тактики ВМВ, послевоенной тактики и наставлений (Field manual) армии США касательно применения химических и биологических боеприпасов.

Статья про химическое оружие в ПМВ - Химическая война

И до, и после выпуска моей статьи про химическое оружие я видел много возражений относительно его использования. Дескать применять его можно эффективно только против тех, кто просто не может покинуть позиции. И вообще в маневренной войне оно не годится. А зачем его применять, когда есть ядерное оружие, так и вообще решительно непонятно. Я считаю, что это происходит как из-за непонимания способов применения химоружия, так и от непонимания самых базовых принципов военного дела. Про ядерное оружие же вообще представления у людей совершенно пещерные, а о биологическом даже говорить страшно. Давайте разбираться.

Использовать я буду те же материалы, что использовал для текстов по ПМВ, но, разумеется, их нужно дополнить. В этом мне помогут сведения о химических учениях РККА, проведенных в 1930-е годы, а также американский Field Manual 1960-х, посвященный применению химического и биологического оружия. Объединять всё будет моё знание общих принципов военного дела. Сначала мы рассмотрим гипотетическое применение химоружия в потенциальном конфликте времен ВМВ, т. е. будем рассматривать войну в том виде и с тем оснащением, которое имело место в ВМВ, но с учетом применения химоружия. А затем посмотрим, что предполагалось делать в 1960-70 гг.

Для своих старых читателей, кто внимательно просмотрел мои статьи, я сделаю короткое отступление. В этом материале будут повторяться некоторые вещи, которые вы уже знаете. Я делаю это для новых читателей, которые еще не видели мою «Химическую войну». Так как у меня очень большая сторонняя аудитория на разных платформах, меня могут прочитать многие тысячи человек, которые никогда раньше меня не читали. И поэтому ряд уже ранее рассказанных вещей я обязан объяснить и в этой статье.

Напомню, что у нас уже не 1915 год с газобаллонными атаками хлором. Уже разработаны различные средства, летальные и нелетальные, стойкие и нестойкие, жидкие, газообразные и твердые, доставляемые снарядами, минометными минами, ракетами, самолетами и прочими интересными средствами, вплоть до химических танков, которые едут и поливают всё вокруг себя. Или не всё…

Коротко разберем потенциальные средства, которые могли бы быть применены в этом гипотетическом конфликте. Разумеется, я не буду тут делать нудный справочник, тем более что вся эта информация есть в широком доступе. Но короткие пояснения дам. Из нестойких веществ для периода 40-х я буду использовать дифосген (зеленый крест) и дифенилхлорарсин (ДФХА, синий крест, а также его аналоги, типа дифенилцианарсина, адамсита и подобного). Оба распространяются в первую очередь в снарядах (хотя тот же дифосген можно и в бомбах). Первое средство (дифосген) обладает смертельным удушающим действием, но эффект достигается с большой задержкой (несколько часов). Второе (ДФХА) действует почти мгновенно (достаточно одного вдоха, сильный эффект наступает примерно спустя 15 минут), вызывает кашель, чихание, боль, неудержимую рвоту, ступор, действует несколько часов. Стойкость обоих средств на местности очень малая, то есть они быстро улетучиваются. Могут применяться совместно – ДФХА заставляет человека сорвать противогаз (в нем сложно блевать), а там уже он вдыхает еще и дифосген.

Со времен ПМВ произошел рост защитных и эксплуатационных свойств противогазов. К 40-м годам они и защищают лучше, и удобнее в пользовании. Разумеется, в них уже есть эффективные противоаэрозольные вставки, защищающие от проникания ДФХА через сам фильтр (как он это делал с примитивными противогазами в 1917-м). Суть применения ДФХА в данном случае будет в том, что он распространяется в осколочно-химических снарядах, взрыв которых сложно отличить от взрыва обычных ОФС. Причем внешне взрыв ОХС тоже не то чтобы прям виден – он не формирует зеленое облако, как газобаллонная атака хлором. Поэтому можно успеть вдохнуть ДФХА до того, как наденешь противогаз. А в боевой концентрации он действует с первого вдоха. Поэтому внезапные атаки такими снарядами могут быть крайне опасны. Имеются сведения также о том, что такие вещества способны проникать через уплотнения противогазов, например, в полосе обтюрации, а также через уплотнения и клапан выдоха. Ряд других подобных веществ также вызывает при попадании на кожу нарывное действие.

Из стойких средств, разумеется, иприт (дихлор-диэтил-сульфид). Жидкость, опасная как при попадании на кожу, так и при вдыхании паров, и при попадании на одежду и обувь. Более того, свойство иприта проникать через преграды делает опасным даже длительное пребывание в зараженной местности в противогазе и защитном костюме – вещество способно постепенно внедриться даже в резину и просочиться через нее. Особенно важно понимать, что массовые средства защиты тех времен были довольно примитивны, и представляли из себя плащи и накидки чуть ли не из вощеной бумаги или пропитанной ткани. Эффективность их была ограниченной как по способности закрывать тело, так и по времени. При этом стойкость иприта измеряется в днях и может достигать недели. Неделю он будет лежать на поверхностях и медленно испаряться, создавая опасность и для кожи, и для дыхания.

Иприт распространяется широким спектром средств доставки. Это и классические артснаряды, но также и специальные поливочные машины (буквально, да), химические танки и полив с самолетов с помощью ипритных бомб и просто выливных авиационных приборов (ВАП). Причем, в случае применения его с машин и самолетов, можно быстро создавать очень широкие полосы заграждения. Настолько широкие, что при попытке преодолеть их срок работы средств защиты закончится раньше, чем будет преодолено препятствие. Детали этого процесса мы рассмотрим ниже при описании тактики.

Похожим на иприт будет еще одно средство – люизит. По принципу действия он похож и на иприт, и одновременно на этилдихлорарсин – кожно-нарывное, но к хлорарсинам люизит роднит скорость воздействия. Если иприт действует через несколько часов (в смысле, у него долгий скрытый период), то люизит и этилдихлорарсин начинают «нарывать» очень быстро. Но и стойкость их намного ниже, чем у иприта. Сам по себе люизит – это тоже хлорарсин. Хлор-винил-дихлор-арсин, если точнее. Иприт и люизит применяют в смесях, если надо достичь быстрого эффекта. За счет люизита обеспечивается быстрота, а за счет иприта – стойкость и долговременность поражения.

Это основные средства, которые я буду использовать в той части гипотетического конфликта, которая затронет 1940-е годы. Разумеется, какие-то из них могут быть уже несколько устаревшими, да и в реальности в тот период всё же массово применять не стали никакие, но моя задача стоит в пояснении самой тактики применения, а не в рассказах о реальных сражениях. Об истории реальных сражений вам расскажет куча историков, а вот о принципах военного дела – мало кто.

Интересно в данном случае рассмотреть мнение довоенных советских специалистов, которые проводили учения по созданию ипритных заграждений (вместо иприта применялись более безопасные средства, так как в ходе учений по заграждению проходили войска, но есть сведения об опытах с реальными БОВ, например, на добровольцах). В ходе учений создавались районы ипритных заграждений глубиной примерно в 10 км. В ходе преодоления преграды такой глубины (пусть она не на всем протяжении сплошная) защитные средства переставали работать просто по исчерпании защитных возможностей. Мало того, что иприт может проникать через одежду и обувь, так еще и средства защиты в виде пропитанной бумаги или ткани, как выяснили в СССР, довольно быстро перестают работать.

Второй же особенностью, дополнительно и многократно усугубляющей проблему носителей защитного снаряжения, было сочетание действия ипритного поражения и обстрела обычными (осколочно-фугасными) боеприпасами и пулеметами. Разрывы снарядов, бомб, и пулеметный огонь заставляли бойцов в защитном снаряжении применяться к местности и залегать (применяться к местности – это использовать местность для маскировки и укрытия). Солдаты падали на зараженную ипритом землю, вымазываясь в нем и вымазывая оружие. Защитное снаряжение повреждалось, продырявливалось и рвалось. Помимо этого, прикрытие заграждения огнем мешало преодолевать его с наскока на автомобилях. В общем, преодоление «ипритного» заграждения оказалось делом непростым даже на учениях. Более того, при достаточно концентрированном поливе, как выяснили на учениях, вещество проникало даже внутрь танков тех лет.

Но пора заканчивать с вводной частью и переходить к тактической. Многие, я напомню, высказали сомнения, что химическое оружие можно применять в маневренной войне, так как, по мнению этих товарищей, если противник может покинуть место поражения, то эффективность уже и заканчивается. А если противогаз наденет, то и вообще в домике. Сперва мы коротко рассмотрим эти заявления, а затем перейдем к конкретным способам, применимым в условиях ВМВ.

Основное заблуждение, связанное с «противник покинет место применения химоружия», равно как и «надел противогаз, и ты в домике», проистекает из неверного целеполагания применения химоружия. То есть, люди, не понимая, как и зачем применяется химоружие, и оружие вообще, считают, что основной его целью является убийство людей. Вроде логично. А на деле всё намного-намного сложнее. Как я уже не раз объяснял, в военном деле важную роль играют такие вещи как подавление и воспрещение. При этом можно никого вообще не убить, но если враги не делают то, что нам не нравится, то это и не важно.

Если мы обстреляли артбатарею противника химснарядами, а расчеты всё побросали и сбежали, то и отлично! Стрелять они в ближайшее время не смогут. А нам это и надо – чтоб не стреляли. А если они, убегая, успели вдохнуть немного ДФХА, то буквально через считанные минуты они начнут адски кашлять и блевать. Несколько часов кряду. Это сильно ограничит их возможности по повторному занятию мест у орудий.

Если мы обстреляли опорник, и бойцы из него выбежали и убежали черт знает куда, в том числе под огонь нашей артиллерии и пулеметов, то тоже отлично. Даже если от газа не умер ни единый солдат, главное, что они уже не занимают укрепление, не стоят у пулеметов, минометов и пушек, а значит не могут мешать нашим бойцам продвигаться мимо них или занимать это укрепление (ДФХА и подобные ему средства очень нестойкие, и можно быстро занять недавно обстрелянную ими местность).

Наконец, если мы создали ипритное заграждение, и противник вынужден его объезжать, то мы опять в выигрыше. Да, именно так, заграждения не должны и не могут обеспечивать полную непроходимость. Считать, что если заграждение можно хоть как-то преодолеть или обойти, то оно неэффективно, значит не понимать, что такое вообще заграждения в военном деле, и как они применяются. Суть заграждений в том, чтобы замедлить противника, обеспечить возможность своим войскам нанести ему потери или провести некие действия без немедленного вмешательства войск неприятеля. Даже на танках проехать по ипритной полосе напрямую непросто, потому что без фильтровентиляционной установки внутрь будут засасываться пары иприта. Да и если проехать одними танками, без пехоты и артиллерии, то большого эффекта не добьешься.

Если противник начинает объезжать длинную полосу ипритного заграждения, то он одновременно теряет время и становится более предсказуемым. Время на обход полосы длиной в 20-30 км (а такую реально создать, и это подразумевалось в военном планировании) может даже у механизированной колонны занять несколько часов – маршевая скорость танков 20 км/ч, скоростных (а не любых) полугусеничных БТР и арттягачей – 25 км/ч, колесной грузовой техники – 30 км/ч. Вот только едут они не по прямой, а по дорогам, поэтому для объезда полосы длиной в 20-30 км им придется проехать больше. А если это пехота?

