Слабонервным и людям с тонкой душевной организацией не читать.
Когда я была на 1 курсе, одно из занятий по анатомии было посвящено препарированию. Препарирование - это по сути превращение трупа в учебный материал для студентов, так как мышцы, например, для их изучения, должны быть обнажены, как и нервы, и сосуды. То есть мы, студенты, заканчивающие первый курс, должны были сделать учебное пособие для наших преемников.
Для полноты картины опишу нашу "анатомку". Здание ново-анатомического корпуса почему-то называлось ново-анатомическим, хотя было во всем университете одним из старейших, построено, кажется, в 1906 году, а более современное - советской постройки - было "старо-анатомическим", при том анатомию там не преподавали вообще. Правое и левое крыло были зеркально одинаковы, и там, и там была лестница, объединяющая этажи, и в правом крыле был именно секционный зал. Это был реально ЗАЛ. Знаете, бывает тронный, бывает концертный, а тут секционный - масштабы те же, а назначение другое. Размеры я не знаю, метров 30 на 10 или другие - сложно сказать, но он был огромен. Две из стен были торцевыми, и в них были огромные арочные окна. Поистине, в царские времена строили по-царски. Под окнами стояли ящики метра 2 на 1, закрытые на замки, и что это за ящики - мы не знали до описываемого дня. Мы на них складывали вещи, садились, и даже обедали - тоже на них, в общем, пользовались ими как мебелью. Еду мы покупали в буфете на входе. Там продавали жаренные пирожки и жирную пиццу с кетчунезом, пили кофе 3в1 в пластиковых стаканчиках. В попытках согреться в ледяной секционке мы это все скупали с удовольствием. Кстати, вход в корпус был совершенно свободным. Не было ни турникетов, ни охраны, лишь гардеробщица, буфетчица да лаборант в окошке выдачи препаратов. Некоторые желающие впечатлить друзей водили их поглазеть.
Из окон секционный зал освещён был дневным светом всегда, но так как здание было старым, ремонт там делался лет 30 или 40 назад, окна ужасно сквозили. Стоял холод и свистел сквозняк, голоса отдавались эхо. В холодное время года мы там сидели в куртках. Да чего уж говорить, и летом, в жару, там почему-то тоже было ужасно холодно. В перерывах мы бегали на улицу, грелись на солнце и заходили обратно, или открывали окно, садились на подоконник боком, чтобы один бок грело солнце, а с другого бока был стол с препаратом и товарищи, и учили.
В самом зале стоял с десяток секционных столов. Это сейчас они уже заменены на металлические, а тогда они были каменные (и ремонт уже сделали, и окна поменяли) . У столов есть примерно 0.5-сантиметровый бортик, на поверхности - желобки, объединяющиеся в один желоб, и в месте предполагаемого расположения ног трупа - ямка, ну типа слива в раковине. Вниз под стол идёт труба. Атмосферненько, в общем.
Вот в день "икс" преподавательница нас собрала в классе и повела в зал. Назначила двух "добровольцев" , открыла ключом один из "ящиков" под окном и сказала: "Доставайте".
Ящик оказался ванной с формалином. Это всё были ванны с формалином, в которых лежал "учебный материал". На занятия нам обычно давали всё из лаборантской, там хранились определенные наборы органов, сложенные по темам занятий. Здесь же, в ваннах, хранилось все остальное.
Достать нужно было тело женщины. Женщина лет 50, небольшого роста. Волосы седые. Не полная. Руки, как обычно у покойников, связаны веревочкой. Засунуть руку по предплечье в ванну с мутным желтоватым и едким формалином, чтобы хотя бы за руки подтянуть труп к поверхности, решился наш будущий хирург, парнишка не из робкого десятка. Другие подхватили усопшую за лодыжки и под плечи. Парнишка, который подхватил под плечи, тут же её уронил: оказалось, с этим телом уже поработали наши предшественники, и на спине не было кожи. Руки соскользнули по жировой клетчатке,тело плюхнулось назад в ванну.
Не без труда тело наконец извлекли, положили на стол. Преподавательница сказала, что оно здесь со времен СССР, возможно, это тело оказалось не востребованным (не забрали родственники), или она была заключенной в одной из тюрем. Теперь уже не известно. Но в начале 2000-х трупы перестали передавать университетам, и в них был дефицит. Нам, если можно так сказать, "повезло".
Наша задача была убрать кожу, жировую клетчатку и оставить мышцы. Препарат должен был быть мышечным.
Как оказалось, задача это была непростая. Запах стоял очень едкий, лились слёзы, формалин разъедал глаза. Кожа была плотная, застывшая, холодная. Мы и так продрогли до костей, а ещё и руки в холоде. Было ли страшно, мерзко, противно - именно тогда - нет. Мы как-то на адреналине выполняли задание и не задумывались. Мы относились к этому как к задачке, которую надо решить, и не ударить в грязь лицом перед преподавателем. На первом курсе преподы вообще часто любили шутить, мол, сейчас-то мы и проверим, кто из вас в меде оказался случайно, и мы боялись оплошать.
Когда пара подошла к концу, кожу, жир, все сложили в тазы и вёдра, куда их дели потом - не видела. Нам выдали бутылку "Фейри", мы пошли отмывать скальпели и пинцеты.
Когда мы разошлись домой, в носу стоял запах формалина. Он въелся в волосы, в халат, обувь. Я никак не могла понять, что он мне напоминает, и только когда пришла домой, я поняла что.
Говяжий бульон.
Сейчас я уже понимаю, что сходство очень даже неочевидное, по крайней мере, у моих одногруппников такой ассоциации не возникло. Может быть, желтоватый прозрачный постный бульон был похож на этот формалин в ванне больше внешне, чем по запаху. Не знаю. Но я тогда едва ли не стала вегетерианкой.
