В Бахчисарае Ушинский посетил татарскую школу (медресе), где татары изучали русский язык. Ученики рассказали ему, что русское чтение и письмо даются им несравненно легче татарского, поскольку у каждого из них есть «Родное слово».
Из Крыма Ушинский собирался отправиться в свое имение в Новгород-Северский, чтобы продолжить работу над следующими томами «Родного слова» и «Педагогической антропологии». Но незадолго до отъезда его старший сын Павел, который готовился к поступлению в военную академию и проводил лето в деревне, погиб в результате несчастного случая — выстрелил в себя, перезаряжая ружье на охоте.
Это был очень жестокий удар для Ушинского, окончательно подорвавший его физическое и душевное состояние. Он перевез семью в Киев, где две его дочери поступили в институт. Но там ему становилось все хуже и хуже.
По настоятельной рекомендации врачей Ушинский поехал обратно в Крым, простудился в дороге, и по прибытии в Одессу у него открылось воспаление легких. Он умер 3 января 1871 года, попросив перед смертью прочесть ему «Ундину» Жуковского и успев помолиться вместе с детьми. Ему было 47 лет.
Первая после азбуки
В 1862 году Ушинский вынужден был оставить любимое дело и покинуть Смольный институт. При содействии императрицы Марии Александровны его причислили к IV отделению Собственной Его Величества Канцелярии и отправили в заграничную командировку — знакомиться с европейской системой женского образования.
В течение следующих пяти лет вся семья Ушинских (к тому моменту у Константина Дмитриевича и его жены было уже четверо детей) жила преимущественно в Швейцарии. В командировке он изучал устройство народных школ, учительских семинарий и женских учебных заведений в разных кантонах Швейцарии, в Германии, Италии и Франции.
Под влиянием новых впечатлений он принялся за составление книги, которую придумал сразу после «Детского мира», и в 1864 году опубликовал учебник «Родное слово» — первое в России систематическое руководство для первоначального обучения детей в возрасте до десяти лет.
"Написать первую книгу после азбуки — едва ли не самая трудная задача во всей дидактике. Осмотрев множество заграничных школ для малолетних детей, я понял, что воспитание и учение детей по крайней мере до восьмилетнего и даже до десятилетнего возраста более на месте в семье, чем в общественной школе. Я желал бы, чтобы русская женщина, испытав глубокое наслаждение самой учить и развивать своего ребенка, не уступала этого наслаждения никому без крайней необходимости".
Сделав главный акцент первоначального обучения на русский язык, в «Родном слове» Ушинский постепенно, держась строго индуктивного метода, знакомит детей только с тем, что им необходимо знать об окружающей их жизни и природе, параллельно рассказывая об основах религии, грамотном письме, счете и предлагая упражнения для рисования.
У самого Константина Дмитриевича было пятеро детей, и он постоянно следил за процессом их обучения. Учебник «Родное слово» от первого до последнего урока был проштудирован Александром Фролковым с двумя младшими сыновьями Константина Дмитриевича: "Сам же он, – писал Фролков, – не мог давать уроков, особенно своим детям. Малейшее затруднение учащихся, малейшая ошибка с их стороны сильно раздражали его, и он уходил, не окончив урока".
Воспитание и антропология
В Швейцарии Ушинский решил написать книгу о природе человека вообще. За пять лет у него скопилось огромное количество сырого материала, с которым в 1867 году он вернулся в Петербург. И вскоре выпустил первый том книги «Человек как предмет воспитания. Опыт педагогической антропологии». Второй ее том вышел два года спустя. Он собирался написать еще и третий — о том, как применять изложенную в первых двух томах теорию на практике. Но не успел.
В Швейцарии развитие чахотки, которая началась у него еще в Смольном институте, приостановилось, но после возвращения в Петербург здоровье все чаще беспокоило Константина Дмитриевича. Весной 1870 года он отправился в Италию, но это не помогло, врачи посоветовали ему вернуться в Россию, в Крым, и пройти курс лечения кумысом (в XIX веке считали, что регулярное употребление кумыса помогает при чахотке).
700 благородных девиц
Педагогические статьи Ушинского и успехи Гатчинского института, которым он руководил, привлекли к нему внимание министра народного просвещения Норова — и при его содействии в 1859 году Константин Дмитриевич получил назначение на должность инспектора классов Смольного института, в котором обучалось более 700 девиц.
