В это по своей сути самое страшное учебное заведение мечтала попасть каждая благовоспитанная девочка Российской империи, если бы глупышки знали, что их там ждет, они бы триста раз подумали, прежде чем грезить о «Смольном институте благородны девиц». Родители победнее стремились любой ценой сделать из дочерей «смолянок», помимо полученных знаний смазливым барышням предоставлялся неплохой шанс, стать любовницей какой-нибудь шишки при дворе, а то и запрыгнуть в койку самодержца российского.
Институт возник благодаря Екатерине Великой, которая однажды темной ночью 1764 года с ужасом вспомнила, как 20 лет тому назад она приехала в Россию 14 летней неподготовленной невестой на смотрины, которые ей устроила дочь Великого Петра, царица Елизавета I. Вспомнив о своих страхах, неопытности и косноязычии императрица решила открыть в нашей стране мануфактуру по созданию лучших в мире невест.
Хитрая Государыня повелела намеренно смешать в стенах нового учебного заведения девочек «голубых кровей» и худородных мещанок. За годы учебы воспитанницы из благородных семейств должны были научиться общению с простым народом.
Девочек принимали в институт с 6 лет, а в 18 отпускали их на свободу с чистой совестью. Набор в Смольный проходил один раз в три года. Родственники «счастливиц» подписывали кабальное соглашение, суть которого сводилась к тому, что чтобы ни случилось в их жизни, они не смогут вернуть в семью дочь (сестру, племянницу, внучку, падчерицу) пока та не пройдет полный курс обучения.
Смолянки обучались в четырех классах:
I класс формировался из учениц 6-9 лет носивших платья цвета кофе с молоком;
II класс состоял из девочек в голубой форме от 9-12 лет;
III класс комплектовался из смолянок 12-15 лет облаченных в серые наряды;
В 15 лет девушки в белых одеждах переводились в IV «выпускной» класс.
Случалось что «благородные девицы» дрались между собой гораздо яростней, чем мальчишки, получавшие военное образование в кадетских корпусах. Девушки жили в Смольном, как в казарме и еще неизвестно где на самом деле было лучше. Девицы везде ходили строем, весь их день был жестко регламентирован: подъем, приемы пищи, учеба, игры на свежем воздухе, молитвы, отбой, сон.
Вечно голодные девчонки мучились от замогильного холода, царившего в городе со среднегодовой температурой 7°C. Порции в столовой были мизерными, воздух в классах и спальнях зимой не прогревался выше 16 градусов. Зато девушки, пережившие этот ад, спокойно с мужьями офицерами выезжали в самые сложные гарнизоны Российской империи.
Преподаватели не пороли девушек, телесные наказания заменялись в институте моральным унижением воспитанниц. Сплетницам вешали на шею длинный бабский красный язык, мастерски изготовленный из плотной бумаги. Малейшая небрежность в одежде, опрятности, прическе каралась приколотым к левой груди старым вонючим чулком. Если девушку ловили с пищей, которую она уминала в неурочное время, ее лишали возможности садиться с другими воспитанницами за общий стол. Смолянка ела стоя посреди столовой, что считалось позором, поскольку в те времена только проститутки отбывавшие наказание в исправительных учреждениях принимали пищу стоя.
Начиная с III класса душа, тело и пробуждающиеся чувства институток начинали требовать любви. Преподаватели мужчины в их стенах были редкостью, а если такие и находились, то они, как правило, были в летах. Смолянки влюблялись и в этих благочинных старцев, или сходили с ума по мужчинкам из царского дома. При этом все девушки знали, чем например такая платоническая влюбленность закончилась для Катеньки Долгоруковой.
41 летний император Александр II впервые заметил 11 летнюю княжну на мероприятиях посвященных празднованию 150-летия победы русского оружия в Полтавской битве. Когда царь узнал, что отец девочки разорился, а ее матушка с двумя дочерьми и четырьмя сыновьями подвергалась постоянным нападкам кредиторов, он оплатил все долги семейства и определил мальчишек в военные училища, а девочек в Смольный.
Александр следил за Катенькой особо. Когда он узнал, что девушка, как и другие воспитанницы, влачит полуголодное существование, Государь распорядился кормить её за одним столом с Марией Павловной Леонтьевой начальницей института. В «Смольном» еда была универсальной валютой, за которую тут, как и тюрьме можно было купить все.
В 1864 году 17 летняя Долгорукова выпустилась из института, а через год «чисто случайно» встретила императора, прогуливавшегося в «Летнем саду». Вскоре их рандеву на зеленом островке стали регулярными.
