– Меня зовут Максим, – начал молодой человек заготовленную речь, – я журналист и пишу статью про это... про культурное наследие вашей деревни и всё такое.
– А-а-а... Журналист... Это который по тиливизирю врёт про всё?
– Почему это врёт? Да и вообще – у нас интернет-издание, а не тиливизирь, – не упустил возможности покривляться Максим.
Старушка слегка наклонила голову, рассматривая пришельца, и слегка ухмыльнулась краешками тонких губ.
– А ты, значит, не врёшь? Только правду говоришь?
– Только истину, бабуль, вот как скажу, так оно и есть. Ну так что, есть у вас, чем похвалиться?
– Ну, пущай так и будет, – сказала старуха и забулькала каким-то тихим старческим смехом, – а похвалиться у нас всегда есть чем. Только я не ходок. Погуляй по деревне, да сам поспрашай.
– И на том спасибо, – недовольно цокнул языком Максим и направился к автомобилю, чувствуя на спине жгучий взгляд бабки.
Объехав всю деревню вдоль и поперек, Максим встретил человек шесть, с которыми поговорил и записал «очень важную информацию» о количестве домов и жителей в деревне, о том, как при царе Горохе они были «ого-го», а сейчас «охо-хо», о том, каким мастером своего дела был какой-то кузнец Игнатьев, а также о том, как пастух Мишка получил по голове за то, что корова Лопатиных по его вине утонула в болоте.
– Про культуру ничего сказать не могу, зато ведьма у нас есть, – зачем-то понизив голос, поделился секретом мужчина лет пятидесяти, которого Максим встретил последним.
– Случайно не бабка с крайнего дома?
– Она, она, – закивал мужичок и перекрестился, – глазливая, зараза! Не понравится ей кто-то или слово какое поперек скажет, так она глазюками своими посмотрит на него и всё.
– Да всё, что угодно! Вот же тварюга, когда ее уже черт заберет...
Больше ничего от мужичка добиться не удалось, да и рабочий день заканчивался. Решив, что полученной информации будет достаточно для того, чтобы написать статью, Максим сел в машину и поехал домой. Проезжая мимо бабки, которая все так же сидела на лавочке, в зеркало заднего вида он увидел, что та погрозила ему вслед своим корявым пальцем и снова засмеялась.
Не доехав до города километров двадцать, Максим пробил колесо. К счастью, у него были и домкрат, и запаска. Провозившись с заменой около получаса, Максим все же справился с задачей.
– Чтоб ты подавилась, карга старая! – сплюнул он на дорогу и сел за руль.
– Ну что, съездил? – главред Зиновьев даже не посмотрел на Максима, когда он зашел в его кабинет.
– Съездил. Статью на почту выслал, – ответил тот, – Павел Михайлович, что там по компенсации бензина?
– Расходы на следующий месяц в аванс включим.
– Мне сейчас надо, Павел Мих...
– В следующем месяце, – отрезал Зиновьев, – у тебя работы мало? Статья про озеленение города готова?
Максим вышел из кабинета и хлопнул дверью так, чтобы главред не воспринял это как оскорбление, но все же догадался, что он им крайне недоволен.
– Чтоб ты провалился, – прошипел он сквозь зубы. Не успел он окончить фразу, как из кабинета Зиновьева послышался страшный грохот.
Открыв дверь, Максим не увидел главреда и лишь обойдя массивный стол, заметил, что Зиновьев по пояс торчит в дыре в полу, удерживаясь от падения локтями. Вытащив начальника обратно, двое с удивлением заглянули в отверстие, откуда на них с не меньшим удивлением взирали работники отдела бухгалтерии, который располагался этажом ниже.
– Чудом удержался, – отряхиваясь, смущенно сказал Зиновьев, а затем сунул голову в дыру, – уберитесь там и за работу! Чего замерли? И строителей каких-нибудь вызовите, пусть дырку заделают.
