Война + Кулинария

...и о литературе с политикой, конечно.

Ценители хороших книг уже третью сотню лет смакуют роман "Айвенго", опубликованный в 1819 году основоположником историко-приключенческого жанра Вальтером Скоттом, а любители кофе лакомятся круассанами.

По сюжету романа английский король Ричард Львиное Сердце появляется в своих владениях инкогнито после участия в Третьем крестовом походе...
...который случился из-за того, что в 1187 году египетский султан Салах ад-Дин разгромил христианское Иерусалимское королевство и захватил Иерусалим. Решив покарать мусульман, три европейских государя затеяли Крестовый поход.

Первой проблемой стало то, что император Священной Римской империи Фридрих Первый Барбаросса, французский король Филипп Второй Август и английский король Ричард Первый Львиное Сердце враждовали между собой.

К 1190 году они сумели худо-бедно договориться, Крестовый поход начался, но по дороге на войну Фридрих Барбаросса утонул при переправе через горную реку. Его войско разбрелось, и это стало второй проблемой.

Третья проблема возникла в 1191 году. После того, как французы и англичане захватили стратегически важный порт Акра, король Филипп Второй решил вернуться во Францию. У Ричарда Львиное Сердце осталось только его войско. Правда, он подчинил себе Кипр, который позже стал самостоятельным королевством, но задач Третьего крестового похода это не решило...
...а кончилось тем, что в 1192 году Ричард и Салах ад-Дин подписали мирный договор. Иерусалимское королевство сохранило за собой побережье Средиземного моря от Тира до Яффы. Иерусалим остался в руках мусульман.

На этом проблемы Ричарда Львиное Сердце не закончились, поскольку на него был зуб у австрийского герцога Леопольда Пятого. Даже несколько зубов, но один — главный.

При штурме Акры герцог рубился в первых рядах и водрузил свой штандарт на захваченной крепостной стене. Ричард обладал не меньшими боевыми заслугами, чем Леопольд, но как король превосходил его по статусу. Поэтому распорядился снять со стены штандарт австрийца и водрузить свой...
...а личное знамя Леопольда Пятого было впрямую связано с войной против исламистов.

Герцог-крестоносец рубился в белых одеждах поверх доспеха. После битвы залитые вражеской кровью одежды оставались белыми только там, где их закрывал широкий пояс. Белую полосу на красном фоне как символ победы над мусульманами Леопольд поместил на личном штандарте, который со временем стал флагом герцогства — и по сей день остаётся флагом Австрии.

Распоряжение Ричарда Львиное Сердце — снять выразительное знамя герцога с крепостной стены — Леопольд Пятый посчитал оскороблением и вскоре отомстил английскому королю. Когда в 1192 году Ричард вернулся с Ближнего Востока в Европу и проезжал через Вену, герцог взял его в плен и заточил в замке Дюрнштайн.

За подлый трюк Леопольда укоряли папа римский с императором Священной Римской империи Генрихом Шестым. Но мстительный герцог согласился освободить Ричарда только спустя два года, в 1194-м, — и только после того, как пленный король заплатил за свою свободу невообразимый выкуп.

150'000 марок — немалая сумма даже сейчас, а в XII веке это были просто сумасшедшие деньги. Марка Священной Римской империи весила полфунта. Леопольд содрал с Ричарда почти 35 тонн золота, которых ему хватило на открытие в Вене собственного монетного двора, на возведение новых стен вокруг Вены и на строительство города Винер-Нойштадт — Венского Новгорода, о котором надо рассказывать отдельно.

После таких приключений ограбленный Ричард Львиное Сердце инкогнито вернулся в Англию, чтобы помочь в любовных делах доблестному рыцарю Айвенго...
...а спустя пятьсот лет Австрию — государство под обидным для мусульман флагом — попыталась подчинить себе Османская империя. К слову, Винер-Нойштадт турки осадили, но взять так и не смогли, а в 1683 году окружили австрийскую столицу — Вену.

Через два месяца горожане перешли на строгую диету: продуктов не хватало, но каждое утро в лавках появлялся свежий хлеб. Для этого пекарни работали по ночам. Однажды хлебопёки обратили внимание на странный подземный шум и вызвали солдат. Бдительность оказалась не лишней. Это гремели кирки и мотыги: турецкие сапёры ночами рыли подкоп, чтобы через него атаковать крепость изнутри.

Вражеская затея провалилась, а пекарь Петер Вендлер на радостях изобрёл новую дразнилку для мусульман — булочку в форме полумесяца, главной мусульманской эмблемы. Вскоре после осады польский шляхтич Юрий Кульчицкий открыл в Вене кофейню, где булочку подавали с кофе по-восточному, издеваясь над побеждёнными.

В 1770 году из Вены в Париж прибыла Мария-Антуанетта, юная жена французского короля Людовика Шестнадцатого. Королева ввела среди парижских аристократов моду на венскую выпечку. Местные кулинары переосмыслили изделие австрийских коллег, стали выпекать булочку из слоёного теста с маслом и назвали незамысловато по-французски — круассан, то есть полумесяц.