В то время институт благородных девиц представлял собой крайне архаичное заведение, жизнь в котором мало чем отличалась от жизни в монастыре. Девушки поступали туда на девять лет, и в течение всего этого времени их не отпускали домой ни на рождественские, ни на летние, ни на пасхальные каникулы. В учебе больше всего внимания уделялось музыке, танцам и поверхностному изучению нескольких живых языков.
Преподавание остальных предметов было чистой формальностью: тогда всерьёз считалось, что обучение наукам приносит женщинам больше вреда, чем пользы
Ушинский руководил учебным процессом Смольного института всего три года и за это время успел полностью перевернуть не только его внутреннее устройство, но и сформировать основы среднего женского образования в России. Он сократил время пребывания с девяти до семи лет, сразу начал добиваться права девушек уезжать домой на каникулы (им разрешат это только в 1862 году, уже после увольнения Константина Дмитриевича), практически полностью обновил преподавательский состав и, самое главное, учредил специальные педагогические классы. До него никому не приходило в голову учить женщин педагогике.
"О новой, разумной жизни этого учебного заведения громко говорила печать, — писал секретарь и биограф Ушинского Александр Фролков. — Представители разных учреждений и ведомств, родители и родственники учениц, люди педагогической профессии массами стремились в институт, чтобы послушать уроки, о которых говорил весь город. И то, что они видели там, приводило их в изумление и восторг.
Ученицы Смольного института не только не тяготились учением, не называли его «противным», как это было прежде, а были явно увлечены занятиями. Между ученицами и наставниками были хорошие, простые, естественные отношения, основанные на взаимном уважении. Родители и родственники, в глаза и за глаза, на словах и в письмах, иногда даже печатно, выражали Ушинскому горячую признательность, видя в ученицах не светских кукол, не кисейных барышень, а разумных, развитых девушек, со здравыми взглядами, понятиями и суждениями".
В 1861 году вышла первая книга Ушинского — учебник для классного чтения «Детский мир и хрестоматия». Константин Дмитриевич был не очень ею доволен и уже всерьез размышлял над следующими работами по педагогике. Однако книга сразу стала очень популярной, и уже в год выхода в дополнение к первому тиражу в 3600 экземпляров было допечатано еще два.
Об изменениях в Смольном институте и о самом Ушинском говорил весь Петербург. Но вместе со славой росло и количество завистников, которые обвиняли его в «безбожии», подрыве многолетних устоев и выламывании вековых скреп. Однажды ему пришлось писать письменное оправдание в ответ на десятки клеветнических доносов. Он работал над ним несколько дней, и, по словам биографа, «садясь за отписку бодрым и здоровым, он встал из-за нея поседевшим и начал харкать кровью». Это были первые признаки чахотки.
«Зовите меня варваром в педагогике». Жизнь и принципы педагога и отца пятерых детей Константина Ушинского
Константин Ушинский не сдал выпускные экзамены в гимназии, но блестяще окончил университет. Считал, что до десяти лет образованием ребенка должна заниматься мать, и написал учебник для начального обучения «Родное слово», который выдержал 187 переизданий и до сих пор используется в начальной школе. Но главное - заложил основы русской педагогики и вернул веру в образование девицам Смольного института.
Оригинальный текст читайте на сайте mel.fm
Неудобный педагог
Константин Ушинский родился в 1824 году в семье мелкопоместного дворянина, ветерана войны 1812 года. Его детство прошло в небольшом городе Новгород-Северский, где у семьи был большой дом, построенный на высоком берегу реки Десны. До двенадцати лет воспитанием и образованием Ушинского занималась мать — Любовь Степановна, в гимназию он поступил только после ее смерти, в 1836 году, и благодаря хорошей подготовке был принят сразу в третий класс.
Он неплохо учился, но выпускной экзамен не сдал и аттестата не получил. Что не помешало ему поступить на юридический факультет Московского университета и блестяще его окончить. В студенческие годы Ушинский выработал для себя жизненные правила: сохранять спокойствие, действовать обдуманно, не лгать, не хвастать, «не проводить времени бессознательно». Каждый случай отступления от правил он фиксировал в своем дневнике.
В 1846 году 22-летнего Ушинского пригласили в Ярославский Демидовский лицей, его приняли на профессорскую должность — заведовать кафедрой законоведения.
Через два года преподавателей всех учебных заведений России обязали составлять программы каждого занятия и указывать, какие произведения они будут цитировать
Ушинский сразу заявил, что новые требования «убьют живое дело преподавания. А на такое убийство не отважится ни один честный преподаватель», и вышел из лицея в 1850 году.
