Тула

«Была тихая звездная ночь. Где-то далеко слышны выстрелы и на окраинах города еще раздается нескладное пение „марсельезы“»,— таким заполнил наступление дня 3 марта 1917 года корреспондент газеты «Коммунар» Андрей Сорокин.

Дни, предшествовавшие февральскому перевороту в Туле, были днями напряженного ожидания бури. И первым признаком нарастающей грозы явилась забастовка в конце января на оружейном заводе.

Наступившее после нее затишье изредка нарушалось сообщениями столичных газет, выходивших с большими цензурными пробелами. Пресса писала о бурных заседания Государственной думы.

28 февраля и 1 марта 1917 года Тула в полной информационной блокаде. В почтовых вагонах проходящих через город поездов ни одной газеты. При этом все понимали — в столицах что-то происходит. Повсеместно шли оживленные разговоры, звучала масса предположений. «К вечеру 1 марта было получено известие о „переменах“ в Питере, но и эта радостная весть властью предержащей держалась в секрете». Как неизбежное она стала достоянием общественности утром 2 марта.

Первой сенсационные столичные телеграммы опубликовала «Тульская молва». Газета сообщала о роспуске правительством Государственной Думы, «которая постановила не расходиться и продолжать работу, организовала из своей среды Временный Комитет Государственной Думы и что Комитет Государственной Думы ставит основной своей задачей упразднение старой власти и замену ее новой». Далее приводилось воззвание Временного комитета государственной думы к населению с призывом о доверии и поддержке.

Весть мгновенно распространилась среди тульских рабочих, прежде других волноваться начал Патронный завод. Без долгих разговоров на коротких собраниях, не взирая на уговоры администрации, решено выходить на улицу: «У ворот, поджидая остальных рабочих, стряпаем из красных носовых платков подобие красного знамени и двигаемся с песнями через Ряжский вокзал в город.

Появившаяся было на улице у Патронного завода сотня казаков тихим шагом уходит обратно.

На углу Алексинской (ныне ул. Максима Горького. — С. Т.) и Миллионной (ныне Октябрьская. — С. Т.) улиц присоединяется еще небольшая группа рабочих со знаменем с надписью: „Пролетарии всех стран, соединяйтесь“ и на обороте „общество Тульских кустарей“ (знамя, видимо, осталось от 1905 года).

Рабочие Оружейного завода, получившие призыв с Патронного завода к выходу на улицу, столпившись у первых выходных ворот, при нашем появлении прорываются наружу и общей черной волной мы двигаемся по панели (тротуару. — С. Т.) в Кремль.

На Кремлевской площади колышется море голов, через каждые три-пять минут сменяются ораторы; общий голос, общее решение — освобождать арестованных, идти к губернатору.

Появившийся в Кремле полицмейстер предупреждает собравшихся только о необходимости поддержать порядок и утекает.

Черною нескончаемой лентой от Кремля во всю Киевскую (ныне проспект Ленина. — С. Т.) улицу, при повороте на Гоголевскую, растянулось шествие к губернатору».

Дом губернатора

Улицы заполнены стихийной демонстрацией. Появляются солдаты, но неорганизованно, поодиночке или небольшими группами. Толпа гудит. На заборе против дома губернатора выступают ораторы.

Что переживал в эти мгновения последний главноначальствующий губернии Александр Николаевич Тройницкий представить сложно, на свободе ему оставалось находится считанные часы. Выходить из своего дома (дом сохранился до наших дней, находится по адресу: ул. Свободы, 52. — С. Т.) он категорически отказался, потребовав к себе делегатов.

Спешно выбрали «представителей улицы» и отправили их к царскому чиновнику.

«По прошествии небольшого времени делегаты, бывшие у губернатора, извещают массу о своем уходе в тюрьму освобождать политических. Часа через два появление освобожденных вызывает восторженные приветствия»,— это была первая победа Февральского переворота в Туле.

Аппетиты публики растут

Стемнело. Рабочая масса стала редеть. Все больше в толпе заметно солдат. По всем законам революции аппетиты публики растут. Решено вновь отправить делегацию к губернатору с требованием о допуске в казармы рабочих и освобождения арестованных солдат.

«Начальник Тульского гарнизона, генерал Бандровский, находясь у губернатора, долго не соглашался, а потом вынужден был не только согласиться, но и сам идти во главе шествия, как заложник, на случай возможной провокации».

Вот так быстро, в течении одних суток революция превращает некогда всесильных в совершенно безвольных.