Причем ведя при этом и химразведку, и находясь в предчувствии боя, так как если идет наша наступательная операция, в которой мы ставим фланговые заграждения, противник в любой момент может встретиться с нашими частями, в том числе внезапно. Это всё может задерживать и ограничивать его в свободе маневра. А ведь, помимо прочего, мы можем воздействовать на его резервы авиацией и артиллерией, тем более, если наша разведка установила, что он обходит наше заграждение, а значит более-менее можно предсказать, где он точно не пойдет. А вот где заграждение заканчивается, там мы можем уже быть готовы его встретить.

Если же противник решит преодолевать химзаграждение войсками, то отряды прикрытия, артиллерия и авиация устроят ему веселую жизнь, где солдатам придется падать мордой в ипритную грязь (даже если они двигались на автомобилях). При этом сами отряды прикрытия, передовые наблюдатели и огневые средства могут находиться в локально незараженных узких участках или разрывах в заграждении, прикрытых артиллерийским огнем с возможностью экстренно «дозаразить» участок, если отряд прикрытия будет вынужден отступить.

Ну и, конечно же, вариант «да надел противогаз и всё тебе побоку». Мало того, что это не так, и защитное снаряжение 30-х годов давало только временную и неполную защиту, а лошадям, которые во многих армиях до сих пор тягали артиллерию, так и подавно, так еще и в применении химоружия один из способов как раз подразумевал, что все наденут защиту. Это применение для изнурения противника. Если противник не убежал, а надел противогаз и иные средства защиты, то пусть в них и сидит. Будем ему по чуть-чуть газку поддавать, чтоб не расслаблялся. Уже само надевание на себя защитного комплекса или просто одного лишь противогаза снижает эффективность бойцов, а если в нем еще несколько часов посидеть – ух какие все будут бодрые… А если так сидеть пару дней, да еще окажется, что ипритом заражена вода и еда… В общем, не всё так просто.

Теперь рассмотрим конкретные способы и тактики. Каким образом можно применять химическое оружие в наступлении? Для начала – ровно так же, как в ПМВ. Вот буквально в этом плане почти ничего не изменилось. Вторая Мировая изобиловала случаями позиционного фронта, который надо было прорывать. В бой шла длительная артподготовка, огневой вал, идущие в притирку к нему штурмовые группы, сопровождающие их легкие пушки, танки. Да, теперь танки стали быстрее, авиация стала мощнее, артиллерия тоже, но принципиально прорыв обороны едва ли прям сильно отличался от выработанной в 1918-м году методики.

Что же мешает применить тут химоружие? Ну, кроме страха, что оно потом польется на твои города и промышленность, о чем англичане в 1942-м году не преминули предупредить немцев относительно потенциальной возможности применения химоружия против СССР. Но мы тут рассматриваем оперативно-тактическую сторону всё же, так что продолжим.

Артиллерийские снаряды и бомбы с нестойкими веществами, в первую очередь с ДФХА (синий крест) могут применяться для подавления артиллерии, штабов, узлов обороны, да для чего угодно – в любом месте удобно провести скрытную внезапную атаку осколочно-химическими снарядами или бомбами, которые по взрыву мало отличатся от обычных, поэтому их непросто распознать сразу. А после того, как бойцы вдохнут разок-другой этого чудного средства, то всё. 15 минут, и они корчатся на земле, заходясь в неостановимом кашле, чихании и рвоте, ощущая при этом сильную боль на протяжении нескольких часов. А если сильно надышатся, то вообще в ступор впадут.

Можно применять ДФХА и в составе огневого вала, проходя первой волной – химической, а второй – обычной, главное чтоб удаление от своей пехоты при применении ДФХА было более 600 м (поэтому он и идет первой волной, а не второй, за которой штурмовые группы пойдут в атаку, прижимаясь местами на 300 м и ближе). Конечно, это не значит, что выведены из строя будут все, но тут и обычная артиллерия всех-то из строя не выводит. А вот то, что часть пехоты будет весело блевать, а другая часть все время ведения артподготовки просидит в противогазах, еще больше снизит ее боевые качества к моменту атаки штурмовых групп. Которые, кстати, могут атаковать уже без противогазов, так как ДФХА быстро рассеивается, и они знают план атаки.

С подавлением артиллерийских батарей и подобных опасных целей отлично справятся ДФХА и ипритно-люизитные смеси. Особенность применения химоружия для этой задачи состоит в том, что снижаются требования к точности определения местонахождения цели. Достаточно примерно накрыть прямоугольник 200х300 м, в котором где-то находится цель. Химические и осколочно-химические снаряды создадут плотное покрытие газовым (а точнее аэрозольным) облаком, при этом еще и поражая технику, людей и их костюмы защиты осколками.

Еще одним преимуществом будет скорость подавления. Так как газовое облако формируется даже при неточных попаданиях, и расходится на большее расстояние, чем осколочное поле, следовательно, эффект на артиллерийскую батарею будет оказан быстрее даже при относительно неточном огне.

Не менее важным будет длительность подавляющего эффекта. Она состоит из нескольких особенностей. Во-первых, если это ДФХА и расчеты успели «нюхнуть газку», то очень скоро они начнут часами корчиться, заходясь в кашле. Даже если каким-то чудом они решат после первых падений снарядов не разбежаться и не залечь, а собирать гаубицы и менять позицию, то очень скоро они выйдут из строя на часы.

Но очень важно понимать, что буксируемая артиллерия далеко не так лихо меняет позиции при обстреле, как это видится с дивана, особенно если она конная. Собирая гаубицы в конные повозки под огнем, мы рискуем остаться и без личного состава, и без гаубиц, и без коней. Лучше переждать огонь в укрытиях, он далеко не всегда точный. А вот если накрывает газовым облаком, то тут уж и часть людей выйдет из строя, и коням станет не очень хорошо. Даже самоходная гаубичная артиллерия тех времен, которая может быстро собраться и уехать, негерметична, и обычно не имеет даже крыши (если не брать в расчет штурмовые орудия и подобную артиллерию прямой наводки). Поэтому даже САУ 40-х годов уязвимы как к ДФХА, так и к поливу ипритно-люизитной смесью.

Во-вторых, длительность эффекта обуславливается тем, что газовое облако может сохраняться какое-то время после прекращения обстрела. Осколочно-фугасные снаряды прекращают подавлять примерно с последним разрывом, а вот газовое облако может висеть еще довольно долго – какое 15 минут, а какое и час. А если огонь велся стойкими БОВ, типа ипритно-люизитных смесей, то сама жидкость может лежать на поверхностях еще несколько дней, а то и неделю, постепенно испаряясь.

Ну и в-третьих, и это особенно важно в случае использования ипритно-люизитных смесей и прочих стойких БОВ, – даже если удалось без потерь выйти из-под удара, то потом потребуется еще немалое количество времени отмывать и себя, и орудия, и средства тяги от этих самых БОВ. В буквальном смысле мне писали, мол, да какая разница, ну постреляли ипритом по позициям, ну разбегутся расчеты, но потом орудия отмоют и можно снова стрелять. Классно! Сколько времени-то пройдет, пока расчеты отмоются, вернутся, отмоют пушки обратно? Всё это время батарея огня вести не будет. В этом и суть подавления.

С ипритно-люизитными смесями вообще шутки плохи. Они опасны во всех проявлениях. Во-первых, еще в ПМВ существовали осколочно-химические снаряды с ипритом. Так называемые «снаряды с промежуточным дном». Я уже неоднократно писал, чем опасны осколочно-химические снаряды – обстрел ими сложнее отличить от обстрела обычными снарядами, так как они, в общем-то, вполне прилично взрываются. Послабее обычных, но не так слабо, как химические. Поэтому при внезапном обстреле такими снарядами можно было успеть получить поражение БОВ до того, как сообразишь и успеешь надеть защитное снаряжение.

При этом снаряжение осколочно-химических снарядов именно ипритом опасно тем, что в этом случае при взрыве снаряда иприт распространялся не капельно-жидкий, а аэрозольный. Его можно было успеть вдохнуть, а дальше при неудачном стечении обстоятельств будет очень плохо. По некоторым данным при поражениях аэрозольным ипритом смертность растет в десять раз в сравнении с поражением жидким ипритом или его парами.

Но опасна и жидкая фаза. Она покрывает все поверхности: землю, оружие, боеприпасы, транспорт, людей, лошадей. Поражает продукты питания и воду. Оседает на траве, кустарниках, деревьях. Заражает всё вокруг – контакт с любой зараженной поверхностью оставляет ипритное загрязнение, а оно чревато крайне болезненными волдырями и язвами, а то и временным ослеплением. Особенно это опасно при сочетании химического и обычного обстрела или при использовании осколочно-химических снарядов, так как разлетающиеся осколки заставляют личный состав залегать на землю, покрытую ипритом, при этом повреждаются и рвутся костюмы защиты.

Ну и, наконец, последний эффект – в теплую погоду иприт начинает неплохо так испаряться с поверхностей. Особенно сильно это отмечается, если имеется высокий травяной покров, кустарники и подобная растительность. В этом случае очень растет площадь испарения. Пары иприта опасны и для дыхания, и для глаз, и при долговременном воздействии на кожу.

При обстреле можно комбинировать средства и способы. В частности, начинать стрельбу осколочно-химическими снарядами с ДФХА и ипритом, чтобы добиться начального мощного поражения тех, кто не успел надеть противогазы, а затем вести некоторое время обстрел ипритно-люизитными химическими снарядами для большего заражения (без осколочной части снаряд влезает больше химагента). При этом не очень стойкая, но быстрее действующая люизитная часть смеси будет отвечать за быстродействие, а очень стойкий иприт, имеющий скрытый период действия, – за долговременность эффекта. Для гурманов можно добавить немного этилдихлорарсина, который действует на кожу, но ОЧЕНЬ быстро. А если есть желание прям побольше убить, то можно чуть поддать дифосгена (зеленый крест) – он загубит тех, кто из-за вдыхания ДФХА был вынужден снять противогаз.

Сразу скажу тем, кто считает, что свои войска там не смогут пройти. Ведь иприт – стойкое вещество, логично, что он мешает своим войскам! Это так, но не совсем. Во-первых, своим войскам вовсе не обязательно ходить вообще везде. Как бы наступление пехоты идет не широкой цепью на всю глубину фронта. Какие-то участки можно и обойти. Главное понимать, какие. Участки, атакуемые стойкими БОВ, должны очень четко распределяться, наноситься на карту и сообщаться наступающей пехоте. При этом химические войска (РХБЗ) сопровождают наступающие части и делают необходимые замеры: противник тоже может применять иприт, только уже в обороне.

Не хуже работают стойкие БОВ и при атаке узлов дорог, станций выгрузки, логистических центров, путей подхода резервов и подобного. Причем здесь важна больше не внезапность, а долговременность и площадь заражения. Поэтому подключим авиацию. В 30-е и 40-е годы авиация уже была достаточно развита, отработаны химические бомбы и выливные авиационные приборы, причем от малой и средней до очень приличной вместимости в 700 с лишним литров в ВАП-1000, который весил заправленным почти 1000 кг.