Наконец, в 1839 году австрийский офицер-артиллерист Август Цанг открыл в Париже "Венскую пекарню", и уже оттуда началось победоносное шествие круассана по кафе, ресторанам, кулинарным книгам и кухням сперва Европы, а потом и остального мира.

Спустя ещё пару столетий, в 2013 году, сирийские повстанцы запретили круассаны в Алеппо и на подконтрольных территориях. Судя по тому, как они уничтожают выдающиеся предметы искусства и памятники, с культурой у исламистов хреново, но историю круассана они знают.

После того, как под конец 2024 года исламисты пришли к власти во всей Сирии, не исключено, что и обидный австрийский флаг они запретят...
...а весной 2025 года руководитель центра прикладной истории Ральф Г. Шельхаммер опубликовал интересные данные.

Из диаграммы видно: в современных начальных и средних школах Вены 41% детей — мусульмане.

Похоже, вскоре свершится месть за мусульманскую кровь, пролитую герцогом Леопольдом Пятым в XII веке и запечатлённую на флаге Австрии.

Вскоре сбудутся мечты воинов ислама, осаждавших Вену в XVII веке.

Вскоре подавятся венские протестанты, католики, православные, евангелисты, буддисты, иудеи и представители других конфессий — любители кофе с круассаном-полумесяцем, популярным с XVIII-XIX веков далеко за пределами Вены.

Вскоре австрийская столица станет мусульманским городом. Уже в нынешнем поколении, а не когда-нибудь.

Всем приятного аппетита.

Оригинал по ссылке https://dzen.ru/a/aBEzH4xtNQTpvbwP

Спасибо девчонкам из группы: "Дружная кухня" и "Своих не бросаем" Крым.
Попросила помочь, не отказали. 😘😘😘

Привезли нашим ребятам связистам много вкусной домашней еды.

На фронте мужчины скучают по домашней пище.

Низкий поклон девчонки 😍😍😍😍

Ребятам приятного аппетита 😊😊☺️☺️
Больше видео и фото в моем тг канале. Ссылка в профиле.

"Современная элита, лишённая общей культуры, пришедшая «из грязи в князи», даёт многочисленные примеры того, что она «умеет» питаться дорого, богато, употреблять изысканные блюда, но её общее меню — беспорядочно, хаотично, случайно и подвержено переменчивой иностранной моде".

Это слова Вильяма Васильевича Похлёбкина, выдающегося знатока истории российской кулинарии и водок. В конце 1999 года мы с ним встретились и затеяли совместный проект, но толком ничего не успели сделать: весной 2000-го Похлёбкин был убит.

20 августа 2023 года исполнилось сто лет со дня его рождения...
...а к Борису Викторовичу Шергину судьба отнеслась более благосклонно. 28 июля 2023 года поклонники этого замечательного художника и фольклориста отмечали его стотридцатилетие.

К слову, многие входят в число его поклонников, сами о том не подозревая. Это все, кому любы и дороги мультфильмы "Мартынко", "Волшебное кольцо", "Про Ерша Ершовича" и другие экранизации поморских сказок Шергина...
...среди которых есть сказка "Мобилизация", по-прежнему актуальная вторую сотню лет.

