Будет много букв и странная ирония.
История, которая произошла со мной в середине 90х. 31 августа, было мне на тот момент десять лет.
Для ЛЛ. Вечером дома я очень неудачно упала, сильно разбила глаз и получила сотрясение с дальнейшей потерей сознания на пару суток. Скорая выезжать отказалась – больница в трех кварталах, добирайтесь сами как хотите. И папа нес меня на руках половину дороги, потом остановился проезжающий мимо автомобиль и нас довезли до больницы, где мне и оказали первую помощь.
Эту историю я написала под постом
Ответ на пост «Мне было непонятно, зачeм он, обычный слесарь, ходил к нам на утренники со своeй дурацкой гармошкой»
#comment_336430267
И получилось то, что получилось.
Итак, как превратить обычную историю в слезливый фентези-треш.
Знойным августовским вечером, когда все дети страны уже собрали портфели и ранцы в ожидании завтрашнего дня знаний, я наводила порядок в вещах. И тут, совершенно неожиданно, вот прямо на ровном месте, поскользнулась и упала. Глазом, прямо на стул, от нахлынувшей нестерпимой боли пошатнулась, зацепилась за рядом стоящий диван, окончательно потеряла равновесие и встретилась затылком с полом.
А ведь еще утром слепая рыжеволосая девочка с соседнего двора вцепилась в мою руку мертвой хваткой и зловеще прошептала:
– Берегись, вечером окажешься на границе жизни и смерти!
Я с трудом оторвала еë холодные пальцы от своей руки. Было немного жутко, но все дети знали, что слепая с приветом и происшествие быстро забылось.
Дома мы были с бабушкой и дедушкой, а родители гуляли во дворе. После дневной жары наслаждались вечерней прохладой. После падения, я решила, что за синяк под глазом мне точно влетит и надо срочно приложить холод. Отправилась в ванную и включила ледяную воду. Боль не отступала, я взглянула на себя в зеркало. Глаз стремительно заплывал и покрывался всеми оттенками синего и фиолетового. "Сейчас лопнет и вытечет", – обречено подумала я.
Тут на шум воды из своей комнаты выглянула бабушка. Увидела такую красивую меня, всплеснула руками, прижала их к сердцу и скрылась обратно в комнате. По квартире стремительно распространился приторный, сладковато-травяной запах корвалола и валерьянки. А у меня закружилась голова. Вернулась немного пришедшая в себя бабушка, уложила меня на диван и побежала к соседям, звать на помощь. Сознание уплывало от меня, терялось, как маленькая лодочка посреди океанского шторма.
Помню, соседку, прибежавшую на крики о помощи. Она держала меня за руку и говорила:
– Держись, девочка, ты только не умирай, слышишь? Надо молиться, Господь услышит и поможет". И я, борясь с подступающей темнотой, повторяла вслед за ней "Отче наш".
Тем временем дедушка дежурил на балконе, высматривал родителей. Наконец приметил их, неспешно показавшихся из-за кустов цветущей и распространяющей одуряющий аромат сирени. Дедушка, что было сил, закричал во все горло:
– Бегите скорее домой, тут ваша дочь убилась!
За долю секунды у папы перед глазами пронеслась вся жизнь и он безвольным кулем начал оседать на хрупкие мамины руки. В этот же миг его черные волосы стали совершенно седыми.
Оставив меня на попечении соседки, бабушка бросилась в другой подъезд, в единственную в доме квартиру, где был телефон. Телефонную будку еще месяц назад сначала сожгли, а потом затопили и чинить не собирались. Будка эта выглядела так, что если еë на огороде вместо чучела использовать, то даже картошка с перепугу расти перестанет.
Диспетчер скорой, выслушав бабушку, ответила:
– У вас больница в конце улицы, в четырех кварталах всего, добирайтесь сами.
И повесила трубку. Если бы кто-то увидел еë в тот момент, то заметил бы, что зрачки еë сузились, как у кошки и засветились алым цветом.