Большая группа самолетов, оснащенная химическими бомбами и ВАП-ами, могла натворить много дел в ближнем тылу противника. Заливая ипритом и люизитом узлы дорог или подходящие резервы, мы и прямой урон наносим, и очень задерживаем маневр атакованного подразделения, и в целом ограничиваем движение на участке, особенно если это узел дорог или важная магистраль. Ее придется расчищать, проводить дегазацию матчасти, эвакуировать пораженных бойцов и персонал служб снабжения. Особенно хорошо, как вы уже знаете, работает сочетание атаки химическими и обычными боеприпасами, заставляя падать лицом в иприт и повреждать защитное снаряжение об ветки и различные конструкции, особенно уже поврежденные взрывами. Если в обычных условиях порванная форма – это не такая уж и проблема, то вот порванная противоипритная накидка в условиях, когда ты должен упасть на иприт, чтобы защититься от взрыва фугасных и осколочных бомб – это так себе ситуация.

Опять же, да, когда-нибудь раненых эвакуируют, и многие из них даже вернутся в строй. Только случится это через пару месяцев, а к тому времени уже операция закончится. Конечно, не стоит закидывать ипритом вообще всё, но лишение противника возможности к маневру резервами в некоторых случаях даже важнее, чем обеспечение себе свободы пользования этим узлом, когда он будет захвачен в ходе операции. Во-первых, авиация может бить по узлам, находящимся достаточно глубоко в тылу или не планируемым к занятию в этой операции. Во-вторых, транспортные узлы могут размещаться не очень глубоко, но на фланге, и опять же не быть планируемыми к захвату в этой операции. Ну и в-третьих – если уж фронт до этого узла дойдет, то уже пройдет какое-то время, иприт как бы не вечный. Те три-четыре дня или неделя, что станция будет недоступна для противника, могут сыграть ключевую роль в операции из-за сложностей с подводом резервов. А когда мы в результате этой операции на какой-то там шестой день захватим этот узел, фронт будет давно прорван.

Конечно, если загадить ипритом вообще всё так, что вообще нигде невозможно пройти, то и наступление не получится. И такие случаи имели место в ПМВ! Но с тех пор был получен опыт, и в осмысленном плане операции такого повториться не должно. План операции должен предусматривать, где стоит бить стойкими веществами, а где – нестойкими, а то и вообще только обычными снарядами или бомбами. Не стоит упарываться в какое-то одно средство. И да, у подготовленных армий грамотно составленный план и порядок атаки вполне себе воплощается в жизнь. Военные действия только кажутся каким-то бессистемным хаосом, а на деле хаос там присутствует далеко не на всех уровнях и не во всех ситуациях, или хотя бы не всепоглощающий.

Ну и, наконец, создание сплошных ипритных заграждений. Этот способ применяется как в наступлении, так и в обороне. В данном случае такое действие упрощается наличием авиации с выливными приборами. В наступлении заграждения выставляются на флангах в створе прорыва, чтобы помешать контрударам под основание. А в глубине могут ставиться на путях подхода резервов противника, если этими путями не планируют в ближайшее время пользоваться сами наступающие. Разумеется, такие заграждения не остановят противника совсем, но задержат его, заставят идти другими путями, упростят размещение заслонов, а если уж он решит во что бы то ни стало идти по иприту – то понесет значимые потери.

Важно учитывать возможности химоружия при обороне от контратак. В наступлении обязательно будут контратаки противника. В этом случае на первое место выйдут нестойкие вещества, такие как ДФХА, этилдихлорарсин или люизит. Заградительный огонь этими снарядами, особенно в осколочно-химическом исполнении или в комбинации с обычными ОФС, очень неплохо должен отсечь пехоту от танков. Даже если пехота противника успеет надеть противогазы и накидки, сама по себе быстрая атака в противогазе, бахилах и накидке уже непроста, и пехота вымотается и отстанет, а уж когда ей надо будет постоянно падать на землю от обстрелов и защитное снаряжение будет повреждаться – ну, вы знаете. Танкистам тоже придется действовать в противогазах, так как пары и аэрозоль БОВ будет проникать внутрь машины. Из танка и так-то ни черта не видно и душно внутри, а тут еще противогаз! Не просто так немцы в конце ВМВ даже начали внедрять маркеры для быстрой идентификации атаки ипритом прям на танки и разрабатывали средство коллективной защиты – фильтровентиляционную установку.

Потому, при отражении контратак потребуется и подавлять артиллерийские батареи противника, ведущие огонь в том числе и химическими снарядами. Однако, при всех понятных тактических шагах, закрепленных еще в ПМВ, развитых военными теоретиками и отработанных на учениях к 40-м годам, немного сложно представить себе детально химическую войну 40-х. Рост возможностей химической промышленности по массовому производству, расширение спектра эффективных отравляющих веществ уже может изменить реальность химической войны так, как мы даже не предполагаем. Война – это взаимные действия, рождающие новые тактики.

А появление новых средств доставки, в том числе массированной, таких как РСЗО (Nebelwerfer) и авиация с химбомбами и выливными приборами, дополненное увеличением дистанции работы артиллерии, однозначно должно было значимо изменить картину на поле боя. Артиллерийское химическое сражение, дополненное воздушными и ракетными атаками, а также использованием химических танков, вместе с подвижностью механизированных войск должно было показать миру совершенно новый вид военного искусства. Стоит, наверное, порадоваться, что в итоге этого не случилось, в немалой степени благодаря Великобритании, которая весной 1942 в ответ на беспокойство и просьбу Сталина в явном виде публично высказала, что в случае германской химической атаки на Советский Союз Великобритания ответит химическими атаками авиации по территории Германии.

В этом разделе мы рассмотрели гипотетическую химическую войну 1940-х, пусть мы и не в полной мере можем представить себе ее ход.

Подпишись на сообщество Катехизис Катарсиса, чтобы не пропустить новые интересные посты авторов Cat.Cat!

Пост с навигацией по Cat.Cat

Также читайте нас на других ресурсах:
Телеграм ↩ – новости, заметки и розыгрыши книг.
ВК ↩ –наша Родина.

Автор: Виталий Илинич

Вступление – Что мы знаем о ПМВ?

• Первая Мировая. Почему ничего не получалось?

• Химическая война. Часть 1

• Химическая война. Часть 2

• ПМВ. Рождение современной артиллерии. Часть 1

Новые методы стрельбы постепенно включали также и учет кучи явлений, на которые до этого не обращали внимание. Ветер, температура воздуха и заряда, атмосферное давление, точная топографическая привязка орудия и цели, разница по высоте между орудием и целью – всё это может оказать существенное влияние на результат стрельбы. А при стрельбе на большие дистанции (15 км и более) уже нужно вносить поправку на вращение Земли. И на такие дистанции стреляли уже в ПМВ.

Также требовалось учитывать особенности боеприпасов. Ведь промышленность не может выпускать все снаряды строго одинаковыми, а если отправлять всё неидеальное в брак, то снарядов просто будет слишком мало. В частности, партии боеприпасов отличаются по массе. Пусть и в небольших пределах, но при стрельбе на многие километры это будет вносить свой вклад в рассеивание снарядов. Поэтому очень важно сортировать боеприпасы по массе на партии с разными усредненными характеристиками. Например, 0 (средний вес), -1 (недовес), -2 (большой недовес), +1 (перевес), и так далее, приняв, разумеется, диапазон веса для каждой группы. В таблицах стрельбы для каждой такой группы будет своя пометка по поправке на дальность.

Не меньшую проблему представляла низкая подвижность артиллерии. Да, можно было взять кучу орудий из крепостей, но средства тяги оттуда в таких количествах взять не получится. Особенно если мы говорим о «тракторной», то есть артиллерии на мехтяге. Такая в ПМВ уже была и получила широкое распространение. Требовалось создать много тягачей, выучить водителей и механиков – это ведь 1910-е годы, автомобиль-то еще был много где в диковинку!

Теперь я должен еще разок коснуться темы, почему артподготовка велась так долго. Ну что там можно расстреливать неделю?! Сперва мы разберемся с тем, как расстреливать. В данном случае, помимо большого количества целей, играли важную роль три фактора.

Во-первых, французы считали необходимым надежное поражение целей. Не подавление, а в большей степени первую очередь уничтожение. С ними сложно спорить относительно того, что уничтоженные орудия и укрепления точно не будут представлять опасность. Но уничтожение требует намного большего расхода снарядов и намного большей точности попаданий.

Во-вторых, очень методичный способ огня. Французы стреляли методом прямой пристрелки, когда для поражения каждой цели надо было сначала пристрелять орудие с корректировкой с самолета или иным способом, подразумевавшим наблюдение за целью. А затем огонь на точность для четкого поражения цели – ведь во многом требовалось прямое попадание! И это тоже требовало корректировки. А самолетов не всегда было достаточно, да и погода не всегда благоволила полетам, в особенности на древних «кукурузниках». Имелись и другие технические трудности, например, с работой радиотелеграфа (своеобразная «рация» из ПМВ).

Ну и в-третьих, старые орудия, которых было большинство во французской артиллерии, не могли обеспечить большой скорострельности. Как по причине отсутствия противооткатных механизмов, из-за чего орудие откатывалось назад, а затем накатывалось вперед всей массой, а не только стволом, и надо было ждать завершения этого процесса, прежде чем зарядить орудие. Так и из-за необходимости его после этого перенаводить, а это тоже не получится делать, пока орудие не встало на место.

И не стоит думать, что эта проблема была только в начальный период войны! Например, по некоторым данным, в середине 16 года только 1/9 тяжелых орудий была новой конструкции. К концу года – 20%. Даже в апреле 17 года, как я уже писал, новых тяжелых орудий имелось по оценке французского генерала Эра 55% короткоствольных и только 25% длинноствольных (от общего числа), остальные старые. И летом 1918-го всё ещё оставалось значительное число старых орудий, хотя новых уже было большинство. Помимо этого, разумеется, в артиллерию поступали различные сверхтяжелые орудия порой просто линкорных калибров (железнодорожные), но основную массовую работу всё же делали не они.

Но что же за цели поражали все эти орудия? Пойдем в порядке расположения их от наиболее близких к наиболее далеким. Орудия в ходе артподготовки должны были разрушить колючую проволоку. И это совсем не смешная задача, потому что колючей проволоки там могло быть на много-много десятков метров в глубину. Целый сад колючей проволоки мог ждать наступающую пехоты – ножницами это можно резать до бесконечности. Поэтому проволоку должна разрушить артиллерия либо танки, но для танков это чревато наматыванием ее на ведущие колеса, что может даже привести к остановке машины. Вот какие-то недобитые мелочи – да, это пехота дорежет сама.

Затем шло разрушение самих окопов. Это тоже считалось, видимо, достаточно важным мероприятием. Вместе с этим также можно уничтожать выявленную полевую фортификацию – как укрепленные огневые точки и опорные пункты, которые удалось обнаружить, так и подземные убежища. Несмотря на то, что они находились глубоко под землей, порой даже на глубине в 15 метров, а то и глубже, иногда снаряды разрушали их или закапывали оба выхода.

Огромное значение имело уничтожение артиллерии. В ходе артподготовки артиллерия противника была целью систематического «разрушающего огня» (так в источнике), а те, кто за неделю обстрела не был уничтожен и вскрыл себя огнем в ходе атаки пехоты, брались уже под подавляющий огонь в ходе сопровождения атаки. Французы, разумеется, были не совсем дураками, и не пытались всегда всё только уничтожать.