«У барачного городка генерал Бандровский оставил шествие и ушел в бараки. Его долгое отсутствие вызвало подозрение. Было заметно, что генерал кого-то уговаривает и, видимо, не соглашается. Толпа волнуется и потом, не взирая на окрики часовых, врывается в казармы. Появляется оркестр и с пением „марсельезы“ шествие уже с солдатами возвращается в город. Уже за полночь. Шествие разделяется на отдельные группы и направляется арестовывать полицейских».

Власть царских чиновников в Туле кончена!

Здесь и большевики, и меньшевики, и эсеры

Утро 3-го марта. Заводы встали. Рабочие, хотя и вышли в цеха, но у станков никого нет. Кучкуясь наперебой обсуждают они вчерашнюю демонстрацию. Какая уж там работа. Кое-где происходят собрания, голосуют куда-то выборных, а затем уходят в город.

«Активная часть рабочих Патронного завода собралась в Больничной кассе и решила идти открывать союз металлистов.

Срывается красная сургучовая печать, наложенная опричниками и висевшая на входной двери союза ровно 26 дней. С пением „смело, товарищи, в ногу“ входим в помещение Союза.

Здесь и большевики, и меньшевики, и эсеры, и просто рабочие. Короткое заседание — обсуждение тактики в отношении к земцам и кооператорам. Избираются, на случай образования власти, представители от рабочих».

По городу в некоторых местах появились расклеенные воззвания Тульского городского головы, в которых доводилось до всеобщего сведения, что по извещении его председателем Государственной думы власть окончательно перешла в руки Временного комитета. Образовано временное правительство, призывающее все население соблюдать спокойствие и продолжать работу. Призыв городского головы следующий: «отнестись к переживаемому моменту с полным спокойствием и с божьей помощью продолжать свои обыденные занятия».

Исполком и Совет

«Божья помощь» городскому голове не последовала: заводы стояли, магазины закрыли, на центральных улицах толпы зевак. Оставался нерешенным главный вопрос — организация местной власти в Туле. А потому новый центр революции — городская дума.

«Перед зданием Думы толпа. У входа настоящая давка. С трудностями удается пробраться во внутрь помещения. Лестница и зала полны народом. Шум, говор, крики ораторов заполняют залу.

На трибуне — столе рослая фигура тульского кооператора, земского работника Дзюбина.

По аналогии с Центром инициатива организации новой революционной власти в Туле была ухвачена демократией старого земства и кооператорами и на указанном митинге присутствовала преимущественно интеллигенция и только к концу, к моменту выборов, удалось пробраться в помещение Думы выборным от рабочих. К полудню закончился митинг и создалась новая революционная власть Тулы — Исполнительный Комитет (Исполком) общественных, рабочих и солдатских организаций».

В этот же день, 3 марта 1917 г., вечером в малом зале Тульской городской думы, совещались делегатов от рабочих. Решили: не откладывая ни дня, уже утром 4 марта, устроить по мастерским заводов выборы в Совет рабочих депутатов.

Короткая, но знаменитая, эпоха двоевластия на обломках трехсотлетней империи началась.

* Публикации цитируются с сохранением орфографии и пунктуации первоисточника.

Зарисовки из жизни дореволюционной Тулы, основанные на цифрах статистики, регулярно публикуемых в газете «Тульская молва».

Русские, евреи и магометане

Начнем наш рассказ с количества жителей. В № 1855 дореволюционной газеты за 10 (23) января 1914 г. приводятся такие сведения:

«По предварительному приблизительному подсчету в г. Туле числится на 1 января 1914 г. около 135 тыс. жителей. Преобладающее население, конечно русское, затем идет около 2500 евреев, около тысячи магометан (магометанин — последователь Мухаммеда, исламского пророка. Сегодня мы сказали бы мусульманин или исламист. — С. Т.) и т. д.

Население города с каждым годом увеличивается приблизительно на 5,3%».

Для сравнения, по состоянию на 1 января 2024 года в Туле проживает свыше 542 тыс. чел. — в четыре раза больше, чем сто десять лет назад. По национальному составу русских — 95,3%, на втором месте украинцы, которых в дореволюционной статистике вообще не было, — 0,98%, другие национальности (менее 0,5% каждая) — 3,72%. В отличие от 1914 года население Туле не растет, а сокращается.

За чертой оседлости

В № 1866 «Тульской молвы» от 23 января (5 февраля) 1914 года приведены данные о высылке представителей второй по численности национальной группы города.

Тульская губерния не входила в черту оседлости, что означало запрет на постоянное проживание иудеев, за исключением нескольких категорий, например, купцов первой гильдии, лиц с высшим образованием, отслуживших рекрутов и др.:

«За период времени с 1 января по 1 июля 1913 года из Тулы выслано 15 евреев, в том числе 3 проживающих в Туле постоянно.

В период времени с 1 июля по 1 января 1914 г. из Тулы выслано 54 еврея и в том числе 13 постоянных жителей.