Папа, как ни странно, быстро пришел в себя. И они с мамой стремглав побежали домой, где я уже вот почти совсем провалилась во тьму. Этот героический мужчина, не самой атлетической комплекции, взял мое почти бездыханное тело на руки и вынес в стремительно сгущающейся мрак ночи. Я лишь прошептала, что нужна обувь, как без обуви на улицу и окончательно лишилась сознания.
Наша дорога не была безоблачной. Сперва путь преградили молодые ребята, в кожаных куртках. Все небольшого роста.
– Слышь, мужик, есть закурить?
– Ребят, чесслово не взял, тут такое дело, спешу я...
– Слышь, дядя, а че это ты там тащишь такое, поделиться бы надо с хорошими людьми, да?
– Так вот дочь в больницу несу, скорая не приехала, а дочь вот уже и дышит с трудом.
Тут из подъезда появился еще один человек.
– А чë у нас тут, а? О, дядь Володь, здорова, пацаны отбой, это ж с нашего дома, сосед, не признали?
– Да я вот дочь в больницу, скорая не едет.
– Вот же козлы. Ну давай, удачи те. Аккуратно там вдоль леса.
Улица наша, надо сказать, крайняя в городе. С одной стороны дороги дома, а с другой сразу бескрайний лес, да быстротечная холодная река. Ох, и не мало жизней та река забрала. И больница как раз таки напротив домов, одиноко скрывается в лесу, среди вечных сосен да могучих дубов. А в том лесу всякое водится, люди шепчутся, говорили и оборотни сохранились. Ну кто-то считал, что это собаки бродячие с заброшенной стройки шастают, но и про перевертышей, которых сатанисты обрядами своими кровавыми призвали, тоже молва шла.
И вот, долго ли коротко ли, несëт меня папа вдоль леса темного. А тут огни, да много, зверюг наверно с дюжину. И глаза у всех так и горят светом не добрым, да слюна тягучая с клыков огромных так и капает, так и капает. Но повезло нам тогда крепко. Откуда ни возьмись явился автомобиль белоснежный. Дверь приветливо распахнулась, да голос богатырский молвил: "Садись, добрый человек, подвезу, так и быть".
Так и домчались мы до больницы той славной. Помню, очнулась я на мгновение от аромата свежего. Не лекарствами пахло, не снадобьями. Лесом юным, весною повеяло. Дуновение теплое ощутила, да тихий, ласковый услыхала.
– Спи, деточка. Теперь то уж все хорошо будет, не сомневайся.
Только вот старушка древняя, что документы оформляла, губ то не размыкала.
Передали меня прямо в добрые руки докторов, что от смерти верной меня спасли, из рук еë костлявых вырвали. А утром на скорой со всеми почестями, огнями сигнальными да под вой сирен в другую больницу препроводили.
Уф, все, кажется выдохлась. Хотя там еще про любовь детскую, чистую, должно быть, что в больнице у нас с мальчиком приключилась. Он потом иномирянином оказался. Случайно ему на турнире рыцарском глаз мечом повредили. Лекари их не справлялись, вот и отправили его порталом в наш мир на исцеление. Ещё бы, сын императора, не хухры-мухры. Мы пытались в его мир вместе вернуться, но не вышло, и я тогда сильно расстроилась. Но мама привезла бабушкиных пирожков, вкусных, что ум отъешь, и все забылось.
И рыбки. Папа же больнице тогда аквариум подарил с рыбками золотыми, они же желания исполняют или пальцы отгрызают, точно не помню за давностью лет.
А потом, потом я в школу вернулась, а надо мной из-за огромного синяка под глазом все так смеялись, что я чуть с собой не покончила. Еще не решила, вены резала или с балкона прыгала. Но папа меня снова спас. Однако мы вынуждены были переехать в другой город и даже фамилии и имена сменить.
О тех событиях мне теперь напоминают лишь подслеповатый глаз с расширенным зрачком да спецефическое чувство юмора.
Простите меня, все, кто осилил этот бред и дочитал до конца. Торжественно клянусь, что ничего такого не употребляла, не курила, и даже не пила.
Как думаете, надо наверное на Литрес выложить? Много, наверное, миллионов заработаю, известной авторкой стану.