В ходе атаки пехоты также шло сопровождение пехоты методом подвижного огневого вала – стеной из падающих несколько впереди своей пехоты снарядов, которая медленно продвигалась вперед, ведя за собой пехотную атаку, и подавляя противника перед фронтом наступающих бойцов и на флангах.

Правда, не всегда эта идея работала хорошо. В частности, во время наступления первой половины 1917-го, получившего красноречивое название «бойня Нивеля», планирование артиллерийского сопровождения по каким-то причинам упоролось в максимальную скорость движения огневого вала. Видимо, считалось, что пехота сможет быстро за ним идти и таким образом быстро пройдет оборону немцев. Вот только сказать проще, чем сделать. Пехота отстала от огневого вала, а это чревато тем, что огневые точки противника успеют «проснуться» и выставить свои пулеметы и винтовки навстречу еще не подошедшей пехоте.

Но ладно, продолжим про схему артподготовки. Одновременно с описанным ранее, дальнобойные орудия вели воспрещающий огонь по тылам, мешая подходу резервов, блокируя дороги, разрушая станции разгрузки, склады и подобное. Ну вот и представьте себе, сколько на это потребуется орудий, снарядов и времени?

Это вызывало известные проблемы с выявлением противником направления атаки. Сбор колоссального количества орудий и снарядов требовал кучи усилий по подготовке позиций, маневру орудий и накоплению боеприпасов, не говоря уж о выжидательных позициях для пехоты. Одних снарядов в крупных наступлениях расходовалось по 6 т на метр фронта, а всего могло быть 100 000 т для операции, что подвозилось целый месяц. Так вот, вся эта деятельность рано или поздно становилась известна немецкой разведке. В частности, авиационной.

Так еще и наступления далеко не всегда удавалось удержать в тайне. Не таким уж редким явлением было то, что немцам становилось известно о предстоящем наступлении чуть ли не из прессы! (Немцы тоже могли порой проболтаться, не только французы с англичанами так делали). Вот и представьте себе, что сначала противник узнает о наступлении из прессы, потом разведка видит приготовления, а потом еще его оборона на конкретном участке массированно обстреливается неделю! Да тут даже тормоз поймет, что надо бы собрать силы в этом месте для отражения атаки.

Главное только эти силы не напихивать в первую линию окопов, а то там они под всю эту артиллерию и попадут. Поэтому немецкая оборона, зная о мощи огня артиллерии противника, и способности его разнести всю оборону, до какой дотянется в первом ударе, решили в первой линии много сил и не держать. Да, кто-то там должен быть, чтоб противник не занял ее без боя, но основные силы теперь должны были быть в глубине, и в основном для контратак.

Эта идея отлично бы работала против противника, который пытается прорвать оборону полностью. Забавность ситуации заключается в том, что, когда немцы внедрили эту тактику, через некоторое время Антанта прибегла к ряду атак с ограниченными целями. Суть их заключалась в том, что та глубина, на которую поддержанная артиллерией пехота после недельной подготовки могла ударить именно в первом ударе, и была конечной целью атаки. То есть немцы заведомо отдавали первую линию, ожидая, что французы пойдут глубже, как они шли раньше, и там нанести им поражение контрударами. А французы просто останавливались, легко взяв первые рубежи.

Французам требовались эти атаки для поднятия боевого духа пехоты. Всё же пара лет бессмысленного долбления в оборону в попытках прорваться дальше возможностей первичного удара, а также некоторые другие трудности привели к росту неповиновения в пехоте и даже к бунтам. Ряд наступлений, в которых основную работу делала артиллерия, а пехота с малыми потерями занимала 2-3 километра в глубину, действовали на армию воодушевляюще.

Но так нельзя было выиграть в войне. Просто не хватило бы никаких ресурсов, да и желания воевать так с немцами до границы было немного – это что ж получается, надо перепахать в лунный пейзаж всю захваченную врагом территорию Франции, и воевать на протяжении пятидесяти лет? Нет, это недопустимый вариант! Поэтому надо было так или иначе решительно наступать и пытаться прорвать оборону, да вот только как? Вся имеющаяся тактика этой проблемы не решала. В основном научились очень четко брать первую позицию (на глубину несколько километров, в смысле, а не то, что первую линию траншей – позиция состоит из нескольких линий траншей).

Нужно было поражать оборону на всю глубину сразу, так, чтобы пехота могла вот этим вот первым ударом пройти настолько глубоко, чтобы дойти уже прям до артиллерийских позиций. То есть пройти и первую позицию обороны, и вторую, и артиллерийские позиции (возле которых немцы, например, делали тыловой рубеж) до того, как противник успеет «опомниться».

А для этого нужно, во-первых, добиться полной внезапности. Противник ни в коем случае не должен знать о том, что наступление начнется в конкретном месте в ближайшие недели. То есть хотя бы оставить его в неведении до начала артподготовки. Скрытность, скрытность и еще раз скрытность! В какой-то мере этого удалось добиться Антанте в некоторых наступлениях. В частности, в битве при Камбрэ осени 1917-го внезапность была, можно сказать, полная. Одним из способов добиться такой внезапности будет … не говорить никому о наступлении. Даже союзникам-французам. Так поступили, по некоторым данным, британцы, и им удалось.

Но одного этого будет недостаточно. Нужно кое-что еще, и этим тоже славится наступление при Камбрэ. Если вести артподготовку неделю, то толку от скрытности будет тоже не очень-то и много. Надо как-то сократить эту подготовку до вменяемых длительностей. Немцы, имея много скорострельных орудий, вели подготовку, например, девять часов. Но и это немного долго.

Англичане поступили очень хитро. Они вообще не проводили артподготовку при Камбрэ! Артиллерия открыла огонь с началом атаки танков и пехоты. То есть не было артподготовки, было только артиллерийское сопровождение атаки. Во многом это было возможно в силу того, что атаку поддерживали сотни танков – порядка четырех сотен машин на фронте в 10 километров устремились в атаку вместе с пехотой. Ну как устремились – со скоростью 4–5 км/ч, но всё же. Проволочные заграждения в этом случае тоже отдавались во многом на откуп танкам. К ним даже прикручивали специальные якоря, чтобы проволоку цеплять и растаскивать.

Немецкая оборона была сотрясена, но всё же не пробита окончательно. Тем не менее, стоит отметить отличную подготовку англичан. Они реально смогли удержать всё в тайне, скрытно вывести в атаку сотни танков, отработать их взаимодействие с пехотой, достаточно хорошо сопровождать атаку артиллерией. Применили в какой-то мере новые методы стрельбы, о которых я расскажу ниже. Это позволило за несколько часов продвинуться в глубину обороны на 6–8 километров. Это много.

Но потом случилась заминка, было много потерь в танках, всё-таки немцы уже научились с ними бороться (это было далеко не первое применение танков), и в итоге наступление перешло в разряд не вполне удачных. Оборону прорвать не удалось, как и во все предыдущие разы. Кто-то может поспорить, что формально некоторое недолгое время в обороне немцев существовал разрыв, и это можно считать прорывом обороны, но я считаю, что успешный прорыв обороны – это когда за пределы этой обороны смогли выйти свои войска и продолжить наступление. Потому что прорыв – это не самоцель, он делается для дальнейших оперативных результатов. По крайней мере для того, чтобы хотя бы начать их добиваться – выйти на оперативный простор. Под Камбрэ этого сделать не удалось. Даже несмотря на реальную массовость применения танков.

Но что же делать, если даже атака массой танков не прорывает оборону? А если ты Германия, и массы танков у тебя просто нет? Давайте рассмотрим немецкий взгляд на технику прорыва, которая в итоге привела к реальному прорыву обороны Антанты и выходу пехоты на оперативный простор с продвижением по результатам операции на многие десятки километров: 60 км, причем на широком фронте, а местами на глубину 80 км за операцию. Это не позволило немцам выиграть войну, стратегических целей они не достигли. Но это показало, что эту надоевшую всем оборону можно прорывать, можно вернуть хотя бы частично маневренную фазу войны.

Что же сделали немцы?

А немцы ввели новый способ проводить артподготовку. Суть ее состояла в том, чтобы нанести максимально мощный удар в максимально короткий срок, поразив оборону противника на всю глубину, но не дав ему при этом опомниться и подкинуть резервы к месту прорыва. Как этого добиться?

Мы уже с вами знаем, что немцы во многом обходили Антанту в оснащении современными на тот момент скорострельными орудиями калибром выше 77-мм. Обладая мощным артиллерийским кулаком из тяжелых орудий, немцы при этом могли вести стрельбу с большим темпом. А обладая большей дальнобойностью, они могли простреливать оборону на большую глубину, вплоть до корпусных штабов. При этом, с целью максимально увеличить дальность огня, немцы ставили значительную часть своих орудий буквально чуть ли не за первой линией окопов, причем даже из группы особо тяжелых орудий (например, 150-мм пушки). Но это было не единственной особенностью.

Вторым было решение немцев не заниматься пристрелкой и огнем на уничтожение. Это резко сократило длительность артподготовки. В чем же суть? Немцы поняли, что основной задачей артподготовки будет подавление обороны противника. Если во время атаки артиллерия и огневые средства противника будут по большей части молчать, подавленные огнем немецкой артиллерии, то их вовсе не обязательно полностью уничтожать. Зачем, если суть в том, чтобы они не мешали пехоте идти в атаку?

Вынужденный молчать пулемет, до которого дошли наступающие бойцы, уже не сможет оказать сопротивление. А быстрый рывок пехоты через подавленную оборону может дойти и до артиллерийских позиций, орудия на которых в некоторых случаях уже будут покинуты расчетами из-за сильного подавляющего артогня. Огневые сооружения, окопы, пулеметные точки опасны, пока ведут огонь. Если же они вести огонь не могут, то пехота просто до них дойдет, закидает гранатами, возьмет защитников в плен или перебьет их в ближнем бою, оглушенных, отравленных газами.

А если не надо вести огонь на гарантированное уничтожение, значит длительность ведения огня очень сильно сокращается. Важнее создать ураганный огонь незадолго до наступления и в ходе наступления, чем долго и размеренно неделю долбить всё до лунного пейзажа. Тем более что скорострельность современных на тот момент орудий уже позволяла вести интенсивный огонь даже относительно крупными калибрами, например 150-мм.

Это одна сторона. А вторая сторона ускорения заключалась в том, что немцы полностью перешли на новые способы стрельбы. Я о них уже частично писал выше, но в этом случае они получили максимальное распространение. Суть в том, что от пристрелки в каком-либо виде отказывались полностью, кроме каких-то отдельных редких случаев. Пристрелку не вели ни заранее, ни в процессе ведения огня. Речь шла именно о внезапном открытии ураганного огня всей наличной артиллерией.

Но как в таком положении куда-либо попадать? По расчетам. Для этого каждое орудие было отстреляно на полигоне с целью определения для него таблиц стрельбы – чтоб учесть особенности каждого орудия. Получены расчеты влияния атмосферных явлений и соответствующие поправки. Заранее и очень точно устанавливалось топографическое положение позиций батарей для ведения огня. При занятии позиции орудие должно было встать прицелом над специально установленной в земле маркой. Причем особенно уточнялось, что встать над маркой надо прицелом, а не серединой боевой оси. Ведь чтобы хорошо попадать, надо понимать, где сам находишься. Данные для стрельбы по конкретным целям (разведанным заранее) устанавливались по хорошо видимым ориентирам. Необходимые атмосферные поправки сообщались по факту измерения погоды перед атакой.