За этот же период времени в г. Туле разрешено было жить за первую половину 1913 года 30 евреям и за вторую 57 евреям.

Таким образом, в 1913 году было всего выслано 69 евреев и разрешено жить 84.

Эти цифры не совсем точны, потому что, вследствие жалоб высылаемых, некоторым из них разрешено было проживать в г. Туле».

Последователей иудаизма высылали из Тулы регулярно, начиная с конца XVIII века. Черту постоянной еврейской оседлости, введенную императрицей Екатериной II, отменит Временное правительство после Февральской революции 1917 года.

Свято место пусто не бывает

Пока же высланные паковали чемоданы, Тулу наводнили представители другой, куда более экзотичной, национальности. Жители бывшей империи Цин оживленно торговали на улицах города:

«За последнее время в Туле появилось большое количество торговцев-китайцев, переходящих из одного дома в другой. — писала «Тульская молва» в № 1873 от 31 января (13 февраля) 1914 г.

Продают китайцы изделия своего далекого отечества: чу-су-чу и другие материи».

Синьхайская революция 1911 года привела к экономическому кризису в Китае в результате чего тысячи жителей поднебесной устремились за границу, надеясь хоть что-то заработать.

Зашкаливающий азарт

Конец двухтысячелетнего монархического правления в Китае не предвещал ничего хорошего и нашему государю-императору, хотя, впрочем, в начале года 1914-го, подобная перспектива еще мало волновала общество. Оно было увлечено другим:

«По приблизительному подсчету в г. Туле в течение 1913 г. разошлось около 20 тыс. колод карт первого и второго сорта. — делился статистикой корреспондент «Молвы» в № 1863 от 19 января (1 февраля) 1914 г. — Так как такого значительного запаса карт в Туле не имеется, то некоторая часть их получена из Москвы.

По расходу карт первое место занимает благородное собрание, истребляющее несколько тысяч колод карт в год, затем общественное собрание и затем уже купеческое.

Число проданных в г. Туле карт из года в год прогрессирует, что, конечно, объясняется развитием в нем клубной жизни, т. к. прежде в Туле был всего один клуб, а теперь три».

Скорее всего среди этих тысяч карт были и довольно уникальные, созданные на немецкой фабрике фирмой Дондорф (Франкфурт-на-Майне) по заказу Императорской карточной фабрики. Прототипами полуфигур на картах стали представители Дома Романовых, в том числе: император Николай II в костюме царя Алексея Михайловича — король червей, великая княгиня Елизавета Федоровна в костюме княгини — дама треф, великий князь Михаил Александрович в полевом костюме царевича — Валет треф и другие.

Пройдет всего четыре года и в расход пустят не только картонные карточки, но и изображенных на них…

«Вегетарианского не держим-с!»

В заметке «Брюхо Тулы» № 1861 «Тульской молвы» за 17 (30) января 1914 года приведена следующая статистика производства и потребления мяса туляками:

«В минувшем 1913 г. на тульских городских скотобойнях было убито крупного рогатого скота 27426 голов, свиней убито 5411 штук, весивших 37870 пуд. (620 329 кг.), телят — 7464 весом 7500 пуд. (122 853 кг.) и овец 20393, вес которых равняется 16100 пуд. (263 725 кг.). Кроме того за год было привезено на скотобойни и продано мясных тушь 10540 весом 72200 пуд. (1 182 671 кг.), мясных частей 1917 весом 5700 п. (93 368 кг.), свиных тушь 7870 весом 34550 п. (565 946 кг.), свиных частей 7900 весом 10245 пуд. (167 818 кг.), окороков 18350 весом 10300 п. (168 719 кг.), телят 2280 весом 2300 п. (37 675 кг.), овец 3575 весом 27000 п. (442 273 кг.) и ливеров крупного скота 3150 п. (51 598 кг.). Таким образом жителями г. Тулы за год было съедено мяса 457865 пуд. (7 500 055 кг.)».

Поделив количество съеденного мяса на одного туляка, а количество жителей города нам известно из более ранней заметки, получаем 55,5 кг. Вероятно, так много мяса среднестатистический житель оружейной столицы употребит не скоро — 1 августа 1914 года Россия вступит в Первую мировую войну.

Что же касается наших дней, то по сравнению с любимым советской статистикой 1913 годом мяса и мясных продуктов мы едим сейчас аж в два раза больше — 119,8 кг на человека в год. И, как ни странно, занимаем по этому показателю третье место в России, уступая лидерство только Ямало-Ненецкому автономному округу (143,4 кг на потребителя в год) и Тюменской области (128,9 кг).

Так что, как ни печально это констатировать, брюхо Тулы стремительно растет.