Максим не стал дожидаться очередного распоряжения и улетучился из кабинета, чтобы подготовить статью об озеленении города и посмеяться над увиденным. Расположившись за ноутбуком в своём отделе, Максим погрузился в подсчет клёнов, ирисов и тюльпанов, которыми власти города осчастливили в этом году благодарных жителей. От этого важного дела его отвлёк Семенов – туповатый стажер, который уже третий месяц никак не мог научиться правильно оформлять статьи в Ворде.
– Макс, а какой шрифт нужен, я что-то забыл, – навис Семенов над Максимом.
– Ну скажи просто – какой шрифт и всё.
– Да исчезни ты! Говорю же – занят, – отмахнулся Максим.
И Семёнов действительно исчез. Просто растворился в воздухе, будто его и не было. Максим встал из-за стола, обошел вес кабинет, заглянул под столы коллег, но стажера нигде не было. Не появился он и на следующий день, а к концу недели в издательство заявились полицейские. Опросив всех, кто контактировал с Семеновым, они ушли ни с чем. Максим, конечно же, не стал рассказывать им о странном происшествии, свидетелем которого он являлся.
Вместо этого, когда рабочий день закончился, он заперся в своем отделе, сославшись на то, что хочет дописать статью.
– Семенов, появись! – шепнул он в пространство.
Но Семенов не появлялся, как только Максим его не упрашивал. Он просто исчез.
На выходных Максим решил отдохнуть с друзьями в баре. Расположившись за барной стойкой, он пригубил пива и обвел взглядом свою компанию.
– Да его жена опять не отпустила, – хмыкнул Стас.
– Саня у нас теперь каблук. Как женился на своей Катьке, так совсем другим человеком стал, – подтвердил Рома, – потеряли мы пацана, ребята.
– Она его теперь вообще никуда не отпускает, а он и рад стараться. Мы, говорит, дома побудем сегодня, у нас просмотр сериала. Мы! Понимаешь? А я ИХ и не хочу видеть, я хочу столько с Саней пивка попить.
– Тьфу, тряпка! – поморщился Максим и тут же прикрыл рот ладонью, выпучив глаза.
– Да... Зуб чего-то заболел. Я сейчас, ребят.
Выскочив из бара, он трясущимися руками нашел контакт Сани в телефоне. Долгое время шли гудки, затем ответил женский голос.
– Э-э... Катя? Привет, а Саня дома?
– Привет, Максим, – сквозь зубы процедила женщина, явно недовольная звонком, – сейчас дам трубку.
С минуту в динамике царила тишина, затем снова раздался женский голос.
– Максим, что это за шуточки? Это вы его подговорили? Его нет дома. Он с вами?
– Нет, то есть... Его... его совсем нет дома?
– Так! Я сейчас приеду! Где вы находитесь? Где Саша? Ещё какую-то тряпку вонючую на диван положил... Где вы? Я сейчас приеду, я вам устрою!
Нажав на кнопку отбоя, Максим прислонился к стене и съехал по ней вниз. Бабка! Старая ведьма... Что она тогда сказала? Пусть так и будет. А я ей что сказал? Что всё, что я говорю – правда. Вот же кобыла дряхлая...
Ранним утром автомобиль Максима остановился у знакомого забора. Выскочив из машины, он быстрым шагом направился во двор. Пнув старую калитку, он принялся колотить кулаком по входной двери дома.
– Выходи... те! Мне с вами поговорить нужно! Да выходите же!
Прильнув к стеклу окна, он попытался рассмотреть внутренности дома, но там было темно и очень тихо. Не решившись выбивать дверь, Максим вышел на улицу и побрел по деревне, сунув руки в карманы.