Всё, что возможно было рассчитать заранее, рассчитывалось заранее. В приказах прописывались все нюансы, составлялись подробные и четкие инструкции, кто когда какие позиции занимает, где лежат боеприпасы, склады, кто в какой очередности ведет огонь, какие цели когда поражать, какими снарядами, кто куда и когда передвигается и так далее. С учетом того, что артподготовка должна была начаться ночью, сильно много возможностей «поправить по месту» уже не было, хотя нельзя сказать, что этот способ полностью исключался. Пусть действия по четкому плану и были очень важны, но возникающие изменения учитывались и ход подготовки мог быть немного изменен.

Так родилась современная артиллерия. Артиллерия математики. Артиллерия расчета. Буквально еще в конце 19-го века и даже в начале 20-го много где стреляли чисто прямой наводкой на не очень большую дистанцию. И даже в начале ПМВ французы еще массово уповали именно на этот вид боя. А даже при стрельбе с закрытых позиций били только по пристрелке и четкой корректировке с прямым наблюдением. И вот 1918 год – и артиллерия бьет полностью по математическому расчету, без корректировки, сразу ураганным огнем, подготавливая прорыв за считанные часы.

Третьей же важной особенностью было крайне массовое применение химических снарядов синего, зеленого и желтого креста. Тактически я описал их применение в статье про химоружие, но здесь я отмечу суть их влияния. Ввиду того, что требовалось очень быстрое и надежное подавление, а точной пристрелки и корректировки не велось, очень кстати было средство, увеличивающее эффективность огня. Химснаряды позволяли быстрее достигать подавления. Даже если никто не будет насмерть отравлен, многие бойцы просто покинут опасную зону, или будут корчиться, кашлять и блевать, или экстренно заниматься дегазацией вместо ответной стрельбы! Тем более что от снарядов синего и желтого креста в 1918 году было довольно сложно защититься противогазом.

Но также химбоеприпасы позволяли менее точно попадать – ураган падающих снарядов даже при очень большом разбросе быстро создаст газовое облако в районе цели. Собственно, стрельба по «газовым прямоугольникам» не подразумевает стрельбы непосредственно по цели. Достаточно стрельбы по прямоугольнику шириной 200-300 м и глубиной 400 – 500 м, внутри которого где-то находится цель.

Ну и, наконец, воздействие химснарядов более долгое. Если после переноса подавляющего огня на другую цель кто-то остался жив и боеспособен, он может относительно быстро возобновить сопротивление. А вот если он был при этом отравлен синим крестом (дифенилхлорарсин – раздражающее вещество), то он еще несколько часов будет кашлять и блевать, если вообще не отключится на время (синий крест скорее выводит из строя на день, чем убивает, хотя можно, наверное, и насмерть надышаться). Если же к синему кресту добавили зеленый (удушающий газ дифосген), человек умрет или уедет с тяжелым отравлением в госпиталь. С ипритом (желтый крест), от которого защиты не было, воздействие вообще может измеряться в днях, он на местности может и неделю лежать.

При этом в некоторых случаях химическая подготовка желтым крестом (ипритом) на нескольких участках, на которых наступление НЕ будет производиться, могла начаться заранее. Суть этого действа описана в статье про химоружие. Однако различные изнуряющие газовые обстрелы были для этой войны делом привычным, плюс они велись не в том месте, где будет проходить наступление, поэтому обороняющимся не совсем было понятно их назначение в качестве химподготовки к атаке. И даже когда огонь заранее велся снарядами зеленого креста (дифосген) в предполагаемых немцами районах наступления, без массированного обстрела артиллерией в целом это не выглядело как артподготовка. По каждому случаю химического обстрела на широком фронте не будешь кидать туда-сюда резервы – надо, чтоб это была полноценная артподготовка на конкретном участке, иначе можно кинуть войска на ложное место атаки. Да и непонятно, куда их кидать – обстрел-то на очень широком фронте в разных местах.

Внезапная массированная ураганная и при этом короткая (часов пять, а потом и меньше) артподготовка, которая начиналась затемно, например, в 4 часа 40 минут мартовской ночи, сотрясала оборону на всю глубину – 10 км и более, причем порой на фронте в несколько десятков километров. Затем, спустя четыре-пять часов, наступал черед атаки пехоты, которая следовала за двойным (химическим нестойким и классическим) огневым валом.

И здесь была вторая сторона медали! Если во французских наступлениях артиллерия разрушала практически вообще всё, и пехоте оставалось буквально занять изрытую воронками местность на два-три, иногда чуть больше километров вперед, то в весенних немецких наступлениях 18-го года было иначе. Массированный артиллерийский огонь подавлял много целей и ошеломлял противника, отравлял его газами, но он не мог поразить все цели. Какие-то цели в любом случае будут возникать перед лицом пехоты, порой в большей степени, чем при длительной точной артподготовке.

И если пехота хочет не отстать от огневого вала, и, пользуясь эффектом ураганного огня, проследовать через всю глубину обороны противника и вырваться на оперативный простор, то она должна наступать быстро. А значит со всякими возникающими на её пути небольшими неурядицами пехота должна уметь справляться сама, причем быстро и решительно.

Одной лишь внезапности и ураганного огня артиллерии для прорыва обороны недостаточно. Нужны действия пехоты. А для этого пехота должна иметь соответствующую организацию, вооружение и тактику. И вот об этом будет следующая статья.

Подпишись на сообщество Катехизис Катарсиса, чтобы не пропустить новые интересные посты авторов Cat.Cat!

Пост с навигацией по Cat.Cat

Также читайте нас на других ресурсах:
Телеграм ↩ – новости, заметки и розыгрыши книг.
ВК ↩ –наша Родина.

Автор: Виталий Илинич

Вступление – Что мы знаем о ПМВ?

• Первая Мировая. Почему ничего не получалось?

• Химическая война. Часть 1

• Химическая война. Часть 2

Что мы знаем про артиллерию в Первой Мировой войне? Ну, кроме общих фраз про «бога войны» и артподготовок по две недели, которые не помогали. Собственно говоря, многим ПМВ представляется в виде бессвязных картин пулемет – хлор – танк. Первое – это то, что остановило пехоту. Второе – это то, чем пытались кризис преодолеть, но не преуспели. А третье – танк – это то, чем в итоге смогли прорвать оборону. А артиллерия? А она просто впустую выпускала сотни тысяч снарядов, бесцельно перепахивая грунт. Так может она вообще не нужна была? Нет, именно артиллерия в первую очередь смогла эту самую оборону прорвать. Давайте рассмотрим, какие были проблемы и как их в итоге удалось решить.

Как мы уже с вами знаем, Первая Мировая война – это не некая единая картина длиной в четыре года. И судя по тому, что нам как будто бы известно, может сложиться мнение, что артиллеристы, а вместе с ними и всё командование, были какими-то умственно-отсталыми людьми. Ведь нам одновременно видно, что артиллерия всё превращала в лунный пейзаж, но при этом как будто бы атаки пехоты останавливались постоянно пулеметами, не успев пройти и несколько сотен метров. А порой не успев даже преодолеть нейтральную полосу!

Как так выходит? Может быть, артиллеристы стреляли не туда? Или оборона противника была так сильно укреплена? Ну как же так может случиться, чтоб раз за разом был такой эффект?! Всё дело в том, что война была разной. Как я уже писал, методы наступления развивались, но вместе с ними развивались и методы обороны. И на каждом этапе были свои проблемы. При этом было не так уж и мало наступлений, прошедших в глубину на несколько километров, и завязших только потом – когда они вышли из-под «зонтика» собственной артподдержки. Здесь мы постараемся разобраться детально в том, какие были проблемы, и как их удалось решить – а ведь их удалось решить!

Для начала еще разок рассмотрим проблемы артиллерии. На начало ПМВ артиллерия, в первую очередь французская, была совсем не похожа не то, что мы привыкли себе представлять. Чуть ближе к современному представлению была немецкая, но и ей еще многое предстояло сделать. Я рассматриваю в первую очередь Антанту, потому что после остановки изначального немецкого наступления лета 1914-го, Антанта в значительно большей степени на Западном фронте была в наступательной позиции. А в первую очередь французов, потому что, они играли основную роль: война шла на их территории, и они выставили больше всего дивизий на этом направлении.

В отличие от немцев, делавших большой упор на тяжелую артиллерию (например, на 150-мм гаубицы), французы почти совсем не придавали ей значения именно в полевой войне. Происходило это по разным причинам, среди которых серьезная недооценка как значения артиллерии вообще, так и мощи огня тяжелой артиллерии, в частности. ПМВ стала первой крупной войной, где реально массово применили скорострельные пушки. До того, за неимением опыта, особо не понимали, какой же огневой мощью они обладают. По некоторым данным, французы также опирались на негативный опыт русской артиллерии ажно чуть ли не русско-турецкой войны 1877 - 1878 гг., когда наша артиллерия оказала слабое воздействие на турок.

Да вот только в те годы не было полноценных осколочно-фугасных снарядов. Те, что были, снаряжались чуть ли не дымным порохом. Могущество снарядов, снаряженных дымным порохом, в сравнении, например, с тротилом, различается очень сильно. Порох и взрывается заметно слабее при равной массе, так еще и плотность у него ниже, т. е. в том же объеме масса пороха будет меньше. Это не говоря ещё об отставании его в прочих параметрах. В общем, 150-мм артиллерийская граната 1870-х, начиненная дымным порохом, и 150-мм граната 1910-х, начиненная тротилом, – это просто небо и земля!

И в итоге французская артиллерия подходит к началу ПМВ, вооруженная в основном 75-мм пушками. Тяжелых орудий именно в полевой артиллерии (уж не судите строго за такой термин) почти не было. Не лучше ситуация была и у англичан, насколько мне известно. Разумеется, как мы уже читали в предыдущих статьях, французы нашли своеобразный выход из положения, переведя в полевую артиллерию различные устаревшие орудия, однако они имели недостаточную дальность и скорострельность. Требовалось срочно начинать массовый выпуск новых пушек и гаубиц калибром более 75-мм, а также средств тяги к ним.

Давайте рассмотрим немного конкретных цифр. На начало войны французская полевая артиллерия имела на вооружении 75-мм легкие скорострельные орудия, у горных частей имелись 65-мм скорострельные орудия, а части тяжелой полевой артиллерии располагали 155-мм скорострельными гаубицами образца 1904-го года, 120-мм пушками Баке и 120-мм пушками Банжа обр. 1878-го года. Помимо этого, некоторое количество старых орудий Банжа предназначалось для обороны крепостей и для осадных парков.

В частях, мобилизуемых в первую очередь, имелось примерно следующее количество орудий:

3840 – 75-мм пушек;

120 – 65-мм горных пушек;

308 – тяжелых орудий, состоящих на вооружении полевых частей;

380 – тяжелых орудий Банжа, предназначенных для комплектования осадных парков.

Помимо этого, разумеется, было еще огромное количество (порядка 7000) очень старых орудий, предназначенных для обороны крепостей. Они позже очень пригодятся.

Для сравнения, в германской армии к началу войны имелось:

5500 – легких орудий, из которых 75% было калибра 77-мм пушками, а 25% - гаубицы 105-мм.