1 декабря 1866 года Екатерина с восторженной гордостью записала в дневнике: «Я отдала ему с радостью ту единственную связь, которой нам ещё недоставало, и которая при таком обожании была счастьем». Пять лет спустя, когда ей поставили диагноз малокровие, личный врач императора Сергей Петрович Боткин посоветовал Александру обрюхатить его морганатическую супругу, что Государь с радостью и исполнил.
С 1872 по 1878 год в семье родилось два мальчика и две девочки, Борис скончался спустя полтора месяца после своего появления на свет. Весной 1881 года после убийства императора народовольцами, Екатерина Михайловна вместе с детьми была вынуждена бежать за границу, и появлялась в России короткими наездами.
Умные институтки вырезали имена мужчин из своих эротических фантазий на стволах деревьев росших в старом парке, а глупые резали свою девичью плоть лезвиями, чтобы имя любимого навечно осталось с ними. Смолянки были поголовными фетишистками гонявшимися за любыми трофеями, к которым прикасалась рука императора, его титулованных родственников, или мужчин «попроще» из свиты Государя.
Иногда император, купаясь в обожании институток, сам отдавал им свои батистовые платки, перчатки, монеты, или другие несущественные безделушки.
С первых дней существования Смольного на уроках запрещалось что-либо спрашивать у учителя. Образование, полученное институтками, было откровенно слабым. В 1859 году ситуацию попытался было исправить великий педагог Константин Ушинский, но институтская владычица Мария Леонтьева за три года «схомячила» неопытного основоположника отечественной науки о воспитании подростков.
Как ни странно увольнение Ушинского в 1862 году пошло на пользу нашей педагогике. Константина Дмитриевича отправили на 5 лет за границу, где он написал профессиональные учебники «Детское слово» и «Детский мир».
За 12 лет обучения в закрытом женском коллективе практически в спартанских условиях девушки выходили из Смольного малообразованными барышнями готовыми ко всем тяготам семейной жизни с мужем, которому еще только предстояло сделать себе имя в армии, на флоте или на гражданской службе.
Некоторые выпускницы «Института благородных девиц» могли дать фору любому мужчине, например Мария Владиславовна Захарченко-Шульц (1893-1927гг.). В 1911 году эта очаровательная дочь действительно статского советника окончила «Смольный» с золотой медалью, а два года спустя выскочила замуж за героя японской войны Ивана Михно.
В самом начале I мировой войны Иван Сергеевич получил смертельное ранение и умер в полевом госпитале на руках своей молодой жены. Миниатюрная Мария, с детства отличавшаяся пробивным характером уговорила императрицу разрешить ей под именем погибшего мужа поступить в действующую армию. В начале 1915 года оставив дочь родственникам, женщина поступила в 3-й Елизаветградский гусарский полк, шефом которого была Великая княжна Ольга Николаевна Романова.
Прирожденная наездница, Мария оказалась отменной ученицей в сжатые сроки освоившей владение шашкой и огнестрельным оружием. Войну конная разведчица закончила в звании унтер-офицера с двумя Георгиевскими крестами на груди.
В годы Гражданской женщина сражалась в составе «Вооруженных сил Юга России». За то, что она рубила всех пытавшихся сдаться в плен красногвардейцев «господа офицеры» и «товарищи комиссары» называли ее «Бешеной Марией». Осенью 1920 года белогвардейка похоронила своего второго мужа улана Григория Захарченко умершего от заражения крови. Эвакуировавшись из Крыма, женщина ненадолго осела в Галлиполийском лагере русской армии.
С однополчанами она поклялась до последней капли крови бороться с ненавистными большевиками. В лагере Мария третий раз вышла замуж за капитана Георгия Радковича. Осенью 1923 года выполняя задание генерала Кутепова, вместе с мужем она пробралась в Москву, а затем и Петроград. Дорожка была проторена и в дальнейшем фронтовая разведчица не раз переходила границы молодой Советской республики.
Мария недооценила своих противников и вляпалась в подпольную организацию «Трест» созданную чекистами для сдерживания активности боевиков и диверсантов «РОВСа» (Русского общевоинского союза).
4 июня 1927 году боевая группа Захарченко-Шульц предприняла неудачную попытку поджога на Лубянке чекистского общежития. Поразительно, но террористке и ее подельнику Юрию Петерсу удалось вырваться из Первопрестольной. Погоня настигла парочку у белорусской станции Дретунь. Когда кольцо преследователей стало сужаться Мария с криком - За Россию - выстрелила себе в висок, а Петерс, застрелился, вжав дуло нагана в верхнее нёбо. Даже нанеся себе смертельное ранение, бывшая институтка жила еще два часа.
В феврале 1919 года в подконтрольном белогвардейцам Новочеркасске состоялся последний выпуск «Смольного института благородных девиц».
