Несколько лет назад я нашла в интернете информацию про своего прадеда, который не вернулся с войны. Никто до этого не знал, где он погиб и когда. Ушёл на фронт и не вернулся. И вот, значит, начали выкладывать в открытый доступ архивы, а там вся инфа: где погиб, от чего умер, где похоронен. Сердце очень застучало. Я стала думать, каково это? Призвали его под Новосибирском, ему было 46 лет. Три дочки, простая деревенская семья. Погиб он через полгода, совсем мало воевал. До конца войны оставался всего-то год. Похоронен недалеко от Москвы, пять часов на машине от нашей московской квартиры. Каково это было ему умирать одному? Так далеко от своего родного дома, от близких. Без возможности попрощаться, слова сказать какие-то, чтобы жена тебя обняла. Как это хреново умирать одному. И в целом умирать. Меня больше всего это сжимало: лежит там где-то один. Много лет так сжималась, но не ехала на могилу. Потому что она братская и понятное дело, что столько лет прошло, ничего там уже нет.
И вот в мире наступил карантин. Появилось время и в один прекрасный день мы поехали с мужем искать могилу. Ясно было, что ничего не найдём. Место захоронения город Людиново Калужской области. Думаю, приедем, спросим прохожего старика, где тут у вас братская могила? Он скажет, что на ее месте давно построили коттеджи. Или не вспомнит вовсе, 76 лет прошло с тех пор, кто будет оберегать клочок земли с безымянными солдатами. Миллионы тысяч километров ими услано. Или нам покажут место, а там стоит алюминиевый рукомойник с облезшей красной звездой. Думала, ну и ладно, не важно, если ничего не найдём, то просто встану где-нибудь около хлебного магазина или на любом перекрёстке и скажу: «Смотри, я твоя правнучка Алеся. Я приехала, ты не один».
И вот мы поехали. Мы ехали, ехали, ехали и приехали. Маленький городок Людиново, хорошая погода. На сайте было написано, что могила находилась за старым зданием досааф. Ясное дело, что никакого досааф давно нет. И здания не сохранилась. Но оно было. Мы повернули за угол, а там коттеджи, мы опять подвернули, там помойка, а потом снова повернули, а за поворотом кусты. Мы едем и говорим: «Да там точно ничего нет», «Да, ну и что, не важно, что нет». Мотаемся по ямам, сначала поворачиваем, потом поворачиваем еще раз. И вдруг (вот именно ВДРУГ) выезжаем на берег синего-синего озера. А на берегу высокие сосны. А в соснах памятник. На постаменте сидит гипсовая женщина, на коленке у неё ребёнок, в вытянутой руке венок. Женщину белят уже много лет, нос ее почти не выделяется на лице, слился со щеками. На постаменте табличка с именами и фамилиями. И там мой прадед - Напёров Фрол Васильевич. Правда, фамилию его не смогли прочитать в документах правильно, поэтому написали два варианта: Натров и Натеров. Думаю, да мы тут с тобой самые крутые, у нас две строчки!
И стало так... Ну, знаете, как это бывает: ты приезжаешь в деревню на каникулы, не видел деда год. И ты его стесняешься, хотя всю зиму мечтал вернуться. Тебя целуют со слюнями, от деда пахнет горьким, шершавые ладони, дряблая кожаная щека со щетиной, руки трясутся и он говорит только о том, как ты вырос, как ты вырос и на кого ты похож (на дядь Колю, покойничка, царство ему небесное). Главное пережить эти несколько позорных минут, потом освоишься, но пока ты стесняешься дико, куда бы провалиться. Вот я тоже стояла около этой могилы и не знала, куда себя деть. Думаю, какая дура, зачем приехала в штанах?! Что он подумает? Он же из деревни, там разве женщины в его время в штанах ходили. Я прямо чувствовала, как он меня рассматривает, как они все смотрят. Вот они тут все лежат, рождены кто где, не знали друг друга никогда, их объединила та война и эта могила. Рыбачки ходят каждый день мимо них, удочки разноцветные носят. И чем больше времени проходит, тем ярче удочки, а больше ничего им отсюда не видно. Они такие говорят про рыбачка: «Куда ты пошёл, вода мутная и поднялась, кого ты ловить собрался? Вот в наше время мы с бреднем ходили...» Посмеиваются, значит. И тут я пришла. В штанах. И они замолчали и смотрят. И прадед мой очень гордый, он очень гордый, что приехали К НЕМУ. У меня слёзы близко, я начала трястись и дрожжать: ты не один, ты не один... И вдруг впервые в жизни стало ТАК ЖАЛКО, что он умер. Не увидел своих дочерей взрослыми, не узнал внучек. Мы бы с ним лично вряд ли встретились бы вообще, а тут прямо будто пропасть между поколениями сомкнулась. Внуков и внучек пропустил, сразу пришла правнучка, сомнительная девица в штанах. Ещё и курит!
Я там стояла и чувствовала, что в меня растут корни. Впервые в жизни это физически ощутила: у меня они есть, я привязана к этой земле, не чужая тут.
В документах было написано, что Фрол Васильевич Напёров умер от ран 28 апреля 1944 года. Мы приехали туда 28 апреля 2020 года. Ровно через 76 лет получилось!
(С)Алеся Казанцева