2000 – тяжелых орудий, среди которых 105-мм и 135-мм пушки (да, такой вот необычный калибр), 150-мм гаубицы и 210-мм мортиры, при этом орудия в основном были современные на тот момент.

Не стоит, однако, сравнивать напрямую именно цифры – не забывайте, что к французским орудиям присоединилось и некоторое количество английских, правда, с похожим распределением по классам. Важнее тут то, какую долю орудий составляли тяжелые.

Еще немного про ТТХ – французские орудия отличались недостаточной дальнобойностью. Шутка ли, баллистически 75-мм пушка могла стрелять и на 8 километров, но прицел и лафет были рассчитаны только на 6,5 км. Для сравнения, у немцев на такую дистанцию стреляла 105-мм гаубица с существенно большим уровнем могущества снаряда (он как бы весит примерно вдвое больше). Немецкая 150-мм «тяжелая» (а реально очень легкая по массе) полевая гаубица образца 1902 г. била уже на 7,4 км. Более мощная 150-мм гаубица 1913-го года – на 8,6 км. 210-мм «короткая» мортира била на 9,4 км, а имевшиеся с конца прошлого века 150-мм пушки – дальше 10 км. 135-мм пушка, которых на начало войны было небольшое количество, доставала и на 14 – 16 км, по разным данным.

Таким образом, вы уже видите, насколько велики были проблемы артиллерии Франции с точки зрения материальной части. При всех реально высоких характеристиках 75-мм пушки, даже уже она была конструктивно и организационно ограничена как в достижении дальности, так и в стрельбе с закрытых позиций. А других орудий во французской полевой артиллерии по большому счету и не было. У немцев же были и тяжелые орудия, и с дальней стрельбой было лучше. При этом особенно я бы хотел отметить, что немцы еще и по боеприпасам создали очень большой запас именно для тяжелой артиллерии – 4000 снарядов на ствол. Для сравнения, для 77-мм пушек имелось 800 снарядов на ствол. Во французской артиллерии для 75-мм пушки имелось 1300 снарядов на ствол. Разница, так сказать, налицо.

Второй важной проблемой было отсутствие понимания того, как артиллерию применять. Французы считали не особо важным и эффективным методом артиллерийскую подготовку вообще, да еще и не придавали особого значения стрельбе на дальние дистанции и с закрытых позиций. А это значит, что с контрбатарейной борьбой тоже были заметные проблемы. В этом плане немцы их, конечно, далеко обходили, имея и мощные 105 и 150-мм гаубицы с большой дальнобойностью, и готовность применять их именно с закрытых позиций, в том числе по артбатареям.

Французский генерал Фредерик Эр жалуется, что немцы нанесли немало урона французской артиллерии, оставаясь в недосягаемости для ответного огня. Причем особенно он отмечает, что немецкая гаубичная артиллерия в некоторых случаях могла поражать французскую пушечную даже находясь на доступной дистанции, но на таких позициях, поразить которые настильным огнем нельзя. В то время как немецкие гаубицы стреляли навесным огнем, позволявшим «перестреливать» преграды.

Не менее важной проблемой было и то, что французские артиллеристы не были подготовлены и должным образом оснащены для стрельбы с закрытых позиций. Даже если применять простейшие методы ее ведения – наблюдение с гребня высоты с отдачей команд батарее. Для этого желательно иметь телефонные аппараты и провод, а ими пушкари были обделены. Телефон не считался пригодным средством связи в бою, поэтому их было что-то типа два на батарею и на штаб дивизиона. И 500 метров провода.

Поэтому, когда требовалось корректировать огонь на большую дистанцию, командиры нередко удалялись от своих батарей на большое расстояние, в том числе больше километра, до ближайшего гребня, за которым было видно цели. А связи с батареей у них при этом не было – нет лишнего телефонного аппарата и провода. Да что телефон, недостаточно было даже биноклей!

Не лучше обстояло дело и с авиацией. В более поздние периоды авиация стала важным средством корректировки артиллерии, но на начало войны у нее не было ни надежной связи с землей, ни соответствующей подготовки. Да и самой авиации было еще мало, чтобы массово выделять ее на эту задачу.

Вот и выходило, что и пушки слабые, и стреляют недалеко, и подавить артиллерию в достаточной степени не могут, да и не очень-то стремятся. Французы считали артиллерию чуть ли не вспомогательным средством. В отличие от них немцы, по мнению того же генерала артиллериста, как раз очень уповали на огневую мощь артиллерии и считали нейтрализацию артиллерии противника важной предпосылкой для успешной атаки пехоты. Имея большое количество тяжелых орудий и снарядов к ним, а также артиллеристов, подготовленных вести бой на больших дистанциях с закрытых позиций, немцы находились на промежуточном положении от артиллерии конца 19-го века к той артиллерии, к которой мы привыкли (то есть как в ВОВ и далее).

Но война началась, первые проблемы были осознанны, и, столкнувшись с убийственным огнем немецкой тяжелой артиллерии, французы поняли, что им надо обзавестись своей и начать стрелять с закрытых позиций. Одновременно с этим французы решили не ждать у моря погоды, а наступать. С одной стороны, немцы стояли на французской земле и с морально-психологической точки зрения французов можно понять. А с другой – стратегически в конце 1914-го начале-середине 1915 года немцы перекинули немало сил с Западного на Восточный фронт. Перекидывались и резервы из Германии. Стратегическая ситуация для удара Антанты как будто бы улучшалась и можно было попробовать нанести немцам ряд поражений в каком-то виде. Но на этом пути их ждала куча проблем.

Кто-то может возразить, мол, ну че лезть на рожон, сиди жди, пока не сделаешь себе артиллерию. Но «сделали» они себе артиллерию где-то году к 18-му, потому что пушек надо было реально много. Если б они сидели и ждали столько времени, у немцев были б полностью развязаны руки на Восточном фронте. А так, коль скоро французы и англичане атаковали то тут, то там, причем крупными силами, немцы не могли еще больше дивизий запросто перекинуть на Восток и полностью разгромить Российскую Империю. А ведь Россия имела не меньшие, а то и большие проблемы с вооружением и боеприпасами, чем Франция и Англия. Чем это опасно Антанте? Это вывод из боя важнейшего союзника. После поражения России немцы смогли бы со всеми силами ударить по Франции.

Но тут беда, а как наступать? Что делать-то? Прошлые методы, видимо, не подходят, надо было придумать новые. Так вот, чтобы понять, как правильно наступать – надо наступать. К сожалению, военная наука требует практики, просто так из ничего очень сложно придумать нечто решительно новое, что при этом будет еще и работать.

Новых орудий нет, но есть старые – орудия системы де Банжа 1870–80 гг. и некоторые другие. Да, у них есть куча недостатков, но всё же это орудия, которых так не хватает. А не хватало к этому моменту уже и легких орудий тоже – ведь имелись потери. Как от огня немецкой артиллерии, так и от разрывов стволов – экстренный рост выпуска боеприпасов не мог не сказаться на качестве продукции. А выпуск требовалось наращивать колоссальными темпами, так как снаряды начали заканчиваться еще осенью 1914-го.

Орудия системы де Банджа – это 80-мм, 90-мм, 120-мм и 155-мм пушки, 155-мм гаубицы, 220-мм и 270-мм мортиры. Также имелись 240-мм и 270-мм береговые орудия. Архаичные и громоздкие, не имеющие механизмов торможения отката – это те самые жуткого вида пушки, которые мы порой видим в кинохронике по Первой Мировой. Современные на тот момент орудия выглядели куда более привычно. Помимо орудий де Банжа были и некоторые другие старые системы, благо снарядов для них было выпущено очень прилично.

При этом нельзя не отметить, что, наряду с экстренной работой по запуску в производство новых орудий, французы также усовершенствовали орудия старые. В частности, улучшали конструкции лафетов и создавали новые, более дальнобойные боеприпасы. Вместе это позволило увеличить дальность некоторых орудий на 30 – 35%. В частности, 90-мм пушка «удлинилась» с 7700 м до 10500 м, а 120-мм – с 9200 м до 12400 м. Правда, немцы тоже вводили новые орудия и новые конструкции снарядов, но деятельность артиллерии состоит не только в контрбатарейной борьбе. Надо еще иметь досягаемость для поражения обороны в глубине позиций противника и для больших возможностей концентрации огня – чем больше дальность стрельбы, тем больше орудий с разных позиций смогут обстреливать одну цель.

Но вернемся же к наступлениям. Банально, вот уже поняли, что надо делать артподготовку и стрелять с закрытых позиций, и при этом иметь больше тяжелой артиллерии. Но сколько надо этой артиллерии? А как долго стрелять? Для этого надо понять, какие цели вообще есть на поле боя, как они мешают наступлению пехоты, как сложно и долго они поражаются и сколько их бывает.

В наступлениях конца 1914-го – первой половины 1915-го года было выявлено, что артиллерии надо больше, чем считалось поначалу, а также что нужно четко определять план атаки с распределением целей, наряда боеприпасов и так далее. Сколько надо снарядов для разрушения проволочных заграждений (да, это делает артиллерия), для разрушения окопов, для уничтожения укреплений и тому подобное. Все эти данные, разумеется, можно рассчитать заранее, но вот скорректировать по реальности можно только на практике. Вот это и делали. По мнению французов, в некоторых наступлениях уже в 1915 году им удалось грамотно организовать поражение немецкой обороны артиллерией, что позволило занять местность с небольшими потерями. Правда и местность заняли небольшую. Беда в том, что помимо этих некоторых относительно успешных наступлений были и некоторые другие, где успешность была ниже, а достижения измерялись сотней-другой метров в обмен на многие тысячи жизней.

Среди относительно успешных можно выделить Атруа мая 1915-го. Французское командование грамотно организовало артподготовку длиной в шесть дней, также имелись случаи подрыва немецких позиций заранее заложенными в подкопах зарядами. 9-го мая французская пехота поднялась в атаку и прошла на некоторых участках чуть ли не четыре километра вглубь обороны немцев, разумеется, выйдя за пределы досягаемости огня своей артиллерии. Подтянуть артиллерию быстро было непросто ввиду ее малой подвижности и «лунного пейзажа», перекопанного вдобавок траншеями. Однако достаточно узкий реальный фронт прорыва (не везде удалось продвинуться далеко, фланги отстали) не позволил и быстро подвести подкрепления – этому мешал огонь немецкой артиллерии.

Затем случилось то, что так или иначе повторялось затем много раз. Первый рывок нередко удавался неплохо, если не было оплошности с артиллерией и если пехота не опаздывала нанести удар непосредственно за огневым валом – он тогда уже потихоньку начинал применяться. А вот затем пехота выходила за пределы дальности своей артиллерии и попадала под огонь артиллерии немецкой, будучи при этом отрезана (как этим огнем, так и немецкими контратаками) от связи, подкреплений, доставки боеприпасов и даже воды. Тут-то немцы обрушивали контратаку пехоты на этих несчастных прорвавшихся французов, оказавшихся отрезанными от своих на незнакомой местности в разрушенных окопах без боеприпасов.