Демидовский лицей
Ушинский уехал в Петербург и несколько месяцев безуспешно пытался найти себе место хотя бы уездного учителя, но его никуда не брали из-за плохих лицейских рекомендаций. Тогда он пошел работать по специальности — чиновником в Министерство внутренних дел, параллельно начал сотрудничать с журналами, в которых публиковал переводы с английского языка, рецензии и рассказы. Современники писали, что Ушинский мог бы стать хорошим литератором, но к этому времени он уже точно понимал, что его предназначение в другом.
Пыльные шкафы Егора Гугеля
В 1854 году бывший начальник Ушинского по Демидовскому лицею пригласил Константина Дмитриевича на должность преподавателя словесности и законоведения Гатчинского сиротского института, а затем повысил до инспектора (заместителя директора по учебной части).
Летом 1855-го редактор журнала «Библиотека для чтения», с которым сотрудничал Ушинский, прислал ему для перевода несколько статей из английского журнала The Athenaeum о воспитании и образовании в Америке, которые произвели на Константина Дмитриевича чрезвычайное впечатление. "Я не мог спать несколько ночей! – писал он редактору. – Статьи подняли в моем уме целый ряд вопросов и навели на многие мысли. Я не знаю, что я сделаю, что со мною будет, но я решился посвятить себя с этого дня исключительно педагогическим вопросам".
Задолго до Ушинского должность инспектора в Гатчинском институте занимал Егор Осипович Гугель, «сумасшедший профессор», оставивший после себя два огромных шкафа с книгами, к которым никто не решался прикоснуться. Эти шкафы, пыльные и почерневшие от времени, стояли запечатанными почти двадцать лет. Ушинский попросил открыть их и нашел там прекрасно подобранное собрание сочинений по педагогике.
"Это было в первый раз, что я видел собрание педагогических книг в русском учебном заведении. Этим двум шкафам я обязан в жизни очень, очень многим, и — Боже мой! – от скольких бы грубых ошибок был избавлен я, если бы познакомился с ними прежде, чем вступил на педагогическое поприще! Человек, заведший эту библиотеку, был едва ли не первый наш педагог, который взглянул серьезно на дело воспитания и увлекся им. Но горько же и поплатился он за это увлечение. …Бедняк-мечтатель окончил свою жизнь в сумасшедшем доме, бредя детьми, школой, педагогическими идеями".
В 1857–1858 годах в России практически одновременно появились три журнала о педагогике: «Русский педагогический вестник», «Журнал для воспитания» и «Учитель». В «Журнале для воспитания» Ушинский напечатал одну из первых своих статей «О пользе педагогической литературы». Примерно тогда же он начал работу по составлению «книги для первоначального чтения», которая выйдет через несколько лет под названием «Детский мир и хрестоматия».
Что Константин Ушинский говорил о…
Женском образовании. "Если смотреть на женщину по-другому, видеть в ней прежде всего человека, равноправного во всех отношениях с мужчиной, то и взгляды на женское образование будут другими. Не следует забывать, что женщина является проводником «успехов науки и цивилизации в нравы и жизнь общества»".
Воспитании как искусстве. "Искусство воспитания имеет ту особенность, что почти всем оно кажется делом знакомым и понятным, а иным — даже легким, и тем понятнее и легче кажется оно, чем менее человек с ним знаком теоретически или практически".
Педагогике. "Педагогика не наука, а искусство — самое обширное, сложное, самое высокое и самое необходимое из всех искусств. Как искусство она кроме знаний требует способности и наклонности, и как искусство же оно стремится к идеалу, вечно достигаемому и никогда вполне недостижимому: к идеалу совершенного человека".
Природе. "Зовите меня варваром в педагогике, но я вынес из впечатлений моей жизни глубокое убеждение, что прекрасный ландшафт имеет такое огромное воспитательное влияние на развитие молодой души, с которым трудно соперничать влиянию педагога; что день, проведенный ребенком среди рощ и полей, стоит многих недель, проведенных на учебной скамье".
Грамматике русского языка. "Так как грамматика есть результат наблюдений человека над собственным языком, а не язык результат грамматики, то самый рациональный прием изучения грамматики будет такой, при котором стараются обратить внимание дитяти на то, как он говорит, и только руководят его наблюдением над теми грамматическими законами, которым он бессознательно подчиняется в своей речи".