Ну не может же такого быть в нашем мире? Совпадение? Зиновьев провалился сквозь пол после его слов... Ну, допустим. Совпало. Но куда Семенов исчез? Он же просто растворился в воздухе! Ладно, допустим, он не заметил, как Семенов вышел из кабинета и... А дальше что? Сбежал в дальние страны, потому что ему вовремя не подсказали название шрифта? Вот настолько он впечатлительный и ранимый? Даже в это можно поверить, но Саня! Он так и не появился дома до сих пор. Еще и Катя про какую-то тряпку обмолвилась...
– О, журналист! – вытянул Максима из размышлений знакомый голос, – не хватило матерьяла?
Тот самый мужичок, который в прошлый раз рассказывал ему про ведьму, сидел на скамейке у забора и строгал какую-то палку.
– Михалыч. Можно просто Михалыч. Садись, поболтаем.
Максим подошёл к мужичку и присел рядом.
– Говорю – матерьяла не хватило? Еще раз приехал?
– Ага, типа того... Вы мне в прошлый раз про ведьму рассказывали. Вот, хочу про нее статью написать, а ее дома нет. Не знаете, где ее найти?
– Так это... Забрали ее черти, наконец. Померла, зараза.
– А вот, кажись, в тот же день, как ты здесь был и померла. Сидела на лавке своей, пряник жевала, да и подавилась. Задохлась, в общем. Это мне так Машка сказала – фельдшер наш. А я думаю, что это анчихрист пришел и забрал ее к себе. Туда ей и дорога, к нечисти проклятой.
Максим прикрыл глаза и покачал головой. Заметив это, Михалыч лишь улыбнулся.
– А чего ты? Расстроился чтоль? Небось сглазила тебя, а ты приехал просить ее, чтоб сглаз сняла?
– Примерно так, – кивнул Максим.
– Так это без толку, сынок. Я ж говорю – зараза та еще была. Слава тебе, Господи, что копыта откинула. Сладу с ней не было. Ей уже и дом поджигали, и святой водой поливали – хоть бы хны. Мерзость внутри нее была, понимаешь? Бывают такие люди. Редко, но бывают. Лишь бы другим подгадить. А она в этом деле мастерица была. Одно слово – ведьма. Так а тебе она как навредила?
Максим помолчал, а затем рассказал всю историю от начала и до конца. Теперь уже Михалыч решил помолчать. Затем вздохнул и посмотрел на Максима.
– Эх... Угораздило тебя, сынок... Знаешь... Вот говорю я про бабку, что пакостью она была – оно-то, конечно, так и есть, но пакость тоже разная бывает. Иногда с придурью, а иногда, если разобраться, то и со справедливостью какой-то. Вот сам погляди – сглазила она тебя, да сама же от своего сглаза, получается, и окочурилась. Выходит, что ты её на тот свет отправил.
– Да черт с ней, с бабкой! Мне-то что теперь делать?
– А чего тут думать? Живи как жил, да только за словами своими следи, чтобы ещё дел не натворить. Слова – это дело такое... Сейчас они вроде и не стоят ничего, но сила в них великая. А ты же ещё и журналист? Выходит, что большой силой обладаешь, а пользуешься ею во зло, раз людям вокруг не хорошо, а худо становится. Это мы, старики, еще помним силу слова, а молодежь уже нет. Хошь – дам слово, не хошь – заберу. Нет, нет, так нельзя, сынок. Жизнь завсегда за такое накажет, а не жизнь, так ведьма найдется обязательно.
Максим снова покачал головой.
– А люди? Те, которые исчезли. С ними-то как?
– А кто в этом виноват? Бабка что ли? Сам же их, небось, своим словом и изничтожил. Так ведь? Вот то-то и оно. Урок тебе, сынок, на всю жизнь. Следи за словами, да думай, что говоришь.
– Лучше я теперь вообще ничего вслух говорить не буду.
Максим резко повернул голову и взглянул на мужичка, который зашелся каким-то булькающим смехом, откинувшись спиной на забор. Максим хотел что-то сказать, но вместо этого лишь невнятно замычал.
А знакомый старческий смех всё громче и громче разлетался по улице, превращаясь в жуткий хохот.