Одновременно с этим долгая артподготовка (несколько дней, а то и неделю) показывала немцам, где же будет нанесен удар, поэтому они могли подтянуть туда резервы и артиллерию. Если же французам/англичанам быстро удавалось своевременно подтянуть свою артиллерию, то для прорыва следующей полосы уже не было ни столько времени, ни столько снарядов. А артподготовка в несколько часов, с учетом примитивности методов, устаревших орудий и отсутствия надежных разведданных, не давала должного эффекта. Огневые средства оказывались не уничтоженными и встречали атакующую пехоту огнем.

Вот на этих этапах, во многом, и получались все эти ситуации с битвой за 200 м территории с потерей многих тысяч человек. Ну и, разумеется, в случаях, когда первичная артподготовка была провалена, разведка проведена плохо, а пехота еще и пошла в атаку с задержкой. Такое бывало и во Второй Мировой войне и тоже вело к чудовищным потерям без значимых продвижений.

Эти операции также дали богатый опыт в том, насколько же войска не умеют пользоваться артиллерией. Например, что тяжелым дальнобойным орудиям зачем-то назначали поражать цели в непосредственной близости от фронта, хотя это могли бы сделать менее дальнобойные (и более распространенные) орудия того же калибра. Потребовалось составить различные указания, чтобы описать, как используются орудия для различных целей, чтобы это делалось по плану, а не только по «вдохновению момента», как выразился французский генерал. Немаловажно было и неумение «осадных» и «крепостных» артиллеристов взаимодействовать с пехотой – их раньше этому особо не учили.

Отрабатывались и новые методы стрельбы. Постепенно в этом деле достигался большой прогресс. Как я уже писал, поначалу банально не хватало даже телефонов – не было возможности корректировать огонь по невидимой (в прицел орудия) цели, если нечем передать данные. Не было и подходящих карт – ведь если мы ведем огонь по невидимой цели где-то в глубине обороны противника, очень желательно представлять, где она находится. Теперь надо было пользоваться таблицами стрельбы (в них указываются данные по наведению орудий при разных дистанциях и условиях). И тут – новая проблема!

Выяснилось, что довоенные таблицы стрельбы очень неточные, а местами и вообще ошибочные! Проверочные стрельбы, которые каждый артиллерист буквально так или иначе вел на фронте ежедневно, показали существенные отличия реальности от записанного в таблицах. Пришлось таблицы составлять заново...

Продолжение следует...

Подпишись на сообщество Катехизис Катарсиса, чтобы не пропустить новые интересные посты авторов Cat.Cat!

Пост с навигацией по Cat.Cat

Также читайте нас на других ресурсах:
Телеграм ↩ – новости, заметки и розыгрыши книг.
ВК ↩ –наша Родина.

6 марта 1918 года, через несколько дней после подписания "Брестского мира", в результате которого Россия вышла из Первой мировой войны ( "Похабный мир" - Выход России из Первой мировой войны ), в порту города Мурманск с борта крейсера "Глори" на русский берег высадился отряд английских солдат численностью 176 человек, тем самым положив начало интервенции войск Антанты в Россию. Стоит отметить, что британские войска прибыли в Россию с полного одобрения наркома иностранных дел Льва Троцкого, который двумя днями раньше отправил Мурманскому Совету телеграмму с распоряжением принять любую помощь союзников. Мурманск был главным портом, через который с 1914 по 1917 год в Россию шли поставки британского оружия и снаряжения, в результате чего он был буквально забит оружием и боеприпасами, а значит, существовала угроза, что немцы и их союзники постараются захватить эту значительную материальную базу. Кроме того, британцев беспокоила перспектива превращения немцами Мурманска в военно-морскую базу, с которой немецкие подлодки могли бы свободно атаковать север Атлантики. Троцкий же рассчитывал получить запас британского оружия, хранившегося в порту, для оснащения Красной армии, которая после опрометчивого роспуска прежней русской армии 11 февраля 1918 года была вновь создана указом от 23 февраля того же года. Однако очень скоро комиссар иностранных дел понял, что абсолютно не контролирует ситуацию.

Представители Антанты быстро склонили на свою сторону председателя Мурманского Совета Алексея Юрьева, который в обмен на финансовую поддержку и доставку продовольствия фактически отдал Мурманск под полный контроль британцев. 1 июля постановлением Совнаркома Юрьев был объявлен "врагом народа". В дальнейшем британское правительство стало материально поддерживать Белое движение внутри России, выступившее против большевиков.

После Октябрьской революции многие офицеры русской армии, недовольные политикой новой власти, решили совершить в стране очередной переворот. В конце 1917 года наиболее значимой белой группировкой была Добровольческая армия, созданная в ноябре 1917 года усилиями двух ведущих генералов царской армии - бывшим начальником Генерального штаба Алексеевым и Корниловым, который летом 1917 года уже пытался установить в России военную диктатуру, однако потерпел неудачу и был заключен в тюрьме города Быхов, откуда он благополучно сбежал на Дон. Дон был выбран в качестве расположения Добровольческой армии по той причине, что именно там была родина казачьего войска, чья неистовая преданность царю позволяла видеть в них наиболее надежную силу, способную поднять знамя контрреволюционного движения против окопавшихся в Петрограде большевиков.

Весной 1918 года в качестве антибольшевистской силы, сыгравшей значительную роль в ходе гражданской войны, совершенно неожиданно выступил чехословацкий корпус военнопленных, которые, будучи поданными Австро-Венгрии, воевавшей против России, чтобы не сражаться с братьями-славянами, тысячами сдавались в плен русским войскам. После Февральской революции они тотчас были освобождены и задействованы в составе русской армии. В наступательной кампании русских войск в июне 1917 года, которое в конечном итоге окончилось полной катастрофой и отступлением русских сил на довоенные позиции, сформированная Чехословацкая бригада показала незаурядную военную доблесть, прорвав немецкий фронт, взяв более 3 тысяч пленных, потеряв, в свою очередь, всего 200 человек убитыми. В том же 1917 году совместным решением французского правительства и Чехословацкого национального совета (ЧСНС), боровшегося независимость своей страны от Австро-Венгрии, был сформирован Чехословацкий легион во Франции. ЧСНС признавался единственным верховным органом всех чехословацких военных формирований, что ставило чехословацких солдат в России в зависимость от решений Антанты. Осенью 1917 года Чехословацкий корпус находился на территории Волынской и Полтавской губерний.

Октябрьская революция и начатые Советским правительством переговоры о мире с державами Тройственного союза поставили чехословаков в сложное положение. С получением известия о победе вооружённого восстания большевиков в Петрограде руководство Чехословацкого национального совета заявило о безоговорочной поддержке Временного правительства и заключило соглашение с командованием Киевского военного округа и Юго-Западного фронта о порядке использования чехословацких частей, которое, с одной стороны, подтверждало невмешательство последних в вооружённую борьбу внутри России на стороне какой-либо политической партии, а с другой - провозглашало их стремление "содействовать всеми средствами сохранению всего, что способствует продолжению ведения войны против нашего врага - австро-германцев".

Тем временем Чехословацкий национальный совет, стремившийся превратить созданный Россией чехословацкий корпус в "иностранное союзническое войско, находящееся на территории России", ходатайствовал перед французским правительством и президентом Пуанкаре о признании всех чехословацких воинских формирований частью французской армии. С декабря 1917 года на основании декрета французского правительства об организации автономной Чехословацкой армии во Франции, чехословацкий корпус в России был формально подчинён французскому командованию и получил указание о необходимости отправки во Францию.

Чтобы эвакуироваться с территории России, чехословаки заключили соглашение с большевиками, по которому последние гарантировали беспрепятственно пропустить вооруженные чехословацкие подразделения к Владивостоку, откуда они должны были отправиться через Тихий океан в Европу. Однако вскоре ход событий вмешался германский генштаб, опасавшийся скорого появления на Западном фронте 40-тысячного корпуса противника. Под давлением посла Германии в России графа Мирбаха 21 апреля 1918 года нарком иностранных дел России Чичерин направил телеграмму Красноярскому совету о приостановлении дальнейшего передвижения чехословацких эшелонов на восток: "Опасаясь японского наступления на Сибирь (5 апреля японский адмирал Като без предупреждения союзников высадил во Владивостоке небольшой отряд морской пехоты "для защиты жизни и собственности японских граждан"), Германия решительно требует, чтобы была начата скорая эвакуация немецких пленных из Восточной Сибири в Западную или в Европейскую Россию. Прошу употребить все средства. Чехословацкие отряды не должны передвигаться на восток". Чехословаки восприняли это распоряжение как намерение советского правительства выдать их Германии и Австро-Венгрии как бывших военнопленных, что создало в их рядах атмосферу подозрительности.

14 мая на станции Челябинск произошел инцидент, приведший к мятежу чехословаков. В это день на станции остановился эшелон с военнопленными венграми и немцами. Чехословаки, увидев плохие условия, в которых содержались пленные, поделились с ними частью своего продовольствия и табака. Когда же состав тронулся, кто-то из пленных бросил в чехов чугунную ножку от печки, в результате чего один из чешских солдат был тяжело ранен и потерял сознание. В ответ легионеры остановили поезд и подвергли самосуду виновника. По следам этого инцидента советские власти Челябинска на следующий день арестовали десять легионеров, однако их товарищи 17 мая силой освободили арестованных, разоружили местный отряд Красной гвардии и разгромили оружейный арсенал, захватив 2800 винтовок и артиллерийскую батарею. После столкновения в Челябинске чехословаки разгромили брошенные против них силы Красной гвардии, после чего, заручившись поддержкой белогвардейцев, перешли в наступление и в скором времени свергли советскую власть в Поволжье, на Урале, в Сибири и на Дальнем Востоке.

8 июня 1918 года в захваченной чехами и местными повстанцами Самаре был создан Комитет Учредительного собрания (Комуч). Он объявил себя временной революционной властью, которая должна была, по замыслу его создателей, распространившись на всю территорию России, передать управление страной законно избранному Учредительному собранию. Практически одновременно с этим 23 июня в Омске было сформировано Временное Сибирское правительство, которое 23 сентября объединилось с Комучем во Временное Всероссийское правительства. 18 ноября в Омске группой офицеров был совершён переворот, в результате которого эсеровское правительство было разогнано, а власть передана популярному среди русского офицерства адмиралу Александру Колчаку, которому было присвоено звание Верховного правителя России. Он установил режим военной диктатуры и приступил к реорганизации армии. Впоследствии власть Колчака была признана союзниками России по Антанте и большинством других белых правительств.

Изначально у союзников не было никакого стремления свергать большевиков, и на то была серьезная и хорошо известная причина - искренняя ненависть большевиков к немцам, австрийцам и туркам как к завоевателям, расхищающим историческую российскую территорию. 22 июля 1918 года премьер-министр Великобритании Дэвид Ллойд-Джордж сообщил Военному кабинету, что "Британии нет дела до того, какого рода правительство установилось в России - республика большевики или монархия".

Такой точки же точки зрения до определенного момента придерживалась и Франция. До апреля 1918 года наиболее влиятельные партии во французском Генеральном штабе отклоняли предложения оказать поддержку белому движению на том основании, что "ее представители предпочли германскую оккупацию по классовым соображениям, в то время как большевики стали жертвами обмана Союза Центральных держав и теперь, возможно, поняв свои прошлые ошибки, по крайней мере, обещали продолжать борьбу".