Было это в японску войну. Мобилизацию у нас объявили. Парней всех наметили на войну гнать. Тут бабы заохали, девки пушше того. У каждой, почитай, девки свой парень есть. Уж како тако дерево, что птицы не садятся, — кака така девка, что за ней парни не вьются?
Одначе девки вскорости охать перестали, с ухмылкой запохаживали.
«Что, — думаю, — за втора така?»
А у каждой девки на подоле — то по рубахе, то по юбке — мужички понавышиваны.
Старухи не раз унимали:
— Ой, девоньки, бесперечь быть войне; эстолько мужичков навышивывали!
Девки по деревне пошли, подолами трясли, вышитых стрясли, а взабольшны парни у подолов остались.
Вышиты робята выстроились, как заправдашны рекрута.
Девки в котомки шапок наклали, чтобы было чем врагов закидывать.
Тут начальство прискакало, загрохотало на всю улицу:
— И так не так и этак не так. Да давайте лошадей, новобранцев в город везти!
Была у нас старушонка-бобылка, по прозвишшу Сахариха. Вот Сахариха всех новобранцев собрала, веревкой связала, на спину закинула да и в город двинулась.
В вышитых-то — сам понимаешь — тяжесть не сколь велика.
Начальство как увидало, что одна старушонка таку силу показала, да поскорей на коней, да прочь от нас.
А мы тому и рады.
Наутро за мной пришли. Моя-то баба не выторопилась вышивку сделать да заместо меня сдать в солдатчину.
Явился, куда указано.
Доктор спрашиват:
— Здоров?
— Никак нет, болен!
— Чем болен?
— Помалу есть не могу!
Повели меня на кухню. Почали кормить. Съел два ушата штей, два ушата каши, пять ковриг хлеба, выпил ушат квасу.
— Сыт? — спрашиват доктор.
— Никак нет, ваше докторово, только в еду вхожу, дозвольте сызнова начать.
— Что ты, — кричит доктор, — лопнутие живота произойти могет!
— Не сумлевайтесь, — говорю, — лишь бы в брюхо попало, а там брюхо само знат, что куды направить.
Начальство совет держало промеж себя и написали постановление:
«По неграмотности и невежеству родителей с детства приучен много есть и для армии будет обременителен».
Отпустили меня. Пошел по городу брюхо протрясать. Иду мимо нарядного дома, окошки полы стоят.
Вижу — начальство пировать наладилось, рюмки налили, рюмками стукнулись и ко рту поднесли.
Я воздух в себя потянул — все вино мне в рот!
Налили опять. А мне пить охота. Я воздух к себе потянул да попушше, — из всех рюмок, стаканов да из всех бутылок вино все в меня.
Начальство заоглядывалось.
«Ну, — думаю, — коли меня заприметят, то не видать мне своей бабы».
Чтобы от греха убраться, хотел почтой, да до нас почта долго идет: я на телеграфну проволоку скочил, телеграммой домой доставился. Оно скоро по телеграфу ехать, да на стаканчиках подбрасыват, весь зад отшиб.
Мало время прошло, встретил меня поп Сиволдай и кричит:
— Малина, да ты жив? А народ говорит, что ты живот свой положил за кашу!
Я без ухмылки отвечаю:
— Выхолопнул я, отец Сиволдай, живу наново!
— Вот и ладно, — говорит Сиволдай, — я тебя в город справлю да в солдаты сдам; скажу, чтобы тебе туже живот стягивали, есть будешь в меру.
— Ну-к, что ж, — говорю ему, — справь, да за руку веревку привяжи, — быдто дезертира приведешь; награду получишь каку ни есть.
Вот привязал Сиволдай веревку к моей руке, а другой конец — к своей руке. А я лыжи одел да припустил ходу по дороге. Поп вприпрыжку, поп вскачь!
Одначе живуч, в городу отдышался.
По уговору сдал меня не как Малину, а как Вишню, — это за то, что я дозволил вскачь бежать, а не волоком ташшил.
Отправили меня на Дальний Восток.
Как есть охота придет, — открою двери теплушки, в которой с товаришшами ехал, — понюхаю, где вареным да печеным пахнет. С той стороны воздух в себя потяну, — из офицерских вагонов да из рестораций все съедобное ко мне летит. Мы с товаришшами двери задвинем и едим.
Приехали.
Пошел я по вагонам провианту искать. Какой вагон ни открою — все иконки да душепользовательны книжки — и заместо провианту, и заместо снарядов боевых.
Почали бой. Японцы в нас снарядами да бомбами, снарядами да бомбами! А мы в них иконками, иконками!
Кабы японцы нашу веру понимали, их бы всех укокошило. Да у них вера своя, и наша пальба для японцев дело посторонне.
Взялись за нас японцы ну — куда короб, куда милостыня!
Стоял я на карауле у склада вешшевого, — у ворот столб был с надписью: «Посторонним вход воспрешшен». Как тряхнет снаряд! Да прямо в склад, все начисто снесло! Остался столб с надписью: «Вход посторонним воспрешшен», а кругом чисто поле, — узнай тут, в котору сторону вход воспрешшен?
Одначе стою. Дали мне медаль за храбрость да с банным поездом домой отправили. <...>

Всем доброго здоровья и сытости под мирным небом.

...которая не знает границ.

Немецкий коммерсант Розенштраух осенью 1812 года остался в Москве и пережил французскую оккупацию. Позже он вспоминал, как четверым полковникам, поселившимся в его доме, понравился эстрагонный уксус, которым немец сдабривал в голодном городе нехитрую еду:

<...> после того как они попробовали уксуса, они взяли одну бутылку с собой в Кремль. Наполеон уверил, что он и в Париже не пробовал лучшего уксуса, и на другой день ко мне пришёл префект двора маршал Дюрок. Наговорив много комплиментов по поводу всего хорошего, что ему рассказали обо мне адъютанты Бертье, он сказал: уксус, который принесли вчера господа адъютанты, так понравился Наполеону, что он приказал купить весь мой запас для императорской кухни. И осведомился затем о цене и количестве оставшихся бутылок. Я ответил, что ранее продавал бутылку по 5 рублей. По французскому курсу это составляло 5 франков, а свой запас я оценил всего в 200 бутылей, – остальное мне требовалось для нашей пищи, и я умолчал об этом. «Хорошо, – сказал маршал, – тогда 200 бутылок для императора». Я собрался с духом и спросил, когда я получу причитающиеся мне 1000 франков? Дюрок очень добродушно посмотрел на меня, и сказал, любезно похлопав по плечу: «Оставьте ваш уксус себе. У императора уксус будет, но вы денег не получите. Я скажу, что весь ваш запас уже вышел». <...>

Такая вот во всех смыслах интернациональная история.