В течение весны 1918 года союзники питали надежды на то, что при помощи большевиков им удастся восстановить Восточный фронт, военные действия на котором должны были облегчить немецкое давление на Западе, где Антанте угрожало поражение. Однако, постепенно понимая, что большевики или не хотят, или просто не могут мобилизовать страну на противостояния немцем, союзники все больше стали поддерживать белое движение, и к концу лета 1918 года Антанта фактически оказалась в состоянии войны с большевистским правительством в Москве.

На севере страны объединенные франко-британо-американские войска под командованием британского генерала Айронсайда объединились с местными антибольшевистски настроенными социалистами-революционерами и отодвинули свою линию обороны на 200 миль к югу от Белого моря. Зиму 1918–1919 года Айронсайд пережидал на реке Двине. В это время большевики собирали силы, чтобы дать ему отпор. Тем временем Айронсайд начал создание местных русских частей под командованием британских офицеров. Этот славяно-британский легион получил подкрепление в виде итальянских частей, а также принял помощь финского контингента, принципиально заинтересованного в аннексии русской территории. В декабре 1918 года Франция высадила свои войска в черноморских портах Одессе и Севастополе. В состав этих войск входили греческие и польские подразделения. Французы попытались организовать здесь местные части под командованием французских офицеров и двинуть их против Красной армии - правда, безуспешно.

На Дальнем Востоке во Владивостоке в августе 1918 года высадились японские и американские войска, чтобы укрепить плацдарм для эвакуации Чешского корпуса. Затем сюда прибыл французский генерал Жанен, целью которого было наблюдение за операциями белых войск. Одновременно британцы сгружали с кораблей большие количества боеприпасов, которые должны были быть доставлены 107-тысячной антибольшевистской армии Колчака, которая в начале марта 1919 года армия развернула наступление на Красную армию, намереваясь соединиться в районе Вологды с Северной армией генерала Миллера, а основными силами наступать на Москву. Вскоре колчаковцы заняли весь Урал и с боями стали пробиваться к Волге, однако вскоре были остановлены превосходящими силами Красной армии на подступах к Самаре и Казани.

В июне в наступление на Москву перешла Добровольческая армия под командованием генерала Деникина. В июле дениковцы взяли под свой контроль Полтаву и Черниговскую губернию, в августе захватили Одессу и Киев, а к октябрю их войска уже достигли Тульской губернии, остановившись всего в 250 км от Москвы. В конце сентября в решительное наступление перешла еще одна группировка белых - Северо-западная армия Юденича, которая к середине октября достигла Царского села, тем самым остановившись в нескольких десятков километров от Петрограда. Казалось, что власть большевиков не сумеет пережить столь крупного и успешного наступления белых армий, однако именно в этот момент в гражданской войне наступил перелом.

Красная армия встала на смерть на подступах к своим столицам, и, по воспоминаниям генерала Сахарова, именно в этот момент "начались самые упорные и жестокие бои за весь этот период нашего наступления... бои шли, не прекращаясь ни на один день, потери увеличивались, и из наших полков выбывали лучшие, гибли храбрейшие русские офицеры и солдаты, цвет нашей армии. Но главное - всего хуже было то, что падала надежда на успех и вера в дело". К 20-м числам октября Красная армия перешла в контрнаступление на всех фронтах, и Белые армии, несмотря на порой героическое сопротивление, покатились назад с той же скоростью, с которой они наступали в начале года. Впечатление было такое, вспоминал британский доброволец Уильямсон, что "казалось, вдруг весь фронт рухнул в хаосе, вокруг господствовало ощущение безнадежности у нас никогда не было покоя, и мы никогда не оставались на одном месте дольше одного-двух дней". Точно так же рухнул и колчаковский фронт в Сибири. Это было уже настоящее бегство, остановить которое не могла никакая сила: "если мои войска остановить теперь, — указывал в те дни командир 1-й Сибирской армии генерал Пепеляев, — то они просто взбунтуются".

Решающей причиной поражения Белой армий, по мнению ее строевых офицеров, являлась неспособность белых обеспечить действующую армию необходимыми людскими ресурсами. В результате, чем дальше продвигалась Белая армия, чем большую территорию занимала, тем больше она теряла свою боеспособность. Населения захваченных деревень и городов крайне враждебно относилось к белогвардейцам, так как те нередко устраивали в оккупированных областях грабежи, которые озлобляли население, приходившее к выводу, что при белых так же плохо, как и при большевиках. В результате крестьянство с необычайной стойкостью и упорством уклонялось от мобилизации в белые армии, скрываясь от карательных отрядов государственной стражи, уходя с оружием в леса. По всей стране вскоре стали организовываться внушительные по численности и по вооружению шайки "зеленых" - крестьянских вооружённых формирований, боровшихся против любой власти, которая пыталась отобрать у них хлеб или забрать в армию.

Большевики же, наоборот, в короткий срок сумели мобилизовать в Красную армию достаточное количество солдат и с помощью репрессивных мер наладить в своих войсках дисциплину. После восстания чехословацкого корпуса 29 мая советская власть выпустила декрет "О принудительном наборе в Рабоче-крестьянскую Красную армию", фактически означающий всеобщую мобилизацию населения на подконтрольных большевикам территориях, что позволило за полгода увеличить численность армии с 260 тысяч человек до одного миллиона.

Также был выпущен декрет о наборе в Красную армию бывших царских офицеров, что сильно способствовало улучшению управляемости войск. Среди мотивов поступления офицеров на службу к большевикам немалую роль играли как чисто материальные (с демобилизацией прежней армии офицеры были лишены всех видов пенсий и, таким образом, вместе с семьями всех средств к существованию), так и патриотические. Генерал армии Российской империи Александр Балтийский так объяснял свое решение перейти на сторону большевиков: "я и многие другие офицеры служили царю, потому что считали его первым среди слуг отечества, но он не сумел разрешить стоявших перед Россией задач и отрекся. Нашлась группа лиц, вышедших из Государственной Думы, которая взяла на себя задачу продолжать работу управления Россией. Что же! Мы пошли с ними. Но они тоже не справились с задачей, привели Россию в состояние полной разрухи и были отброшены. На их место встали большевики. Мы приняли их как правительство и пришли к полному убеждению, что они правы, что они действительно строят государство".

Чтобы заставить солдат драться, большевики ввели в войсках смертную казнь за дезертирство и отказ идти в атаку. Помимо дезертиров, расстрелу подлежали и их укрыватели среди гражданского населения – домохозяева и даже председатели советов и комитетов бедноты, знавшие, что в их сёлах скрываются дезертиры. 5 сентября 1918 года правительство большевиков выпустило декрет "О красном терроре", который фактически узаконил бессудные расстрелы противников советской власти. Декрет передавал чекистам исключительные полномочия расстреливать людей, "прикосновенных к белогвардейским организациям, заговорам и мятежам". Началась организация лагерей для "классовых врагов" (к концу 1920 г. было создано более 100 лагерей, в которых содержалось около 75 тыс. человек). Красный террор стал массовым средством истребления "классово чуждых элементов" и устрашения населения.

Наряду с красным террором существовал и антисоветский террор, которым промышляли белогвардейцы и интервенты (в августе 1918 года при участии британцев в архангельской области на острове Мудьюг был открыт концлагерь, в котором в ужасающих условиях содержались пленные красноармейцы). На подконтрольных казакам и Добровольческой армии территориях производились массовые казни советских работников и военнопленных. Наибольший размах террор со стороны Белого движения принял в 1919 году во время карательных акций частей армий Колчака и отрядов Чехословацкого корпуса против крестьян, живших в районах действия партизан. По иронии судьбы, одной из жертв чехословацкого корпуса в какой-то мере стал и сам Колчак.

С начавшемся контрнаступлением Красных армия адмирала быстро развалилась, и он был вынужден бежать из Омска в Иркутск. На станции в Ново-Николаевске поезд Колчака упёрся в эшелоны чехов, и когда адмирал потребовал пропустить его вперёд, он получил отказ, в связи с чем ему пришлось задержаться здесь на две недели. За это время власть в Иркутске в результате вооружённого восстания перешла в руки эсеро-меньшевистского "Политцентра", который потребовал отречения Верховного правителя и безоговорочной передачи власти от колчаковского Совета министров в его руки. Союзники и чехословаки поддержали "Политцентр", поскольку его представители заявили им, что будут продолжать борьбу с большевизмом. 15 января по прибытии в Иркутск Колчак был передан представителям "Политцентра" и помещен под стражу. Однако к этому времени политическая ситуация в Иркутске вновь изменилась, и власть в городе уже фактически перешла к большевикам. 7 февраля 1920 года Колчак и его приближённые были расстреляны по распоряжению Иркутского военно-революционного комитета. В тот же день на станции Куйтун (в 310 км северо-западнее Иркутска) было подписано соглашение о перемирии между командованием Красной армии и Чехословацкой армии в России, гарантирующее легионерам отход на Дальний Восток и эвакуацию. Уже в декабре 1919 года из Владивостока стали выходить первые корабли с легионерами. Всего на 42 кораблях в Европу было переправлено 72 644 человека.

После гибели Колчака и поражения Деникина Вооруженные силы Юга России возглавил генерал Пётр Врангель, который вместе со своими людьми занял оборону на полуострове Крым, ставшим фактически последним оплотом белых сил. Большевикам оставался один рывок для уничтожения оппозиционных сил в стране, однако в этот момент в игру вступил еще один игрок.

25 апреля 1920 года польская армия, снаряжённая на средства Франции, вторглась в пределы Советской Украины и 6 мая захватила Киев. Глава польского государства Юзеф Пилсудский вынашивал план создания конфедеративного государства "от моря до моря", которое включало бы территории Польши, Украины, Белоруссии, Литвы. Однако его мечты быстро потерпели крах в результате начавшегося 14 мая контрнаступления советских войск, которые оттеснили противника к границам Польши. Воодушевленное этим успехом советское правительство поставило перед командованием Красной Армии новую стратегическую задачу: с боями войти на территорию Польши, взять её столицу и создать условия для провозглашения в стране Советской власти. Однако эта задача окончилась полной катастрофой. Советские войска были наголову разбиты под Варшавой, после чего откатились назад. В польский плен попало, по разным оценкам, около 200 тысяч красноармейцев. В октябре Польша и Россия заключили перемирие, а в марте 1921 года - мирный договор, по условиям которого полякам отходила значительная часть земель на западе Украины и Белоруссии с населением 10 млн человек. Несмотря на столь невыгодный для большевиков мир, он позволил им сосредоточить все свои усилия на окончательном разгроме белого сопротивления в стране.

7 ноября 1920 года, сосредоточив около 190 тысяч бойцов против 41 тысячи штыков и сабель у Врангеля, советские войска начали наступление на Крым. Несмотря на значительное превосходство в живой силе и вооружении, красные войска несколько дней не могли сломить оборону защитников Крыма, и только 11 ноября, когда части повстанческой армии махновцев под командованием С. Каретника форсировали Сиваш и разбили под Карповой Балкой конный корпус Барбовича, оборона белых была прорвана, и Красная армия ворвалась в Крым. Началась эвакуация белой армии и сочувствующих белогвардейцам в оккупированный Антантой Константинополь. В течение трёх дней на 126 судов были погружены войска, семьи офицеров, часть гражданского населения крымских портов — Севастополя, Ялты, Феодосии и Керчи. Общее количество эмигрантов составило 150 тысяч человек.

На этом вооружённая борьба белых и красных фактически подошла к концу, а большевики окончательно утвердили свою власть над Россией.

Продолжение следует.